Дети Каруны

Мария Артюшевская

Дети Каруны

Глава 1. Корабль Смерти

Первые десять минут после отбоя я всегда, вопреки распорядку дня, сижу на подоконнике нашего плохо освещенного, надоевшего до чертиков, кубрика и смотрю в окно. Небо темнеет здесь не полностью из-за низких плотных облаков, плывущих над крышами зданий воинской части. Звуки ночи глухие, сдавленные, как стон уставших до полусмерти курсантов, которые ворочаются на узких койках. Астронавигационная школа на перевалочной планете Сори, немом обитателе Солнечной Системы, завершила еще один бессмысленный день.

Через неделю нас закрывают. Формально проведут досрочный выпуск – и на свободу, которая обернется для каждого дорогой в один конец. Мы – тренировочный полигон универсальных солдат, выполняющих самую черную работу для сильных мира сего.

Вторые сутки с востока дует холодный влажный ветер – предвестник многомесячного ливня. Квараны, квантовые метеогенераторы, настроены таким образом, что пик непогоды приходится на время ежегодных выпускных экзаменов. Считается, что кваран реагирует на малейшие изменения нашего физического и психического состояния, усложняя прохождение тестов. Никто не сомневается, что легким досрочный экзамен не будет.

– Не считается, а так и есть. Только что с этим делать – непонятно.

Это Мелкий. Смыслящий в точных науках и криптографии нормис, мой сосед по кубрику. Дотошный, но дружелюбный. И нытик. Я не переношу нытиков, поэтому я сижу в проёме открытого настежь окна и жду, когда он заснёт.

С дальней койки поднимаются и обрывают его на полуслове:

– Спокойной ночи, Мелкий. Не ной.

Он засыпает быстрее, чем я успеваю вставить что-нибудь этакое. Мне тоже хочется спать. И тоже страшно. Поблескивает стальными трубками кваран, который виден из окна кубрика – зеленоватые молнии бегают по его округлым бокам. Воздух разрежен. Дышать трудно. Я давно забыл, что такое спокойствие. Торчу здесь с раннего детства – космолет моих родителей разбился на подлёте к Сори, зайдя за горизонт событий. Расследуя инцидент, сорийцы говорили, что пилот перепутал не отмеченную в атласе черную дыру с кротовой норой. Она теоретически допускает выход из червоточины и возвращение на Землю, но чуда не случилось. Мои родители не вернулись. Мне было одиннадцать, когда Виктор – директор школы и мой приемный отец – познакомил меня с результатами расследования. Первые несколько лет я в них верил.

Но мои однокашники вообще попали сюда по-другому. Земля давно ввела генетические тесты на способности, однако престиж военной службы по-прежнему настолько высок, что для нее сделали исключение. Недобора в нашу школу не бывает – экспедиции, которые здесь гуманно называют исследовательскими, нужно кому-то обслуживать и снабжать, земляне для этого вполне годятся. С Земли забирают лучших, однако сорийский выигрыш в генетическую лотерею намного крупнее. Прирожденные воины, хоть и полные скоты: без оружия я никогда не покидал закрытую военную базу, где размещалась астронавигационная школа – за это можно поплатиться жизнью. Сори в целом – та ещё дыра, подозреваю, отданная моему отцу в наказание. Добровольно я бы на ней никогда не остался.

Я отобрал у Мелкого куцую застиранную подушку, чуть получше, чем у меня, (он даже не пошевелился), устроился поудобнее на жесткой кровати и начал прокручивать в голове начало дня. Сегодня все пошло не по плану, хотя раннее утро четверга ничем не отличается для нас от других одинаковых дней на этой планете. В сероватых холодных сумерках не видно лиц, разговоры вспыхивают и гаснут, как сигнальные огни высоченных наблюдательных вышек. Нас ждал самый обычный кросс: построение, выход за ворота, подключенные к энергополю Сори зашифрованной сетью невидимых проводов, получасовая пробежка до Пустого Кургана, построение, возвращение. Трижды в неделю мы бежим к вполне конкретной цели: чтобы лучшие из нас были отобраны в экспедиции. Многие из этих экспедиций не возвращаются, но это не останавливает ни курсантов, ни их родителей.

Обходя кубрики в поисках проспавших курсантов, на построение я опоздал. Райд, старший по школе, решил стартовать пораньше – до ливня, который польёт уже сегодня после обеда. Я вышел на плац и вдруг заметил, как у самых ворот темная невысокая фигура вдруг отделилась от армейской колонны и встала как вкопанная. Когда последние из колонны растворились в медленно наступающем рассвете под равномерный дребезжащий гул кваранов, я посмотрел на небо: ветер гнал над плацем исполинскую тучу. Краем глаза я увидел, что фигура у ворот двинулась мне навстречу: похоже, это Мелкий. Ливень явно начнется раньше – квараны на Сори исправно делают свою работу. Неповиновение одного испортило утро всем. И мне тоже.

– В чем дело, Мелкий?!

