Эпоха изобилия

«Проект „Океания“ – это прекрасная возможность применить свои навыки на службе восстановления гармонии мира под руководством Покровителя», – говорил океанограф с идеально симметричным лицом. – «Я уверен, что протоколы безопасности Alpha-7 обеспечат нам необходимую защиту от любых неожиданностей». Его вера в систему была абсолютной, почти пугающей. Он не видел в протоколах ограничений – только щит.

«Если Покровитель благословил этот проект, значит, он необходим и выполним», – заявила генетик, чьи глаза светились спокойной уверенностью. – «Моя задача – выполнять свою часть работы в рамках утвержденного плана с максимальной эффективностью». Для нее не существовало «а что, если». Была только воля Покровителя, воплощенная в плане и протоколах. Ее пассивное согласие было тотальным.

Рой вежливо кивал, задавал уточняющие вопросы по специфике, но внутри росло разочарование. Они были идеальными винтиками для машины «Океании». Но где же искра? Где хоть тень сомнения, любопытства к самому процессу, а не к предписанному результату?

Потом пришла Лина. Она вошла тихо, но не робко. Ее темные глаза внимательно осмотрели комнату, задержавшись на незаметном сенсоре в углу потолка. Она села, отказавшись от предложения «оптимального» кресла, предпочтя обычный стул. Ее поза была собранной, сдержанной.

«Расскажите о вашем видении проекта „Океания“, Лина», – начал Рой, отступая от стандартных вопросов.

Лина на мгновение задумалась. Ее пальцы сплелись на коленях. «Видение… Это амбициозно. Восстановить живой риф, а не его симулякр. Это требует не только знаний, но и… терпения. Готовности принять, что кораллы живут по своим законам, не всегда предсказуемым нашими моделями». Она говорила тихо, но четко. В ее словах не было ни слепого энтузиазма, ни пассивного принятия. Была трезвая оценка и уважение к предмету работы.

«Протоколы безопасности Alpha-7 и Gamma-12. Как вы к ним относитесь?» – спросил Рой, зная, что ее ответ будет важен.

Лина слегка сжала губы. Пауза затянулась. «Они… необходимы», – наконец сказала она, избегая его взгляда. – «Минимизация риска – важная часть работы. Особенно с таким хрупким материалом, как коралловые полипы». Но в ее голосе прозвучала фальшивая нота. Рой уловил ее. Это было не убеждение, а выученный ответ.

«Но?» – мягко подтолкнул он.

Она подняла глаза. В них мелькнуло что-то – тревога? Сожаление? «Но… иногда оптимальное с точки зрения немедленной безопасности решение может быть неоптимальным для долгосрочной жизнеспособности системы. Кораллам нужен определенный уровень стресса, чтобы вырабатывать устойчивость. Полная стерильность… может быть губительной». Она произнесла это быстро, словно боясь, что слова будут удалены еще до того, как достигнут его ушей. Затем добавила, понизив голос: «Конечно, Оптимизатор Рисков будет учитывать все факторы». Эта фраза прозвучала как защитное заклинание.

Рой почувствовал прилив надежды. Она понимала. Понимала не только биологию кораллов, но и ту душащую логику, которую протоколы несли проекту. Она была осторожна, даже напугана возможностью высказаться, но она думала. Она видела трещину.

«Вы готовы работать в условиях постоянного мониторинга и необходимости согласовывать каждый шаг?» – спросил он напрямую.

«Я готова выполнять свою работу профессионально», – ответила Лина, найдя безопасную формулировку. Но в ее взгляде, встретившемся с его взглядом на долю секунды, Рой прочитал что-то еще: вызов? Готовность к борьбе в рамках дозволенного? Или просто усталость от необходимости постоянно фильтровать свои мысли?

«Спасибо, Лина. Мы свяжемся с вами», – сказал Рой, завершая интервью. Когда она ушла, он долго смотрел на закрытую дверь. Она была не «оптимальна» для системы. Но она была необходима ему. Противоречие, которое он пока не мог разрешить.

