Тени в кринолине

Джой Моен

Тени в кринолине

Глава 1

Горькие от соли брызги попали на губы, и девушка тотчас нетерпеливо слизала их. Беспокойное море ледяной пеной омывало голые ступни, нетвердо стоящие на скользких камнях. Пальцы ног сводило от напряжения и холода, но для Сэйбх это не имело никакого значения. Прямо сейчас она находилась там, где хотела быть. В предрассветный час казалось, что темные воды слились с небосводом, и уже нельзя понять, где начинается одно, и заканчивается другое. Чешуя плывущего против течения гольца[1] слабо поблескивала у поверхности моря, будто робкие звезды спешат попрощаться с матерью-луной, прежде чем окончательно погрузиться на дно. Очередная сильная волна принесла с собой запах водорослей, мокрой гальки и свежей рыбы, в которой еще бьется жизнь. Сэйбх представила, как голыми руками хватается за ее склизкое продолговатое тело, и вгрызается зубами в сочное красное мясо, сладковатое и слегка маслянистое. По подбородку стекает соленая вода вперемешку с кровью, и рыба перестает сопротивляться, покоряясь чужой воле. У Сэйбх больше общего с этим несчастным гольцом, чем может показаться на первый взгляд.

Где-то над головой раздались раскаты грома, вынудившие стаю птиц ровным клином слететь со скал, возвышающихся за спиной девушки, словно каменные наросты с острыми краями, покрытые мхом и лишайником, на боках великого червя – Ойлифеиста[2]. Сэйбх подняла голову и увидела себя, стоящую на краю самого высокого утёса, распростерши руки. Широко раздвинув пальцы, она чувствовала, как ветер цепляется за них россыпью золотых колец, обвивая и путаясь. Ставший тяжелым от морской воды подол платья развевался, ощутимо хлеща по ногам, а темные волосы, выбившиеся из прически, норовили залезть в рот. Всего лишь шаг отделяет от пропасти. Сэйбх не могла оторвать взгляда от собственной фигуры, кутающейся в шерстяной брэт[3], что в сравнении со всеми богатствами природы вокруг, виделась тонкой травинкой, бессмысленно борющейся с никому не подвластной силой. Несмелый шаг, и девушка стремительно падает вниз, будто неведомое существо в коконе из одежд, пока не разрезает собой толщу воды, подобно выпущенной из тетивы стрелой, навеки исчезая в бездне. Часто говорят, что смерть страшна, но действительно ли это так?

Удар грома и яркая нить молнии, показавшаяся в иссиня-черном клубке туч, вывела Сэйбх из фантазии, которую она никогда не осмелилась бы осуществить. Только бы успеть до дождя. Подхватив подол платья, девушка побежала к дому, виднеющемуся невдалеке бесформенным булыжником, спрятанным в белесом тумане. Минуя расщелину, ведущую вглубь скал, Сэйбх подавила желание нырнуть туда, спрятаться от всех, целого мира, если угодно, и даже риск повстречать ухажера[4] не пугал настолько, чтобы отказаться от затеи. Возможно, не так уж и плохо встретить приятного мужчину, пусть и не в полной мере живого, поцелуй которого влечет за собой вечное проклятие, и скитание по стране полной волшебства. Все лучше чем то, что ожидает дома. Она уже пересекла каменный мост, когда терпение природы иссякло, и на землю обрушились потоки воды, прибивая к земле листья, дикие ягоды и рыбаков, возвращающихся с работы в столь ранний час. Смех Сэйбх потонул в рокочущем гуле небес. Наперегонки со стихией. Она всегда чувствовала родство с подобными явлениями, знала, что победы не одержит, но продолжала пытаться. Напитанные влагой пряди прилипли к лицу, дождь застилал глаза, но улыбка не сходила с лица Сэйбх до самых ворот. Только бы матушку не разбудили причуды природы, и она не заметила отсутствие в постели своей старшей дочери. Иначе быть беде.

