Прикоснуться к прекрасному

Иван Дрюнкин

Прикоснуться к прекрасному

ПРОЛОГ

«Порой сердце прячется за разумом».

Эмма Скотт. «Дотянуться до звёзд».

Жизнь сложная штука.

Знаю, знаю, этим заявлением я ни для кого никакой секрет не раскрою. И всё-таки эти слова – золотая истина. Почему бы не начать историю с истины? Короче, кем бы Вы ни были, читающий эти строки (вдруг кто-нибудь когда-нибудь это прочтёт), хочу, чтобы Вы хотя-бы попытались меня понять: я старался. Может быть, не так сильно, как мог, но старался.

Думать. Принимать решения.

Жить.

И если какие-то мои мысли или поступки покажутся Вам спорными, противоречивыми, глупыми, в конце концов, то это хорошо. Ведь это значит, что я был человеком. И жил, а не просто существовал.

ЧАСТЬ 1

ИЮНЬ. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН

ГЛАВА 1

Хоть выше и написано о том, что я жил, но так было далеко не всё время, о котором я здесь буду графоманить. Нет, вновь краски и вкус жизни я увидел и почувствовал лишь когда появилась она.

Не скажу, что до её появления моя жизнь напоминала ад, ни в коем случае; у меня была любимая кошка, заботливый брат, преданные друзья и учёба, которая приносила мне радость. Однако постепенно всё то, что делает блюдо под названием жизнь вкусным, начало отворачиваться от меня. И если бы только меня. Взять, к примеру, одного из моих приятелей, Данилу Резакова. Он тот ещё любитель тематики «Подземелий и драконов». Поначалу был простым игроком, типичным таким новичком, которого куча правил и условий отпугивают сильнее, чем котов пылесос. Но со временем он так втянулся, что смог дорасти аж до мастера и стал уже сам придумывать сюжеты для игр других игроков. Вот и меня он решил утащить в этот фэнтезийный мир. А почему я решил привести в пример именно его, чуть позже поймёте.

– Для начала, посмотри фильм, – посоветовал он мне. – Чтобы хоть какое-то представление о вселенной игры иметь.

Я сделал сомневающееся выражение лица. Вся эта фэнтези-тематика меня никогда особо не интересовала. Весь мой опыт – фильмы и книги о Гарри Поттере, пара сезонов «Игры престолов» да две трилогии, снятые по произведениям Толкина. Кто-то скажет что это много, но мне так не кажется.

– Давай-давай, – продолжал тем временем Данила, – я сам его ещё не смотрел. Хоть скажешь, как получилось.

Данила один из тех людей, кто перед тем как прикоснуться к чему-то, что ему интересно, обязательно услышит и прочтёт мнения всех возможных людей вокруг, а уж потом оценит объект интереса сам. Думаю, и у Вас есть пара таких знакомых.

– Ну, ладно, – сказал я, всё ещё сомневаясь, что мне понравится. – На днях гляну.

– Всё, супер. – Сказав это, Данила поднял с земли шишку и стал рассматривать с таким интересом, как будто она золотая. Впрочем, ничего удивительного, он ведь ботаник, или биолог, или как там можно назвать человека, который обожает всё связанное с природой, птицами, насекомыми и так далее.

Мы шли по узкой тропинке, в окружении деревьев и тишины. Было бы славно, будь мы в лесу, но увы, это было не так. Мы тогда гуляли в местности, которую можно с натяжкой назвать лесной, что недалеко от Солнечного. Ах, да, забыл написать. Я живу в Иркутске. Не самая важная информация, но почему бы не уточнить. Хотя, думается мне, я просто закину все эти строки в ящик с тетрадями, закрою его и больше к ним не вернусь. Достаточно того, что это всё будет до конца жизни хранится на жёстком диске человека – в мозгу.

Мы шагали, осматриваясь по сторонам и наблюдая за птицами, которые время от времени садились на ветки деревьев у нас над головами. Не поход хоббитов, конечно, но своя цель у нас была. Данила хотел показать мне кое-что, по его словам, интересное.

– Почти пришли, – сказал он, сворачивая с тропинки налево, к небольшой поляне, деревья на которой были повнушительнее, чем те что остались позади.