Он не смотрел на меня – только на кваран. В отблеске первых грозовых молний стальные бока кварана будто лопались от напряжения – но, конечно, нам это только казалось. Ничего не изменилось – и в то же время изменилось всё.

– Я. Не. Пойду. На. Экзамен.

Рехнулся?! Хорошо, что Райд этого не слышит: до экзамена еще два месяца, а курсант закрытой астронавигационной школы истерит хуже карунской девчонки. Унимая нестерпимое желание дать ему затрещину, я раздраженно напомнил:

– Два месяца ещё. И ты не в конце списка.

Мелкий, наконец, сделал над собой усилие и заговорил нормальным голосом.

– Неделя, Лудде. У тебя устаревшие сведения.

– А?! – услышанное повергло меня в шок на пару секунд. Но опомнился я быстро: главное, справиться, а думать и делать выводы будем потом.

– До экзамена неделя. Райд тебе не сказал? Пойдешь первым из нас, тебя-то долго мучать не будут, – с гаденькой интонацией протянул Мелкий, отвернулся и ойкнул: я хорошенько дал ему тычка в спину. Намеки на мое будто бы особое положение не спускаю никому – выйдя из школы, мы все окажемся в равных условиях: обыкновенные КСН-ы. Космические новисы, если по-простому. Если умудриться сдать экзамен с отличием, присвоят инженера-эксперта и доверят обслуживание и ремонт сложного оборудования на “пустых крейсерах”. Здесь, на Сори, так называют устаревшие посудины прошлого века, на солнечных парусах. Много груза и команды на борт не возьмешь – буквально с десяток человек. Летают на короткие расстояния, по прямой, считаются вспомогательным разведывательно-космическим флотом. На таких способны летать, кажется, даже вчерашние перваки.

– Закрой рот, Мелкий, и соберись. Поблажки не дадут.

Сдать с отличием экзамен у Райда землянину не просто трудно, а практически нереально.Он местный, а сорийцы презирают землян за все, что кажется им признаком слабости. Будь то технологическая безответственность или неспособность сдать норматив на кросс – им без разницы, найдут за что загнобить. Меня Райд не трогал только из-за Виктора: он с ним дружил. Для остальных землян наш инструктор превратил школу в невыносимое место. Догадываюсь, что выпускные испытания тоже будут не из легких: вон, как дрожит Мелкий. Отвратительно начинается день, я согласен. Мелкий вон уже расплакаться готов – изо всех сил кривится, отворачиваясь, но я-то всё вижу.

– Сказал же – соберись. Глухой?

– Так что, папкин любимчик, не поможешь нам?

Второй тычок он заслужил незамедлительно. Прочухав неладное по моему угрожающему выражению лица, Мелкий, тем не менее, продолжил:

– План придумай. Экзамен не из простых. У тебя есть доступ к компьютеру Райда.

– Может, и жизнь за тебя прожить, Мелкий?

– Трус, – парировал тот, поворачиваясь ко мне корпусом. – Нас убьют, а ты и рад.

В этот раз я не стал сдерживаться и влепил ему затрещину. Покачнувшись, Мелкий приоткрыл вечно сонные глаза. Его взгляд стал осмысленным и недобрым.

– На правду не обижаются. А отец твой мог бы и сдвинуть срок.

– Не мог бы, – отрезал я, прислушиваясь. Гул стихает: значит, курсанты далеко, у Пустого кургана, там, где уже идёт ливень. Ходят слухи, что под ним лежат разведчики с Тремы – десант безумцев, отважившихся прилететь сюда без какого-либо прикрытия. Широкая заболоченная дорога ведет вокруг холма дальше, в редколесье, и скрывается за горизонтом – там, в низине, у лавового озера, находится космодром.

Разговаривать с Мелким было больше не о чем, но я всё-таки спросил:

– Как ты вообще сюда попал и дошел до выпуска?

Мелкий глубоко и часто задышал. Я никогда не задавал ни ему, ни кому-либо ещё подобные вопросы. Мы просто выжидали, когда закончатся тренировки и мы все получим свой билет в ад.

– Как и все здесь – через тесты. Я потом только понял – это фикция. Берут всех. Но надеялся, что нас распределят по способностям. Я…я же криптограф, – с детской гордостью закончил Мелкий.

– Ага, а я географ, – передразнил я его. – Ты ошибся. Отсюда путь один – экспедиции. И одно звание – космический неудачник.

Мелкий снова отвернулся и закусил губу. В глубине души я хорошо его понимал. Нужно было что-то решать: как только Райд вернется, нас обоих ждет наказание за нарушение уставных правил. Как минимум – бессонная ночь в тесной металлической клетке наблюдательной вышки. Пару раз я уже там сидел, за драку с его любимцами, и это совсем не то, о чем хочется вспоминать.

– Возвращайся в кубрик и притворись больным, – приказал я Мелкому. – Может, обойдется.

– А ты?