Оставляя на деревянном полу влажные следы, девушка на цыпочках прокралась по лестнице на второй этаж, задерживая дыхание у двери в спальню матери. Она шумно вдохнула спертый воздух лишь тогда, когда оказалась в относительной безопасности собственных покоев. Наспех стянув мокрую одежду, Сэйбх сунула смятое платье в шкаф, и, оставшись в ночной рубашке, юркнула под одеяло. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, исполняя тревожную мелодию. До того, как прозвенят внизу колокольчики часов, привезенных отцом из дальних плаваний, с резными чибисами на циферблате, и в комнате матушки послышатся звуки ее пробуждения, оставалось совсем немного. Отмеряя секунды Сэйбх не заметила, как погрузилась в сон.

Какая ваша первая мысль после пробуждения? Из каких слов и помыслов она состоит? Вцепляется накрепко сплетёнными цепочками и звеньями или тотчас распадается, не успев упрочиться, сменяясь другой? Довольно пустой и бессмысленной, если подумать. Задав такой вопрос Сэйбх Косгроув, вы непременно получили бы четкий ответ. Она всегда думает об одном и том же – смерти.

Не о своей, конечно же, о, нет! Как можно было бы легко представить, ведь в позднем средневековье знатная дама только и могла, что хлопать ресницами в разговоре, который не хотела и понимать, чтобы не умереть со скуки. Кружиться в танце на балах, но не слишком долго, иначе обморока не избежать в удушливой жаре среди сотен других безликих тел, под неусыпным взглядом священника. Который, сказать к слову, хоть и не одобрял подобных мероприятий, особенно в праздные дни, ведь все чем должен заниматься человек в любой свободный от мирских сует миг – восхвалять Господа нашего, все же присутствовал на каждом из них, притоптывая ногой в такт музыке под длинной рясой.

Обязательными были и еженедельные визиты к престарелым родственникам и знакомым в ожидании, что те, наконец, отойдут в мир иной, запомнив ваше лицо последним, и всенепременно оставят добрую часть наследства, которое еще не успели конфисковать для передачи английским колонистам. Деньги и драгоценности интересовали и без того состоятельную знать меньше всего. Самое ценное, что можно было получить из сложившейся ситуации – слухи и толки, ставящие даже самого бестолкового человека на равноправную чашу весов с каким-нибудь бароном, сколотившим свой средний достаток благодаря выгодному вложению в морской промысел. Ох уж эти сплетники!

Ах да, не станем забывать и о долге, который вменяли любой особе, едва та покинет утробу матери, словно кандалы заключенного, сковывающие не столько по рукам и ногам, сколько разум, сердце и волю. «Трудолюбие, бережливость, самоконтроль, семейные ценности». Чужие законы, принятые чужеземными Английскими королями, по которым всем им предстояло жить, и в котором, к превеликому сожалению Сэйбх, многие находили выгоду для собственных дел и домов. В том числе, ее мать – Мэйр Косгроув.

Так о чьей же смерти думала девушка? Как оказалось, в каждом дне не счесть поводов для желания оборвать чью-нибудь жизнь. От самого короля Англии, вознамерившегося покорить вольные Ирландские берега однажды, его верных воинов, которым удалось воплотить планы монарха в действие, до родного отца, нашедшего свой конец на дне морском, и оставившего семью существовать в абсолютно несправедливой реальности, погрязнув в долгах. Сэйбх не пожалела бы ни каких средств только бы заставить каждого из них заплатить за содеянное.

Впрочем, гибель отца оказалась к лучшему. Он не выдержал бы, узнав, что варвары, под небесным покровителем Святого Георгия[5], ворвались на их земли, и под масками благочестия украли у местных жителей даже собственные языки[6]. Немыслимая наглость, разделившая жизнь каждого ирландца на «до» и «после». Несмотря на то, что лично Сэйбх не удалось застать времена, когда до ее маленького острова никому не было дела, кроме Богов, ужасно по ним скучала. Слушая выдержки из Библии и истории нынешнего королевства в приходской школе, она воображала себя невольным участником захватывающих событий. Теперь же ничего не оставалось, кроме как подчиниться, и жалеть о том, что нельзя как прежде, будучи своевольной маленькой девочкой, танцевать прямо на улице, под звуки раздающихся на площади волынки и фиддла[7], осторожно прокрасться к ближайшему питейному заведению, чтобы одним глазком взглянуть на заразительное веселье других. Когда-нибудь Ирландия вернет себе былую власть, и хочется верить, что данное своему народу обещание исполнится.

