Бросим оружие в пепел, созданный им

«*Брат… Курск в порошок стерли… По-моему, сейчас мы сделать не сможем ничего.*»

Я просто остолбенел. Но мне хватило духа сказать ему:

– Сделать мы можем всегда, не хочешь не иди, но будь добр держать удар и уйти с нашей тайной в могилу, захочешь сбежать – я сам, лично тебя найду, и лучше тебе не рассказывать, что я с тобой сделаю, сразу же зарыдаешь, а то. Но помни, наши деды боролись против плохишей все, как один до последней капли души в теле, и сейчас мы боремся с плохишами, так что делай так же, как и наши деды – борись, Шумер, борись до конца. Все уставились на меня.

– Командир, с вами все в порядке? спросил очень новенький.

– Да-да, все нормально, просто узнал кое-что, вас это не касается, личное.

Я вспомнил о своей оставленной там сестрёнке. Сестра… Красавица, с хорошим юмором, немного упрямая, хах! Вся в брата и отца. Ко мне пришли самые плохие мысли на свете, я попытался их отбросить.

*

– Оля! Иди сюда, покажу что-то.

– Если это опять какой-то стеклянный непрозрачный стакан, то я вообще зря тренирую свои ноги! Со смехом сестра пошла ко мне.

– Смотри! Я показал ей то, над чем я работал долгие месяцы и пропадал в гараже.

– Ого… Серёж, а я думала, что ты в гараже там с мужиками пьёшь! Она глядела изумленными глазами.

– Не-не. Не пью, бросил! И мы оба залились хохотом. Мама тоже часто подозревала что я в «переулке» сижу и бухаю, а мы постоянно относились к этому, как к шутке.

– А, что это? То, что какой-то автоматик понятно, а зачем он тебе?

(За этот «автоматик» я могу присесть на 5 лет!)

– Как зачем? Пострелять!

Я снарядил патроны и БАХ-БАХ-БАХ. Мишку просто в клочки. Хорошо, что он не живой, так, игрушка.

– Как тебе мощь Калаша, а?

– Ого! Оля смотрела на меня большими удивленными глазами. Ничего себе! Как ты так сумел, еще и рабочий!

– Да ничего сложного то нет, разобраться просто надо, и руки сами делают. *

Как она там? Жива ли она вообще?

– Сейчас нет времени об этом думать! Тихо, буквально шепотом, сказал я себе.

Ехали мы недолго – часов восемнадцать, не больше. Но приключений не убавилось.

– Командир, здесь, это, к нам бронетехника едет. Это наши?

– Тревога! Подъём! По моему сигналу выходим и ведём огонь на поражение! Водила, ты садишься за здешнюю пушку. Вперёд!

Двери раскрылись, мы выбежали и спрятались за обломки и в овраги. Пара Новаторов и голая пехота с М4, а шума то было.

– Огонь!

Со всех сторон полетели пули и гранаты. Новаторы загорелись, оттуда выбежали ВСУшники, и стали кататься по земле, а некоторые просто падали замертво. Всех перебили, один только руки поднял и закричал умоляюще.

– Стійте! Стійте! Не вбивайте будь ласка. Не вбивайте будь ласкаааа…

– Информацию расскажешь, не будем вбивать. Кто и зачем вас сюда послал?

– Нас сюди відправили що б вас вбити, Зеленський відправив.

– У кого-то ещё эта задача есть?

– Ні, ні в кого.

– Теперь взял, и доложил Зеленскому этому, что задача выполнена, что вы всех убили, или будем тебя вбивать.

– Добре-Добре, зараз. Прийом, командир, ми завдання виконали, не без втрат звичайно, я один залишився в живих, але цей загін нас більше не потурбує.

– Тепер пішов на передову!

– Но…

Этот граммофон выключился, и язык упал на колени, мне на секунду даже стало его жалко: всех друзей убили, на передовую отправили.

– Бедняжка. Накидайте-ка в овраг мусора да поострее, и пики воткните. А то вдруг, когда мы обратно поедем, засаду на нас сделают, прыгнут не посмотрев, и проблем не будет.

– Есть!