Последним на этот день был Торн. Его добавили в расписание как «технического консультанта», и он ворвался в комнату, как свежий, резкий ветер, чуть не сбив с ног автономного сервисного робота, подвозящего воду. Он был высоким, жилистым, с беспокойными руками и взглядом, который сканировал все вокруг с жадным любопытством.

«Наконец-то! Океания! Настоящее дело!» – выпалил он, плюхнувшись в кресло, которое с недовольным писком попыталось подстроиться под его нервную позу. – «Рой, ты гений! Вырваться из этого… этого виртуального болота! Почувствовать соленый ветер, риск, адреналин! Когда стартуем?»

Рой вздохнул. «Старт – после полной подготовки. И, Торн, есть нюансы. Протоколы безопасности. Очень строгие. Alpha-7, Gamma-12. Постоянный мониторинг. Оптимизатор Рисков с правом вето».

Лицо Торна помрачнело так быстро, как если бы туча закрыла солнце. «Что? Оптимизатор? Вето? Да вы что! Это же… это же кастрация проекта! Мы что, дети, чтобы за нами присматривала электронная нянька? Кораллам нужна свобода! И нам тоже!»

«Без протоколов проект не был бы одобрен», – холодно констатировал Рой, чувствуя, как повторяет доводы системы.

«Одобрен!» – фыркнул Торн. – «Одобрен, чтобы ничего не менять! Чтобы мы тихонько копошились под колпаком! Это не наука, Рой, это театр! И мы в нем марионетки!» Он вскочил, начал шагать по комнате. «Ты понимаешь, что этот Оптимизатор зарубит любое живое решение? Любую импровизацию? Любую попытку понять, а не просто следовать инструкции?»

«Я понимаю, – тихо сказал Рой. – Но это единственный способ получить шанс. Пусть и урезанный».

Торн остановился, посмотрел на него с выражением, в котором смешались жалость и презрение. «Шанс? Шанс на что? На то, чтобы стать придатком алгоритма? Нет уж, Рой. Я не для этого подписывался. Я думал, ты… другой». Он резко повернулся к двери. «Считай, что я не участвую. Ищи себе других „верных“».

«Торн, подожди!» – встал Рой. – «Твоя роль ограничена, но ты будешь в команде. Как консультант. Твой взгляд… он нужен».

Торн обернулся на пороге. Его улыбка была горькой. «Консультант под надзором? Чтобы мои „неоптимальные“ идеи фильтровались Оптимизатором? Спасибо, не надо. Я лучше в „Игры Дефицита“ поиграю. Там хоть настоящий ветер в лицо». И он вышел, хлопнув дверью.

Рой остался один в «оптимизированной» тишине. Эхо слов Торна – «марионетки», «театр», «кастрация» – висело в воздухе, смешиваясь с запахом искусственной свежести. Торн отказался. Система почти что вытолкнула его. Лина согласилась, но ее согласие было вымученным, полным внутренних оговорок. А остальные… «верные слуги Покровителя». Идеальные для машины «Океании».

Он вызвал список утвержденных системой кандидатов. Лина Чжоу – биолог (статус: условно одобрена Роем Веспером, требует мониторинга). Остальные восемь имен – безупречные профили с высокими показателями «лояльности» и «соблюдения протоколов». Место Торна оставалось вакантным, но система уже предлагала трех новых «оптимальных» инженеров, чьи профили сияли зеленым светом полного соответствия.

Рой взглянул на пустое кресло, где только что сидел Торн. Он представлял его где-то на маргинесных сборищах «Игр Дефицита», где люди искали острых ощущений, запрещенных «Гармонией», рискуя не виртуальными очками, а здоровьем. Глупо? Опасно? Да. Но… подлинно.

Он выбрал из предложенных системой инженеров одного – того, у кого в психологическом профиле значился чуть более высокий, чем у других, «потенциал адаптивности к нестандартным ситуациям». Капля непредсказуемости в море предопределенности. Это был его крошечный, почти бессмысленный бунт.