Мне не понравился тяжелый просящий взгляд друга – он как будто умолял, чтобы его не отправляли на вышку. Поэтому я просто развернулся и, не прощаясь, пошёл под первыми струями ливня обратно к школе. Спиной я всё ещё чувствовал этот взгляд, до самого вечера. Острее всего – когда переступал порог отцовского кабинета. Потому что, к своему удивлению, встретил там не Виктора, а его родного брата Филиппа. Получив небольшую должность диспетчера по снабжению ключевого космодрома Тертора (нашего основного заказчика) он отсюда не вылезал, очень довольный собой. Располневший на казенных харчах шатен с близко посаженными глазами, комендант базы и невыносимый зануда. Его шелестящий голос похож на шворканье подошв курсантов, возвращающихся из многодневного тренировочного похода.

–Проходишь или нет?! – начал Филипп без приветствия, обратив внимание, что я застыл на пороге. – На, расписывайся в распорядке досрочного выпуска. И зови всех из своего крыла, немедленно. У вас шесть дней на подготовку.

Я сделал шаг к столу и снова остановился, глядя перед собой на кведер – небольшой прибор для отправки квантовой почты. Оплетенный тонкими полупрозрачными проводами, он искрил привычным зеленоватым светом. “Инициализация подписи…” – по экрану бежала короткая бездушная строчка, от которой я не мог оторвать взгляд. Что с нами будет?

–Ты до отбоя здесь собираешься торчать?! – раздраженно окликнули меня.

– Кого звать-то?! – ответил я вопросом на вопрос, не двинувшись с места.

– Я же сказал – всех! – со скрытой угрозой ответил Филипп, чем, в нарушение устава, вынудил меня повысить голос:

– И перваков, что ли?!

– Да.

Вот это новость… Перваки же не сдадут этот чертов экзамен ни в жизнь. Еще полгода назад, дома, жизнь у них была совершенно другой. Одернув себя – все-таки разговариваю со старшим по званию – я спросил :

– Вы знаете причину досрочного выпуска, Филипп?

Тот недовольно зыркнул на меня, помедлил, словно задумавшись, и проскрипел:

– Естественно, знаю. Терторианцы объявили войну Земле. Лучшие отправятся им на помощь.

Тертор – малопригодная для жизни планета где-то на задворках нашего Магелланова облака. Сорийцы – отщепенцы с Тертора, обосновавшиеся здесь исключительно для того, чтобы устроить экспедиционный хаб. Мы живем в очень странное время: прогресс идет в ногу с варварством, и становится только хуже.

– Объявили – и?

Да, я нарочно тянул время, словно понимал, что будет дальше. Филипп тоже обратил на это внимание:

– Ты мне зубы-то не заговаривай, щенок! Подписывай и проваливай. У меня еще двадцать три человека должны расписаться.

Проклятая канцелярская крыса. Я в первый раз за день позволил себе усмехнуться. Смех вышел коротким, отрывистым, не предвещавшим ничего хорошего для тех, кто меня знал.

– Никто ничего подписывать не будет, особенно начальные курсы. Дайте людям время.

– Слушай…– по слогам прошелестел Филипп, неотрывно глядя на меня. Впервые в жизни я заметил в его глазах незнакомый, нехороший блеск. – Мы закрываем школу, понимаешь, Лудде?! Ты на вышку захотел напоследок или что, я не понимаю?

Дальше спорить было опасно. Я поставил свою подпись – а что мне оставалось делать? Но рискнул спросить:

– Что будет с теми, кто в конце списка?

Получив желаемое, Филипп будто перестал обращать на меня внимание и отозвался не сразу:

– Полетят на втором корабле.

– На каком втором? Куда?

– Квадрат 14.25.

Я набрал в грудь побольше воздуха, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не размазать его прямо сейчас. Именно в этом квадрате четырнадцать лет назад пропали без вести мои родители. И я точно знал, что за червоточиной пригодных для жизни планет – - хотя для какой жизни, о чем я, – не обнаружили. Стычка с Филиппом – и почти наверняка окажусь с обреченными на смерть, уже по суду. А оставаться в школе после услышанного было невыносимо. Цугцванг.

Но и уйти я просто так не мог. Перед глазами стоял Мелкий – я ни на минуту не сомневался, что тесты он хорошо не сдаст. Просто тогда нужно было привести его в чувство.

– Ты до отбоя здесь собираешься торчать? – раздраженно спросил Филипп, глядя куда-то сквозь меня. – Подпись не ушла. Впервые такое вижу.

Я непонимающе взглянул на него.

– Выметайся, говорю! – в его голосе было больше беспокойства, чем злобы. – Не смей мне мешать.

– Да я здесь причем?!

– Радуйся, что их цель – Земля, а не Сори. – уже тише произнес Филипп. Шворк, шворк. Никакого сожаления в голосе. Только факты. Я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Будь что будет.

– Сделаю вид, что не слышал. Не позорься, Филипп.

И тогда он позвал Райда.