Я не помогаю

А я не знаю, чего я хочу. Я хочу зарабатывать деньги, серьезные и солидные, но желательно при этом, конечно, поменьше работать. Компьютеры мне нравятся, ничего плохого сказать не могу, но что именно я хочу делать, даже не представляю. Я, когда начинаю об этом думать, будто бы упираюсь в белую стену без выступов, выемок, ручек, дверей… ее не обойти, не найти в ней двери, не перелезть, ведь она уходит метров на десять вверх. Я не стал биться с этой стеной, а просто пошел в Политех на инженера. Может быть, я решу в процессе? Может быть, жизнь сама выведет меня на новые возможности? Кажется, я безнадежный оптимист…

И вот он – понедельник, 3 сентября. Уже в первый же день три пары с утра. Я купил три отдельные тетради для каждого предмета, хотя мой двоюродный брат, который сейчас уже на третьем курсе в своем экономическом, сказал мне, смеясь над моими покупками, что для всего можно завести одну толстую тетрадь, да и то не понадобится. Я брату не доверяю, потому что он в своем экономическом балду гоняет, а я решил серьезно отнестись к учебе. Поэтому тетради лежат в рюкзаке. Мама приготовила мне особенно вкусный завтрак: овсянку, яичницу и сыр, как я люблю – и перекрестила в двери. Я ненавижу, когда она так делает, но пытаться переубедить верующую смерти подобно. Потерплю как-нибудь, сжав зубы.

До универа минут 10 неторопливым шагом. Не умею ходить неторопливо, да и смотреть по сторонам особо не на что: район этот я знаю хорошо. Вдоль дороги тянутся многоэтажки серого цвета, но позади начали застраивать целый квартал, и похоже, что дома будут разноцветные. Чуть дальше – парк, в котором хорошо ездить на велосипеде. Скамейки с ручками, замысловатый узор которых может претендовать на премию в сфере городского дизайна. Мой дом выделяется тем, что построен из красного кирпича, и среди белых девятиэтажек этот шестнадцатиэтажный дом выглядит как красный кардинал со своими последователями. Добираюсь за 5 минут, до начала пары еще целая четверть часа.

Сегодня, что удивительно, у меня не болит голова. Она болит так часто, что день без больной головы я считаю чем-то ненормальным. Почти на каждый Новый год я загадываю, чтобы голова прошла (это в дополнение ко всем врачам и таблеткам, естественно), но пока мое желание затерялось где-то в небесной канцелярии.

С недавнего времени везде усилили меры безопасности, поэтому теперь нужно предъявить пропуск. И конечно, у пропускного пункта толпа забывчивых студентов, жалобно протягивающих паспорта, права, абонементы библиотеку и проездные. Я собрала сумку с вечера, заранее получил пропуск – в общем, идеальный сын идеальных родителей, скажете вы.

Проходя по коридору белого серого гранита, поднимаясь по невысокой лестнице до табло с расписанием, я вдруг ощутил, что жизнь моя круто изменилась. Что теперь нет школы, нет старого распорядка дня – все теперь другое. Я даже от этого осознания на секунду замялся на ступеньке, от чего несколько студентов, шедших за мной раздраженно шикнули. Ну и пусть! Я продолжил путь вверх по лестнице. Лишь бы они не оказались в моей группе.

Мысль о том, что сейчас нужно будет знакомиться вживую пугала меньше, чем несколько дней назад. Заочно все давно уже познакомились – в соцсети создали чат потока – поэтому я успел разглядеть несколько лиц на расплывчатых, затемненных аватарках.

В аудитории, заботливо открытый заранее и уже наполовину заполненной первокурсниками сразу нескольких потоков, сажусь на первую парту и надеваю очки. Пусть думают, что я ботаник – на самом же деле нет, но с первой парты быстрее всего уйти, поэтому я никогда не прячусь на задних рядах.

Перешептывания достигают кульминационного тихого шума, рядом со мной садится парень, кивнув головой в знак приветствия. На кафедру заходит профессор, одним своим видом положив конец перешептываниям. Удивительно, но он отлично выглядит, несмотря на груз лет и звание, одет в темно-серый костюм с синим галстуком, очки в черной оправе, модная стрижка, придающая молодость. Он оглядывает аудиторию своими слегка узковатыми глазами, будто анализирует с помощью встроенного компьютера каждую и каждого.

