Цена империи

Vadim Bochkow

Цена империи

Глава 1. Эхо забытых голосов

Промышленный сектор столицы утопал в багровом дыму заводских труб, когда Иван Соколов поднял правую руку к небу. Электромагнитные поля вокруг его пальцев заплясали невидимыми спиралями, собирая атмосферное напряжение в сжатый кулак разрушительной энергии. Воздух вокруг него потрескивал и шипел, словно тысячи невидимых змей извивались в пространстве между металлическими конструкциями и ржавеющими трубопроводами.

– Цель зафиксирована на крыше седьмого корпуса, – прошептал он в микрофон гарнитуры, наблюдая через термовизор за группой мятежников, забаррикадировавшихся за вентиляционными блоками. – Начинаю зачистку.

Молния вырвалась из его ладони змеевидной лентой ослепительно-белого огня, рассекая густой промышленный смог с точностью хирургического скальпеля. Удар пришелся точно в центр самодельного щита из металлолома, мгновенно превратив его в раскаленную груду искореженного железа. Трое мятежников отлетели в разные стороны, их оружие разлетелось бесполезными обломками под воздействием электромагнитного импульса.

Гром медленно опустил руку, наблюдая, как оставшиеся в живых повстанцы в панике разбегаются по лабиринту заводских коридоров. Их крики эхом отражались от бетонных стен, смешиваясь с постоянным гулом промышленного оборудования и шипением пара из поврежденных труб. Каждый шаг его тяжелых ботинок по металлическим решеткам переходов отдавался зловещим звоном, предвещающим неминуемое возмездие.

Внезапно в его сознании промелькнул образ: белые стены, резкий запах дезинфицирующих средств и детский голос, зовущий имя, которое он не мог разобрать. Иван замер, прижав ладонь к виску. Флешбэк длился не более секунды, но этого хватило, чтобы его электромагнитное поле дрогнуло, посылая короткие разряды по ближайшим металлическим конструкциям.

– Что за черт, – пробормотал он, качая головой, чтобы прогнать наваждение.

Сосредоточившись на задаче, Гром направился к следующему сектору, где, согласно разведданным, скрывалась основная группа мятежников. Его движения были точными и рассчитанными – результат многолетних тренировок, превративших его тело в совершенное оружие. Каждый жест, каждый поворот головы выдавал профессионального убийцу, привыкшего к абсолютному контролю над ситуацией.

Промышленный комплекс простирался на километры вокруг него – бескрайнее море ржавеющих труб, дымящихся заводов и убогих жилых бараков, где ютились рабочие. Воздух был тяжелым от химических испарений и металлической пыли, а небо над головой имело нездоровый желтоватый оттенок от постоянных выбросов. Этот мрачный пейзаж резко контрастировал с сияющими небоскребами центра города, видневшимися на горизонте, словно миражи лучшей жизни.

Приблизившись к административному зданию завода, где засели последние мятежники, Иван почувствовал, как электромагнитные поля вокруг него начали резонировать с металлическими конструкциями. Он мог ощутить каждый провод, каждую металлическую деталь в радиусе ста метров – они стали продолжением его нервной системы, инструментами его воли.

Поднимая обе руки, он создал мощное электромагнитное поле, которое мгновенно вывело из строя всю электронику в здании. Огни погасли, сигнализация умолкла, а радиосвязь мятежников превратилась в хрип помех. В наступившей темноте он стал подобен богу грозы, чья власть простиралась над всем, что содержало хоть каплю металла.

– Выходите с поднятыми руками, – прокричал он, усиливая свой голос электромагнитными колебаниями так, что слова отдались в каждом углу здания. – У вас есть тридцать секунд.

Ответом ему стала очередь из автоматического оружия. Пули со свистом пролетели мимо, но Иван даже не пошевелился. Вместо этого он слегка наклонил голову, и траектория следующих выстрелов изменилась под воздействием магнитного поля, заставив пули вонзиться в бетонную стену в нескольких метрах от цели.