Эта поляна была мне знакома. Когда-то, а именно во времена школы, мой класс вместе с другими приходил сюда на так называемые туристические слёты. Они представляли собой цепочку заданий на «свежем» воздухе, которые должны были размять наши мозги. Как будто так ненавистных мною уроков математики было для этого недостаточно. Пока мы шли дальше, мимо меня проносились, можно сказать, призраки прошлого: вот я со своими одноклассниками пытаюсь выбраться из верёвки, которая выполняла роль паутины, а вот мы неуклюже ползём под сеткой, пачкая свою спортивную форму. Хотя, чего таить, я вспоминаю это с ностальгией. С возрастом начинаешь больше ценить такие моменты. Боже, эта фраза с словно с уст сорокалетнего сорвалась. Видимо, это во мне говорит моя начитанность. Ну а так, мне девятнадцать, и я не сорокалетний мужик, работающий в офисе банка. Я студент, будущий повар, третьекурсник.

Наконец Данила остановился, огляделся и указал рукой на дерево в паре метров слева от нас.

– Вот оно!

Я подошёл к дереву и сразу понял, что же мой приятель хотел мне показать.

– Нифига себе, – произнёс я. – Это…

– Да. Лицо, – закончил Данила за меня.

И действительно, в коре дерева были чётко видны очертания чьего-то старческого лица. И судя по тому, что лицо уже начало зарастать, оно было вырезано очень давно.

– Ну как? – спросил Данила.

Я хмыкнул:

– Прикольно.

– Посмотри внимательнее.

Я смотрел. Так прошла минута, но ничего нового так и не разглядел.

– Ну и? – спросил я, устав пилить дерево любопытным взглядом.

– Сойдёт за вдохновение? – спросил приятель с улыбкой.

Я тоже улыбнулся.

– Сойдёт, пожалуй.

Да, здесь стоит упомянуть то, что вдохновение, о котором упомянул Данил, давненько меня не посещало. Аж с конца второго курса. Я, понимаете ли, решил заделаться в писатели. Нет, конечно, работать я буду поваром, а может и кондитером, но в глубине души я понимаю, что писать – это всё же дело слишком возвышенное и прекрасное, чтобы от этого отказываться. Так что зимой, в начале января, когда я понял, что созрел для первых неуверенных шагов, я стал пробовать. И, чёрт возьми, это было круто. Образы возникали у меня в голове один за другим, постепенно превращаясь в нечто большее, чем просто образы. И финальной формой всегда становился коротенький рассказ.

Но увы и ах, вдохновение ушло, не оставив для меня даже намёка на то, как скоро оно ко мне вернётся. То что вернётся, это точно; в этом я не сомневался ни дня. Но когда же?..

Так и прошли мои май и июнь, без вдохновения. Зато от Данилы я слышал рассказы о том, что один из друзей его лучшего друга, который, между прочим, учиться со мной в одном техникуме, тоже пишет. И пишет хорошо, увлекательно. Что забавно, про собственных же одногруппников. Парня зовут Никита, фамилию я не помню. Зато помню, как мне в интернете на глаза попался один из его рассказов. Неплохо, конечно, но такое и школьнику под силу написать, при должном желании.

Короче, на тот момент моё вдохновение было в отпуске, и я надеялся, что вернётся оно лучшим, чем уходило.

Мы с Данилой тем временем начали выбираться с поляны. Уже на выходе из этой лесной местности, когда впереди была хорошо видна дорога и мчащиеся туда-сюда машины, у меня зазвонил телефон. Номер был мне знаком. Это соседка моей бабушки, из квартиры напротив. Я ответил на звонок.

– Алло, здравствуйте, – поприветствовал я женщину.

– Артём, здравствуй. Ты сейчас занят?

Её голос мне совсем не понравился. Было в нём что-то тревожное.

– С приятелем гуляю, недалеко от дома. А что такое?

«Ничего хорошего».

– Тебе нужно поскорее сюда приехать. Бабушке очень нехорошо.

«Твою ж мать»

В тот момент я испытал то, что я бы назвал перезагрузкой. Это как если бы я был компьютером и из меня резко выдернули кабель питания, а потом воткнули снова. Вроде бы ты включился, но что-то не так. Что-то стало…хуже.

Я посильнее сжал телефон в руке.

– Что с ней? – спросил я. Теперь и мой голос был тревожным.

– Давление повысилось. Я пыталась с ней поговорить, но мало что разобрать смогла. Вызвала врачей, они сказали, что только через час-полтора приедут.