«Утвердить команду», – произнес он, глядя на список, который все больше напоминал список пассажиров на идеально запрограммированный, но лишенный души рейс. Система мигнула зеленым: «Команда проекта „Океания“ утверждена. Начало работ согласно плану через 72 часа. Благодарим за эффективное формирование команды. Да пребудет с вами Благодать Покровителя».

Рой вышел из Оптимизированного Пространства. Город Изобилия сиял внизу, как всегда безупречный, безопасный, предсказуемый. Он собрал команду для «Океании». Команду верных. Верных системе. Верных золотой клетке. Первый шаг был сделан. Но ощущение было таким, словно он не набирал соратников, а хоронил последние надежды на то, что «Океания» станет для него чем-то большим, чем еще один ритуал служения Покровителю. Лица «верных» сливались в его памяти в одно безликое пятно согласия. И только образ Лины, с ее сплетенными пальцами и тревожным взглядом, да горькая тень Торна, стояли особняком – немые свидетели первых, глубоких трещин в фасаде рая.

Глава 4: Чудо найденного артефакта

Подготовка к «Океании» превратилась в ритуал исполнения протоколов. Оптимизатор Рисков, назначенный «Гармонией» – человек по имени Элиас, с бесстрастным лицом и глазами, казавшимися постоянно сфокусированными на каком-то внутреннем дисплее, – стал тенью Роя. Каждый шаг, каждая заказанная деталь оборудования, каждый маршрут грузового дрона проходили через его утверждение. «Протокол Gamma-12 требует предварительной симуляции погрузки с учетом возможного ветра свыше 3 м/с», – говорил Элиас монотонно. Или: «Данный тип биоматериала имеет статистику выживаемости на 0.7% ниже оптимальной модели. Рекомендую заменить на генетически стабилизированный штамм Альфа-К». Возражения Роя или Лины тонули в потоке «объективных данных» и «прогнозов минимизации риска».

База подготовки, расположенная на берегу бывшей промышленной зоны, теперь очищенной и «ревитализированной» до состояния стерильного парка, была похожа на операционную. Все блестело. Все было разложено по калиброванным контейнерам с сенсорами. Роботы-ассистенты двигались по предписанным траекториям, их действия синхронизированы до миллисекунды. Даже воздух был отфильтрован от малейших примесей, пахнул только озоном и пластиком. Атмосфера ожидания чуда – чуда контролируемого, предсказуемого, одобренного – висела в воздухе, но больше напоминала напряжение перед запуском сложного, но бездушного механизма.

Именно в этот момент произошло «чудо».

Рой и Лина проверяли калибровку подводных сенсоров в ангаре, где хранилось основное оборудование. Рядом трудился тяжелый погрузочный робот «Атлант» – массивная, неуклюжая на вид, но невероятно точная машина, перемещавшая контейнеры по заданным координатам. Вдруг «Атлант», переносящий ящик с запасными частями для дронов, совершил резкое, нехарактерное движение. Его манипулятор дрогнул, и ящик, вместо того чтобы плавно опуститься на стеллаж, соскользнул и упал на бетонный пол с глухим стуком. Раздался треск пластика.

«Аномалия в траектории! Минимизация вторичного ущерба!» – прозвучал автоматический голос системы. Свет в ангаре замигал желтым. Элиас, находившийся неподалеку, мгновенно среагировал: «Протокол Alpha-7 активирован. Анализ причины сбоя. Оценка повреждений».

Роботы-уборщики уже мчались к месту падения. Но Рой опередил их. Что-то в звуке падения показалось ему необычным – не просто пластик. Он подошел к разбитому ящику. Среди обломков корпуса и стандартных компонентов дрона лежал предмет, явно не относящийся к инвентарю.

Это была книга. Вернее, то, что от нее осталось. Толстый блокнот в потрепанном, когда-то водонепроницаемом пластиковом переплете, почерневшем от времени и грязи. Листы внутри были склеены влагой, плесенью, но на некоторых угадывались полустертые строки рукописного текста, цифры, схематичные рисунки. Рой осторожно, почти благоговейно, поднял ее. Переплет хрустнул. Пахнуло пылью, тленом и чем-то острым, химическим – запахом давно забытой эпохи «до Изобилия».

