Проценты. Рассказ

Игорь Евстигнеев

Проценты. Рассказ

Небо уже потемнело, почти стало черным, лишь рыхлые серые тучи неслись в нем куда-то далеко-далеко по своим делам. Картина была вовсе не веселой, просто какой-то погост ушедшей красоты, а не вечерний пейзаж. Казалось, что сегодня весь мир слился в большое холодное и безликое серое пятно. Сплошная степь, место, на котором удобно хлеб сеять, кукурузу выращивать, но явно не воевать.

Ни шороха…и невыносимо тоскливо.

Глаза Матвея слипались от усталости. Веки будто склеены. От сна спасал резкий кисло-пряный запах прошлогодней листвы, перемешанной с вонючей грязью. Бил в нос не хуже нашатырного спирта.

Мысли медленно, скрипуче ползли в голове. Нельзя сейчас спать. Ой, нельзя! Смерть, она не где-то там – смерть она сегодня здесь, рядом поганая ходит.

Скоро должно начаться. Вот-вот. Вот-вот…

Должно-то должно, но как все пойдет? Ротный точно у них не вояка. Правильно говорят – наберут трусов в армию, а потом хотят, чтоб они умирали героями. “Колорады” ведь тоже не дураки и, оказывается, тоже умеют вести войну.

Левая нога Матвея Матяша неимоверно ныла, сделалась непослушной, будто чужой. Сложновато с недавним ранением так долго лежать и не шевелиться. В этой засаде Матвей чувствовал себя каким-то мешком с сеном. И еще эти злые надоедливые колючки – вот уж сволочное растение.

Раньше пацаном шел он по безмятежному полю, и казалась оно ему морем ровным и гладким, а бугры и ямы – так это как ласковые морские волны.

А теперь – иди пройдись! Дураков нема – кругом мины. Страшно, елки-палки. Хотя сейчас было такое чувство, что уже вроде и все равно. А это точно не самое хорошее чувство, особенно когда воюешь. Оно может легко подвести под пулю.

Ну, а пока все тихо. Это и пугало. Тяжело ему давалось это ожидание боя. Что-то было не так, явно не так!

Он лежал, прикрыв глаза, и пытался слушать степь, надеясь очистить голову от лишних и немного дурных соображений. Выходило не очень. В ушах постоянно стоял звон. Противный такой, нудный и тягучий звон.

И еще очень хотелось пить. Взял в зубы несколько стебельков – одна горечь. Только хуже стало.

Далеко, почти под самой полоской горизонта, небо озарилось вспышками, а затем послышалась отдаленная канонада ухающих орудийно-минометных выстрелов.

На войне вроде ко всему привыкаешь, а вот к обстрелам никак не получается. Каждый разрыв бьет не только по ушам, но и по нервам.

Слава Богу, этот обстрел не по их душу. Кто стреляет, откуда стреляет уж все равно.

А вот полгода назад пришлось совсем туго …

На всей линии соприкосновения тогда велись интенсивные бои. Вроде и задача была простая – прочесать небольшой квартал.

Он четко запомнил этот момент: сначала неожиданно рвануло возле соседнего дома, а дальше мины одна за другой стали рваться с гадким рявкающим звуком.

У противника оказалось там все пристреляно, особенно подходы к укрепрайону. Вот их отделение и попалось. Обстрел застал их на небольшой площади, никаких укрытий. Не составляло особого труда положить весь отряд на плоской местности, ведь обзор отличный.

Земля переворачивалась вверх дном, взрыв за взрывом. После первых же ударов сразу погибло несколько человек. Он побежал к небольшой канаве быстро, как только мог.

Как он только тогда почувствовал эту мину?

Спасибо чуйке! Без интуиции на войне не выжить. Упади на землю он на секунду позже и все – пиши, пропало. Да и забор тогда немного помог, часть осколков на себя взял. Мина буквально под ноги попала. Подбросило его тогда метра на два и шмякнуло о землю.

Возможно, из-за боли от раны или большой кровопотери тогда почему-то страху не было. Как только очухался, его накрыла противная дрожь в коленках, а также глупый нервный смех.

Итог простой – одежда в клочья, ранение в ногу и контузия. Получай, Матвей Сергеевич! Приятного аппетита!

Ему повезло, его вынесли. Вынесли совсем незнакомые люди. Оказывается, удача бывает и такой. Так что сейчас он не беспечный придурок, как эти молокососы.

Доктор тогда в госпитале сказал, что звуки в голове пройдут где-то через месяц. Прошло уже значительно больше, а лучше особо не стало.