– Я сейчас приеду, – быстро выпалил я. – Ждите.

Данила смотрел на меня с волнением, и я его понимал. Ведь теперь я наверняка выглядел испуганным.

– Всё в порядке? – поинтересовался он.

– Не уверен, – ответил я. Мой тон мне очень не понравился. – Бабушке плохо.

– Ох, ёлки… – Он провёл рукой по волосам. – Сейчас к ней поедешь?

– Ага.

–Ладно. Тогда поспеши. – Он протянул мне руку и я её пожал. – До встречи.

– Пока.

Я развернулся и быстро зашагал в сторону дома, благо идти было всего ничего, минуты три.

И вот так к отсутствию вдохновения прибавилось то, что здоровье бабушки резко пошатнулось. И ещё кое-что. На следующий день, как я потом узнал, у Данилы произошла проблема с компьютером, и партия игры, которую он готовил весь июль, пошла крахом.

Так что…да. Как я уже писал, жизнь сложная штука.

ГЛАВА 2

Иногда я просто поражаюсь тому, как резко всё, вообще всё может стать хуже. Быть может, не в одночасье, но так или иначе вся твоя действительность становится более жестокой, холодной, несправедливой. Вот ты и твои друзья сидите за партой, слушаете интересную речь преподавателя литературы, за окном весна, которая начинает проявляться всё сильнее и сильнее, у тебя есть вдохновение и силы для новых рассказов. К тому же скоро наступит лето, прекрасная пора отдыха и расслабления, когда у тебя почти что нет забот. Но вот долгожданное лето наступает, и вместо ожидаемого спокойствия ты сталкиваешься с новыми проблемами, по прошествии всего лишь МЕСЯЦА каникул. Вдохновение исчезает, разлука с друзьями и просто одногруппниками начинает давать о себе знать, кропотливая работа твоего приятеля, которая должна была многим доставить удовольствие катится к чёрту, а один из твоих родственников и вовсе тяжело заболевает.

То что нужно для официального начала летних каникул, не правда ли?

Говоря «официального», я имею ввиду то, что кончается моя летняя практика. В середине апреля, после сдачи сессии, наша группа, как и другие вторые курсы, вышла на практику. Эта практика длилась до конца июня, так что полноценно отдыхать мы начали лишь в начале июля. Справедливости ради, практика мне понравилась. Нас очень хорошо кормили, в отличие от техникума, где приходилось либо голодать, либо воровать сухарики, пряча их у себя в колпаке и растягивая на несколько часов. К тому же мне повезло с местом – меня и ещё двоих моих одногруппников, в отличие от других, направили не в школу или детский сад, а в гимназию! Она была большой, красивой и уютной. И очень современной. Да к тому же в хорошем районе, Солнечном, рядом с домом Данилы.

Но как я уже писал выше, радость длилась недолго. Всего лишь месяц – и его как отливом унесло от меня, далеко-далеко, возможно, в самые тёмные глубины Байкала.

****

После звонка соседки моей бабушки я трусцой добежал до дома, взял ключи от её квартиры, которые всё забывал прицепить к своей связке, взял мелочь на проезд, выпил стакан молока напоследок и выбежал из квартиры.

Как оказалось, на встречу необратимой, страшной перемене.

****

Мне повезло, и автобус приехал достаточно быстро, всего через две минуты после того как я дошёл до остановки на другой стороне улицы. Как и всегда, старенький и пыльный, зато прикольного жёлтого цвета, который выделял этот маршрут от других. Этот номер ездит и сейчас, но сами автобусы изменились, жёлтых больше не встретишь. Он быстро домчал меня до бабушкиного дома, который в Свердловском районе, и уже через пару минут после того как водитель остановился у остановки, я бегом поднимался по лестнице.

– Чёртов пятый этаж, – пыхтел я себе под нос, перескакивая сразу через две ступеньки.

Сам я жил в точно такой же старой пятиэтажке, которых в Иркутске пруд пруди. Только вот в моём доме нужно было пересечь всего четыре ступеньки, чтобы попасть в квартиру. Здесь же семьдесят семь.

Как только я добежал до последнего этажа, я увидел то что и ожидал: дверь в бабушкину квартиру была открыта.

