Дело о несвадьбе

Ольга Димина

Дело о несвадьбе

Глава 1

Глава 1. Тигр загнан в клетку

Если в мире есть жизнь,

неизбежна за нею смерть.

Даже ранний конец

не безвременен никогда.

Я под вечер вчера

был ещё со всеми людьми,

А сегодня к утру

в списке душ уже неживых.

(Тао Юаньмин. Поминальная песня. Пер. Л.З. Эйдлина)

Смерть снова прошла мимо. Сознание фокусировалось лишь на этой мысли. Всполохами мелькали тени, вой сирены, визг тормозов, что-то липкое на руках и животе… Вернувшаяся в мышцы упругость пружиной подбросила тело, сначала натянулись, а затем оборвались провода, пискнула аппаратура. Тело привычно стальное, руки и ноги двигаются на автомате. Но неизвестное ощущение тянуло вниз, замедляло движения. Ощущение пустоты. Пустоты, которая отныне заполняла тело, делая его чужим, непривычным. Однако тело повиновалось, оказавшись спустя мгновение на карнизе окна, затем по водосточной трубе – на газоне, заглушившим прыжок.

Молоденькая медсестра на посту лишь приподняла голову и снова опустила ее на руки, возвращаясь в дежурное состояние полуяви-полусна.

***

– Не положено. Ну и что, что двойная пошлина уплочена. Все даты расписаны. Оформитесь ровно через месяц, – женщина неопределенного возраста и телосложения, как и положено человеку, наделенному толикой власти, крепко сидела на стуле и также крепко стояла на защите правил ЗАГСа.

Худенькая девочка в обязательных для ее возраста коротком топе и узких джинсах с низкой посадкой переминалась с ноги на ногу рядом с холеным китайцем как непослушная и пристыженная дочь.

– У господина Сюя срок визы истекает, – у Наташи пересохло в горле.

– Так я что, правила не мной писаны, и не такие тут ходили, а порядок надо соблюдать, – густо напомаженные губы категорично вытянулись в полоску.

Наташин перевод превратился в уговоры обеих сторон, она представила себя рефери, бегающим по рингу в опасной близости от боксеров. Наконец, иссякли аргументы для сотрудницы, что пара просит зарегистрировать их в срочном порядке в связи с отъездом, и для китайца, что правила невозможно обойти, «договориться» не получится.

Недовольные они вышли в сиреневую свежесть мая. Жених пыхтел от духоты кабинетных переговоров, ворчал больше по инерции, не ожидая ответа.

Наташа с ощущением невыполненного заказа и косвенной вины за несговорчивость сотрудницы не знала, как распрощаться с клиентом, отгородившимся тягучим сладковато-травянистым запахом китайских сигарет. «Шуанси» – “Двойная радость”», – отметила она на автомате.

Невеста, ничем до того не выдававшая своего присутствия, оглянулась и, едва вздрогнув, опустила голову. От Наташи не укрылась такая перемена в ее поведении. Она быстро посмотрела через дорогу, где кособоко примостился жигуленок, затянутые ржавчиной раны на его боках и капоте свидетельствовали о бурном прошлом. Об открытую водительскую дверь опирался высокий парень, пристальный взгляд тяжело упирался прямо в их недовольную компанию. Его угловатость, простенькая одежонка как-то роднили его с девушкой.

Наташа искоса взглянула на невесту, та, так и не поднявшая головы, казалась смутившейся или даже испуганной.

Китаец, затушив окурок, поблагодарил Наташу и вежливо попрощался с оговоркой встретиться через положенный по правилам месяц. Девчушка пискнула что-то в качестве прощания. Наташа с облегчением пошла в кофейню запивать стресс. По дороге она несколько раз оглянулась на жигуленок, провожавший немигающим взглядом жениха и невесту до парковки такси. На сердито хлопнувшую дверь Наташа пожала плечами.

Месяц пролетел незаметно, заказов было много. Делегации одна за другой приезжали на выставки и форумы, заключались договора, инструкции по эксплуатации техники сыпались как вертолетики ясеня, а Наташа мечтала завалиться с книгой в маленьком домике под шум морских волн.

Самое лучший момент в поездке – возвращение домой. Наташа приходила в себя после недельной командировки в район, перебирая в голове список скопившихся дел. Сдать в офис отчет по поездке, закончить перевод руководства по эксплуатации лифта, отложенный в папку «долгосрок», он, кстати, уже наступил, оплатить коммуналку, обозначиться сестре, что жива-здорова, позвонить Алеське и на выходных устроить саботаж в виде абсолютного ничегонеделания с исключением для чревоугодия, что-то сделать с компьютером, по своему усмотрению включающимся и выключающимся, найти кого-то всегомогущего, чтобы поменять подтекающий в ванной комнате кран. Как же сложно в наши времена одинокой девице.

