Сердце шута

Кэтрин Болфинч

Сердце шута

Посвящается всем, кто еще не нашел свою любовь.

Возможно, это время дано для того, чтобы исцелиться. Обрести покой

Сердце – это стрела. Ему нужна цель для меткого попадания[1].

Ли Бардуго. Шестерка Воронов

Young Adult. Сердце мафии

Иллюстрация на переплете Mori

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: © Mara Fribus, YoPixArt, Dean zangirolami, Black moon / Shutterstock.com / FOTODOM

© filkusto / Shutterstock.com / FOTODOM

Используется по лицензии от Shutterstock.com / FOTODOM

© Кэтрин Болфинч, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Плейлист

Clavier – idea 10

Scorpions – Love is war

Егор Крид – Надо ли

STERVELL – Разбитые корабли

Баста – Акробаты разбитых надежд

Тринадцать карат, Три дня дождя – больше не буду

Welshly Arms – Legendary

Kristian Kostov – Beautiful Mess

Saint Mesa – Lion

Imagine Dragons – I’m So Sorry

Alex Clare – Too Close

Mainstream Moguls – On Another Love/All My Tears

lonely xo – Daylight (Oh I love it and I hate it at the same time)

Dotan – Numb

Егор Крид – Берегу

Дмитрий Колдун – Дай мне силу

ZOLOTO – Крылья

Пролог

Пыль летала в лучах солнечного света маленькими блестящими кристалликами, оседала в легких, облепляла горло и нос, заставляя задыхаться. Или, может, это кровь, стекающая горячими струйками по лицу, мешала дышать?

Мой взгляд приковался к фигуре Анабель, дрожащей в руках Томаса Санчеса. Ярость и злость захлестывали с такой силой, что, если бы не нож около моего горла, они все были бы уже мертвы. Потому что все это сопровождалось громким, бьющим по ушам, детским плачем. Я старался не смотреть на маленького Генри в переносной колыбельной в руках Лукаса.

Черт возьми, я бы убил их всех.

– Я уже сказал, что отпущу их, только если ты останешься, – вкрадчиво проговорил Лукас, а я задумался, почему в прошлый раз Тайфун оставил его всего лишь со сломанными пальцами, а не с пулей во лбу. – Перейди на мою сторону, Хорхе. Оставь попытки добраться до моего отца, до нашей семьи, и я отпущу девчонку, она уже тебя предала, так что ты теряешь? – Он небрежно качнул ребенка, из-за чего малыш заплакал еще громче. Я отвел взгляд от Анабель, ее лицо казалось таким бледным, таким безжизненным, что вызывало у меня чувство физической боли. Лукас Санчес смотрел пристально, давяще, пытаясь внушить страх, ужас, желание упасть на колени. И если Аарон не нуждался в доказательстве своей силы, то Лукасу только это и оставалось. И сейчас он даже не был похож на человека: темные рисунки тату перекатывались на выступающих мышцах, русые волосы в полном беспорядке торчали в разные стороны, взгляд казался безумным. Безумным и был. Никто в здравом уме не похищает детей и их матерей. Никто. Это кодекс, написанный кровью на, черт возьми, костях каждого босса. Но Лукас рушил все наши устои.

Я опустил голову вниз, пытаясь сделать судорожный вдох. Кости ломило, мышцы ныли, а голова шла кругом от обилия звуков, событий и решений, которые нужно принять. Мог ли я предать брата? Мог ли обменять жизнь Аарона на жизнь Анабель и маленького Генри?

Я не знал.

Но почему-то был уверен в том, что Аарон точно бы меня понял. Возможно, он поступил бы так же.

Я взглянул на хрупкую, кажущуюся крошечной в руках верзилы девушку. Ее страдания вызывали в сердце какое-то странное, непонятное чувство – боль, огромную, всепоглощающую боль за кого-то. Чувство, которое я думал, что не умел испытывать.

Ана всхлипнула, смотря на меня полными слез глазами. Я знал, о чем она сейчас молилась. Знал, как именно должен поступить, и жалел лишь об одном – о том, что так и не признался ей. Не сказал всего несколько слов, не произнес их вслух. Может, это и к лучшему. Не хотелось, чтобы она мучилась из-за голоса совести, который кричит о морали. Удивительно, что ей вообще находилось место в нашей жизни.