Здесь стоит упомянуть, что бабушкина соседка, Валентина Ивановна, была для моей бабушки больше, чем просто соседкой. Они знали друг друга очень, очень много лет. Ещё с таких древних времён, когда бабушка была резвой молодой женщиной, а Валентина Ивановна студенткой. И все эти годы они жили в этом самом доме, друг напротив друга. Когда моих родителей не стало, приезжать к бабушке было некому, кроме меня и брата. А поскольку брат работал, а я учился, мы приезжали не так уж и часто. Тут то бабушку (а заодно и нас, её внуков) выручила Валентина Ивановна, эта добрая, бескорыстная женщина. Мы с братом были очень ей благодарны, особенно я, но порой она нас натурально раздражала. Очень уж она любопытная и временами навязчивая женщина; хотела знать всё, всегда и обо всех. К тому же то и дело она лезла в чужие дела со своими советами. И всё-таки не мог я на неё за это злиться, долго уж точно. Слишком много времени и сил эта женщина потратила на человека, который ей не родная кровь. Для меня она всегда будет доказательством и примером того, что существует доброта без задних мыслей и корысти.

Я глубоко вдохнул, подготовив себя к чему-то очень неприятному, выдохнул и вошёл в квартиру, на всё оставшееся лето попрощавшись таким образом с улыбкой и смехом.

ГЛАВА 3

Воздух в квартире был, как и всегда, слегка спёртым. Благо, Валентина Ивановна открыла все окна и это немного помогало. Не удосужившись вымыть руки, я сразу же прошёл в главную комнату, где тут же увидел соседку, сидящую на краю бабушкиного древнего дивана. Она обернулась ко мне.

– О, Артём! Здравствуй. – На её лице появилась натянутая улыбка. Не потому что она была не рада меня видеть, нет. Просто ситуация не располагала к тому, чтобы показывать зубы.

– Здравствуйте, – поздоровался и я. – Привет, баба.

В ответ бабушка лишь посмотрела меня и медленно моргнула. У меня начало щемить сердце. Её лицо было красным, морщин словно прибавилось с нашей последней встречи три дня назад. Я пригляделся. Глаза смотрели с теплотой, но руки холода уже тянулись к маленькому огоньку в них, чтобы безжалостно затушить его.

«Не дам, чёрт возьми. Мы не дадим».

– Ты как? – спросил я, уловив в своём голосе что-то странное. Не то слабость, не то страх.

«А может, и то и то»»

В ответ она что-то прошептала, я так и не смог разобрать, что. От этого стало ещё хуже. Тут подала голос соседка:

– Я пыталась поговорить. Ничего не поняла. – Она покачала головой.

Я отвернулся к окну и тяжело вздохнул. На меня тяжёлыми волнами наваливался страх и сильнейшее волнение. Полгода назад бабушка уже пережила микроинсульт, и тогда ей понадобилось три месяца чтобы снова нормально говорить и узнавать окружение. Теперь ей снова было нехорошо, а я никак не мог этого изменить. Мог лишь ждать, ждать и ждать приезда скорой помощи. Это злило.

– Ты сам как? – поинтересовалась Валентина Ивановна.

Я посмотрел на неё, попытавшись придать виду чуточку спокойствия.

– Нормально. Гулял с приятелем.

– Да, ты говорил. – Теперь тяжело вздохнула она. – В общем, я измерила давление. Это какой-то кошмар. Очень высокое. – Валентина Ивановна глянула на бабушку, тяжело и с хрипами дышащую. – Я ей попыталась дать таблетку, но она не смогла выпить.

Не уверен, что это здесь к месту, но меня всегда почему-то напрягало выражение «выпить таблетку». Мы можем выпить воду, сок, да что угодно жидкое. Но…таблетки? Они ведь твёрдые, значит, их не выпивают. Их принимают внутрь, проглатывают, но уж точно не пьют. Разве что запивают.

Мой взгляд метнулся к таблетке от давления и стакану воды, стоявшему тут же рядом, на столе. Этот стол стоял здесь столько, сколько я себя помню. Маленький, но всё необходимое бабушке на нём спокойно умещалось. Дело в том, что бабушка была парализована уже целых девятнадцать лет. Девятнадцать, мать их, лет! Я даже представить не могу, чтобы подобное случилось со мной. «Да и она не могла», – думал я, каждый раз смотря на то, как она дотягивается своей слабой рукой до тяжёлого чайника с горячей водой, а вторая рука мёртвым грузом покоится у неё на коленях. И ладно, если бы бабушка могла ходить, но нет. Сука-болезнь решила иначе, и лишила бабушки такой способности, парализовав вместе с левой рукой и левую ногу.