Сжав кулаки, он послал направленный импульс в здание. Металлические конструкции застонали и заскрежетали, а оружие мятежников начало раскаляться в их руках, заставляя бросать его с болезненными криками. Операция завершилась через минуту – точно, эффективно, без излишних жертв среди мирного населения.

Но когда Гром шел обратно к эвакуационному транспорту, его снова накрыла волна непрошеных воспоминаний. На этот раз образы были четче: лицо мальчика примерно его возраста, с которым он, кажется, дружил. Миша… да, именно так его звали. И почему-то этот образ вызывал в груди острую боль, словно от старой, плохо зажившей раны.

Встряхнув головой, Иван заставил себя сосредоточиться на докладе, который предстояло составить по возвращении. Операция прошла успешно, мятеж подавлен, потери среди персонала Грамиров равны нулю. Все как обычно, все по протоколу. Но почему тогда эти странные видения не давали ему покоя?

Час спустя военный транспорт доставил его к подножию башни Грамиров – величественного сооружения из черного стекла и полированной стали, которое возвышалось над городом подобно гигантской игле, пронзающей небеса. Здание имело форму неправильной пирамиды, его грани отражали свет так, что вся конструкция казалась живой, дышащей сущностью из металла и тени.

Поднимаясь на скоростном лифте к восьмидесятому этажу, где располагались брифинг-залы, Иван наблюдал через панорамные окна за городом, расстилавшимся внизу. Контраст между сияющим центром и мрачными промышленными районами был разительным – словно два разных мира существовали в одном пространстве, разделенные непреодолимой пропастью власти и привилегий.

Двери лифта бесшумно разошлись, открывая вид на длинный коридор, выложенный черным мрамором с прожилками серебра. Его шаги гулко отдавались от полированного пола, а встроенные в стены мониторы транслировали сводки новостей о "героических победах сил Империи над анархистскими элементами". Официальная пропаганда была отточена до совершенства, превращая каждую карательную операцию в акт защиты государства.

Брифинг-зал поражал своей стерильной роскошью. Овальный стол из цельного куска черного гранита окружали кресла с хромированными подлокотниками, а стены украшали голографические панели, способные отображать любую информацию с потрясающей детализацией. Воздух здесь был прохладным и сухим, насыщенным озоном от работающих электронных систем.

За столом уже ждал куратор Александр Волков – мужчина средних лет с проницательными серыми глазами и аккуратно подстриженной седой бородой. Его форма была безупречно отглажена, а на лацкане красовался знак отличия высшего ранга. В его присутствии всегда чувствовалась атмосфера холодной власти и неумолимой дисциплины.

– Прекрасная работа в промышленном секторе, Гром, – сказал Волков, не поднимая глаз от планшета с отчетами. – Точность, эффективность, минимум побочного ущерба. Именно то, чего мы ожидаем от оперативника твоего калибра.

– Благодарю за оценку, товарищ куратор, – ответил Иван, принимая стойку "вольно", но сохраняя военную выправку.

Волков коснулся поверхности стола, и над ним немедленно возникла трехмерная голограмма – досье на молодую женщину с темными волосами и умными, настороженными глазами. Иван почувствовал странный укол в груди при виде этого лица, словно что-то в его подсознании откликнулось на незнакомый образ.

– Анна Верескова, двадцать восемь лет, – начал куратор, увеличивая изображение жестом руки. – Дочь покойного доктора Игоря Верескова, который работал над секретными проектами Империи до своей… досадной кончины три года назад.

Голограмма сменилась изображением пожилого мужчины в белом халате, с добрыми глазами за очками в тонкой оправе. Что-то в этом лице показалось Ивану знакомым, но воспоминание ускользало, как дым между пальцев.

– Доктор Вересков работал над проектом "Эверест", – продолжил Волков, и при упоминании этого названия Иван почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. – К сожалению, в последние месяцы жизни он начал проявлять… нездоровый интерес к этическим аспектам исследований.

– Что конкретно он делал? – спросил Гром, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и профессионально.