– Слушай, мы хоть и враги так то, но мне тебя как-то жаль стало, это были твои друзья?

– Всі вони були моїми друзями…

– Но ты же понимаешь, что, если бы не нарвались на нас сами, остались бы жить поживать да добра наживать?

Он одобрительно кивнул головой.

– Поможешь нам ещё кое с чем?

– А куди я подінуся?

– Можешь нам дать свою форму? Очень нужна для дела. Ну, отдашь? И удостоверение своё тоже отдай.

Он достал из кармана удостоверение и пропуск и начал раздеваться. Сначала он дал мне жилет, потом рубаху, потом сапоги с штанами и только потом корсет.

– Все готово, товарищ Младший Лейтенант.

– Хорошо, сейчас. Пойдём, отойдём на пару слов. Франц, Леха, пошли с нами. Мы отошли к этому оврагу, примерно в трёх метрах от края, падать секунду полторы. Я взял нож и срезал пуговицу с убитого ВСУшника. Держи, на память. Слушай, брат, ты ведь никому не расскажешь о том, о чём мы здесь говорили?

– Нi!

– Вот и я так думаю, ты же ровный пацан, правильный такой, прилежный, умный. Но вот почему-то работает на Украину. Но это твой выбор, главное, что он твой собственный. Но вот тут такая беда, ходят слухи, что ВСУ напало на мирных жителей в Курской области. Не знаю как ты, но для меня это уже перебор, а как ты к этому относишься?

– Погано, Дуже погано, я, не думав що ми будемо атакувати мирних жителів.

– Вот я и говорю, пацан то ты умный, но работаешь на таких вот террористов. Тебе то оно надо? Знаю, что нет. А когда-то же мы были одним народом, одной нацией. Мы в троём, ещё Беларусь, были неудержимы. Мы, Славяне, могли весь мир на колени поставить, и почти ведь получилось. Потом мы что-то поссорились, и совместных дел больше не ведём. Поэтому… Как я тебе, моему врагу, доверять то могу, что ты лишнего ничего не ляпнешь?

Он стал пятиться назад и уже начал падать в овраг, но я успел схватить его за руку.

– Ну-ну, Иван Карлович, поаккуратнее немного надо быть. Эх… Вот ты такой умный парень…

Но почти сразу отпустил и он полетел вниз. Подождав, когда короткий крик угаснет я продолжил.

– …А веришь каждому слову. После этого он закрыл глаза, и дырявая грудь поднялась в последний раз.

Мы сели обратно по машинам и поехали дальше, осталось совсем немного. Через десять минут, мы уже могли увидеть забор огораживающий территорию ЧЗО. Мы решили заночевать прямо здесь, на втором километре от границы, отдохнуть и продумать планы.

– Итак, парни, наш план на завтра-послезавтра – занять ЧЗО, и в частности Припять, как абсолютную базу. После этого мы возможно пойдём на Киев. Доброй ночи всем!

Все начали расходится по своим палаткам, в том числе и я. Лег, и сразу же уснул.

– Подъём, парни, подъём, нас ждут великие дела! Мы идём гулять в Припять, кто мечтал повторить Сталкер в реальности? Сейчас мы этим и займёмся! Только попытайтесь не поймать пару маслин, окей парни? За Пахана!

Мы поехали к КПП. Доехав, мы на удивление увидели, что все шесть человек охраны там были девушки. Мы просто не могли поверить, в то, что видели. Там на столько уже людей не хватает, что ставят девушек нести службу в армии и охранять сверхважный объект. На ещё большее удивление, там никто не пытался по нам стрелять, только аккуратно смотрели.

– Огонь открываем только ответный, но оружие держите готовым. Я пойду на разведку. Я вышел из БТРа и подошел к охранницам. Здравия желаю, разрешите пройти на территорию Чернобыльской Зоны Отчуждения.

– Ишь ты какой наглый! Нет, может быть ещё бы и пропустили, но с нами так разговаривать, теперь вы сможете пройти туда, только через наши трупы. Все, пошёл отсюда, немощь.