Теперь снова бои, бои, бои… Почти каждый день. Затихала эта злоба только иногда под самое утро.

Хотя сегодня, вроде, все спокойно.

Это тогда все были лопухами, а сейчас, казалось бы, должны уж научиться нормально воевать. С тактикой там и всякой умной стратегией.

Всю полноту военной тактики сегодняшней операции командир изложил утром на построении:

– Значит, так! Слушай сюда: сидим в засаде. Действуем с расстояния 200–250 метров. Вычисляем противника, приближаемся, ликвидируем и обратно.

Вот и весь инструктаж офицера перед боевым заданием. О таком документе, как “Боевой устав сухопутных войск” он, наверное, совсем не слышал. Как он будет управлять вверенным подразделением?

Понятно, за каждым здесь какой-то груз из прошлого. А у этого был не просто груз, а целый состав с тяжелыми вагонами. Не нравился он и Матвею как человек. Чем не нравился и почему – сложно сказать. Как-то просто, на уровне подсознания не нравился и все там. А какой из него офицер и рассуждать даже противно.

Сколько он его видел, старлей был постоянно угрюм и озлоблен. За месяц он к тому же умудрился поругаться со всем командованием и хуже всего – с другими офицерами батальона.

Очень худой, постоянно болезненно покашливающий, с красным то ли от давления, то ли от водки лицом, он постоянно сидел в своей палатке и старался как можно меньше общаться с вверенным ему личным составом.

В действующей армии почти каждый день любому командиру нужно принимать решения, которые напрямую влияют не только на его собственную жизнь, но и на жизнь его подчиненных. А этот? Каждый день только уныло и методично напивался. Дай бог, до вечера хоть раз ему трезвым дотянуть.

Вот и сегодня явно водярой позавтракал! Стукнуть бы его слегка, чтоб розовые очки с носа слетели. На войне главное – уметь думать, предвидеть, все заранее просчитывать.

Сразу же видно, что позиция из рук вон плохо выбрана! Если будет реальный отпор, то многие ребята глупо полягут на этом поле. Откуда такая склонность к необдуманному риску? Не так на войне достают зловредные враги, как хитрожопые отцы-командиры. Это в фильмах про войнушку все крутые. Нужно как бы по-хозяйски относиться к войне. С умом, блин, воевать надо! Раздолбаи!

Надо ждать. Надо…

Все понимают, что контроль над поселком ополченцы вот-вот потеряют. Артиллерия и удар танков, и держаться на этом рубеже смысла для них уже нет. По всем расчетам они должны уже сегодня начать массово драпать. Уходить же будут по проселочным дорогам, других вариантов у них и нет.

Ну и дальше что?

Без нормальной разведки воевать нельзя. Любую операцию нужно готовить загодя, а засаду тем более. Чего там понаразведывали? Сводная рота прибыла в зону боевых действий, а об обстановке не известно практически ничего. Где противник, где свои, все представляли плохо. Кого ни спроси, все махали неопределенно рукой в сторону севера, там, за грунтовкой, за полем и за зарослями акаций, уже вроде были “сепары”. Но точно никто не знал.

Сколько неприятеля будет выходить из окружения? На чем? Во сколько? Их маршруты? Одни вопросы. Зачем сейчас, на ночь глядя, бойцов вести на опасную территорию? Под свои минометы ночью попасть? Это у нас сейчас на раз-два. Соседям помочь? Брехня!

Гранатомета нет, старые “калаши” и десяток гранат – вот и вся засада. Автомат с подствольником только у командира, периметр не обозначен, сектора не розданы. Один раздолбанный в хлам БМП хоть дали. Да и бойцы еще те – почти половина солдаты-срочники саперной роты. Кто был, того и взяли. Из обстрелянных и тертых, пожалуй, только он, да еще пяток.

Ох, уж эти мысли на войне, когда ждешь боя…

– Скучно мне что-то. Эй, Мотя! Че застыл? Не мерзни! О чем думаешь? – поинтересовался примостившийся рядом сосед слева. – Вспоминаешь, небось, куда заначку положил?

Познакомились с ним неделю назад, звали его Николай Гончар, позывной Чарка, койки у них оказались в казарме рядом.

Чарка – тот еще боец! Контрактник называется. Нет, чтобы толком окопаться – ему, видите ли, лениво! Просто присел в засохшей водосточной канаве и думает, что умнее всех. Типичный гопник, голодный и злой дворовый пес окраин. Таких не любит никто, кому-то даже кажется, что они вымерли, но нет. Гопники живее всех живых.

