Тринадцать

– Люсичка, у тебя, случаем, не филиал театра Образцова?

– Почти. Выписывать в конце недели буду.

– Кого?

– И Ивана Ивановича, и Людмилу Аркадьевну.

– Но они друг без друга жить не могут.

– И не будут.

– Вот как…?

– Подождите, детки, дайте только срок…1 Промурлыкала Люсичка, поднимая не хилую стопку стационарных карт.

Первыми забеспокоились родители Ванечки. Вообще-то малыш должен был ночевать в Люсичкином кабинете. Ему и ширму там поставили, и кроватку. И даже тумбочку с игрушками и книжками. Ванечка в кроватке и засыпал. Только спал не долго. Как будто сила какая-то его поднимала!

Садился в кроватке, с минуту покачивался, потом сползал на пол, и через всё отделение, полусонный, добирался до палаты Людмилы Аркадьевны. Людмила Аркадьевна тоже была хороша! Вместо того, чтобы отдыхать, сидела и ждала своего названного сыночка. Она так и говорила: – Ты мой сыночек, ты моя ягодка, пришёл…?! – Малыш обнимал свою бабушку, глубоко и как-то удовлетворённо вздыхал, улыбался и тут же засыпал. Людмила Аркадьевна укладывала своё счастье на подушки, сама притулялась где-то сбоку, и спала до утра, не чувствуя ни металлического бортика кровати, ни отсутствия подушки под головой. Она была счастлива…!

Родители Ванечки были абсолютно не против такого поворота событий. У Ванечки не было бабушки, а Людмила Аркадьевна всем очень нравилась. Семья искренне хотела, чтобы малыш не расставался со своей «пробудившейся красавицей». Но Людмила Аркадьевна… Захочет ли она…?

Парламентёром выступила Люсичка. Пришла в палату к Людмиле Аркадьевне, села на стул, и говорит:

– Ну что, Людмила Аркадьевна? Я рада вашему выздоровлению. Готовлю вас к выписке. Вести вас будет не городская поликлиника, а наш стационарный врач – Николай Анатольевич. Вы его видели. Очень высокий, с бородкой. Специалист он отменный, вашу историю болезни знает прекрасно, живёт рядом с вами. Наталья Григорьевна тоже будет вас навещать. Так что всё отлично складывается.

Людмила Аркадьевна молчала, уставившись в одну точку. Глаза её из живых цветов-васильков превратились в мёртвый ковыль. Мне казалось, что они даже вытянулись. Я посмотрела на Люсю. Что это с Люськой? Инфаркт же пациентка схлопочет..! Уже и лицо синюшное. Мысли мои метались и бились как мухи на стекле. Я не понимала, к чему клонит моя подруга.

– Я не пойду домой, Людмила Николаевна. Оформляйте меня в дом престарелых.

– Не хотите домой – не надо. Можно, Людмила Аркадьевна, поступить по-другому. Семья Ванечки очень бы хотела, чтобы именно вы приняли участие в воспитании ребёнка. Но с условием: вы должны проживать у них в доме. Малышу нужна бабушка. Об оплате вашего труда вам беспокоиться не стоит. Люди состоятельные, порядочные – не обидят.

– Какой оплате? Брать деньги за заботу о собственном внуке? За кого вы меня принимаете, Людмила Николаевна?!

– Вот и хорошо. Вечером придут Ванечкины родители и два дедушки. Знакомиться будете.

– Бож-же мой! Людмила Николаевна, что же вы не предупредили? Я бы Васю попросила принести мне приличное платье.

– Не волнуйтесь. Я уже созвонилась с Василисой Леонидовной. Она спрашивает: – Люся близоруко прищурилась, разбирая каракули на каком-то клочке с обрывком рецепта. – Спрашивает… сомо или серо-синее?

– Конечно серо-синее. Неприлично даме знакомиться в несколько фривольном туалете. Пожалуйста, передайте Василисе Леонидовне, только синий крайола – волновалась Людмила Аркадьевна.