В коморке КПП я услышал плач, немедля, я рванул туда через всю толпу этих фемок. Там стояло две солдатки и утешали какого-то младенца.

– Через трупы вас?! Ну так получите! Я выхватил младенца из рук солдатки и толкнул её в стену, да это какой-то фемский батальон! Я достал нож.

– Эй, смотри! И на глазах одной из них перерезал младенцу горло.

– Неееееееет! Она заплакала. На секунду мне даже стало её жалко, но я быстро отбросил это, вместе с мертвым младенцем.

– Вы же, Украинцы, можете понять что-то, только через язык насилия, на котором и общаетесь. Даже когда вас просят о пощаде, вы нападаете на мирных жителей, убиваете всех, ни жалеете никого, ни стариков, ни женщин, ни детей. Так почему должны жалеть вас? Я подставил нож к её горлу. На улицу, пошла. Она закивала головой и встала.

На улице всю охрану уже поставили на колени, а трое из них уже лежали в луже крови. Я поставил и эту в один ряд с остальными.

– Дёрнетесь, мозги вам вышибем, растекутся по этой грязной земле ваши мечты и надежды на смерть всех Русских. А сам я пошел за второй из КПП. А она за это короткое время сделала себе харакири, и лежала, истекая кровью, вся в слезах.

– Ну-ну-ну… Чево ж такие меры. Я достал свой ТТ. Зачем же так над собой издеваться, мы бы вас отпустили, а ты… Эх… Такая красавица, а такой бесславный конец. Нацелился на неё. Не мучайся, да проводит тебя Ангел в Рай. И выстрелил. Я взял её нож. Покойся с миром.

Я вышел на улицу к остальным и начал проводить допрос.

– Сейчас будет небольшой опрос, да-встаём, нет-продолжаем сидеть. Первый вопрос: кто знает местность в Чернобыльской Зоне Отчуждения. Встала всего одна девушка, та, которую я привёл из коморки КПП. Я подошёл к ней и взял нож её напарницы. Правда ли, что Готель Полiсся находится в центре города Чорнобыль?

– Да. Тихо, дрожащим голосом сказала она, за этот ответ она сразу же получила ту же участь, что и её напарница – я вонзил, а потом провёл нож по её животу. Она схватилась за него, видимо пытаясь не дать вывалиться, уже бесполезным органам.

– Ответ оказался неверным. Следующий вопрос для всех: Кто знает, можно ли использовать транспорт на территории ЧЗО?

Встали все.

– Можно!

Я закрыл глаза и взялся за голову.

– Как вы только на солдаток выучились, фемки сраные?

– Как ты нас назвал нищеб!?.

– Теми, кем вы на самом деле являетесь. Я зашел к ней из-за спины, и сделал почти сцену из «Чужого»: из живота девушки внезапно вырывается нож, а не инопланетная форма жизни, и она падает на землю. Подошёл к следующей, решил избавить её от мук, и просто выстрелил в затылок. Но оставшуюся, ту что перегородила нам путь в самом начале, я решил оставить в живых, в качестве заложницы.

– А ты пока нам нужна. Будешь первой идти вместе с остальными заложниками, вот тебе наша символика, надевай, иначе будем тебя вбивать.

Мы вошли на территорию, и начали зачищать её ото всех, кто против нас и представляет нам угрозу.

Здесь мы просидели целых полтора года, переодически подавляя небольшие очаги сопротивления. Нам было скучно, поэтому какую-то часть одинадцатого июня двадцать пятого года мы отправили на Сечь, так, чтобы не расслаблялись ВСУшники. Но остальным было скучно.

24 декабря, в канун Нового Года 2026г. Была проведена масштабная контратака на нас, кто-то открыл ворота, ворвались многочисленные силы ВСУ, несмотря на нашу жестокую оборону, длившуюся 5 дней, они смогли захватить некоторых лидеров в плен. По оценкам после, в обороне ЧЗО погибло 34 тысячи человек. Среди тех, кто попал в плен, оказался и я. Кирю и Шумера убили, вместе с их отрядами. Для меня это было трагедией.

