Фоленгианское царство

Фариза П

Фоленгианское царство

Глава 1

Пролог

В далекой-далекой земле, где мир наполнен волшебством и магией, раскинулось Фоленгианское царство. В этом неведомом крае сохранились свои древние устои, окутанные чарами и тайнами. Но даже здесь, среди сверкающих шпилей замков и переливчатых лесов, бушевали войны.

Много лет назад кровопролитная борьба разделила волшебников и людей. Последние, лишенные врожденного дара, создали оружие, способное поработить магических существ. Но природа не терпит насилия над собой – в тяжелой войне волшебники одержали победу и встали у руля царства.

Шли годы. Раны зарастали, и некоторые забыли о прошлом. Между людьми и волшебниками стали заключаться браки, и на свет появились те, кого назвали магами – полукровки с бледным отблеском магии в жилах. Чистокровные волшебники презирали их: за прошлое, за слабую силу, за саму мысль, что эти недолюди могут быть им ровней. Некоторые и вовсе считали, что маги – лишь новый инструмент людей в их вечной борьбе против власти чародеев.

И хотя волшебники по-прежнему правили царством, влияние магов крепло с каждым годом. Это раздражало, злило, но открытое противостояние казалось немыслимым.

Пока один из стражей не бросил вызов устоявшемуся миру.

Семейный замок. Коридор. Вечер.

Темный коридор, освещенный лишь мерцающими светлячками в хрустальных шарах, тянулся, словно змея, через сердце замка. По нему шла Клара – молодая девушка с золотыми волосами, собранными в тугую косу. Ее платье небесного цвета струилось по полу, оставляя за собой легкий шлейф.

Она остановилась перед массивной дубовой дверью, украшенной резными символами рода. Рука дрогнула, но все же постучала.

– Входи, – прозвучал из-за двери низкий голос.

Клара вошла, тихо прикрыв дверь. Кабинет был просторным, но мрачным: тяжелые шторы, книги в кожаных переплетах, магические артефакты за стеклом. За массивным столом сидел ее отец – грузный старик с морщинистым лицом, скрытым под седыми бровями. Его темно-синий мундир с алыми линиями выдавал в нем члена охранной стражи. На груди – брошь в виде соловья с кроваво-красным камнем в центре.

Девушка опустилась на колени.

– Умоляю тебя, отец. Благослови наш брак с Микаэлем.

Ее пальцы сжали край шлейфа. Голос дрогнул, но она продолжила:

– У нас будет сын.

Она подняла голову, но отец смотрел в сторону.

– Я прошу тебя, отец. Услышь меня. Я его люблю. И я буду счастлива с ним.

– Счастлива? – старик рассмеялся, и звук этот был похож на скрип старого дерева. – Ты никогда не будешь счастлива с магом.

Он резко повернулся к ней.

– Ты опозорила меня и весь наш род, когда связалась с магом. Ты, внучка старшего стража Эйзенва, чистокровного волшебника, и дочь охранного стража, такого же, как его отец! Ты очернила себя! Как ты посмела явиться ко мне и просить о благословении этого низкого союза? Да еще и оделась в их цвет!

Он сплюнул на пол.

– Микаэль – хороший человек, – прошептала Клара.

– Замолчи! – рявкнул отец. – Маг хорошим человеком быть не может. Они – позор нашего царства. Недолюди, недоволшебники. Не могу поверить, что моя дочь связалась с этой низшей кастой.

Он подошел ближе, грубо поднял ее подбородок.

– Я прощу тебя. Даже воспитаю этого ребенка. Он все-таки твой сын и мой внук. Но с одним условием: ты уйдешь от этого человека и оборвешь с ним все связи.

Глаза Клары наполнились слезами.

– Иначе можешь забыть о родстве со мной и с нашим кланом. Я прокляну и вычеркну тебя из своего сердца.

– Отец, прошу…

– Твой ответ? Я жду.

Клара отстранила его руку и встала.

– Я люблю тебя, отец. Но и Микаэля я люблю. Мой сын не будет расти без отца. Он должен знать его и любить, а не ненавидеть.

Они смотрели друг на друга – старый волшебник с лицом, искаженным яростью, и молодая женщина, чьи щеки блестели от слез.

– Я уверена, что любовь Микаэля ко мне и нашему ребенку безусловна. Чего не скажешь о твоей. Я не стану просить прощения. Можешь забыть меня. Но я навсегда сохраню память о тебе.

Отец резко отвернулся.

– Убирайся вон. Отныне ты мне не дочь.

Клара вытерла слезы, подняла подол платья и вышла. Дверь захлопнулась с грохотом, а на замке остался ледяной узор.

Старик сжал кулак и ударил по столу. В ярости он протянул руку – и с полки к нему прилетел маленький портрет дочери в золотой рамке. Стекло треснуло, впиваясь в ладонь. Кровь капала на дерево.

