Судьбе виднее

Татьяна Миненкова

Судьбе виднее

– Ну? – поторопил я, лениво облокотившись о стену.

Анфиса изогнула губы в улыбке, которую с большой натяжкой можно было бы счесть милой. Но быть милой Славиной всегда давалось с больши́м трудом. Проникновенно заглянув в глаза, она произнесла:

– Что, даже на кофе не пригласишь?

– Насколько я помню, ты не пьёшь кофе по вечерам.

– На чай? – Её улыбка стала шире, но убедительности не добавила. – Чай я, если ты помнишь, пью в любое время суток.

Я помнил. Но приглашать её пройти дальше прихожей не входило в мои планы. Пусть радуется, что дверь открыл.

– Чай закончился, – отзеркалив неискреннюю улыбку, отозвался я и добавил: – Поэтому говори уже свою сенсацию и… уходи.

Другое слово подошло бы больше, но раз уж она сегодня решила побыть условно милой, я побуду условно вежливым.

Анфиса фыркнула и закатила глаза, протянула недовольно:

– Денис, ну не начинай, а? Я же нормально поговорить приехала!

– Приехала говорить – говори. – Я скрестил руки на груди и нахмурился.

Это представление начинало утомлять. День и без того выдался не из лёгких: два подряд продления стражи, один нервный допрос, проверка показаний на месте и напряжённые переговоры. Сейчас бы сварить кофе и почитать новый детективный роман, что уже две недели пылился на книжной полке, а не вот это всё.

– Ладно, – сдалась Анфиса. Дурой она никогда не была и легко поняла моё настроение по выражению лица. – Я заключила соглашение с потерпевшим по «Евротрейду», и поскольку ты защищаешь Разина – их руководителя, могу тебе помочь.

Славина объявила это так торжественно. Наверное, по её сценарию, мне следовало радостно захлопать в ладоши, но я скривился и односложно ответил:

– Чем?

– В смысле, «чем»? – удивилась собеседница. – Твой Разин не выплатил моему Епишеву два миллиона заработной платы! Это вторая часть статьи, за неё даже лишение свободы предусмотрено! А вместе мы можем провести медиацию, и тогда и твои овцы будут целы и мои волки – сыты.

Её рассуждения заставили меня усмехнуться, на этот раз – искренне:

– Не можем. И если у тебя не завалялось других сенсаций, то тебе пора.

– Почему не можем? – растерялась Анфиса, но быстро сменила тактику: – Прекрати уже на меня злиться. При чём здесь твои личные обиды, если есть работа, выполнить которую хорошо у нас получится только вместе?

 Ох уж этот льстивый тон и лукавый взгляд. Когда-то я даже находил это привлекательным и амбициозная, умеющая добиваться своего Анфиса мне нравилась. Но сейчас, когда она медленно приблизилась, я едва сдержал в себе желание сделать шаг назад. Ответил с усталым вздохом:

– Мои личные обиды действительно ни при чём. Потому что нет никаких обид. Мы просто смотрим на это дело иначе и видим в нём абсолютно противоположные перспективы. Пусть следствие разберётся, кто из нас прав.

– Брось, Денис. – Она коснулась рукой моей груди и томно выдохнула: – Перестань. Мы ведь не просто умели быть отличной командой, что справлялась с теми делами, которые большинству не под силу. Нам ещё и было очень хорошо вместе.

 Специфический аромат её шампуня, смешанный с запахом духов и пудры пробрался в ноздри. Захотелось чихнуть, и я едва успел прикрыть рот. А потом, брезгливо подцепив двумя пальцами рукав Анфисиной блузки, убрал её ладонь со своей груди.

– Хорошо, – кивком согласился я, – Но скучно. Ты сама сказала. И нашла того, с кем оказалось весело, так что, развлекайся. А со своими сенсациями в следующий раз приходи в мой кабинет, в рабочее время. Возможно, там по старой памяти, Эля даже сделает тебе чаю.

 Анфиса невесело рассмеялась. Отступила капитулируя. Ткнула в меня пальцем с ярко-красным маникюром:

– Что ж, я поняла, Лазарев. Тебе просто нужно ещё немного… остыть.

 Пятясь назад, она сделала ещё несколько шагов к входной двери, а я произнёс.

– Ошибаешься, Фис. К тебе я давно уже остыл.

 Пожалуй, этот разговор стоило вытерпеть только ради того, чтобы посмотреть, как её красивое лицо скривилось так, словно Анфиса целиком съела лимон. Смялось, как сминается бумажный лист перед отправкой в мусорное ведро.

– Твой Разин сядет! – недовольно выплюнула она, прежде чем развернуться и дёрнуть на себя дверную ручку.

 Радуясь тому, что последнее слово осталось за ней, она шагнула в подъезд с высокомерно поднятой головой. Секунда понадобилась мне на раздумья о том, позволить ли ей уйти вот так или разрушить иллюзии. Не сумел отказать себе в удовольствии.

– Это Епишев сядет, – с усмешкой произнёс я ей вслед, под аккомпанемент стука каблуков по подъездному кафелю. – Судя по экспертизе, он предоставил в обоснование долга по заработной плате подложные документы. Так что это твои волки – овцы.

 После этого я захлопнул дверь. С чувством мрачного удовлетворения и выполненного долга отправился варить кофе. Утром это был бы эспрессо, а сейчас, когда на часах начало восьмого – вполне сойдёт и американо. Главное, побольше.

 Открыл окно, чтобы вечерний ветер вымел из моей квартиры запах Славиной вместе с воспоминаниями о ней. А домработница завтра вымоет прихожую с хлоркой.

 Разговор с Анфисой неожиданно поднял настроение. С тех пор как мы разошлись, эти отношения болтались в сознании незакрытым гештальтом. А теперь он внезапно закрылся на огромный амбарный замок, ключ от которого я мысленно выбросил в глубины Тихого океана.

 С полной кружкой горячего кофе в одной руке и книгой другой, я наконец, уселся на диван. Закинул босые ноги на мягкий подлокотник в предвкушении долгожданного отдыха. Следовало бы, наверное, изучить то дело по сто одиннадцатой, но этим я займусь завтра утром, а сейчас – наконец открыл новый том, приятно скрипнувший корешком.

 Телефонная трель в этот момент не удивила. Так всегда бывает: как только собираешься отдохнуть – сразу становишься нужен всем, кто при других обстоятельствах и не думал о тебе вспоминать. Когда ты адвокат – это правило работает безотказно, как бейсбольная бита, и не даёт осечек.