Меня и ещё шестерых человек повезли в специальный лагерь смерти, о котором мы уже наслышались – лагерь смерти ШРА-016, но мы его называли по-другому – Оссива. Нам выдали номера, я был там №186, обращались только по номерам. Нам не выдавали еду, нам не выдавали воду, все мы должны были добывать сами, нас отправляли на очень сложную работу в рудники, свободное время 30 минут, сон – шесть с половиной часов, гнобили, справедливости ради, только словесно.

В лагере я подружился с американцем по имени Сэм, его номер был 151. Мы во многом были похожи: любили рыбачить, рисовать и то же ушли сюда, на войну, добровольно, тоже гнобили в семье, пользуясь характером. Мы как два брата акробата, только с разных стран. Он был в этом лагере уже три месяца, но держался, на удивление, достойно. Он был в одном из восстаний, которое подавили, из его участников. На сегодня, он остался единственным живым человеком-участником этого восстания.

Второго февраля, солдаты забрали Ваню, Матвея, Джона, Билла и ещё троих неизвестных мне. Сначала мы подумали, что это лагерь освободили и нас всех спасут, но потом, солдаты которые увели их, пришли обратно с номерами с их рубах, они были в свежей крови, на номере Вани, была дырка от пули, но его номер не был задет, ровно пространство нижнего круга восьмёрки просто отсутствовало. Наша надежда сменилась страхом за всех своих друзей.

– Сэм…

– А?

– Как ты держишься то таким бодрячком? Все вокруг уже просто траву почти всю съели, все равно умирают, а ты просто живешь, как будто тебе не нужна еда чтобы жить.

– Я просто верю, что когда-нибудь мы отсюда выберемся. Мы все. И война закончится. Вера позволяет мне жить дальше, и почти не нуждаться в топливе. Рано или поздно, нас спасут, и я это знаю, я постоянно кручу это в голове, и мыслей про еду просто не остаётся.

В дверь начали бить, а потом и вовсе выбили замки, которые сами и повесили, придурки. Дверь открылась, посреди пространства с ярким светом стояло пятеро человек. Тот, что в центре начал читать список. Мы все уже понимали, список чего это. Он читал его о-о-очень медленно, наверняка что бы поиздеваться над нами. Сейчас нашим главным страхом было оказаться в этом списке.

В нём было пять человек, в нём оказался и я, и Сэм. Я попрощался со всеми, и вышел. За нами закрыли дверь и повели на эшафот. Мы просто стали мысленно ожидать нашей участи, наши ноги шли сами по себе, они не управлялись разумом, они управлялись его безнадёжностью. Нас привели на него, посесили нам петли на шеи и прицелились с автоматиков своих. Я закрыл глаза… Неожиданно на улице раздалась напряженная симфония очередей и взрывов, как гравий хрустит под колёсами бронетехники.

Наши пришли…

Нас быстро отвели обратно в барак. А охраники пошли давать отпор.

Не теряя времени, я решил поднять восстание, точнее второй фронт в этом противостоянии. Мы заманили одиннадцать человек в наш барак и просто избили их до смерти, забрали у них оружие и пошли гасить охрану лагеря, пока не выберемся отсюда. Может, охрана и ожидала, что и заключенные нападут, но точно не ожидала что нападут с оружием в руках. Я, как уже привыкший к АК, испытывал некое, неудобство при работе с М4, постоянно пытался "всадить" магазин, а не просто примкнуть. Но уж лучше из неё стрелять, чем от неё умереть. Угу. Пуля, влетевшая в стену рядом со мной, все же достигла цели – прилетела мне в правый глаз. Её силы было недостаточно, чтобы меня убило, но достаточно, чтобы размозжить мой глаз. Ту боль, которую я испытывал сейчас, не описать словами, жгучая боль, приправленная мерзким ощущением крови и пули в глазу, врагу бы такое не пожелал. Придётся как-то терпеть это, ведь или ты их, или они тебя. Сквозь боль мы все вместе смогли уничтожить охрану и наконец убраться отсюда. Мы поехали на базу, в Припять, которую уже успели зачистить. В БТРе, в который сел я, сидел Франц. Мы отъехали на пару сотен метров и он решил меня спросить.