Он опустился в кресло, подпер голову рукой и закрыл глаза.

Рыночная площадь. Утро. 20 лет спустя.

Утро в Фоленгианском царстве начиналось с шепота.

Сначала просыпались фонари – их магические огоньки, похожие на пойманных в стекло светлячков, медленно гасли, уступая место солнцу. Потом оживали улицы: где-то хлопнула ставня, где-то заскрипела телега, где-то зазвенел колокольчик над дверью пекарни.

А потом приходила она – рыночная площадь, шумная, пестрая, пахнущая спелыми фруктами, горячим хлебом и чем-то неуловимо волшебным. Фоленгиас бежал по узким улочкам, огибая толпу. Его волнистые волосы развевались на ветру, а в глазах светилась озорная искра. Он знал, что опаздывает, но не мог удержаться – утро было слишком прекрасным, чтобы спешить.

На площади уже кипела жизнь. Торговцы выкрикивали цены, их голоса переплетались в странную мелодию:

– Свежие персики! Сладкие, как поцелуй влюбленной феи!

– Волшебные амулеты! Защитят от сглаза и глупых решений!

– Хлеб! Только из печи! Хрустит, как первый снег!

Между лавками сновали маги-фокусники. Они были легко узнаваемы – невысокие, с короткими бородками и пронзительными черными глазами. Их темные одежды выделялись на фоне ярких платков и фартуков торговцев.

– Смотрите-смотрите! – один из них, щуплый мужчина в плаще цвета ночного неба, подбросил в воздух горсть монет. Те зависли, выстроившись в причудливую цепочку, и вдруг превратились в стайку крошечных птичек. Дети визжали от восторга, пытаясь поймать их.

Фоленгиас улыбнулся. Он любил это место – здесь, среди шума и суеты, можно было на мгновение забыть о том, кто ты.

Он оглянулся, убедившись, что за ним никто не следит, и щелкнул пальцами.

Мир вокруг сжался, цвета стали ярче, звуки – громче. Теперь он был ящеркой – маленькой, юркой, с чешуей цвета утреннего неба.

– Эй, осторожно! – кто-то едва не наступил на него.

Фоленгиас проворно юркнул между ног прохожих. С этого ракурса рынок казался еще больше – горы овощей превращались в неприступные скалы, лужи – в озера, а люди – в великанов.

Он скользнул мимо лавки со специями, где в воздухе витал пряный аромат, пробрался под столом, заставленным глиняными кувшинами, и, наконец, оказался у цели.

«Магазин мага – цветочный».

Вывеска скрипела на ветру, будто приглашая войти. Фоленгиас огляделся – никого. Еще один щелчок – и он снова стал собой.

– Фоленгиас!

Голос заставил его вздрогнуть.

Изабелла стояла на пороге, заслонив собой солнечный свет. Ее черные волосы были собраны в небрежный узел, а голубое платье переливалось, как вода в ручье.

– Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в академии? Сегодня же награждение.

– Да, но вечером, – он смущенно потупил взгляд. – Хотел до этого увидеться с тобой.

– Что-то случилось?

Она нахмурилась, и в ее глазах появилась тревога.

– Нет, просто…

Он не знал, как объяснить, что проснулся сегодня со странным чувством, будто что-то должно произойти.

Изабелла вышла из-за прилавка и подошла ближе. Ее пальцы, пахнущие землей и цветами, коснулись его руки.

– Рада, что ты здесь. Хочешь есть?

Он покачал головой.

– Перебирала гортензии в саду, – она улыбнулась. – Нужно будет посадить пару в академии. Будет моим подарком тебе на вручение.

– Мама их очень любила, – прошептал он.

– Я помню.

Они стояли молча, и в этом молчании было больше слов, чем в любом разговоре.

– Может, придешь на вручение?

Изабелла вздохнула.

– Ты же знаешь, магам туда нельзя.

– Знаю. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты там была.

Она положила руку ему на плечо.

– Но ты же расскажешь мне все в подробностях. И, надеюсь, не зазнаешься после и будешь здороваться.

– Что ты! Конечно!

Она рассмеялась, и этот звук был похож на звон колокольчиков.

– Ну, и хорошо.

Ее пальцы коснулись его лица, остановившись на едва заметных шрамах.

– Ты мажешь свои шрамы? Думаю, в этот раз эликсир поможет.

Он отвел ее руку.

– Мажу. Но это неважно. Их все равно не видно.

– И все же…

Они замолчали. Потом Изабелла протянула ему гортензию – белую, с едва уловимым розовым оттенком по краям лепестков.

– Это на удачу.

– Ты всегда знаешь, как подбодрить. – Он бережно положил цветок в карман пиджака. В этот момент дверь распахнулась, и в магазин вошел покупатель.