Спустя мгновение дверь, ведущая в соседние покои, отворилась, и послышался топот пяток по полу, а после матрас рядом с Сэйбх немного прогнулся.

– Опять вместо того, чтобы спать ночью бродила по пляжу? Если матушка узнает, тебе не поздоровится, – произнесла Этейн, сдергивая со старшей сестры покрывало. Сэйбх пошевелила пальцами ног, которые до сих пор были покрыты песчинками и грязью, и вздохнула. Это ей предрекалось сыпать нравоучениями, и тщательно оберегать младшего отпрыска в семье, но, к всеобщему сожалению остальных членом семьи Косгроув, повелось наоборот.

– Она не узнает, если кое-кто будет держать свой прехорошенький ротик закрытым, – девушка приблизилась к младшей сестре вплотную, проведя большим и указательным пальцами по губам, закрывая их на «замок», и выбрасывая ключ.

– Фу, от тебя воняет, как от старого моряка! – Этейн шутливо толкнула Сэйбх в плечо, и поморщила свой тонкий длинный носик, но сестра удержалась на краю кровати, ухватившись за рукав ее ночной рубашки.

– Хо-хо, и-иди-и ко-о-о мне-е, Этейн, я хочу поцеловать тебя-я! – старшая Косгроув вытянула руки в стороны, желая обнять младшую, что с визгом бросилась прочь из комнаты. Разница в возрасте девушек была незначительна, но в глазах общества и самой Сэйбх между ними словно пролегла пропасть без конца и краев. Будь все иначе, Этейн не задумываясь, исполнила бы свой долг перед матушкой. Девушка спустила ноги с кровати, обняв рукой украшенный резьбой прикроватный столб, и посмотрела на оставшуюся приоткрытой дверь. Несомненно, с такими изящными чертами лица, пышными волосами, отливающими медью, волнующими формами под платьем и покладистым характером, Этейн стала бы чудесной женой какому-нибудь герцогу или маркизу, матерью и хозяйкой замка. Взгляд Сэйбх скользнул к лучам света, танцующим на полу, струящейся плотной ткани, которой она по возвращению забыла занавесить окно, и, наконец, зеркалу, висящему рядом на стене.

В отражении на девушку смотрели ядовито-зеленые глаза, источая смесь плохо поддающихся пониманию эмоций. Темные волосы распушились и выбились из хвоста, лежащего на спине бесформенной тряпкой, бледные щеки, на которые не хотел ложиться румянец впали, образуя ямочки, маленький рот несуразно смотрелся под таким же, как у младшей сестры, носом. И, конечно, шрам, разделивший пополам верхнюю губу. О нем невозможно забыть. Изъян для многих, но для Сэйбх одно из прекраснейших воспоминаний.

Девушка поднялась, и по обыкновению провела кончиками пальцев по столешнице под окном. На подушечках осталась пыль, которую она тут же растерла. Кого еще ей хотелось бы убить? Прислугу, за то, что плохо выполняет свою работу, и требует за это немалых денег, тающих с каждым днем. Матушку, за строжайшие запреты, и желание вопреки здравому смыслу сбыть дочерей за состоятельных стариков, чтобы улучшить собственное положение. Сэйбх в порыве столь внезапно одолевшего ее гнева хотела захлопнуть дверь, но вовремя остановилась, и тихо претворила, до побелевших костяшек вцепившись в ручку. Никакого толка в этом нет, как не было и никакого желания после выслушивать гневные тирады Мэйр Косгроув. Ах да, убила бы и младшую сестру за вечные попытки нарушить чужое личное пространство.