Я снова посмотрел на Лукаса затуманенным взглядом. Он в ожидании качал переноску Генри взад-вперед. До безумия сильно хотелось покачать так его оторванную голову, но вместо этого я с огромным усилием кивнул.

– Хорошо, – выдохнул я. В спину прилетел гулкий смешок, а лезвие ножа немного отстранилось от моей кожи.

– Не думал, что люди Тайфуна такие слабые, – хмыкнул Лукас, а мне захотелось стереть эту усмешку, приложить его лицом об это сраное бетонное покрытие ангара.

– Людям Тайфуна не нужно похищать детей, чтобы показать свою силу, – отозвался я, сплевывая кровь на пол. Холодный металл вновь коснулся шеи, делая небольшой надрез.

– Отведите девушку и ребенка назад, – качнул головой Санчес, а затем, передав Генри в руки какому-то ублюдку, шагнул ко мне.

– Хорхе! – воскликнула Ана, заставляя посмотреть в ее сторону. Ее бесконечно красивые глаза покраснели, на шее красовались синяки от пальцев, а вязаный кардиган, в котором она обычно ходила дома, оказался порван сразу в нескольких местах. Я коротко кивнул, поймав ее взгляд.

– Я люблю тебя, – прошептал я одними губами, надеясь, что никто из них не услышит этого признания. И даже она. Эти чувства я собирался держать в себе. И сейчас именно из-за них я поступал так, как поступал. Даже несмотря на то, что она сделала.

– Пошли. – Один из придурков Лукаса толкнул ее в спину, направляя к выходу, она вырвала переноску с ребенком из рук другого и, кинув на меня еще один затравленный взгляд, пошла вперед.

Больше всего на свете я надеялся на то, что она останется цела. Более того, я молился об этом. И пока Анабель удалялась из поля моего зрения, я смотрел ей вслед, думая, что на ее долю выпало слишком много испытаний, и мне до безумия не хотелось, чтобы она потеряла еще и меня. Но, кажется, у жизни были свои планы, потому что над моими она снова посмеялась, когда Лукас Санчес загородил собой все пространство ангара.

Его тонкие пальцы запутались в моих волосах, оттягивая голову назад.

– Ну что, каратель Тайфуна, нас ждет просто незабываемое время вместе, – хмыкнул он, присев на корточки передо мной, и в этот момент стало ясно, почему не меня называли монстром, а его. Я – только хороший бармен, всего лишь умевший добывать правду и чувствовать ложь. И я мог сдерживать внутреннюю тьму. А Лукас – тот, кто марает руки, потому что ему это нравится, потому что только так он может почувствовать себя собой. Человеческая жизнь для него ничего не значила, как и слово главы семьи.

Глава 1

Хорхе

Несколько месяцев назад

Ее крик был таким громким, что пугал до чертиков. Казалось, что здесь, в маленькой детской комнатушке, разверзлись врата ада. Я ничего не понимал, ничего не мог сделать. Только бесшумно плакал, надеясь, что скоро все закончится.

Хоть я и знал, что ничего не закончится. Никогда не заканчивалось. И это была правда, потому что каждый раз следом за криками следовал звонкий шум, заставляющий вздрагивать, и приглушенные звуки ударов, из-за которых приходилось утыкаться в подушку и делать вид, что я сплю.

Я распахнул веки, пытаясь отдышаться. Перед глазами застыл привычный потолок с потрескавшейся краской. В груди разливался страх, мешающий сделать хотя бы один нормальный вдох. Иногда кошмары навещали меня во снах, иногда они превращались в картины прошлого, которое я даже и не помнил, иногда они показывали возможные варианты будущего, а иногда это была лишь пустота. Неизменным оставалось только одно – страх. Эти видения каждый раз до дрожи пугали.

Рука сама дотянулась до пачки сигарет на тумбочке, я сел, свесив ноги с односпальной кровати на пол, и закурил.

Еще не забрезжил рассвет, а сна уже ощутимо не находилось, и я просто курил, игнорируя кружащий голову ужас и устремив взгляд в одну точку на полу. Серый дым взвивался в воздух вокруг меня, заполняя маленькую – ту самую – комнатку почти полностью удушающим запахом табака.

В крошечное и единственное окно виднелось все еще чернеющее небо, усыпанное звездами. Из-за набегающего холода по коже ползли мурашки, но я не обращал на это внимания.