– Здравствуйте, студенты, – у него какой-то поставленный актерский голос. Во всяком случае, я бы представил его, скорее, в театре, чем в аудитории. – Студенты обычно встают, когда входят преподаватель. Прошу вас встать, не будем нарушать сложившиеся традиции. – Он улыбнулся, видя, как мы встали.– Прекрасно, садитесь. Меня зовут Виктор Александрович, сегодня мы начинаем изучение дисциплины, которая необходима как база для изучения всего остального. Откроем тетради и запишем тему лекции…

***

Полтора часа спустя, я вышел из здания слегка ошарашенный: я думал, что на первой паре нам просто расскажут об экзамене и отпустят, но этот Виктор Александрович, видимо, отдыхать не любит и к работе относится серьезно. Может, это и хорошо.

У меня есть 40 минут большого перерыва, но обедать не хочу, поэтому прогуливаюсь вокруг университета. Хотя я живу именно в этом районе, вокруг университета еще не гулял. Прохожу парадные нескольких домов, деревья и кустики, посаженные, чтобы скрыть жителой от прохожих, уже начали желтеть. Осень.

Мое внимание привлекает писк, и сначала мне кажется, что птица кричит. Ловлю себя на мысли, что сентябрь – позднее время для такого активного птичьего писка.

Сначала трудно понять источник звука. Замечаю пушистый комок под деревянной лавкой у подъезда. Летом, конечно, на ней сидят те, кто так любит поговорить с подругами вживую, чтобы все соседи слышали каждую тайну и сплетню. А сегодня, как назло, двор пуст.

История с бездомными животными началась еще тогда, когда я пошел в первый класс. Все нормальные дети принесли взволнованным родителям новые учебники, новости о классном часе и свежие впечатления, я же принес котенка, которого подобрал недалеко от школьного стадиона. Тот тоже пронзительно пищал, ища помощь в мире, которому он не сделал ничего плохого – всего лишь появился на свет. Котенка мы оставили, но дальше я приносил щенков, котят, разных птиц…Так как наша жилплощадь “на такое количество дармоедов не рассчитана, хватит и вас с мамой”, как сказал папа, я начал приносить животных в приют. Сначала мама отвела меня туда, ворча, что лучше бы я сосредоточился на уроках фортепиано, а потом я начал помогать сам: собирал корм, наполнитель. Пытался убедить одноклассников, но тронул черствую человеческую душу только у Лены Завьяловой. Она, кстати, сейчас поступила на ветеринара. Кто знает, может, в этом есть и моя заслуга…

До начала пары еще двадцать минут, должно хватить, чтобы добежать до приюта. Точнее, чтобы добежать, отдать, вернуться обратно – и опоздать на 10 минут.

Опаздывать невежливо, но есть в этом мире что-то важнее лекции в первый день учебного года. Так я себя кое-как успокоил, положил черного котенка на книги в рюкзак, оставил его открытым сверху. Котенок, весь растрепанный, еще не верил до конца своему счастью, хотел еды, поэтому запищал сильнее. Я ускорил шаг, стараясь сильно не трясти рюкзак, глядеть на машины и светофоры.

5 сентября. Медосмотр

В первый учебный день я все-таки опоздал на лекцию, но все же пришел. Котенка назвали Сия, это оказалась девочка. Теперь проведаю ее на следующей неделе, а пока мне присылают забавные видео с ней.

В 8:15: пытается залезть на стул.

8:17: залезла лапами в тарелку.

8:21: нападает на ногу.

Видео посылает Маша, она работает волонтером три раза в неделю. Мне кажется, я ей нравлюсь, а может, я выдаю желаемое за действительное. Хотя не знаю, желаю ли я этого, я просто привык видеть Машу в приюте, говорить о животных и жестоком мире. Хочу ли я пригласить ее куда-нибудь? Погулять? Не знаю, еще не решил.

От пар нас сегодня освободили: весь поток идет на медосмотр. Хорошо, что идти недалеко – в местную поликлинику, но все же не ту, куда я прикреплен. Я представил весь наш поток в очереди к врачу – мне стало плохо. Я понял, что просижу часов пять, не меньше. еще и фамилия моя на П начинается: если решат идти по алфавиту, я могу успеть выспаться на год вперед.