– Пытался передать секретную информацию о проекте внешним агентам, – ответил куратор с холодной усмешкой. – Наивно полагал, что может "защитить невинных" от необходимых для государства экспериментов. Естественно, его деятельность была пресечена.

Изображение снова сменилось на фотографию Анны, но теперь она была показана в различных ракурсах – видимо, съемка велась скрытыми камерами. Девушка выглядела осторожной, настороженной, словно постоянно ожидала опасности. В ее позе и выражении лица читалась готовность к бегству или борьбе.

– А что известно о дочери? – продолжил расспросы Иван, изучая изображение с профессиональным интересом.

– Анна унаследовала не только интеллект отца, но и его… сомнительные убеждения, – Волков провел рукой по воздуху, и голограмма показала схематичное изображение какого-то технического устройства. – Согласно нашим источникам, она завершила разработку отцовского изобретения – устройства, способного подавлять способности Грамиров.

Слова куратора прозвучали как приговор. Гром прекрасно понимал, что означает подобная технология в руках противников Империи. Если это правда, то Анна Верескова представляет угрозу не просто для режима, но для каждого сверхчеловека, служащего государству.

– Насколько достоверна эта информация? – уточнил он, хотя в глубине души уже знал ответ.

– Наши агенты зафиксировали несколько случаев, когда Грамиры временно теряли способности после контакта с неизвестным устройством, – Волков увеличил изображение технической схемы. – Все эти инциденты происходили в районах, где отмечалась активность Анны Вересковой.

На схеме Иван увидел символ проекта "Эверест" – стилизованную горную вершину, окруженную молниями. При виде этого знака его сознание захлестнула волна образов: белые коридоры, дети в больничных халатах, крики боли и страха. А в центре всех этих видений – лицо доктора Верескова, но не как врага, а как кого-то, кто пытался помочь.

– Ты выглядишь бледным, Гром, – заметил куратор, внимательно наблюдая за подчиненным. – Что-то не так?

– Нет, товарищ куратор, – ответил Иван, заставляя себя выпрямиться. – Просто анализирую полученную информацию.

– Прекрасно. Тогда перейдем к деталям задания, – Волков коснулся другой части стола, и голограмма сменилась картой города с отмеченными точками. – Анна Верескова скрывается в одном из заброшенных районов. Твоя задача – найти ее, нейтрализовать и изъять все материалы, связанные с исследованиями ее отца.

– Понял. Временные рамки?

– Операция должна быть завершена в течение сорока восьми часов, – куратор встал из-за стола, давая понять, что брифинг подходит к концу. – Это задание критической важности, Гром. Империя не может позволить, чтобы такая технология попала в руки мятежников.

Иван кивнул, но внутри него росло странное беспокойство. Что-то в этом задании было не так, что-то, что его подсознание пыталось донести до рационального разума. Образ доктора Верескова не давал покоя, а символ проекта "Эверест" вызывал почти физическую боль.

– Есть еще один момент, – добавил Волков, когда Гром уже направился к выходу. – Анна Верескова может знать о тебе больше, чем следовало бы. Ее отец имел доступ к файлам проекта "Эверест", включая данные о его участниках.

При этих словах сердце Ивана пропустило удар. Участники проекта… значит, он действительно был одним из тех детей? Но почему тогда он не помнит подробностей? Почему его воспоминания обрывались на смутных образах и болезненных ощущениях?

– Что именно она может знать? – спросил он, стараясь сохранить профессиональное спокойствие.

– Детали классифицированы, – отрезал куратор. – Тебе достаточно знать, что она может попытаться использовать эту информацию для психологического воздействия. Не поддавайся на провокации, Гром. Твоя преданность Империи не должна подвергаться сомнению.

Покинув брифинг-зал, Иван направился в свои личные апартаменты на семьдесят пятом этаже. Дорога заняла несколько минут, но каждую секунду его преследовали обрывки воспоминаний, становившиеся все более яркими и болезненными. Лица детей, крики, белые халаты врачей, и среди всего этого хаоса – доктор Вересков, пытающийся что-то сказать, что-то важное.