Этот “воин” достал полевой бинокль и таращится уже несколько часов по сторонам. Хотя бинокль в походе вещь, конечно, полезная, а на войне бывает и незаменимая.

Чарка – худощавый брюнет с крутой разгрузкой, плотной высокой обувью и короткостриженой головой в микрофлисовой дорогой шапке фирмы “5.11”.

У него понты забери, одни носки останутся, ему наплевать на всех кругом и на себя в частности. Все планы на вечер кончаются мордобоем.

Очень уж он любит байки травить и в то же время еще грубить каждому встречному-поперечному. Поэтому и ходит постоянно с подбитым глазом. Только вот слюны и зубов стало в последнее время маловато, а недалеких и глупых историй еще полная тележка.

Теперь прорвало его в очередной раз язык почесать. Сколько таких горе-вояк по весне оттает в этом году в степи?

Так что попусту трепаться сейчас с Николаем было совсем неохота.

– Да ни о чем! – буркнул Матвей, надеясь, что тот отстанет, но не тут-то было.

Чарка только раздухарился.

– Фигово! Человека, которому нечего вспомнить, лично мне искренне жаль. Это все, Матвей, я думаю, от алкоголизма! Чтобы из головы слабенькой не вылетело, ты быстренько карандашиком записывай на бумажечке. Что куды поклал. Помогает!

Матвей усмехнулся:

– Да ну тебя! Дурак!

– Ну, вот сразу “дурак”. Эх! Надоела эта степь. Я на море хочу! Никогда так не хотелось на море, как сегодня. Стоишь так вот на берегу и прямо чувствуешь соленый запах ветра. Вот, говорят, что весной море еще не море и солнце вроде совсем еще не печет, а я хочу… и вечером по кабакам. А пить я люблю там, где подешевле, там народ простой, компанейский. Люблю покупать, так сказать, счастье стаканами! И в целом приветствую компании знакомых мужиков, ну и… Хм! Незнакомых женщин! Если что, могу подсказать потом, если хочешь знать конкретные места. Там все по-божески и чинно. Отравиться не дадут. У народа претензий нет. Хотя вот раньше как-то веселее было все, да и дешевле. Слышь?

– Отстань! Вот сделают тебе первую перевязку без наркоза, может, немного просветлеет в твоей пустой башке. Какое к черту сейчас море?

Видя, что Матвей совсем не предрасположен вместе с ним обсуждать возможности потенциального отдыха на пляжах Черноморского побережья, сержант-контрактник все же примолк.

Послышался шум приближающейся машины. Все встрепенулись.

– Вроде пошли, черти! Ну, хоть дело началось, – обрадовался Матвей.

Однако это была явно не та военная колонна, которую они так долго ждали.

Лишь одинокий темно-зеленый УАЗ, всеми называемый “буханка”, с трудом пробирался по совсем черной, размокшей от весенней воды дороге. Проходимость этого авто просто удивляла. Хорошая машина для хозяйства: поехать в поле, привезти картофеля, сена корове, да и просто в лес съездить – милое дело.

Подвеска выдержит, а мотор вытянет! В сумерках маленький грузовой монстр медленно, но уверенно приближался к засаде, чуть петлял и подпрыгивал, съезжал с дороги и возвращался на нее.

Странно все это. Что-то здесь не так! Не похоже на прорыв боевиков. Может, разведка? Надо бы остановить и разобраться. До цели было метров триста.

Командир наконец дал команду:

– К бою!

Кто из срочников первый начал огонь, было не понять. А дальше все подхватили. Степь загрохотала.

Тух-тух-тух… Тух-тух-тух… Тух-тух-тух…

– Вот, сссука… Зачем? – выругался Матяш. Вот тебе и подготовка, вот тебе и инструктаж, вот тебе и мандраж перед боем… Необстрелянные бойцы даже команды: “Огонь!” не дождались. Мозгов нет, вся тактика: “В тебя стреляют – стреляй и ты”, но тут-то все было тихо.

Пули навылет пробивали хрупкий корпус машины. Буханку подкинуло и опрокинуло набок. Повалили ее как “матерого кабана”. Придорожная грязь и щебень разлетелись во все стороны.

– Прекратить огонь! – ротный выбежал из укрытия и побежал к новобранцам.

Гончар, не выпуская из рук бинокля, завалился на спину, и стал громко стонать. Лицо земляного цвета было полно боли. Потом подполз к Матвею и протянул ему свой оптический прибор.