Как бы ни хотелось и дальше оттягивать момент, но к завтраку спуститься придется. Не мешкая, девушка сбросила ночную рубашку, и вновь взглянула на себя в зеркало. Плоское тело с маленькими грудями, почти что мальчишка, узкие плечи и бедра, темная поросль ниже пупка. Чем отличается мужское тело от женского? Матушка не рассказывала, а сестры не спрашивали, сохраняя навязанные новым обществом приличия. Сэйбх расправила ссутулившуюся спину, чтобы грудь казалась больше, но это не помогло. Если уж предстоит, в конце концов, делить ложе со стариком, то она хотела бы знать к чему стоит подготовиться. Для себя девушка давно решила, что ей все равно кем он будет, убила бы и его при первой возможности. Остаться счастливой вдовой – что может быть чудеснее! В отличие от Этейн, Сэйбх никогда не прельщала перспектива стать чьей-то женой. Вещью, если называть все своими именами. Все, чего она когда-либо жаждала – свобода. «Трудолюбие, бережливость, самоконтроль, семейные ценности» – остов на котором строится нынешняя жизнь женщин, и если с первыми тремя пунктами можно было смириться, то последнее вызывало страх вперемешку с отвращением.

Наскоро обтеревшись водой из таза, и не глядя, надев первое попавшееся в шкафу платье, Сэйбх Косгроув скрипя сердцем, спустилась вниз. В коридоре плотным смогом стояли запахи яичницы и черного пудинга[8], по мнению девушки, одинаково отвратительного на вкус и внешний вид. Голод на дне пустого желудка отплясывал польку, и, сглотнув вязкую слюну, она все же заставила себя войти в кухню. Разлив теплое молоко по кружкам, Этейн уже сидела за столом, перекладывая на стоящую рядом тарелку поджаренные колбаски, в пол-уха прислушиваясь к тому, что щебечет с утра пораньше матушка. Мэйр Косгроув всегда была чем-то недовольна, возмущена, обеспокоена или просто болтала все, что приходит на ум, компенсируя тем самым время, которое пришлось провести молчком. Настоящим праздником для ее старшей дочери было воспаление зуба несколько лет назад, когда женщина только и могла, что мычать. Однако вопреки любви к тишине и покою, Сэйбх тогда все же сделала для матери отвар из гвоздики, розмарина и медвежьего лука[9], лишь бы не слышать стонов по ночам и спать спокойно, усмирив совесть.

Наличие на столе пусть и вчерашнего бармбрэка[10] с изюмом и виноградом, значительно улучшило настроение. Намазав хлеб толстым слоем соленого масла, девушка с наслаждением откусила первый кусок. Приближенным к идеальному этот момент стал, когда разговор Мэйр оборвался на полуслове. Она повернулась от окна к дочерям, с прищуром рассматривая старшую.

– Как тебе спалось, моя дорогая? – Сэйбх утерла тыльной стороной ладони крошки на губах, и бросила быстрый взгляд на Этейн, что не укрылось от проницательных синих глаз матушки.

– Хорошо, как всегда.

– Чудно! – Мэйр Косгроув хоть и любила поболтать, но дурой не была. Сдерживая смешок, женщина присела за стол между дочерьми, и как ни в чем не бывало, принялась за завтрак, размешивая мед в молоке, – Раз уж мы все отдохнули этой ночью и полны сил, хочу, чтобы вы с Этейн прогулялись в город. Я напишу список продуктов, которые нужно купить к ужину, а так же не мешало бы нанести пару визитов. Дайте-ка подумать. Чета Фоули ожидает вас к обеду, а миссис Кроя просила занести ей кое-какую посылку. Сверток лежит в кладовой. О, и не забудьте, пожалуйста, добавить к нему тернового вина. Ей будет очень приятно.

Сэйбх не прельщала перспектива тащиться пешком от рынка в такую даль до поместья Фоули, вдобавок к назначенному часу, который она обычно проводила в одиночестве в своей комнате за созданием уникальной книги. Труда, коему девушка желала посвятить всю свою жизнь. Однако встреча с близкой сердцу миссис Кроей О’Каллахан сгладило норовившее выскочить недовольство.

– А чем займешься ты, мама? – спросила Этейн, насаживая на вилку остатки яичницы.

– Отправлюсь в соседнее графство. Надеюсь, успеть завершить все дела до вечера, но если что, передайте Бэв, чтобы оставила мой ужин на столе.