Его квартира была образцом аскетичной функциональности – минимум мебели, максимум технических средств. Стены украшали лишь государственные награды и фотографии с официальных церемоний. Никаких личных вещей, никаких следов индивидуальности – жилище идеального солдата Империи.

Сев за рабочий стол, Иван активировал защищенный терминал и начал изучать досье на Анну Верескову более детально. Каждая страница, каждая фотография добавляла новые детали к портрету его цели. Она была блестящим ученым, унаследовавшим интеллект отца, но в отличие от него, с самого начала враждебно настроенной к Империи.

Особое внимание привлекли отчеты о ее передвижениях за последние месяцы. Анна явно знала о слежке и умело ее избегала – слишком умело для обычного гражданского лица. Кто-то обучал ее основам конспирации, кто-то с серьезным опытом подпольной работы.

Вдруг на экране появилось изображение, заставившее Ивана замереть. Это была старая фотография из архивов проекта "Эверест" – группа детей в возрасте около десяти лет, стоящих рядом с доктором Вересковым. И среди этих детей Иван узнал себя и Мишу, своего друга детства, лицо которого преследовало его в последние дни.

Подпись под фотографией гласила: "Группа А-7, последний день эксперимента. Доктор И. Вересков с испытуемыми перед процедурой усиления". Дата – пятнадцать лет назад. Именно тогда его память обрывалась, оставляя лишь смутные образы боли и страха.

Сердце колотилось в груди, когда Иван осознал значение увиденного. Доктор Вересков не был врагом в его детстве – он был тем, кто заботился о них, кто пытался их защитить. А что случилось потом? Почему он не помнит?

Активировав дополнительные архивы, он нашел еще одни документы – отчеты о "неудачных экспериментах" проекта "Эверест". Список имен детей, которые не перенесли процедуры усиления. И среди них – Михаил Смирнов, его друг Миша.

Рука дрожала, когда Иван открыл подробный отчет. Миша умер во время одной из экспериментальных процедур, пытаясь получить способности, подобные тем, которыми обладал сам Иван. Доктор Вересков пытался остановить эксперимент, утверждая, что мальчик не готов к такой нагрузке, но его мнение проигнорировали.

Внезапно все встало на свои места. Доктор Вересков не был предателем – он был совестью проекта, пытавшейся защитить детей от жестоких экспериментов. А когда он понял истинную цену создания сверхлюдей, то начал собирать доказательства, чтобы остановить программу.

Иван откинулся в кресле, чувствуя, как рушится вся его система ценностей. Империя, которой он служил, была построена на костях таких детей, как Миша. Его собственная сила была куплена ценой смерти друга. А теперь его посылают убить дочь человека, который пытался их всех спасти.

Но что еще хуже – он начал понимать, почему воспоминания были стерты. Кому-то нужны были послушные солдаты, не помнящие о цене своих способностей. Идеальные орудия государства, не обремененные совестью или сомнениями.

Звук входящего сообщения прервал его размышления. На экране появилось уведомление от куратора Волкова: "Дополнительные материалы по цели прикреплены. Изучить немедленно."

Файлы содержали еще более подробную информацию об Анне Вересковой, включая записи ее телефонных разговоров и перехваченную переписку. Читая эти материалы, Иван понял, что девушка не просто скрывается – она активно работает над совершенствованием изобретения отца, пытаясь создать устройство, способное навсегда лишить Грамиров их способностей.

В одном из перехваченных сообщений она писала неизвестному адресату: "Отец погиб, пытаясь спасти тех детей. Я завершу его дело, даже если это будет стоить мне жизни. Проект 'Эверест' должен быть остановлен, а его жертвы – отмщены."

Эти слова пронзили Ивана, как удар кинжала. Анна знала правду о проекте, знала о том, что случилось с ним и другими детьми. И она не просто бежала от Империи – она вела против нее войну, используя наследие своего отца как оружие.

