Почему без слова нет дела?

Юрий Низовцев

Почему без слова нет дела?

Почему без слова нет дела?

Аннотация

Для того, чтобы выяснить, почему и каким образом жесты, звуки, приобретающие иногда также и символическое значение, которые используются животными в качестве средств коммуникации, дополнились словами и осмысленной связной речью, надо, по-видимому, сначала обратиться именно к животным, наиболее продвинутыми из которых являются, в отношении сообразительности и коммуникативности, шимпанзе.

Люди, и вряд ли с этим стоит спорить, наследники приматов.

Поэтому они, как и приматы, стремятся к питанию, собственной репродукции, улучшению своего положения среди сородичей и комфорту, используя такие основные свойства своей индивидуальности, выработанные за миллионы лет эволюции, как сообразительность, чувствительность, впечатлительность, решительность, ту или иную степень общительности, любопытство, доминантность, настойчивость, кооперация в действиях, составляющие в своей совокупности, уровне и взаимоотношениях индивидуальность животной части сознания вместе с его нажитыми или генетическими признаками – такими, как внешний облик, темперамент, добавляя только к ним приобретенные в своей нише существования жизненный опыт, навыки, манеру поведения.

Более детально об индивидуальности, характеризующей животных, и личности совместно с индивидуальностью, определяющих поведение человека, и об основах данных свойств можно узнать в моем эссе «Почему и как индивидуальность и личность конкурируют в человеке?» (Монография «О происхождении и проявлении личности». Глава 1. 2024. Litres.ru).

Для приматов в их протяженно-пространственном адаптивном мире, поскольку время ими не осознается из-за направленности их воображения на окружающие их конкретные объекты, а сами они чувствуют себя и ощущают собственное окружение тоже в качестве объектов без включения любой формы обобщения или отвлечения. Понятийный мир для них заменен набором ощущений, которых они не желают лишаться, так как на примере собственного сна понимают, что такое безысходная пустота.

Они проводят свои дни, за редким исключением, крайне однообразно: насыщаются, играют, занимаются сексом и, при случае, пытаются занять более высокое, а значит, приятное по роду ощущений, место в стае.

Для этих занятий им хватает инстинктов и рефлексов, а также наработанных навыков, и не требуется особых размышлений при подобном ежедневном повторении, в сущности, того, что уже было, с крайне малым числом изменений и практическим отсутствием коллективного труда.

Такого рода вялому приспособительному существованию в почти неизменной протяженной пространственной среде джунглей в течение десятков миллионов лет должны соответствовать и, действительно, соответствуют достаточно примитивные и немногочисленные средства коммуникации.

Голосовую коммуникацию шимпанзе используют, прежде всего, как сигнал о наличии потенциальных угроз.

Подобная информация выражается в форме ворчания, визга, воплей, но членораздельные звуки эти обезьяны произносить не способны.

Всего произносимых звуковых сочетаний было выделено 12. В частности, одиночное хрюкание шимпанзе издавали при виде пищи, а серию хрюканий – в знак покорного приветствия, отмечая свой пониженный социальный статус.

Однако для целенаправленного сообщения шимпанзе используют преимущественно не звуки, а жесты, побуждая себя к тем или иным действиям и даже ведя диалог. Всего лишь 66 жестов оказывается для обезьян достаточным для подачи 19 разных информационных сигналов.

Тем не менее, разнообразные звуки и жесты используются обезьянами преимущественно для общения, а не для координации совместных действий, что указывает на их эгоцентризм и незначительный интерес к кооперации, которая нужна для облегчения труда и повышения его эффективности, что вовсе не требуется этим бездельникам, для жизни которых хватает нечленораздельных звуков и нескольких десятков жестов.

Неизменность подобного рода общения приматов в течение десятков миллионов лет, пожалуй, самое убедительное доказательство того, что их вполне удовлетворяет собственное адаптивное существование в протяженном пространстве, в котором мало что меняется.

То есть в их уме не присутствует понимание собственного пребывания в текущем времени, которое не требуется в мирке, как правило, повторяющихся каждый день занятий собственного обслуживания, тогда как понимание своего нахождения во времени побуждает к наблюдению за изменениями собственного окружения и соответственно – мыслям о приспособлении этих изменений, которые можно инициировать и самим, к собственным нуждам, в отличие от простого приспособления к тому, что есть без особых размышлений.