Фоленгиас мгновенно превратился в кошку – черную, с зелеными глазами, – и юркнул в щель между дверью и косяком.

Изабелла проводила его взглядом, затем повернулась к вошедшему.

– Доброе утро. Чем могу помочь?

Главный зал замка. Утро.

Тяжелые двери с резными символами власти распахнулись, впуская в зал холодный утренний свет. Воздух дрожал от напряжения – даже пылинки, кружащие в лучах солнца, казалось, замерли в ожидании.

В центре зала, на низком деревянном стуле, сидел маг. Его пальцы судорожно сжимали подлокотники, суставы побелели от напряжения. Охранники в синих мундирах стояли за его спиной, руки на эфесах мечей – будто даже дыхание этого человека было для них угрозой.

Гринго, старший страж, медленно поднял голову. Его черная борода, словно живая тень, шевельнулась, когда он отложил перо и снял очки.

– Назовите имя.

Голос его был тихим, но в тишине зала он прозвучал, как удар хлыста.

– Дорли, сэр.

– Мистер Дорли… – Гринго протянул слова, будто пробуя их на вкус. – Вы понимаете, зачем вас привели в этот зал?

Маг поднял глаза – в них вспыхнул огонь.

– Понимаю.

– Тогда объясните присутствующим.

Тишина.

Дорли оглядел трибуны, где сидели стражи в алых и черных мантиях. Их лица были каменными.

– Я… вступил в конфликт.

– С кем? – Гринго наклонился вперед, и его тень накрыла мага, словно крыло ворона.

– С волшебником.

В зале пронесся шепот.

– Ах, вот как… – Гринго улыбнулся, но глаза остались холодными. – И что же вы не поделили с достойным волшебником?

– Достойным? – Дорли резко вскинул голову.

Перо секретаря замерло над бумагой.

– Да, достойным. – Гринго холодно смотрел. – Или вы считаете иначе?

– Я считаю, что нахожусь здесь из-за смехотворной причины. Ибо потребовал извиниться за то, что ударили моего сына.

В зале начали перешептываться. Гринго поднял руку – и зал замер.

– Вы знаете, насколько глупы, если осмеливаетесь требовать что-то от волшебника? – он произнес это так тихо, что Дорли невольно отпрянул. – Вы – маг, вы же это помните?

– Моя кровь не делает меня рабом. – Дорли сжал кулаки, охранники сзади напряглись. – Мы платим налоги, соблюдаем ваши законы. Почему мы должны терпеть побои и унижения?!

– Дорогой мой мистер Дорли. Любая система мира устроена так, что кто-то подчиняет, а кто-то подчиняется. Вы не раб, вы правы. Но вы маг. Тягаться с волшебниками, вступать с ними в конфликты – показывает вас не с лучшей стороны. Иногда лучше помолчать, извиниться и пойти дальше. – Гринго вскинул руку. – Даже если вы считаете, что абсолютно правы. Ибо так считаете только вы. А не этот мир, и не этот закон. Вам понятно, о чем я говорю?

Тишина.

– Я так и думал – Гринго выпрямился. – Мистер Дорли, вы нарушили закон и это понятно всем присутствующим здесь. Пользуясь властью, данной мне, я отправляю вас в карцер среднего режима на десять дней, чтобы вы могли лучше подумать о дальнейших действиях, не отвлекаясь ни на что иное, кроме как своих мыслей. – Жестом он приказал охране увести мага.

Но, прежде чем стража успела двинуться, раздался громкий стук посоха о камень.

– Я против.

Все повернулись.

Октупус, высокий, как древний дуб, стоял посреди зала. Его седая борода колыхалась, а глаза горели.

– Мы стражи закона. И если маг говорит правду, мы должны беспристрастно подойти к делу и не раздувать беды там, где ее никогда не было.

– Он лжет! – кто-то крикнул с трибуны.

– А если нет? – Октупус обвел взглядом зал. – Если волшебник действительно избил ребенка? Разве наш кодекс позволяет это?

Гринго медленно оглядел коллегу.

– Ты ставишь слово мага выше чести волшебника?

– Я ставлю правду выше предрассудков.

Тишина снова натянулась, как тетива.

– Проголосуем, – прошипел Гринго.

Поднялись руки. Большинство – за освобождение.

– Кажется, мистер Дорли, удача сегодня на вашей стороне, – сказал Гринго холодным голосом. – Заседание окончено.

Гринго собрал папки и спустился с трибуны. Он шел к выходу, и двери сами распахивались перед ним, хлопая, как выстрелы. Октупус вздохнул и подошел к Дорли.

– Идите. Но будьте осторожны.

Маг кивнул, глаза его блестели.

– Спасибо, старейшина.

– Не благодарите. Просто… не давайте им повода.

Октупус отвернулся и посмотрел в высокое окно, где в небе кружила стая птиц – верный предвестник предстоящей бури.