
Полная версия
На той стороне надежды

Егор Шайдуров
На той стороне надежды
День 1. 03:12 ночи.
Запах палёного кофе, тёплый свет от монитора и тишина – не такая, что расслабляет, а такая, что гложет.
Мир за окном спит. А я, как идиот, снова перебираю старую технику, потому что мне скучно, потому что мне не с кем поговорить, и потому что сны – это не отдых, а ловушка.
Я, вроде как, нормально живу. Крыша над головой есть. Работы нет – но кому она нужна, когда ты можешь копаться в забытых железках, чувствуя себя археологом электроники?
Иногда думаю: если бы не всё это… если бы не " Салмарин ", может, я был бы обычным парнем. С ипотекой, собакой и раз в месяц – шашлыки с друзьями.
Но у меня нет ни ипотеки, ни собаки. У меня есть только… пустота.
И он.
Брат.
Я редко говорю о нём. Слишком больно, слишком глупо.
Все говорят, что он умер. " Салмарин захлопнулся, больше никто не вышел". Я тоже поверил. Было проще, чем жить с мыслью, что он там, один, среди…
Ну, среди чего?
Вечером я копался в радиостанции, которую притащил с помойки пару недель назад. Маленькая, с облезлым корпусом. Сначала хотел разобрать – а потом решил просто включить. Потыкал по частотам.
Шум. Шипение. Тишина.
И вдруг – голос.
Голос.
Рваный, искажённый, как будто его тянули через тысячу километров грязи и ржавчины. Но это был он.
Я замер.
Он сказал что-то короткое. Всего три слова.
Не знаю, как, но я их понял:
«Меня кто-нибуть слышит?»
В этот момент внутри меня всё перевернулось.
Я не слышал его… чёрт знает сколько лет. Пять? Больше? Я даже голос его начал забывать. А тут – как нож по памяти.
Словно кто-то выдернул меня из обыденности и поставил перед зеркалом:
"Ты правда думал, что всё кончено? Что это можно похоронить?"
Сигнал исчез через секунду. Всё снова стало тихо.
Но я больше не мог спокойно дышать.
Я пытаюсь вспомнить его лицо.
Как он смеялся, как спорил со мной, как говорил, что «мы должны что-то менять, иначе подохнем, как крысы в банке».
Он всегда верил в людей. Даже когда я считал, что это пустая трата времени.
И вот теперь – он там. Возможно, жив. Я не знаю. Но я услышал его.
И этот голос не был пустым.
Он поехал с друзьями в Салмарин, у него там было день рождение его девушки. На 3 день его поездки город закрылся и связь сразу пропала. Я хотел туда поехать за ним, хотел вытащить его, но отец запрещал и запрещал и через время я утратил надежду, и тут голос.
Я включил свет. Смотрел на своё отражение в тёмном экране.
И понял – я больше не могу сидеть и делать вид, что всё нормально.
Если он жив – я должен его найти.
Если он мёртв – я должен знать, как.
Честно?
Мне страшно.
Но страх – это для тех, кто может позволить себе не знать.
Я больше не могу жить в молчании.
День 2. 21:04.
Сходил к отцу.
Если бы кто-то попросил меня описать разговор в двух словах, я бы сказал:
лед и камень.
Папа живёт один в доме на окраине. У него всё как положено: охрана, собака, антенны, мониторы, резервы воды на десять лет вперёд – типичный убежищный стиль.
Я стучал минут десять. Он открыл, не сказав ни слова. Просто посмотрел.
В его взгляде всегда было что-то… холодное. Не злоба, не боль. Отсутствие.
Как будто он жил по другой температуре, в которой чувства – это слабость, а эмоции – излишество.
Но он всё ещё отец.
– Привет, – сказал я.
– Поздно, – сказал он.
– У меня важное.
Он не стал спорить. Пустил.
Мы сели в его "комнату тишины" – так он её называет. Никаких камер, микрофонов, даже свет тусклый.
Я выдохнул и сказал прямо:
– Я слышал его голос.
Он молча отпил чай. Потом посмотрел на меня – не удивлённо, не испуганно, просто… как будто я сказал: "У меня сломался кран".