– Не понимаю, за что со мной так, – порой говорила она мне. – Никогда никому ничего плохого не делала. По жизни всем помощницей была.

Я тоже не понимал, особенно после её рассказов о том, как она с подружками по молодости разные добрые дела творили, но мог ли вообще? Такая уж штука, наша жизнь. И сложная, и временами скотски несправедливая. Поток моих мыслей прервала соседка:

– Мне сейчас надо отойти, а ты посиди с ней. Я скоро приду. – Она уже начала уходить, но остановилась и добавила: – Скорую там ещё высматривай, хорошо?

– Хорошо.

Она ушла к себе в квартиру, а я сел на старое скрипучее кресло, на котором так любила сидеть моя мама, когда мы с ней приезжали сюда. Я обычно сидел на маленьком деревянном стуле рядом, ну или стоял. Бабушка взглянула на меня и начал что-то с большим трудом выговаривать. Я наклонился ближе и прислушался, но хоть убейте, ни слова не понял. Мне было очень гадко. Я не знал, что делать.

«Ну не могу же я игнорировать её попытки говорить!»

Мысль казалась правильной, так что я встал с кресла, которое сразу же издало громкий скрип и подошёл к бабушке, опустившись у дивана на одно колено и наклонившись поближе к её лицу. Закрыл глаза и снова прислушался…

– Ты…как… Ты как?.. – кое-как разобрал я, а потом открыл глаза.

– Хорошо. – Я кивнул головой. – Я хорошо. – И улыбнулся, взяв её за руку. Ту, что не парализована, чтобы она почувствовала меня.

«Проклятье».

Меня захлестнула волна жалости и неописуемого желания помочь. Сделать хоть что-то. Но я не мог. Не мог, мать меня. Кто-то может сказать, что я уже кое-что делал: был рядом. Так-то оно так, но мне этого было недостаточно. Я встал и вышел на балкон, глянуть, не едет ли к дому машина скорой помощи. Как я и ожидал, её не было. Был лишь пёс, одиноко сидящий у двери одного из подъездов. Вообще я не любитель собак, но этого никогда не обходил стороной; всегда проходил рядом и даже здоровался с ним. Он был пухлый и побитого вида, сама безобидность. И не обманчивая, как это часто бывает, а настоящая. Я ещё ниже опустил голову и закрыл глаза, вдыхая тёплый воздух того летнего дня, который так хорошо начинался. Я как будто физически ощущал весь тот тяжёлый груз, который медленно опускается мне на плечи, занимая место беззаботности и весёлости, ради которых я так трудился на учёбе. Меня не просто раздражало, меня злило то, что всё то ради чего я и мои друзья-одногруппники усердно трудились, у меня просто отбирают, не дав им насладиться.

«Успеешь ещё на жизнь обидеться. Сейчас нужно думать о бабе».

Открыв глаза и подняв голову, я шумно выдохнул и вернулся в комнату, позволив объятиям тяжкого ожидания полностью захватить меня.

****

Скорая приехала через два часа. ДВА сраных часа. Внутри я проклинал этих медиков, которые уже поднимались к нам с первого этажа, хоть и понимал, что это нехорошо. Мой брат уже знал о ситуации, но приехать не мог. Болел и валялся у себя дома с высокой температурой. Он хотел приехать даже несмотря на это, но Валентина Ивановна смогла убедить его в том, что это не лучшая затея. Долго упираться он не стал.

Медики измерили бабушке давление, затем начали расспрашивать нас обо всём подряд: кто я, кто такая Валентина Ивановна, почему бабушка живёт одна, лежала ли в больнице за последние несколько лет и так далее. В итоге ей на месте поставили предварительный диагноз: пневмония. Когда я услышал, я вытаращил глаза.

«Пневмония?! Как она умудрилась подхватить пневмонию сидя дома и не выходя на улицу?»