Я медосмотр выделили первый этаж. Коридор едва освещен единственной лампочкой в центральной части потолка, что придает всем лицам болезненный зеленоватый оттенок. К терапевту запускают по два человека, идем в порядке живой очереди, так что можно было опоздать и позднее прийти, как сделали многие мои одногруппники.

Выходя от терапевта, студенты бегут в кабинет к гинеколога, мальчики- урологу. Кабинеты рядом, главное – не перепутать. Прошел уже час, время тянется, как горячий сыр в пицце. Да, пиццу я бы не прочь поесть.

Ощущаю первый стук в голове, вот и она. Тебя не было, головная боль, целых 3 дня, я удивлен.

Наконец, доходит очередь до меня. Пока стою на весах, пока измеряют рост, давление, силу рук, пытаюсь смириться с пульсацией в правом виске. Стараюсь не морщиться-не хватало мне еще вопросов на медосмотре.

– Курение?

– Нет.

– Наркотики

– Нет.

– Хронические заболевания

– Нет.

– Перенесенные операции

“Когда же уже все?”

– Удаление аппендицита четыре года назад.

Дальше слушают мое сердце, вроде бы все в порядке. Кроме головы. Но об этом я им не скажу. И вообще не вижу смысла в опросе пациента. А если бы я был наркоманом? Я ведь так же бы ответил на все вопросы и считался бы абсолютно здоровым.

***

Выйдя из больницы, удивляюсь, что уже так ярко светит солнце: уже день. Я освободился раньше, чем планировал, и теперь не могу отделаться от мысли, что день потерян: голова пройдет только ночью.

Выхожу к оживленным проспекту, по обеим сторонам которого высится деревья. Некоторые уже покрываются желтой листвой. Cкоро проспект погрязнет в зимней печали, передаст это настроение людям, но пока что даже весело. Я бы шел долго-долго без цели, если бы не головная боль.

На другой стороне – метро. К остановке подъезжает автобус и, выбросив толпу людей на тротуар, отъезжает, стремясь закончить каждодневный маршрут вовремя. Спустившись по лестнице у перехода, ждем зеленый свет. Кто-то – самый нетерпеливый – идет вперед, когда красный еще горит, отсчитывая минуту. Впереди меня девушка с хвостиком внезапно замирает посреди проезжей части. Я не понимаю, почему она не двигается. Почему она не убегает от подъезжающей машины?

Кричу ей: “Дура, задавит!”, но не слышу своего голоса точка Может, я и не кричал вовсе?

Мир замедляет движение, и я вижу, как автомобиль приближается. Толкает легкое тело, отбрасывает, будто сдувает пылинку с поверхности. Не контролирую действия, бегу к ней, вытягиваясь всем телом, хватаю за руку, видимо, щупаю пульс, смотрю на рану на задней части головы. Кто-то уже вызывает скорую помощь. Я вижу только ее лицо. Я никогда в жизни не молился, но вдруг обращаюсь к Богу.

– Жива! – теперь обращаюсь к ней, как будто она тоже все слышит.

Я не помню, что было дальше, но теперь я снова сижу в больнице. В едва освещенном коридоре. Я не родственник, неизвестно, пустят ли меня к ней. Моя голова меня теперь не беспокоит. Я согласен каждый день терпеть, только бы эта девушка жила.

Я услышал, краем уха, ее зовут Мария, что в городе у нее нет родственников, а значит, никто сейчас не придет ждать здесь, в коридоре, нетерпеливо вскакивая при появлении доктора или даже заслышав шаги. Еще хуже, что ее родителям позвонят в другой город, даже не представляю, что это мама, у которой не будет возможности немедленно попасть в больницу и помочь дочери.

Медсестра, вышедшая из двери, находящейся у самой операционной, приближается ко мне.

– Вам лучше прийти завтра. Операция сложная, вас все равно не пустят к ней сегодня, Тем более, что время посещения прошло, – сочувственно посмотрела на меня. – Завтра с 10:00 до 16:00 разрешены посещения. Идите. – И я, как выдрессированный зверь, иду к выходу, не снимая бахилы. Когда я успел их надеть? Я не помню.

На улице уже темнеет, оказывается, уже 6 часов вечера. Я дошел до дома по наитию, ноги сами вели меня давно протоптанной тропой.