Кошмары давно не навещали меня. Все изменилось несколько месяцев назад, когда убийца из прошлого Аарона Гонсалеса – моего босса, друга детства и почти брата, вновь объявился в городе, принявшись путать следы. Не секрет, мы все пережили тогда ад. Особенно Луиза Перес. Для нее это было особенно сложно – девушка потеряла из-за чьих-то предубеждений и безумия мать, а затем отца и сестру. И мне жаль, что красотке пришлось все это пережить. Никто не заслуживает боли и потерь.

Я беспокоился за Аарона, потому что его влюбленность в Луизу сначала казалась одержимостью. А я не мог потерять единственного родного мне человека. Единственного человека, которому я мог хоть немного доверять.

Кто же знал, что их взаимная поначалу неприязнь свяжет нас всех в одну большую мафиозную семью?

Теперь же почти каждую ночь я просыпался в холодном поту, пытаясь отдышаться и выкуривая несколько сигарет зараз в попытке почувствовать себя живым. Едкий дым обжигал горечью и теплотой, оседающими на языке, и эти ощущения правда помогали понять, что я все еще жив, что холод и тепло все еще могли касаться моей кожи, что я мог чувствовать что-то кроме всепоглощающей пустоты.

Рассвет всегда наступал неожиданно, так, словно я успевал лишь моргнуть. И когда солнечный свет застревал в серых от грязи коротких занавесках, я поднимался с кровати, оставляя сигарету в хрустальной пепельнице на прикроватной тумбе. И эта пепельница – единственное в этом месте, что связывало меня с действительностью, с жизнью, которая сейчас меня окружала.

Казалось кощунственным и мазохистским оставаться здесь из раза в раз, насиловать самого себя в попытке узнать хоть что-то, вспомнить. Наверняка любой здравомыслящий человек покрутил бы пальцем у виска на мои затеи и мысли, но кого это волновало?

Я шумно выдохнул, поднимаясь с кровати. День для меня всегда начинался странно, потому что наступал на пару-тройку часов раньше, чем для остальных. Не скажу, что мне не нравилось оставаться созерцателем и молчаливым наблюдателем, но иногда хотелось избавиться от этой привычки. Хотя сейчас, пока город ловил последние лучи осеннего солнца, не стоило менять сформировавшиеся устои. Может быть, все само по себе станет другим.

Тайфун ждал меня в участке к девяти. Иногда меня удивляло, почему он до сих пор оставался детективом, после всего произошедшего, после того, как все убедились в его принадлежности к миру мафии. Но потом я заходил в душный кабинет, смотрел на Аарона, сидящего за старым скрипучим столом, и все вопросы отпадали. Он все еще хотел убрать семью Санчес. И он все еще не мог оставить мечту о справедливости. Наверное, это единственное, в чем я не мог его поддержать. Я бы оставил все так, как есть. К счастью, я не Тайфун. Хотя, может быть, он, как и все мы, просто не знал, что делать с ответственностью, которая легла на плечи.

Я ненавидел завтракать, ненавидел запах кофейных зерен и теплые сливки, а еще щелчок тостера и горячий хлеб. Но почему-то каждое утро разбивал на раскаленную сковороду пару яиц, ставил турку на маленький огонь и ждал, пока на кофе появится пенка. Смотрел на незаправленную постель, грязно-оливковый цвет стен и желал как можно быстрее отсюда уйти.

Мать Аарона, Роза, приучила нас к тому, что завтрак – самая важная часть дня. Признаться, она многому нас научила за те крохи времени, которые были отведены ей на земле. Отец Аарона никогда не разрешал мне называть ее матерью, сам же Аарон втихую звал меня братом. Для него приказы редко имели вес. Наверное, боссами все же рождались, а не становились.

Пока завтрак дошел до готовности на плите, я оделся, достал из-под подушки пистолет, сунул несколько маленьких ножей в крепление на ремне и на ноге под брюками – вещи, без которых я не выходил из дома. Таковы реалии нашего мира, где ни я, ни кто-либо другой не мог быть в безопасности.

И без десяти девять я, оставив кофе недопитым, вышел в промозглое, но яркое ноябрьское утро, кутаясь в легкое пальто от холодной влажности. Я знал, что скоро снова вернусь в эту маленькую комнатку с желанием отыскать в ней ответы.