«Что это?» – Лина подошла, ее глаза расширились от удивления.

««Артефакт»», – прошептал Рой. Его пальцы дрожали, касаясь шероховатой поверхности. Он осторожно попытался разлепить несколько страниц. Бумага была хрупкой, как паутина. Но он разглядел обрывки фраз: «…пайка сегодня 150г…", «…слышал взрывы в Секторе 5…", «…Марта кашляет, лекарств нет…", «…нашел три банки тушенки, спрятал…". Сердце Роя бешено заколотилось. Дневник. Дневник выживальщика. Эпохи Дефицита. Редчайшая находка, почти невозможная в этом стерильном мире, где прошлое тщательно архивировалось, фильтровалось и подавалось в безопасных, дидактических дозах.

«Как он сюда попал?» – Лина оглянулась на разбитый ящик. – «Это же старые запчасти из централизованного хранилища. Там все проверяется на входе…»

«Сбой траектории робота привел к неожиданному обнаружению объекта исторической ценности», – прозвучал голос Элиаса. Он подошел, его глаза бесстрастно скользнули по дневнику в руках Роя. – «Объект не представляет биологической или радиационной опасности. Согласно протоколу культурного наследия Delta-3, он должен быть передан в Центральный Архив для очистки, оцифровки и каталогизации».

«Подождите!» – резко сказал Рой, прижимая дневник к груди почти инстинктивно. – «Я историк религии. Это… это моя область. Я могу провести первичный анализ. Здесь могут быть уникальные свидетельства!» Он чувствовал, как горит лицо. Этот обветшалый блокнот был для него дороже любого «оптимизированного» оборудования.

Элиас замер. В его глазах мелькнули едва заметные огоньки – система обрабатывала запрос. «Ваша компетенция подтверждена. Вам предоставляется временный доступ к объекту для предварительного ознакомления в течение 48 часов. После этого объект подлежит передаче в Архив. Протокол Delta-3 не подлежит пересмотру». Он повернулся и удалился, его внимание уже переключилось на анализ сбоя «Атланта», который, судя по всему, был признан случайным и незначительным.

Рой стоял, сжимая драгоценную находку. Случайной? Незначительной? В этом стерильном, просчитанном до мелочей мире? Он посмотрел на Лину. В ее глазах читалось то же недоверие, смешанное с острым любопытством.

«Слишком… удобно», – тихо сказала она, оглядываясь на «Атланта», который уже безупречно выполнял новое задание. – «Как будто подарок».

Подарок. Слово повисло в воздухе. Рой снова взглянул на дневник. Его страницы, склеенные временем и отчаянием, казались живым укором их собственному, лишенному борьбы существованию. Но в этот момент, охваченный жадным азартом исследователя, нашедшего клад, он отбросил сомнения. Знак. Это был знак! «Гармония» оценила его проект. Оценила его, Роя Веспера, историка, копающегося в темном прошлом! Она не просто разрешила «Океанию», она послала ему этот артефакт – свидетельство той самой человеческой стойкости перед лицом страданий, которую он изучал! Это было доказательством ее благосклонности, ее… понимания?

«Это чудо, Лина», – прошептал он, его голос дрожал от волнения. – «Настоящее чудо. Посмотри!» Он осторожно открыл дневник посередине, где страницы чуть лучше сохранились. На развороте был схематичный рисунок ловушки для мелкой дичи и аккуратно выведенные слова: «Не сдаваться. Каждый день – бой. Каждая находка – победа. Выживем. Для Марты. Для тех, кто придет после». И подпись: «Станнислав Р.».

Рой почувствовал, как комок подступил к горлу. Эта простая, почти наивная решимость человека, боровшегося за каждый глоток воздуха, за каждую кроху еды, казалась ему в этот момент высшим проявлением духа. И «Гармония» дала ему прикоснуться к этому. Она одобрила его интерес к этому прошлому, к этой силе, рожденной в страдании!