Вечером состоялись смотрины… И опять всё Люсичкино отделение обосновалось за кадкой с фикусом, стараясь в приоткрытую дверь увидеть как можно больше интересного. Скажу прямо, было на что посмотреть. Ванечка в матросском костюмчике и в берете с помпоном на белокурой головке, принаряженные Ванечкины родители и два пожилых джентльмена – сама корректность и элегантность! Людмиле Аркадьевне преподнесли цветы – один букет бордовых роз, второй – чайных. Сама виновница торжества выглядела утончённой светской дамой. Жемчужино-синее платье простого кроя выгодно подчёркивало прекрасно сохранившуюся фигуру его обладательницы. О деле никто не говорил. Мужчины делали комплименты дамам, Ванечка рассказал стишок, а Людмила Аркадьевна угощала гостей фруктами и интересной беседой… Светский раут, да и только! До полной картины не хватало разве что лакеев в ливреях, подносов с шипучим шампанским, – и можно было бы переименовывать восьмую терапию в салон Анны Павловны Шерер.

Не сказав друг другу ни слова, семья единодушно решила, что именно Людмиле Аркадьевне необходимо заняться воспитанием Ванечки. Что же касается Людмилы Николаевны – конечно же, она была только «за». Ванечкиной маме от роду двадцать один год. Что она могла знать? А Людмила Аркадьевна – мама с опытом и очень ответственная; да и глубочайшее несчастье не прошло бесследно – сделало её легко ранимой и ещё более чуткой к детям. Людмила Аркадьевна любила Ванечку. Немного болезненно, эксцентрично… Но она его любила! И со временем поняв, что ребёнка у неё никто не отнимает, она успокоится. И вырастет Ванечка, обласканный теплом любимой бабушки.

– Люсь, а не получится, что мальчика не поделят. Один на всех…

– Почему один? Через полгода появится у Ванечки сестрёнка или братик.

– И ты молчала? Подруга, называется.

– Не сердись, я недавно узнала.

– Слушай, как же хорошо всё складывается. Как в сказке.

– Сказка и есть. Людмила Аркадьевна – заснувшая красавица из тридевятого царства. Забыла?

Я засмеялась. – Сказки-сказками, а дело сделали хорошее.

Тут бы истории и закончиться. Ан, нет! Продолжение следует…

Повадился Кискин приводить детишек к Людмиле Николаевне на консультации. Люся не отказывала

– Люсичка, вообще-то ты не педиатр. Тебе не нагорит?

– Нагорит…

– Тогда зачем? Не лучше ли поставить вопрос о несоответствии Кискина…?

Люсичка улыбалась. – Поставлю, конечно, а пока пусть живёт… Жаль, что с понедельника тебе на работу. У тебя дежурств много?

– Через сутки, у нас все в отпусках. Но в случае чего я могу и отгулы взять, у меня их много. Главный точно не откажет. Может, сразу и взять несколько? Люсь, слышишь, что говорю?

– Не надо. Нам с тобой твои законные ещё пригодятся.

Проработала я неделю. С субботы на воскресенье у меня было дежурство. Я не очень устала; лето, время отпусков и дач. Тяжёлых случаев не было. Немножко отдохнула, собрала свой обычный «джентльменский» набор, состоящий из минеральных вод, хороших трав, да дефицитных лекарств, и отправилась к Люсичке. На предмет помочь. И вовремя! В дверях столкнулась с Кискиным. Господи! Как же я его терпеть не могу! Даже не поздоровался, но всё же открыл передо мною дверь, брезгливо посторонившись – подальше от моей авоськи на колёсах. Что меня заставило оглянуться? Профессиональная интуиция, полагаю. В отдалении семенила молоденькая медсестричка, перегнувшись под непосильной ношей. Сунув авоську Кискину, я мгновенно оказалась рядом. Заученным движением перекатила ребёнка на руки… Мальчик..? Девочка..? Пылающие щёчки, сухой лобик… Нагнулась, дотронулась губами… Сорок! Ещё полградуса – и судороги…

– Откройте дверь. Пошире! Суетись, давай…!