Но самое страшное открытие ждало его в последнем файле. Это была медицинская карта Анны, содержавшая результаты генетических анализов. Согласно документам, в ее крови присутствовали следы тех же модификаций, которые использовались в проекте "Эверест". Не в такой концентрации, как у полноценных Грамиров, но достаточной, чтобы объяснить ее необычные способности к обучению и адаптации.

Доктор Вересков испытал сыворотку на собственной дочери. Возможно, в малых дозах, пытаясь найти способ сделать процедуру безопасной. Или же это был побочный эффект его работы с опасными материалами. В любом случае, Анна была не просто дочерью ученого – она была своего рода протототипом, живым доказательством того, что можно создать усиленного человека без ужасающих жертв проекта "Эверест".

Иван закрыл глаза, пытаясь совладать с эмоциями, которые он не чувствовал уже много лет. Гнев, боль, сожаление – все это обрушилось на него лавиной, сметая тщательно выстроенные барьеры психологической подготовки. Впервые с детства он почувствовал себя человеком, а не оружием.

Взглянув на фотографию Анны, он увидел в ее глазах не просто цель для устранения, а союзника в поиске правды. Если она действительно завершает дело отца, то возможно, у него появился шанс не только узнать всю правду о своем прошлом, но и искупить грехи, совершенные во имя Империи.

Но куратор Волков был прав в одном – это задание кардинально отличалось от всех предыдущих. Не только потому, что цель обладала потенциально опасным оружием, но и потому, что впервые в жизни Иван Соколов сомневался в справедливости приказа.

Встав из-за стола, он подошел к окну, выходившему на ночной город. Огни мегаполиса простирались до горизонта, но теперь он видел не величие Империи, а тюрьму из стекла и стали, построенную на страданиях невинных. Где-то там, в темных переулках заброшенных районов, скрывалась Анна Верескова – последняя надежда на правду о проекте "Эверест".

И завтра он должен был ее убить.

Но сегодня, впервые за много лет, Иван Соколов, известный как Гром, не был уверен, что выполнит приказ. Потому что сегодня он впервые вспомнил лицо друга, погибшего ради его силы, и понял, что некоторые истины дороже любой преданности.

Подготовка к операции продолжалась до глубокой ночи, но с каждой минутой росло ощущение, что завтрашний день изменит не только его судьбу, но и судьбу всей Империи. Анна Верескова была не просто целью – она была ключом к его прошлому и, возможно, к его будущему.

А пока что Грому оставалось лишь ждать рассвета и готовиться к встрече, которая могла стать либо его триумфом, либо началом конца всего, во что он верил.

Глава 2. Тень прошлого

Иван Соколов спускался по заброшенным техническим туннелям, ведущим в глубины метрополитена, где некогда гремели составы, а теперь царили лишь отголоски забытого времени. Его сверхчеловеческие способности создавали трёхмерную карту окружающего пространства через электромагнитные сигнатуры, словно невидимые нити света, протянувшиеся сквозь бетонные стены и ржавые трубы. Каждый металлический предмет, каждая электронная схема излучала свою неповторимую частоту, которую Гром улавливал с хирургической точностью.

Воздух в туннелях был густым от запаха машинного масла и застоявшейся влаги. Стены, покрытые конденсатом, отражали тусклое свечение его тактического снаряжения. Под ногами хрустели осколки разбитого стекла и обломки старых плиток, оставшиеся от былого великолепия московского метро. Гром двигался бесшумно, его тяжёлые ботинки едва касались поверхности, словно он парил над землёй.

Электромагнитные датчики в его сознании фиксировали присутствие охранников – их кибернетические имплантаты светились яркими точками на ментальной карте, а оружейные системы создавали характерные волновые паттерны. Всего восемь человек, расположенных стратегически по периметру подземного комплекса. Их сердца бились в спокойном ритме – они не подозревали о приближающейся опасности.

Чем глубже он продвигался, тем отчётливее становилась картина скрытой операции. Заброшенные вагоны метро были превращены в исследовательские станции, их стены сплошь покрыты уравнениями, написанными мелким почерком, фотографиями детей с номерами вместо имён и детальными схемами процедур нейрологического усиления. Гром останавливался перед каждой такой стеной, его острое зрение впитывало информацию со скоростью суперкомпьютера.