– Ты ошибся, – сказал он.
– Это был он, пап. Я уверен.
– Уверенность – плохой советчик, – спокойно ответил он. – Особенно в вопросах, в которых замешаны эмоции.
Я начал закипать.
– Ты ведь знаешь, что он мог быть там. До закрытия. Ты знал, что он остался. И ты… ты просто…
– Я не "просто", – перебил он. – Я сделал то, что должен был. Я сохранил семью.
– Семью? Ты сохранил себя. От вины. От решений.
Ты вычеркнул его, как строку в протоколе.
Он не ответил. Только смотрел.
А потом, спустя долгую паузу, произнёс:
– Салмарин не возвращает. Никого. Уже восемь лет.
– Ты ведь был там, пап? – спросил я. – Ты видел, что там? Или ты просто повторяешь приказ?Он молча открыл сейф и достал тонкую папку.
Бросил её мне на стол.
Там были спутниковые снимки. Размытые. Тепловизионные следы в заброшенных районах.
Движение.
Силуэты.
Слишком организованные для животных.
Слишком рваные для людей.
И под одним снимком – надпись:
"Обнаружено аномальное поведение. Когнитивные всплески. Эмоциональный отклик возможен. Контакт не рекомендован."
Я поднял глаза.
– Что это значит?
Он не сразу ответил. Потом сжал губы и бросил фразу, как диагноз:
– Инстинкты сильнее сознания.
– Ты хочешь сказать…
– Я ничего не хочу сказать, – перебил он. – Я лишь говорю, что оттуда никто не возвращается таким, каким был.
День 5.
Я начал с баз. Старые архивы, публичные и закрытые. Сеть уже стерла большую часть сведений о Зоне, но кое-что уцелело: удалённые письма, сообщения на военных форумах, зашифрованные чаты тех, кто «видел границу».
В одном из таких чатов всплыло имя: Лотер.
Без фамилии. Только: «Если хочешь выжить хотя бы час – найди Лотера».
Кто-то добавил: «Он торговал "Якорем". Если жив – он твой единственный шанс».
Имя звучало, как легенда. Я провёл трое суток, собирая крохи: списки уволенных военных, старые медицинские протоколы, подпольные каналы снабжения.
Он был аптекарем в военном коридоре до блокировки.
Когда всё рухнуло – исчез.
Но одна деталь зацепила.
В списке поставок для эвакуационной группы Z-9 было его имя. А ещё – адрес в списке складских переселений: Индустриальный сектор 7, “пункт переработки D”. Я выехал.
Там пахло ржавчиной и перегаром.Я блуждал по темноте, пока не вышел к двери с выбитым глазком. Стучал трижды. Никто не открывал. Хотел уже уйти – как заскрипел засов.
Лотер.
В халате с засохшими пятнами, сутулый, как будто несёт на себе не возраст, а годы вины.
– Ты один?
– А кто ещё сюда пойдёт?
– Дураки. Или отчаявшиеся. Иногда – оба сразу. Заходи.
Он не задавал вопросов.
Словно всё давно знал. Или просто больше не хотел ничего знать.
– Ты ищешь “то самое”, да?
Он достал кейс. Открыл. Внутри – ампулы.
Густая, холодная синева, переливающаяся в тусклом свете.
– Это то, что останавливает превращение. На время.
– Что за превращение?
Он посмотрел на меня устало.
– Ты ещё не знаешь. Но узнаешь. Якорь – не лекарство. Это просто повод не потерять себя с первого шага.
– Сколько держит?
– Первый час – чисто. Потом галлюцинации, сны наяву, внутренние диалоги. С каждым уколом ты становишься всё меньше собой.
– И всё равно используют?
– Альтернатива хуже. Поверь.
Он передал мне две ампулы.
Я заплатил. Не спросил цену. Просто отдал всё, что было.
На выходе встретил девушку в комбинезоне с выгоревшей эмблемой – что-то армейское, но стертое до дыр.
– Думаешь, найдёшь что ищешь?
– Надеюсь.
– Там все надеются. Только никто не возвращается.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.