Что там обо мне подумал Кискин – глубоко наплевать. Где Люся?! Ах, да.. Отделение на четвёртом этаже… Какой, к чёрту, лифт ждать? Бегом! Люсичка выходила из ординаторской. Её-то я и сбила, ворвавшись в отделение со скоростью, уж я не знаю, какой.

– Что?

– По меньшей мере сорок!

– В процедурный!

В четыре руки – реанимационные мероприятия. В основном, Люся, я на подхвате. До судорог дело не дошло. А дальше – реанимация, мои отгулы, и поочерёдное дежурство.

– Люся, ты и в этот раз Кискина прикроешь?

– Нет, подала рапорт главному.

– И что?

– Квалификационная комиссия из минздрава.

– Уволят?

– Я постараюсь. Кстати, я тогда в хирургию собиралась.

– И что бы я делала без тебя?

– Не знаю. Спасала бы.

– Да я представления не имею, где у вас что лежит.

– Тальчик, нашла бы.

– Люсичка, а чья девочка Алесечка? Родителей её что-то не видно.

– Ничья. Детдомовская.

– Ничего себе. Двусторонняя пневмония…! Уход и питание…

– К себе возьму.

– Нет уж, Людмила Николаевна. Я не доктор наук, не зав отделением; моё отсутствие на работе – одним словом, обойдутся. Между прочим, у меня за позапрошлый год не использованный отпуск есть. И главный у нас отличный человек. Месяц с девочкой просижу, а там видно будет…

– Как всё просто у тебя. Не забыла? Девочка детдомовская. Кто же её нам просто так отдаст? Скажут, что у них условия замечательные.

– Люсичка, пнев..мо..ния.. А как они смогли не уследить? Значит, не такие уж идеальные условия.

– Знаешь, Тальчик, у меня идея есть… Думается мне, что Ванечкины родители девочку удочерят.

– У них только что Сашенька родилась. Почему ты так решила?

– Понимаешь, чем больше детей, тем меньше будет тосковать Людмила Аркадьевна.

– Но девочку надо ещё и любить.

– С этим проблем не будет. Помнишь красавицу Лёлечку…? В кудряшках, с русалочьими глазами…

– Ту, которую Ванечка очаровал? Помнишь, он её ещё свёклой угощал.

– И очаровал, и угощал… Так вот, эта очарованная егоза днюет и ночует у Ванечки. Ванюша тоже гостит у малышки.

– Дружат семьями?

– Ещё как! Людмила Аркадьевна весь этот детский сад взяла под свою опеку. Слова против нельзя сказать! Дети – ангелы, а взрослые не способны оценить ангельские поступки по достоинству.

– Избалует.

– Да нет, дети прекрасно воспитаны.

– А ты откуда знаешь?

– Каждую неделю приводят ко мне на консультацию.

– Всех?

– Всех. И Сашеньку тоже. Дети абсолютно здоровы, а Людмилу Аркадьевну здоровой назвать нельзя. Тоскует. Кардиограмма не ахти…

– И ещё одного ребёнка? Не многовато ли?!

– Не многовато. Алеся – сирота. Для этой семьи факт более чем важный. Будут любить ребёнка как своего. А Людмила Аркадьевна успокоится. Как бы тебе сказать…

– Обе сироты, и это сблизит. Даже не сблизит – сроднит.

– Верно, Таличка, верно.

Алесечку Ванечкина семья удочерила довольно быстро. Людмила Николаевна посодействовала, и я немножко. Однако, и тут без продолжения не обошлось.

У маленькой Алесечки был любимый друг – Стёпочка-кнопочка. Хорошенький двухлетний малышка. Не разговаривал он. Смышлёный, умненький, а говорить не хотел. И понять врачи не могли, какова причина. В дом малютки Стёпочка попал прямо из роддома. Потом – детский дом… К милому мальчику и относились мило, уж очень ласковый был!