Полицейский участок ни капли не изменился за эти несколько месяцев. В нем все еще летала пыль, царила серость, слышался перестук клавиш и разрывающиеся от звонков телефоны все еще сопровождали каждый час работы отделения. Я, как обычно, ни с кем не здороваясь, прошел вглубь по узкому коридору, без стука открыл дверь в кабинет Тайфуна.

Брат находился за столом, внимательно читая какие-то документы и изредка хмуря брови, словно что-то не давало ему покоя. Аарон оставил пиджак на спинке кресла и сейчас сидел в привычной белой рубашке с закатанными до локтей рукавами. Настолько небрежный внешний вид мог говорить только об одном.

– Ты тут ночевал? – усмехнулся я, садясь в кресло напротив него и складывая ногу на ногу. Тайфун вперил в меня тяжелый взгляд и захлопнул папку, которую до этого пристально рассматривал.

– Пришлось, – буркнул он, потянувшись к пачке сигарет у ноутбука.

– Даже то убийство не заставляло тебя оставаться на ночь, неужели ты так сильно хочешь убрать Санчеса?

– Тогда я брал работу на дом, – отбрыкнулся Ар. – И, если помнишь, – а как я мог не запомнить то, что Лу похитили? – Счет шел на часы, дело само по себе раскручивалось. Сейчас же все по-другому, они очень хорошо заметают следы.

– И как красотка позволила тебе?

– Почему она должна позволять? – Я откровенно издевался, наслаждаясь озадаченностью, отражающейся на его лице.

– Потому что ты превратился в женатика, которому галстук выбирает прекрасная половинка.

– Я уже давно не ношу галстук, – непонимающе возразил парень, зажав сигарету губами. Жаль, под руками не оказалось камеры. Я бы оставил это фото на его памятнике.

– Насчет остального возражений нет?

– Я пока что не женат, – проворчал Аарон, откинувшись назад в кресле. Его карие глаза остановились на мне. – Иди к черту.

– Он сидит напротив меня, – усмехнулся я, покачав головой. – Это расследование походит на одержимость, Ар, – более серьезно заметил я, устремив взгляд на Тайфуна. – Ты уже три месяца ищешь что-то на них, но все без толку. Может быть, пора взяться за другие методы?

– Это не одержимость, это цель, Хорхе.

– И Лу это одобряет? – Он только кивнул в ответ, глубоко затянулся, прикрыл глаза.

– Она тоже изучает архивы, – спустя время проговорил Аарон, скосив на меня взгляд. Черт возьми, я знал, что сейчас он проверял меня, мою лояльность к нему и к красотке, к семейному делу. Аарон, черт его дери, Гонсалес проверял меня на верность. А я в ответ на это громко рассмеялся, запрокинув голову. Я понятия не имел об их делах.

– Ты спятил, чертов придурок.

– Я не копаю под семью Санчес. – В его голосе не слышалось ни капли смеха. Наоборот, он был слишком серьезным, давящим и тяжелым. Это не безумие, не одержимость, а самая настоящая цель, как он и сказал. – Мы ищем следы той секты, Хорхе. Ищем тех, кто связал веру и криминал, тех, кто прикрывался именем Бога, пока невинные люди умирали из-за их безумия. Мы хотим найти тех, кто за всем этим стоит, – говорил Аарон, а я чувствовал, будто мир под ногами рушится.

– Почему ты не сказал? – Я вперил в друга серьезный взгляд, надеясь, что наше совместное прошлое все еще что-то значило.

– Луиза начала это расследование, – ответил он, выпуская кольца дыма в потолок. Маленькое пространство кабинета почти сразу стало еще удушливее. – Я и сам узнал примерно полтора месяца назад, она не хотела никого впутывать, но потом всплыло слишком много неувязок и неясных моментов, поэтому она рассказала все мне. – Я знал, что Аарон всецело доверял Луизе. И, если честно, не понимал, как можно вручить свою жизнь в чьи-то руки.

– Что за неувязки?

– Мы решили найти информацию о дочери Дэни, которая погибла из-за запрещенных веществ. – Я закашлялся от того, как резко втянул воздух, пропитанный табаком, в легкие.

– И при чем здесь секта?

– Не знаю, – признался он, отвернувшись к окну. Так что теперь я сверлил его спину взглядом и даже не знал, что должен думать и чувствовать. Черт возьми. Это походило на какое-то болото.

– Почему мы просто не можем жить дальше? – выдохнул я, потянувшись за сигаретами.