Спустя пару часов после завтрака, сестры уже подходили к главной площади, близ порта. Места для всех едва хватало, а потому повсюду можно было заметить сидящих на собственных вещах людей, безразличных ко всему лошадей, запряженных телегами с товарами, торговцев отмахивающихся от мух с тяжелыми корзинами в руках, нищих, просящих помощи посреди суеты и гомона. Убить кого-то в толпе, и остаться незамеченным, было бы слишком простой задачей. Сэйбх следовала за сестрой, глядя на влажные от пота волосы, облепившие ее тонкую шею. Сложно ли задушить человека? Как долго пришлось бы сжимать в пальцах теплую плоть, пока та окончательно не обмякнет?

С одной стороны размашистым шагом шли военные в поисках того, кто смог бы за свой счет напоить их, на благо службы, естественно, с другой бродяги и воры преследовали те же цели. Неизвестно кому повезло бы больше, столкнись они в центре площади у позорного столба, где в деревянных колодках отбывал наказание очередной преступник, которому не повезло оказаться пойманным. Невдалеке над головами снующих туда-сюда покупателей виднелись верхушки грот-мачт судов, навевая горькие воспоминания о гибели отца, которому не повезло встретить свой конец от руки морских пиратов. В какой-то момент мысли унесли Сэйбх так далеко от реальности, что она и не заметила, как замерла на середине пути.

Обыденный шум и голоса стихли, сменяясь криками и стонами боли. Люди падали замертво, устилая дорогу собственными телами. Из глаз и ртов лилась темная кровь, создавая неповторимые узоры на одеждах. Старый рыбак успел сделать несколько шагов, прежде чем схватился за ребра и упал прямо под колеса повозки. Лошади, оставшиеся без хозяина, с визгливым ржанием встали на дыбы. Сэйбх посмотрела на свои руки, покрытые липкой грязью и багряной кровью, и поднесла их к носу убедиться, что все взаправду.

– Сэйбх, что ты делаешь? – словно по щелчку пальцев привычные звуки и образы вернулись, постепенно окутывая девушку подобно начавшему расходиться дождю. Перед ней стояла Этейн, прижимая к груди корзинку с выторгованными товарами, и с беспокойством смотрела на сестру, – Ну, мы идем?

Чета Фоули в общем-то были довольно приятными людьми, но уж больно своеобразными. Часами могли говорить о дочери, счастливице, вышедшей замуж по любви, и уехавшей из родины в другую страну до того, как все здесь начало меняться. Теперь, когда опекать стало некого, мистер и миссис Фоули с особым рвением бросили все силы на выращивание особого сада. И как бы Сэйбх не пыталась предупредить их об опасности некоторых видов растений, с каждым словом убеждались лишь в том, что молодым девушкам лучше не забивать голову наукой, а всецело заняться поисками достойной партии. Интересно, как повела бы себя миссис Фоули, если бы ее дражайший супруг прямо сейчас поперхнулся излюбленными имбирными пряниками? Послала бы за доктором сразу, или немного подождала, убедившись в его смерти? Эта мысль позабавила девушку, и она поспешила скрыть улыбку за стаканом легкого овсяного пива.

Распрощавшись с четой Фоули, Сэйбх едва сдерживалась, чтобы не схватить сестру под руку и стремглав броситься к дому О’Каллахан. Ей нравилось ходить в гости к этой умудренной опытом женщине, выкормившей и выходившей стольких беспризорных детей. Вдова находила много радости в одиночестве, единстве с растениями, располагающимися в каждом свободном углу ее скромного жилища, а так же помощи тем, кто в ней нуждался. Следует быть очень осторожным, чтобы тебя не заподозрили в колдовстве, поэтому лишь немногие знали, чем на самом деле занимается Кроя, под видом обаятельной, но простодушной старушки.