Интересно, что природа, в сущности, не пошла дальше приматов в ходе эволюции, представляющих предельный, самый высокоорганизованный вариант эволюционного развития живых существ в рамках приспособления к окружающей среде, который бесполезно усовершенствовать дальше, что и показывает неизменность организма приматов и их поведения в течение десятков миллионов лет.

***

Тем не менее, довольно-таки бессмысленное, точнее, приятно-бездумное адаптивное существование здоровенных приматов, у которых в густых джунглях фактически и врагов то нет, всё же оказалось преодолимым, но не только чисто природными силами.

Довольно-таки внезапно, и до сих пор непонятно как для науки, в параллель с обезьянами возникло существо, которое наконец довольно быстро по меркам эволюции поняло, что оно находится в текущем временив, и поэтому так же быстро стало меняться.

Оно, конечно, не оставило втуне приспособительную тактику, но стало всё больше использовать стратегию и тактику осуществления перемен собственными коллективными усилиями вокруг себя, сравнительно быстро добившись немалого не только рядом с собой, но и в собственном организме, увеличив, в частности, свою сообразительность за счет роста объема мозга и перестройки его структуры в сторону ассоциативных, абстрактных и креативных размышлений для достижения первоначально сугубо утилитарных целей: всех остальных перехитрить и использовать.

То есть эти новые существа вышли из одного только адаптивного пребывания в одном только по их ощущениям протяженном пространстве в текущее время благодаря приходу понимания того, что они находятся и в нем, что подтверждается их умением расчетливо распоряжаться им, строя различные планы, иногда далеко идущие.

Одно это понимание предоставляет возможность в череде событий целенаправленно изменять окружающую среду, расширяя диапазон приятных ощущений и достигая большей безопасности.

Естественно, совместная коллективная деятельность, планово-проектная в своей основе, требует более четких, разнообразных и качественно иных форм общения для организации и координации совместного труда. Жестов и нечленораздельных звуков оказывается недостаточно.

Фиксируем поэтому, что шимпанзе, как, впрочем, и все остальные живые существа, не владеющие временем, в отличие от человека, находятся только в пространстве повторяющихся однородных отношений, руководимые инстинктами и рефлексами, и пользуясь, как правило, методом проб и ошибок в своем стремлении сохранить ощущения и сделать их, по возможности, более приятными, что ведет к существенному ограничению в потреблении и выработке информационных потоков, не позволяя раскрыть наиболее полно возможности живых существ в отношении развития сознания.

Пространство этого полусонного существования для них ограничивается только собственными ощущениями без особых размышлений, которые в основном служат сохранению тех же ощущений, а об окончании этих ощущений они не догадываются, но, опять же, только чувствуют его по собственному одряхлению, если удастся дожить до старости.

Протяженность этого однородного пространства ощущений определяется для них реалиями собственного окружения, наработанными инстинктами, рефлексами и геномом, включающем в себя программу, роста, развития, размножения и способов взаимодействия со средой для пребывания в ней.

Таким образом, опорой всех этих адаптивных существ, включая и самых продвинутых, являются только ощущения, а их мышление в основном обслуживает стремление этих существ сохранить свои ощущения, среди которых наличествуют и приятные, на что автоматически указывает неудовлетворенность имеющимся вокруг с формированием всегдашнего стремления к более сытному, теплому и безопасному.

Тому, кто не знает о времени, а значит, и о существовании будущего, остается только пребывать в ограниченном пространстве настоящего с добавлением запомнившегося прошлого без надежды проникнуть мысленно в будущее.

Поэтому все эти существа обречены не более чем на приспособление к тому, что имеется вокруг них и рядом с ними. У них просто не может быть идей о преобразовании этого окружения для своей хоть сколько-то отдаленной пользы, то есть они не способны целесообразно преобразовывать окружающую среду по составленным заранее проектам и графикам, подлежа тем самым достаточно случайным изменениям в ходе эволюции, и пределом этих изменений по сообразительности и сложности самого организма являются высшие млекопитающие.