Еще три месяца назад мы поняли, что секта, которая вложила в ум Дэни идею мести, появилась около пятнадцати или двадцати лет назад не просто так. Именно в нашем городе, именно в тот момент, когда отец Луизы Перес – Фелипе – стал одним из сильнейших боссов на побережье, когда отец Аарона взялся за бизнес и когда семья Санчес переехала сюда. Город накрыла волна убийств, череда смертей от передоза и бытового насилия. Меня мучила вереница этих совпадений, тянущаяся из далекого прошлого.

– Потому что мы погрязли в этом чертовом наследии по самые уши. Нас оставили в полном дерьме, и только мы можем его разгрести, – серьезно ответил Аарон спустя несколько минут, повернувшись ко мне. – Луиза изучает полицейские архивы и медицинские записи за то время, пытаясь отыскать девушку, а я ищу тех, кто может быть связан с организацией.

– А я вам в качестве шута для разрядки обстановки? – фыркнул я, выдыхая дым прямо в Аарона.

– В качестве того, кому я доверяю.

– О, – я усмехнулся. – Наверное, именно поэтому ты мне ни черта не сказал!

– Я не сказал, потому что переживаю за тебя, придурок! – вспылил Аарон, а мне на секунду даже стало стыдно из-за того, что я снова нарывался. Почему-то этот момент вернул в то время, когда мы были подростками, я все время лез в драки, а Ар вытаскивал меня из них.

Я прикрыл глаза, успокаивая бурю в душе. Все-таки я тоже не сказал ему о том, чем занимался сам.

– Проехали, – буркнул я, затушив сигарету в пепельнице.

– Просто хочу, чтобы ты знал об этом расследовании…

– Зачем?

– Затем, что здесь может быть замешано что-то большее, чем просто секта. И я знаю, что ты лучший ищейка из всех. Ты умеешь искать. И ты ни разу меня не подводил, – сказал Аарон, и я был уверен, если он говорил это мне, это значило, что ему действительно нужна моя помощь.

Я кивнул в ответ. Я занимался примерно той же самой работой в архиве, что и Луиза. Разгадка их совместного прошлого поселила во мне мысль, что я тоже мог обрести спокойствие в своей душе, если бы нашел ответы. Меня терзали внутренние демоны, которые хотели принадлежности к миру, к своей собственной истории. Их необходимо было усмирить, найти имена тех, кто считался моими родителями. Мне нужно узнать о своих корнях, о том, кто я.

Глава 2

Анабель

Солнце клонилось к закату, пока я всматривалась в последние светлые лучи, держа руки сцепленными на животе. Что ждало меня дальше? За пределами старой маленькой квартирки, что осталась от человека, к которому я чувствовала что-то похожее на любовь и от которого ждала ребенка.

Мы с Луизой так и не узнали пол малыша. Прошло почти три месяца с тех пор, а я все еще не представляла, кто жил внутри меня. Наверное, так и проявлялся человеческий страх. Я боялась. Боялась не стать хорошей матерью, повторить судьбу своих родителей или родителей Генри, боялась причинить боль, так и не понять, что и как делать. Справляться со всем придется одной. Как однажды сказала Лу, Генри не явится волшебным спасителем, не поможет, не защитит.

Иногда мне казалось, что где-то в прошлом я сделала неправильный выбор. А потом понимала – вряд ли. Другой жизни я даже не могла представить. Просто не умела по-другому жить.

Лу заедет за мной ближе к восьми, я слишком долго и слезно упрашивала ее сходить со мной в ночной клуб. Да, почти на седьмом месяце беременности мне захотелось заглушить мысли музыкой. Хотя, по правде сказать, мне просто было нужно выбраться из квартиры, стены которой начали душить. До боли под ребрами хотелось исчезнуть, сбежать, сделать хоть что-то, чтобы не ощущать себя вечно скорбящей вдовой, отпустить, может быть, жить дальше.

Наверное, я бы так и простояла около окна до самого ее приезда – в привычном бежевом кардигане, который, кажется, не снимала никогда, в потертых старых джинсах и белых кедах, на все случаи жизни, как говорил Генри. Но малыш неожиданно толкнулся в животе, напоминая о том, ради чего я теперь жила.

Я не смогла стать хорошей дочерью, раз от меня отказались. Я не смогла стать хорошей женой, раз мой муж так и не смог меня полюбить и умер, когда рядом была его первая любовь. Так может, мне удастся стать хорошей матерью для одного-единственного существа.