Мать только вернулась с работы и как раз разогревала ужин. Она улыбнулась мне, выглянув из двери кухни, но тут же лицо ее опустилось.

– Что случилось? – начала стягивать с меня куртку. – Сумка раскрыта? Что с вами сделали на медосмотре? – Даже если бы я мог ответить ей, я бы просто не успел, потому что вопросы сыпались без остановки, как яблоки с дерева, которое трясут нетерпеливые дети. Мама отвела меня в комнату, кажется, дала мне воды, но вкус был странный, кисловатый. А может, мне просто показалось. Наконец, мать перестала сыпать вопросами, видя, что ответов все равно не будет.

– Идем ужинать, выпьешь чаю с мятой, – мята в нашей семье всегда была решением против любых проблем. – И придешь в себя. Идем.

Кажется, мне уже недавно говорили это слово, и я снова покорно иду. Мама потащила меня на кухню, поставила передо мной горячую тарелку.

– Это грибы? – выдавил я из себя.

–Ну слава Богу, – вскинула она руками. – Я уже думала, у тебя немота от нервов. Грибы с курицей и рисом, чай. Ешь.

Она отвернулась к плите и чем-то там стучала, что-то переставляла, открывала ящики. Эти звуки гулом отзывались у меня в голове, но к моему удивлению, начали возвращать меня к реальности. Мама села напротив, взяв себе порцию.

– Дорогой мой, что случилось? – тихо спросила она, видя, что я все-таки начал есть.

–Девушка попала под машину.

– Какая девушка?

– Незнакомая. Мы на переходе стояли, она пошла на красный. Я почти вытянул ее, но автомобиль все равно ее ударил. Теперь ей делают операцию, меня не пустили, отправили домой. – Когда рассказываешь краткую версию произошедшего, выглядит не так и страшно.

– Это после медосмотра случилось?

– Да.

– И ты в больнице сидел?

– Два часа.

– Да, мы ведь не родственники. И вечером не пустили бы все равно. Врач ничего не сказал?

– Врача видел мельком. Медсестра отправила домой. Посещение с 10:00 до 16:00.

– Ты, конечно же, пойдешь… Пары какие у тебя завтра?

– С самого утра. Но я не пойду в универ.

– Подожди. У нее же родственники есть, с ними уже связались, они явно с ней сидеть будут, а ты – мешать. Нельзя прогуливать учебу на первой же неделе, – мама покачала головой.– Сходи на первые две пары, а потом в больницу поедешь. Там с утра все равно много беготни. Слышишь?

– Слышу. – я встал из-за стола, дошел до кровати и бухнулся в одежде.

Видимо, я уснул, потому что вечер и ночь стерлись из моего сознания. Я проснулся утром рано и резко, часы показывали семь утра, сквозь шторы бил солнечный свет. Внезапно мир наполнился звуками: кто-то ходил в квартире сверху, на кухне уже пахло яичницей, отовсюду слышались тихие разговоры.

Настал новый день, все собирались на работу. Собирались жить.

6 сентября. Кома

В 13:00 я вновь попал в тот же коридор. Теперь он не выглядел таким страшным и мрачным: горели лампы, освещая череду открытых в палаты дверей.

– Вы не родственник!

– Не родственник.

– А кем вы приходитесь пострадавшей?

– Я свидетель аварии.

– Понятно. Двадцать восьмая палата. Бахилы надевайте. До четырех посещения.

– Помню, спасибо. – Был ли кто-нибудь у нее сегодня? Я приблизился к палате. Узнаю, конечно, узнаю. Я узнал ее сразу: черные волосы слегка видны из-за повязки, покрывающей лоб; на руках и ногах, видимо, гипс. Глаза закрыты. Остальные в палате спят, тишина стоит такая, что очень хочется услышать чье-то дыхание.

– А вы к Марии? Она пока не приходит в себя. Ее мама должна приехать завтра, – медсестра проверила данные на экране и капельницу и вышла.

Я не знаю эту девушку и в то же время знаю очень давно. Такие мысли совсем не к месту, но мне хочется знать, какой у нее голос. Недавно я читал пост человека, который влюбился в другого человека только слыша голос, а при встрече был потрясен несоответствием внешности и тембра. И так часто бывает. Интересно, будет ли так с ней? И заговорит ли она вообще? Выживет ли?