– Смотри! Ах, как скверно всё, – пробормотал сержант.

Матвей всмотрелся:

– О-оох! – перед глазами резко все поплыло и сердце сдавило.

По оранжевому канту вдоль машины отчетливо читалось: “ШВИДКА МЕДИЧНА ДОПОМОГА”.

В бешенстве от собственного невезения старший лейтенант бегал и материл всех подряд.

– Ну, что? В войнушку поиграть захотелось? – возмущался ротный, – автомат получили и пошли строчить! Падлы! Смотрите теперь на свои подвиги!

Хотя, что толку теперь-то орать? Все и так все понимали. Почти вся сводная команда сейчас стояла возле подбитой машины скорой помощи.

– Ну… что делать будем? – спросил один из срочников, молодой хлопец в бушлате нараспашку с белесыми волосами и худым лицом. Сразу по говору видно, что местный мобилизованный.

Зря он это спросил. Зря. Будто просто плеснул холодной водицы на горячие камни.

Старлей как будто этого и ждал, тут же сорвался на молодого. Опять последовала длинная тирада ругательств.

– Что? Плохо быть деревянными? … Мрази! – С досады плюнул на землю командир. – Да ничего! Доложу об уничтожении диверсионной группы противника. Отходим! Все всё поняли?! Возвращаемся!

Никакого смысла находиться здесь далее, действительно, больше не было. Наоборот, нужно быстро сворачиваться с этого места. Они себя обнаружили, и сейчас противник может артиллерийским огнем легко накрыть их позиции. Одно дело – беспорядочный минометный обстрел и совсем другое – скорректированный удар тяжелой артиллерии. Тогда вероятность вернуться живым близка к нулю.

Земля ничья, местность открытая, по подвалам не спрячешься, чуть замешкаешься – кирдык.

Никто не сдвинулся с места. Царило молчание.

Сказать, что всем было хреново – значит не сказать ничего. Было ощущение, что кончился кислород, и стало тяжело дышать. Казалось бы, обычная засада, а вон оно что…

На армейском темно-зеленом брезенте лежало три тела: молодой парнишка лет двадцати в штатском, сразу видно – водитель, пожилая тетка – санитарка и мальчик лет пяти, не больше.

У малыша было совсем бледное, почти прозрачное личико, алой струей сочилась кровь из раздробленной кисти левой руки.

Гончар присел рядом с ним на корточках, спрятав лицо в грязных ладонях. Все вокруг было залито кровью. Мальчонку прошили насквозь целых три пули.

– Командир! А как же эти? – засопел контрактник, будто горло заржавело.

– Всё, я сказал! – покраснев от злости, гаркнул ротный, его голос предательски дрожал. – Уходим! Пора валить. Повторяю, из боя выходят все! Точка! Все возвращаемся!

– Вы двое, – он указал на Матвея и Николая, быстро на глаз определив бывалых бойцов, – возьмите лопаты с БМП и быстро закопайте тела!

Кинув шапку на землю, Гончар стал медленно выпрямляться.

Матяш же подошел поближе к брезенту и зачем-то близко нагнулся к ребенку. В маленьком кулачке у ребенка виднелась голова игрушечного маленького пушистого зайчонка. Левой тоненькой безжизненной ручкой он прижимал его к груди.

Солдат невольно достал точно такую же детскую игрушку, которая была спрятана у него за пазухой армейского бушлата.

Насколько сильным может быть желание, простое желание выжить?

Маленькая хрупкая душа рванулась из последних сил.

– Ах! – жалобно и протяжно простонал вдруг ребенок и ухватился за большой палец правой руки Матвея холодной детской ладошкой.

…Да почему все так?! Почему опять он?

* * *

Чуть больше месяца назад

Да потому что всё у него не как у людей!

Всю жизнь ему надоедало это нытье, что нужно жить как все. Нужно было куда-то идти, что-то делать. Нужно было, конечно, но… не шлось и не делалось.

Когда после контузии Матвей Сергеевич Матяш вышел из госпиталя, его быстро комиссовали из армии по здоровью.

Хотя Матвей сделал вид, что ничего особенного не случилось, всё в норме и надо продолжать жить, успеха это не принесло.

Вы верите, что каждый человек имеет свое предназначение? Глядя на него эта мысль выглядела сомнительно…

Сначала Матвей решил побаловаться извозом, но заявок было смех как мало, и он довольно скоро плюнул на эту затею.