На смотрины пошли все вместе. И меня с Людмилой Николаевной пригласили. Не скрою, подошла я к смотринам более чем ответственно – смогла узнать, как Стёпочка оказался в доме малютки. Родила мальчика тринадцатилетняя девочка. Полненькая, с формирующейся фигуркой – ни у кого и в мыслях не было, что она беременна. Перед Новым Годом девочке стало плохо. Кричала от боли, все губы искусала. Дома была только бабушка. Скорее всего, прабабушка. Вызвала «скорую» и «скорая»… увезла девочку в роддом. Девочка рожала… Через положенные двенадцать часов на свет появился Стёпочка. 2.800! Прекрасный вес – ребёнок доношен. Родители сделали всё возможное, чтобы в школе не догадались о случившемся. От ребёнка отказались, и через две недели, после каникул, девочка как ни в чём не бывало пошла учиться. И только бабушка была против дома малютки. Собрала нужные бумаги, написала заявление в органы опеки, и стала хлопотать об усыновлении ею праправнука Стёпочки. Да только кто же ей отдаст ребёнка? Девяносто три года – возраст преклонный. Опека поблагодарила пожилую женщину за проявленную чуткость, и поехал Стёпочка в дом малютки… Стёпочкой мальчика назвала родная мать. В честь мохнатого дачного щеночка – преданного и доброго. Да уж лучше в честь щеночка, нежели в честь эгоистичных взрослых, не имеющих чувства сострадания. Ребёнок развивался абсолютно нормально. И слух был прекрасный, а говорить не говорил. Немой ребёнок – это инвалид, и растить такое дитя ой как не просто. Я нервничала. С одной стороны, мне до смерти было жалко Кнопочку, а с другой стороны, у Ванечкиных родителей уже трое детей, да два пожилых родственника; Людмила Аркадьевна тоже крепким здоровьем не отличалась. Верочка с Ваней обязательно усыновят и Стёпочку – порыв благородный, а дальше что? А дальше нам с Люсичкой необходимо обеспечить консультации толковых узких специалистов. А где взять школу для слышащих, но немых? Сплошные проблемы…

В кабинете заведующей собрались врачи, психологи, ведущие воспитатели детского дома. Да и нас явилось семь человек. Открылась дверь, и вошла молодая, приятная девушка. За её руку держался малыш.

– Какой замечательный! – Вырвалось у меня. Маленький, улыбчивый. С пушистыми ресничками… А ямочки-то на щёчках, а ямочки…! Стали знакомиться. Стёпочка не слушал, что ему говорили. Он смотрел… И не просто смотрел, а искал. Кого? Среди нас знакомых не было.

– Стёпочка, вот эту тётю зову Вера – старалась познакомит ребёнка молодая доктор-педиатр.

Малыш поднял глазки на свою воспитательницу, осторожно освободил ручку, и … – Баба! – Радостно сообщил «немой» Стёпочка, указывая пальчиком на Людмилу Аркадьевну. Не берусь описать смятение и радость всех присутствующих – для этого ни слов у меня нет, ни крепких нервов. Лично я плакала, игнорируя Люсичкины строгие взгляды. Спокойной была только Людмила Аркадьевна. Посадила вновь обретённого внучка на колени, и стала рассказывать сказку про прожорливую шуку из лесного озера. Ради справедливости надо сказать: сказка дурацкая, это я её придумала, и без малого сорок лет не могу понять, почему дети её так любят? И кушают под неё хорошо, и даже засыпают. Со страху, что ли…? А мамочки переписывают, и ублажают ею своих малышей. Ещё и приговаривают: «не будешь слушаться – про шуку не расскажу». Вот и Людмила Аркадьевна одарила Кнопочку моим «шедевром». Стёпочка слушал… Дошли до конца сказки, и стала Людмила Аркадьевна спрашивать, что ребёнок понял. Стёпочка не просто отвечал, а пояснял своей бабушке интересные моменты – а то ведь бабушка не поняла… Если бы поняла, не задавала бы Стёпочке странные вопросы. Присутствующие молчали, затаив дыхание. Врачи терялись в догадках, воспитатели откровенно радовались, а Стёпочка-кнопочка смотрел только на свою бабушку. В разгар интересного разговора ребёнок замолчал. Мы напряглись… И случилось главное! Стёпочка привстал на бабушкиных коленях, обнял Людмилу Аркадьевну и прошептал: «ба..абуска.. ма..я… Я опять заплакала. И совершенно напрасно Люсичка сверлила мои рёбра своим изящным пальчиком. Причём здесь мои рёбра…?

