Лайки

Андрей Ершов

Лайки

1

Каждый день Алины начинался… нет, не с будильника, а со свечения экрана. Первое, что она делала, ещё не разлепив полностью глаза, – нащупывала на тумбочке холодный прямоугольник своего смартфона. Не посмотреть погоду. Не ответить маме. А проверить статистику.

Её утро было ритуалом. Кофе заваривался не для бодрости, а для ракурса. Овсянка в инстаграмной тарелке посыпалась ягодами не для вкуса, а для цветового контраста. Она делала пятьдесят снимков, выбирала один, полчаса крутила ползунки в редакторе, пока завтрак не превращался в глянцевый макет еды, а потом выкладывала пост с подписью: "Начинаю день правильно! А вы уже позавтракали, мои хорошие?". Сама же давилась остывшей кашей, не отрывая глаз от экрана, где медленно, мучительно медленно, капали первые лайки.

Её квартира была фотостудией. Подоконник – местом для предметной съёмки. Зеркало в прихожей – алтарём для селфи. Жизнь была контентом. И сегодня контент не заходил.

Новый пост, на который она потратила полдня – сложная съёмка с арендованным платьем на крыше – висел в ленте мёртвым грузом. Охваты рухнули. Комментариев – кот наплакал, и те от ботов: "Great pic!", "So cool!". Алина чувствовала, как внутри неё разрастается холодная, звенящая пустота. Она была готова к хейту, к спорам, к чему угодно, но только не к тишине. Тишина означала, что её нет.

Отчаяние было липким и физически ощутимым. Она открыла очередную вкладку с вебинаром "Взрывные охваты 2025", купила его, даже не досмотрев рекламный ролик, и тут же закрыла. Это больше не работало. Все эти воронки продаж, прогревы, лидогенераторы – мёртвые слова из мира, где ещё верили в систему. Ей нужно было чудо. Или хотя бы уникальный реквизит.

Идея пришла внезапно, как короткое замыкание. Блошиный рынок. Место, где пылятся забытые вещи. Там можно найти что-то аутентичное, что-то с "душой", как любят писать её подписчики. Что-то, что можно отмыть, отснять и выдать за часть своей невероятной, полной находок жизни. Да. Точно. Она схватила рюкзак, бросила в него пауэрбанк и выбежала из квартиры-студии, не замечая, что её «идеальный» завтрак так и остался нетронутым на столе. Она бежала за новым кадром.

2

Блошиный рынок в старом парке пах пылью, ржавчиной, чужими историями и сладковатой прелью отсыревших книг. Для Алины это был запах неудачи. Сигнал сети здесь был дохлый, уведомления не приходили, и она чувствовала себя голой, отрезанной от мира, который только и имел для неё значение. Она пришла сюда не за винтажом, а за реквизитом для контента – два совершенно разных понятия. Первое было про прошлое, второе – про будущие лайки.

Она скользила между рядами, как призрак. Глазастые фарфоровые куклы смотрели ей в спину с немым укором. Патефоны, хрипевшие молчанием, казались насмешкой над её плейлистами для сторис. Алина механически сканировала взглядом горы хлама, выискивая что-то, что можно было бы вырвать из этого царства забвения, отфильтровать, обработать и выдать за собственную находку, за уникальный стиль. Её аккаунт требовал контента, а сегодня контентом должно было стать чьё-то прошлое.

И тут она увидела его. Не прилавок, а скорее нагромождение вещей, похожее на обвал в пещере времени. За этим обвалом сидел старик, который, казалось, и сам был частью экспозиции: пыльный пиджак, паутина морщин на лице и глаза, выцветшие, как старая фотография. Он не торговал, он просто присутствовал. А на груде пожелтевших газет лежал он – гладкий, абсолютно чёрный прямоугольник без единого логотипа, без царапин, без имени.

Алина подошла ближе. Телефон был тяжёлый и холодный, как обещание. В мире, где каждый бренд кричал о себе с любого корпуса, эта анонимная тишина была оглушительной.

– Это что, какой-то китайский ноунейм? – спросила она, скорее для завязки разговора и предстоящих торгов.