На одной из фотографий он увидел знакомое лицо – худощавого мальчика с большими глазами, полными страха. Что-то глубоко внутри него дрогнуло, но Гром подавил это ощущение, как его учили в проекте "Эверест". Эмоции – помеха для совершенного оружия.

Звук работающего оборудования становился всё громче. Жужжание генераторов, шипение гидравлических систем, тихое постукивание клавиатур – всё это создавало симфонию научного прогресса, скрытого в недрах земли. Электромагнитные частоты исследовательской аппаратуры направляли его к центральной лаборатории, где находилась его цель.

Первый контрольный пункт появился на горизонте – двое охранников в лёгкой броне стояли у входа в переоборудованный вагон. Их кибернетические глаза сканировали туннель, но не могли засечь Грома, двигавшегося в тени между опорными колоннами. Их оружие – современные энергетические винтовки – создавало характерные электромагнитные поля, которые Гром читал как открытую книгу.

Не замедляя шага, он поднял руку и сосредоточился на частотах их имплантатов. Электромагнитный импульс, точно настроенный и калиброванный, прошёл сквозь воздух невидимой волной. Кибернетические системы охранников заискрили, их синтетические глаза потемнели, а оружие безвольно выскользнуло из ослабевших рук. Они рухнули на холодный бетон, но их грудные клетки продолжали мерно подниматься и опускаться – живы, но отключены.

Гром остановился на мгновение, глядя на их неподвижные тела. Стандартный протокол требовал полного устранения свидетелей, но что-то внутри него противилось излишней жестокости. Он списал это на оптимизацию ресурсов – зачем тратить энергию на мёртвых, когда они уже не представляют угрозы?

Следующие несколько охранников встретили такую же участь. Гром продвигался через импровизированные коридоры, созданные из соединённых вагонов, его способности позволяли нейтрализовать противников до того, как они осознавали его присутствие. Каждый импульс был хирургически точен – достаточно мощным, чтобы отключить технику, но не причинить серьёзного вреда органическим тканям.

Стены лаборатории рассказывали историю одержимости. Доктор Вересков явно посвятил последние годы жизни изучению проекта "Эверест". Фотографии детей были расположены в хронологическом порядке – от первых экспериментов до финальных процедур. Под каждой фотографией были записи: имена, возраст, результаты тестов, а иногда – даты смерти.

Гром узнавал некоторые лица. Дети, с которыми он делил стерильные палаты и болезненные процедуры. Их глаза на фотографиях были полны той же пустоты, которую он чувствовал в себе – человечество, высосанное по капле в угоду совершенству.

Схемы нейрологических процедур показывали, как именно их сознания перекраивались для создания идеальных солдат. Гром изучал диаграммы, показывающие, какие участки мозга были усилены, а какие – подавлены. Эмоциональные центры, способность к сопереживанию, индивидуальность – всё это было принесено в жертву функциональности.

Но самые интересные документы касались технологии подавления. Теоретические выкладки о том, как можно временно или навсегда отключить способности Грамиров. Частотные характеристики, нейрологические карты, схемы устройств – всё это говорило о годах кропотливых исследований.

Центральная лаборатория открылась перед ним как святилище науки. Десятки мониторов отображали сложные данные, а жужжащие серверы обрабатывали терабайты информации. В центре этого технологического храма стояла Анна Верескова, её силуэт очерчен голубоватым свечением экранов.

Она была моложе, чем он ожидал – не более тридцати лет, с тёмными волосами, собранными в практичную косу, и внимательными карими глазами. Её руки двигались по клавиатуре с уверенностью пианиста, исполняющего сложную композицию. На ней была простая лабораторная одежда, но её поза выдавала внутреннюю силу и решимость.

Гром подошёл к ней с механической уверенностью совершенного оружия. Его движения были плавными и точными, каждый шаг рассчитан для максимальной эффективности. Рука поднялась к её горлу – одно движение, и миссия будет завершена. Всё просто, чисто, окончательно.