Пылесос ловил тополиный пух, нелегально проникший через открытую на ночь балконную дверь, Наташа караулила кофе в турке и не сразу взяла телефон.

Кому-то очень надо было дозвониться – Наташа отвечала уже с чашкой в руке.

– Наталья Николаевна? Оперуполномоченный Краснов, – глубокий голос сделал паузу.

– Здравствуйте! Слушаю вас.

– Просим вас прибыть в гостиницу «Космос», машина уже внизу.

– Но я не могу сейчас, в 11.00 у меня церемония бракосочетания, в смысле не моя церемония, не я женюсь, то есть выхожу замуж, точнее, не выхожу замуж, я там перевожу, китаец женится на россиянке.

– Как раз по этому делу.

***

Наташа старалась не думать о худенькой девочке. Когда санитары выносили из номера носилки, оперативник Краснов предусмотрительно задержал ее в другом конце коридора. Лицо в форме сердечка с безукоризненно чистой и бледной кожей, огромные наивные глаза не выходили из головы. Невеста обладала неуловимым, каким-то бестелесным очарованием. Происхождение, скромное существование и робкие мечты делали ее какой-то беззащитной, Наташа глубоко задышала, стараясь проглотить комок в горле.

– Вам плохо? – Краснов внимательно посмотрел на нее. – Воды? Или выйдем на воздух?

– Я в порядке, девчушку жалко.

Краснов коснулся локтя Наташи, и они вошли в номер.

В Китае белый цвет – символ смерти. Какая-то банальщина лезла в голову. На широкой кровати лежало свадебное платье с расстегнутыми крючками, готовое подчеркнуть изящную талию, мягкую линию хрупких плечей, пластику нежных рук, совсем еще детскую шею, фарфоровую кожу и трепетную надежду на выход из нищеты.

– Эксперты уже поработали. Попросите господина Сюя осмотреть вещи девушки, сможет ли он определить, что пропало. Может, заметит что-то необычное, – мягко и как-то вкрадчиво обратился Краснов.

Наташа избегала смотреть Сюю в глаза. Тот был сдержан более обычного, лицо, лишенное мимики, выглядело стальной маской, а от тела ощущалась упругая сила, как у тигра перед прыжком. Точными движениями он аккуратно перебирал содержимое чемодана и сумочки. Наташа оглядела небольшой номер, разделенный ровно пополам солнечным светом. Она стояла на светлой половине и невольно щурилась, лишь шаг отделял ее от теневой стороны, но ноги отказывались сделать даже минимальное движение. Она встряхнула кистями рук, стараясь сбросить оцепенение. Краснов пристально посмотрел на нее.

В керамической чашке на столике зеленовато-прозрачные остатки жидкости были ниже на несколько сантиметров темной каемки. Запах напоминал «Железную Гуаньинь» или «Улун», но точно не молочный. Однако некая примесь сбивала с толку, Наташа заглянула в чайничек, попросив оперативника в перчатке снять крышку. Листья чая уже совсем развернулись и с ответом не помогли.

«Хм, а наша девица, кроме чайных пакетиков, что-то понимала в чае, выходит?» – отметила про себя Наташа.

Под столиком белел чек из ресторана суши. Так и есть, в мусорном ведре лежали коробки из службы доставки. Сдержанная роскошь гостиничного номера не принимала немногочисленные пожитки погибшей, выставляла их напоказ, желая скорее избавиться.

***

Господин Сюй то пыхтел больше обычного и оглядывал аскетичную обстановку кабинета, то сидел в задумчивости, постукивая пальцем по колену.

– Когда вы в последний раз видели гражданку Михайлову Юлианну Сергеевну? – следователь начал заполнять протокол.

– Днем накануне, вместе пообедали, и она вернулась в гостиницу, – переводила Наташа нетерпеливую речь китайца. – У нее на цепочке висело кольцо, очень дорогое, с огромным карбункулом, фамильная драгоценность, передававшаяся из поколения в поколение примерно сто лет. Оно было великовато ей, поэтому она носила его на цепочке. Еще пропал браслет из белого нефрита, тоже весьма дорогой, но не столь ценный для семьи.