Солнце скрылось за горизонтом, полностью растаяв в темно-синей пучине неба. Я сдвинулась с места, прикрыв глаза. Крошечный, как на ладони, город зажегся пересветом маленьких огоньков. Где-то там, внизу, кипела ночная жизнь. Там грабили и убивали, любили, ценили каждый миг жизни, проклинали судьбу и Бога, умирали, а потом находили силы жить дальше. Наверное, и я когда-нибудь их найду.

В полной тишине раздалась навязчивая трель дверного звонка. Я глянула на время. Только половина седьмого. Признаться, не хотелось открывать. Так же, как и идти куда-то. Но я знала, что нужно это сделать. Выйти из дома и оставить свои страхи в этой темной гостиной.

В коридоре пришлось включить свет, который показался слишком ярким для этого времени суток, я открыла дверь. На пороге замерла такая же яркая, как лампочка или солнечный свет, Луиза. При виде ее улыбки всегда хотелось улыбнуться в ответ. Иногда я даже думала, что из Лу мама вышла бы куда лучше, чем из меня. Но раз за разом я прогоняла эти мысли, понимая, что она моя единственная поддержка. Даже в таких безумных идеях, как сегодняшняя. Кто бы еще согласился пойти в клуб с беременной подругой?

– Ты умеешь удивлять, – саркастично проговорила девушка, заключая меня в объятия, а затем, немного присев, погладила мой живот. – Привет, мой любимый и славный малыш, скучал по мне? Надеюсь, ты не слишком издеваешься над мамой, да? – Обычно в такие моменты голос Луизы становился на пару тонов выше, даже ударяя по слуху, но почему-то это не раздражало. Я смутилась, чувствуя, как щеки немного загорелись.

– Это самый спокойный ребенок из всех существующих, – усмехнулась я.

– До поры до времени, – ответила Лу, выпрямляясь и возвращая в голос привычные уверенные нотки. – Почему ты до сих пор не готова?

– Я пойду так.

– Нет уж, – хмыкнула она, по-хозяйски войдя в квартиру. – Ты никуда не выбиралась очень давно, нельзя выходить в свет в той одежде, в которой спишь.

– Лу, не все должны блистать, излучая женскую энергию во все стороны.

– Не все, – согласилась она. – Но сегодня особенный день, а значит, мы наденем на тебя новые джинсы и толстовку на три размера больше. – Я коротко улыбнулась в ответ, радуясь, что Луиза не попыталась нарядить меня в ненавистные для меня платья и юбки.

Девушка легко подтолкнула меня в глубь комнаты, закрыла дверь на два замка – эта привычка появилась после того, как в ее квартиру залезли, и теперь только так Луиза могла чувствовать себя в относительной безопасности, если охраны не оказывалось рядом.

Мне было жаль, что ей пришлось пережить столько дерьма. Хотя не только Лу. Всех нас. Детей без детства, с жизнью, облаченной в страхи, кошмары и кровь, как в конфетную обертку. И здесь даже не знаешь, что лучше – жить без родителей совсем или с такими, какие были у Луизы или Аарона.

Мы сели на скрипучем диване в гостиной, Лу включила напольный светильник в углу. Иногда мне казалось, что она знала эту квартиру лучше меня. И тогда ревность все же колола где-то под ребрами, а потом я замечала то, как она улыбалась сообщению от Аарона, как смотрела на него и летела на встречи с ним, и укол ревности сменялся грустью. Мне бы тоже хотелось любить кого-то так сильно и, зачем скрывать, чтобы меня так любили. Но я не могла предать Генри и все, что нас с ним связывало. Я свыклась с мыслью, что останусь навечно с его призраком за спиной.

Луиза все же заставила меня надеть джинсы и толстовку, которые привезла с собой. Серая оверсайз кофта почти прятала мое положение, хотя я никогда и не стремилась его скрывать. Девушка рассказывала последние новости, не обошла стороной и Хорхе, в лице которого, кажется, обрела второго брата. После потери младшей сестры Марии она была сама не своя, вздрагивала от каждого шороха, много плакала и все чаще оставалась в комнате с видом на обрыв в доме Аарона. Не знаю, как она смогла пережить это. Они с сестрой не ладили, но Лу всегда относилась к семье с теплом. И мне хотелось думать, что моя единственная подруга не рыдала по ночам от боли, как я.