Старик медленно поднял на неё глаза. Он смотрел не на неё, а будто сквозь неё, на ауру её цифрового голода.

– Он не китайский, – проскрипел он. – Он ничей. И очень старый.

– Батарейка живая? – практично уточнила Алина.

– Она всегда живая, – усмехнулся старик одними уголками губ. – Если её кормить.

Он назвал цену, смехотворную, как за чехол. Алина, не веря своей удаче, уже доставала из кармана потёртую купюру. Протягивая ей телефон, старик не отпускал его с секунду, словно передавал не вещь, а эстафетную палочку.

– Он сам выбирает, в чьих руках работать, – сказал он тихо, но отчётливо. – Вижу, ты ему понравилась. Твой голод ему по вкусу. Главное – не оставляй и его голодным. Он этого очень не любит.

Алина шла прочь, сжимая в руке этот кусок застывшей ночи. «Старческий маразм», пробормотала она про себя, вбрасывая странные слова старика в папку "спам" в своей голове. Её уже не волновал его бред. Её волновало другое – она чувствовала, что держит в руке не просто старый гаджет. Она держала новый виток хайпа. Она ещё не ощущала холод артефакта, но уже предвкушала жар будущих лайков.

3

Новый телефон был не просто гаджетом, он был цифровым эликсиром. Алина чувствовала себя алхимиком, нашедшим философский камень. Первый же пробный снимок – её собственная, унылая фиалка на подоконнике – на экране телефона превратился в экзотический цветок из затерянного мира. Пост собрал в три раза больше лайков, чем обычно. Комментарии были полны восторга: "Какой сорт?", "Где такой достать?". Алина лишь загадочно улыбалась, отвечая смайликами.

Она начала экспериментировать с жадностью маньяка. Утренний кофе в её объективе выглядел как напиток богов. Случайное селфи в пыльном зеркале лифта превращалось в постер к артхаусному фильму. Её прежний смартфон был отброшен, как змеиная кожа. А новый, с блошиного рынка, требовал всего её внимания, и она отдавала его без остатка. Подписчики прибывали сотнями, потом тысячами. Директ разрывался от предложений о рекламе. Она была на пороге той самой жизни из чужих успешных блогов.

Вечером, гуляя по центру в поисках "атмосферы", она услышала музыку. На перекрестке, в пятне света от уличного фонаря, стоял старик и играл на скрипке. Это была не весёлая мелодия для туристов, а что-то тягучее, пронзительное и бесконечно одинокое. Прохожие обтекали его, не замечая, бросая в открытый футляр редкие монетки.

Алина увидела не человека. Она увидела контент. Идеальный. Фактурное лицо в морщинах, потёртое дерево скрипки, свет фонаря, рисующий нимб над его седой головой. Это был готовый шедевр. Алина не стала спрашивать разрешения. Она просто хищницей выхватила свой телефон. Камера сфокусировалась мгновенно. Щёлк.

На экране было не фото. Это был срез души. Каждая морщинка старика рассказывала историю, каждая царапина на скрипке пела о десятках лет служения музыке. Телефон не просто снял, он вытянул из реальности всю её суть.

Пост взорвал интернет. Десятки тысяч лайков за час. Репосты от знаменитостей. Комментарии от арт-фотографов, спрашивающих про настройки камеры и объектив. Алину накрыла волна эйфории. Она сделала это. Она пробила потолок.

На следующий день, проснувшись знаменитой, она почувствовала непривычный укол совести. Или, может, это был просто холодный расчёт – снять продолжение истории "я нашла того самого музыканта", подогреть интерес. Она взяла крупную купюру и пошла на тот же перекрёсток.

Но его там не было. На его месте бойко торговали горячей кукурузой.

– Простите, а дедушка, который здесь вчера на скрипке играл, сегодня будет? – спросила Алина у продавщицы.

Женщина, не отрываясь от початка, посмотрела на неё как на сумасшедшую.

– Какой дедушка? Я тут третий год стою. Никто тут на скрипке не играл. Полиция гоняет.

Алина не поверила. Она зашла в кофейню напротив. Бариста, молодой парень, которого она смутно помнила со вчерашнего дня, на тот же вопрос лишь пожал плечами. "Скрипач? Нет, не видел".