Наташа не помнила, чтобы на Юлианне были украшения в день их знакомства в ЗАГСе. Да и было бы странно надевать старинные ценности к майке и джинсам, которые она предпочитала, поэтому китаец явно преувеличил со словом «носила».

– Попрошу господина Сюя не покидать пределы города, могут еще возникнут вопросы. Пока у него статус потерпевшего – пока, – с нажимом сказал следователь.

По лицу Сюя невозможно было прочитать, о чем он думал на самом деле. Он лишь коротко кивнул и упругой походкой тигра, неторопящегося и осознающего свою силу, вышел из кабинета, беззвучно закрыв дверь.

– Отвези домой Наталью Николаевну, – распорядился следователь.

– Я и сам хотел предложить, – Краснов тут же закрыл папку и, проверяя ключи в кармане, распахнул перед Наташей дверь.

Город готовился окунуться в ночную жизнь, примерял вечерние наряды с тут и там зажигающейся подсветкой, пробовал разные тональности мелодий, доносившихся из парков, несущихся мимо автомобилей и открытых окон домов. Словно ничего не произошло.

Ветер касался волос, прядки щекотали лицо, Наташа придерживала их рукой. Краснов, уловив боковым зрением ее движение, приподнял стекло.

– Наш город никогда не спит, – кашлянув, произнес он.

Волнуется, на банальности потянуло. Наташа промолчала.

– Жаль, что нам пришлось познакомиться при таких обстоятельствах.

Настойчивый опер, работа, видимо, обязывает.

– Я так и знакомлюсь, – сухо произнесла Наташа.

Слабая попытка шутки – то ли вежливая необходимость, то ли неизбежное бессилие.

***

– Когда вы заходили в номер, был ли кто-то внутри, гражданка Михайлова или посторонние лица? – Краснов строго смотрел на горничную, она кокетливо ему улыбнулась.

– Может, да, а, может, нет, как же мне все упомнить, номеров-то на этаже вон сколько, а я одна. Совсем одна, – потупила она подведенные стрелками глаза.

– Если память не вернется, придется вам явиться на допрос в кабинет следователю, там люди все быстро вспоминают.

– Ну хорошо, вроде бы никого не было, – последовало после томного вздоха.

– Что вы там делали и как долго пробыли? – как можно строже старался спросить оперативник.

– Ну как что, свои обычные дела, все что ли перечислять. Ну кровать поправила, пропылесосила, в ванной протерла. Чисто там было. Особо и убирать-то не пришлось.

– Ничего не брали? – нагонял металл в голосе Краснов.

– Ээ, нам не положено… зачем мне.. меня же уволят… ничего я не делала такого, – девушка теребила кружевной край фартука.

– А чего не такого делали? – нажимал оперативник.

На гладком кокетливом лице горничной обозначились морщины, тенями проступила усталость. Воздушное пышное тело вдруг погрузнело. Да ей под сорок, не замужем, одна воспитывает ребенка, возможно, мать на попечении. Старается казаться беззаботной, флиртует на автомате, авось, кто и клюнет. Ушлая, конечно, но расскажет все. Краснов сдержал вздох.

– Мелочь лежала на столике, несколько купюр. Я взяла пару. Не дождешься же от таких чаевых. Из грязи в принцессы, а натура-то прежней остается, хромчит, жадничает, не умеет жить широко. Вот я и взяла, что мне причитается.

– И часто вы сама себя вознаграждаете?

– Бывает, но не всегда, верчусь как белка в колесе, жить-то надо, на всех принцев не хватает. Кому – все, а кому – только гроши жалкие за адову работу, да тычки под зад.

***

Никита, поглядывая на часы, бежал по лестнице с термосумкой, футболка с надписью «Суши хаус» прилипала к спине. До конца работы оставался еще час, а ему еще надо было успеть в университет сдать проект. Если он сегодня не сдаст, прощай, повышенная стипендия. А она ему, ох, как нужна. Потом надо заскочить в аптеку выкупить заказанные для матери лекарства и не забыть забрать сестренку из садика, как на той неделе. Тогда он провозился в лаборатории с проектом, и воспитатель, не дозвонившись до него, взяла девочку к себе домой.

В основном ему везло. Сестренка послушная, не капризничает, не выпрашивает игрушки и не подает виду, что расстроена, когда ее забирают последней или вовсе «забывают», старается ухаживать за мамой, читает ей книги, причесывает. Мама скоро поправится, и все будет как раньше. Научный руководитель доволен проектом, только вот времени не хватает, чтобы провести последние испытания. Время – его самый ценный ресурс.

«Скоро все изменится», – улыбнулся Никита и постучал в дверь.