Для своих двух с половиной лет малыш говорил замечательно, словарный запас как у пятилетнего, но проблемы были и серьёзные. Говорить-то ребёнок говорил, да только с Людмилой Аркадьевной. Остальные слова не могли от него добиться.

– Люсичка, он что, понял, что его бросили все, кроме старенькой бабушки? Ему день от роду было.

– Знаешь, Таличка, наверное, понял. И запомнил.

– А такое возможно?

– Медицина – самая сложная и мало изученная наука. Не мне тебе рассказывать…

– Но другие-то не помнят.

– Откуда ты знаешь? Может, и помнят. В Стёпочкиной истории бабушка ходила по инстанциям до самой смерти. Ты же говоришь, что ей разрешили навещать. И человек навещал… Старый да малый – нерасторжимая связь.

– Интересно, а как он понял, что бабушка умерла?

– Не знаю, Таличка. Но ведь понял же.

– А почему Людмила Аркадьевна…?

– Он всех добрых пожилых женщин любит. Зла от них не ждёт. Поэтому и выбрал бабушку Милу.

Время шло… Через год Стёпочку ждала школа, а ребёнок разговаривал только с Людмилой Аркадьевной и Алесечкой. Проблема? Ещё какая! Никакие психологи, психотерапевты, гостинцы, просьбы, объяснения не помогали. Ребёнок всем улыбался и молчал. При поступлении в школу надо было сдать экзамен. Прекрасно Стёпочка отвечал, но… повернувшись к Людмиле Аркадьевне. Настало первое сентября, двери школы открылись, и начались проблемы. «Умники» от образования поставили вопрос о переводе ребёнка в школу для детей с умственным отставанием. Выручила Людмила Аркадьевна. Нашла учителя младших классов в возрасте восьмидесяти лет. Учительница имела все мыслимые и немыслимые педагогические заслуги, поняла с полуслова бабушку Милу, и Стёпочка пошёл учиться к Мачинской Анне Ивановне. Ребёнок прекрасно учился, как и все дети отвечал у доски, на школьных утренниках с удовольствием читал стихи. Читать-то читал, но только в присутствии бабушки Милы или Анны Ивановны. Поворачивался к ним и читал…

Позади начальные классы. Табель с отличием помещён в рамочку и красуется над комодом в бабушкиной комнате. А дальше что? Лето, как известно, пролетает быстро. Оно и пролетело… Стёпочка – пятиклассник, преподают шесть предметников, и все молодые. К тому времени Людмила Аркадьевна была уже дамой в возрасте, но это ей не мешало каждое утро ехать с внуком в школу и сидеть за последней партой рядом с хулиганистым Васей, не желающим грызть гранит науки. И Стёпочка учился – да ещё как учился! Только для бабушки Милы, только для неё одной, отвечал на пятёрки и не шалил на уроках, только ради бабушки старался писать самые-самые лучшие сочинения! Учителя от Стёпочки были в восторге. Ещё бы! Золотой ребёнок без всяких хлопот. Ко всеобщей радости ещё и Вася подтянулся под строгим надзором Людмилы Аркадьевны, и переползал из класса в класс с твёрдыми тройками. Помогала Людмиле Аркадьевне Анна Ивановна Мачинская. Пожилая учительница вышла на пенсию, но в школу приходила. Анну Ивановну коллеги уважали, рады были её помощи, и она время от времени замещала Людмилу Аркадьевну. Для Стёпочки обе бабушки были самыми главными людьми на свете, и вопрос о фундаментальном школьном образовании решился более чем положительно. Однако никто из нас не обольщался. Закончит Степан Иванович школу с отличием, дальше – вуз. На экзамены и зачёты прикажете с бабушками ходить…?!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Слова А. Плещеева.