Вся эта ситуация начинала казаться мне чьей-то злой шуткой. Мне хотелось кого-то в чём-то обвинить, но я понятия не имел, кого и в чём. Саму жизнь? В таком случае у жизни нездоровое чувство юмора. Потом мне ещё предстояло в этом убедиться. Так или иначе, бабушке потребовалась госпитализация. Нам сказали, что если диагноз подтвердиться, то ей нужно будет на какое-то время остаться в больнице. Если же нет, её вернут домой на домашнее лечение. Сейчас же нам предстояло как-то спустить её вниз, к машине скорой помощи. Соседка хотела вызвать машину из службы перевозки немобильных людей, но ей так и не удалось. Я слышал, как она с кем-то спорит по телефону, а когда она прекратила, у меня не было сильного желания начинать расспрос. Тем более что появился другой вариант. Мы хотели спустить её при помощи носилки, которую соорудили из одеял и ещё чего-то, уже не помню, чего именно. Спускали её я, соседка, её дочь и муж соседки с четвёртого этажа. Его жена была той ещё гадюкой, которая недолюбливала как Бабушку, так и Валентину Ивановну, но вот её муж таким не был, так что без лишних вопросов согласился помочь.

«Держись… Держись!..»

Спускать бабушку было чертовски тяжело, даже с помощью остальных.

– Ненавижу пятый этаж… – со смешком прохрипел я, смотря на бабушку, когда мы были уже на площадке между вторым и первым этажами. Она улыбнулась мне, обнажив почти беззубый рот.

«Ты тоже держись, баба. Всё будет хорошо».

Когда мы наконец дотащили импровизированную носилку до машины, бабушку переложили на старенькую каталку и загрузили в авто. Загрузились и мы с соседкой. Я написал брату про предварительный диагноз, и что сейчас вместе с Валентиной Ивановной и бабушкой поеду в больницу. Он попросил меня скинуть ему адрес, что я и сделал. Больница была чертовки далеко от всех мест, где я обычно бываю, а именно на Синюшиной горе.

«Делать нечего. Придётся бороться».

Скорая мчала нас по дорогам, которые, как мне казалось, могут на раз два прекратить нашу невесёлую поездку, так сильно трясло этот старый, чёрт знает каких времён автомобиль-буханку. Всю поездку я смотрел то на бабушку, то на соседку, то в мутное окно. В голове крутилось множество мыслей, но одна была особенно чёткой.

«Лето кончилось».

Да.

Всё верно, Артём.

Твоё лето кончилось, не успев и начаться.

ГЛАВА 4

Мы с Валентиной Ивановной сидели в больничном коридоре и ждали, когда же очередь дойдёт до нас и бабушки. Людей в главный кабинет приглашали редко, а выходили они оттуда через довольно долгое время. Я сидел и смотрел на свои новые, совсем недавно купленные коричневые кроссовки и пытался всё это переварить.

Получалось так себе.

Атмосфера была именно такой, какой и должна быть атмосфера томительного ожидания, которое наполнено тревогой. Из палат доносились стоны, храп и кашель. Из одного конца коридора в другой, там где сидели я и соседка, медленно хромал какой-то дед с потерянным видом. Примерно на середине пути его перехватила женщина в больничном халате и отвела куда-то наверх, видимо, в свою палату. Я оторвал взгляд от своих кроссовок и посмотрел на бабушку, которая лежала на каталке справа от нас, укутанная домашним одеялом. Над ней кружила муха, и я встал чтобы прогнать её. Бабушка, судя по всему, дремала.

«Такая спокойная», – пронеслась у меня в голове мысль.

«И слабая».

Вторую мысль я прогнал прочь. Мне и так было хреново. От всего этого заболела голова, но попросить какую-нибудь таблетку я так и не решился. Почему-то мне казалось, что головная боль сейчас как никогда к месту. Знаю, это странно. Но так и было.

Вдруг послышался скрип колёс каталки и я повернулся в его сторону.

– Аккуратно!.. – произнесла женщина, прокатив мимо её мимо меня. Мне стало ещё больше не по себе. На каталке лежало тело, упакованное в чёрный мешок. Я поморгал и вернулся на диван, к Валентине Ивановне. Она мотнула головой в сторону тела:

– Вылечили, да? – Вопрос сопроводился смешком и улыбкой.

Я не против чёрного юмора, но тогда мне было не до смеха, так что я не улыбнулся. Лишь серьёзно посмотрел сперва на неё, потом на бабушку.

Через несколько минут пришло сообщение от брата:

Ну что? Не запустили?

Ещё нет, – напечатал я в ответ. – Ждём.