Когда Мэйр с дочерьми впервые посетили вдову, Сэйбх настолько была впечатлена личностью женщины, умом и волей, способностью видеть и чувствовать глубже остальных, что мгновенно сделала Крою своим предметом поклонения. И в первый же день знакомства украла из ее потайного уголка некое подобие книги с картинками и схемами физиологии человеческих челюстей и носа. То были листы пергамента с рукописным текстом, сшитые между собой. Днем позже вдова сама пришла в гости, и недвусмысленно намекнула девочке, что промышлять воровством вовсе необязательно, более того, соверши еще раз Сэйбх Косгроув нечто подобное, и дорогу к дому женщины она уже никогда не сможет отыскать. Допустить такого было нельзя. Другое дело, если девочка захочет стать ученицей, тайно, конечно же. Кроя О’Каллахан с удовольствием поможет, и первым ее советом стало то, что нужно тщательно выбирать, что крадешь. Фрагменты из первой книги «Канона врачебной науки» Ибн Сины[11] едва ли годятся в основы медицины. Эти события стали началом крепкой дружбы двух увлеченных людей.

С тех самых пор минуло более десяти лет. Крою по-прежнему восхищала неугасающая жажда знаний Сэйбх, она продолжала делиться с ней опытом и мыслями, привозила подарки в виде научных писаний на разных языках с противоположных концов света. Дискуссии женщин могли длиться часами, пока не опустеют кружки с пивом, но все слова, рожденные в такие моменты, не имели права выйти за пределы слышимости двух пар ушей и поместья вдовы. Сэйбх отдала бы многое, чтобы заставить Этейн вернуться домой без нее. Не терпелось поделиться с Кроей тем, что за последние недели девушка успела расписать еще несколько страниц книги, в основу которых легли длительные наблюдения и исследования свойств растений и некоторых видов насекомых. Так, например, на днях Сэйбх добавила личинок восковой моли к обычному отвару из аниса, бузины и ромашки, тем самым избавив от ужасающего кашля близкую подругу Этейн. Девушка не сомневалась, что получит выговор за столь неосторожное применение своего таланта, но была убеждена и в том, что глаза настоятельницы засветятся гордостью. Сэйбх понимала, что вторым Дианом Кехтом[12] ей не стать, однако материалов вокруг было достаточно, чтобы когда-нибудь совершить собственное открытие.

Делать вид, что не сгораешь от нетерпения, пока Этейн и Кроя вели светскую беседу, было сродни пытке, но ничего не поделаешь, ведь за каждую хранимую тайну приходится расплачиваться. Сэйбх еще успеет обо всем рассказать, нужно лишь набраться терпения и продолжать работать. По возвращению домой сил практически не осталось, но девушка дала себе зарок успеть закончить рисунок бабочки до того, как истлеет огарок. К удивлению сестер, Мэйр уже ждала их дома. Стоило им переступить порог, взяла обеих за руки и, не скрывая лучезарной улыбки, произнесла:

– Кажется, все наши проблемы решены, о, мои дорогие! Я нашла идеального жениха для Сэйбх!

[1] Голец – речная рыба семейства лососевых.

[2] Ойлифеист – морской змей или драконоподобное чудовище в ирландской мифологии и фольклоре. Название существа переводится как «великий червь».

[3] Шерстяной плащ с объемным капюшоном.

[4] Злой дух, заманивающий девушек, в ирландской мифологии.

[5] Имеется в виду национальный флаг Англии (также известен как «Крест Святого Георгия») – красное полотнище с прямым крестом на белом фоне.

[6] В 1541 году король Англии Генрих VIII был провозглашён королём Ирландии. Придя к власти, он установил свои порядки на территории Ирландии, в том числе, запретив говорить на родном языке.

[7] Ирландская народная скрипка.

[8] Разновидность кровяной колбасы.

[9] Черемша (лук медвежий), а так же его часто называют «дикий чеснок» – это многолетнее травянистое растение, вид рода Лук семейства Луковые, обладающими сильными целебными свойствами.

[10] Сладкий дрожжевой хлеб с виноградом (белым кишмишем) и изюмом. Обычно подаётся как тосты (жареные ломтики) со сливочным маслом к чаю.

[11] трактат «Канон врачебной науки» автора Ибн Сины (Авиценны). Это энциклопедический свод медицинских знаний древнего мира, итог воззрений и опыта древнегреческих, римских, индийских и среднеазиатских врачей. Язык оригинала – арабский. Дата первой публикации – не ранее 1023 года.

[12] Диан Кехт (др.‑ирл. Dían Cécht) – бог врачевания в ирландской мифологии, живший в Племенах богини Дану.