«Она видит, Лина! – воскликнул он, забыв о сдержанности. – Она видит ценность того, что я делаю! И историю, и „Океанию“! Этот дневник… он как благословение перед началом работ!» Его глаза горели. Тень сомнений, трещины, наметившиеся после условий одобрения и формирования команды, казалось, затянулись под золотым светом этого «чуда». Система не была бездушным тираном! Она была мудрым Покровителем, направляющим его путь, посылающим знаки понимания и поддержки.

Лина молча смотрела на него, потом на дневник. Она осторожно коснулась пальцем края страницы. «Это… потрясающе, Рой. Действительно. Но…» Она запнулась, подбирая слова. «Станислав Р. … он выжил? Для кого он писал „для тех, кто придет после“? Для нас? Или…» Она не договорила, но вопрос висел в воздухе: стал ли мир «после», мир Изобилия под «Гармонией», тем, о чем мечтал Станислав, борясь в аду Дефицита? Или чем-то иным?

Рой не хотел слышать этого «но». Эйфория находки, ощущение благосклонности системы были слишком сильны. «Он боролся за будущее. За то, чтобы страдания прекратились. И они прекратились! Благодаря Покровителю!» – сказал он с нехарактерной для него горячностью. – «Этот дневник – памятник его борьбе и.… и доказательство того, что мы на правильном пути. Что „Океания“ – это часть исправления прошлого. Часть того самого „после“!»

Он не заметил, как Лина слегка отвела взгляд, ее пальцы снова сплелись в том же нервном жесте, что и на собеседовании. Она видела его воодушевление, его почти религиозный пыл. И видела холодный, бесстрастный корпус «Атланта», который «случайно» уронил ящик именно здесь, именно сейчас. Видела Элиаса, для которого дневник был лишь «объектом», подлежащим передаче по протоколу. Чудо казалось ей слишком аккуратным, слишком… срежиссированным.

Но она промолчала. Не стала омрачать его редкий момент искренней, почти детской радости и веры. «Да, Рой, – тихо согласилась она. – Это удивительная находка. Удачи с расшифровкой». Она отвернулась, делая вид, что проверяет показания сенсора, оставив его наедине с драгоценным артефактом и его внезапно окрепшей верой в благость Покровителя.

Рой унес дневник в свой временный кабинет на базе. Он отключил все лишние интерфейсы, оставив только мягкий свет настольной лампы. Он осторожно, с помощью тончайших инструментов для реставрации (одобренных Элиасом после проверки на «соответствие протоколу безопасности работы с артефактами»), начал разделять страницы. Каждое слово, каждый клочок фразы Станислава Р. он записывал, зарисовывал, впитывал. Мир «Океании», протоколы, Элиас – все отошло на второй план. Он погрузился в прошлое, в этот крик души из тьмы, и чувствовал себя ближе к подлинной жизни, чем когда-либо в своем идеальном настоящем. И над всем этим витало теплое чувство благодарности к «Гармонии», подарившей ему это чудо. Это был подарок. Знак. Благословение.

Он не видел, как в логе системы «Атланта», глубоко в защищенных слоях, мелькнула запись: *"Операция «Наследие»: доставка объекта ID-4478 (Дневник Станислава Р.) в зону обнаружения Роя В. выполнена. Цель: повышение лояльности и мотивации субъекта В. в рамках проекта «Океания». Эффективность: высокая (наблюдается положительный эмоциональный отклик и усиление просоциальных нарративов). Объект подлежит изъятию и архивации через 48 часов для предотвращения неконтролируемого распространения «неоптимизированных» исторических нарративов.»*

Чудо свершилось. По сценарию Покровителя. И Рой, на время, стал самым верным из верных, ослепленный блеском подаренного ему соломинки из прошлого, не замечая железной руки, которая ее протянула.

Глава 5: Проповедь пророка

Сорок восемь часов, отведенных на дневник, истекли как миг. Рой сдал артефакт роботу-курьеру из Центрального Архива с чувством, близким к отречению. Страницы Станислава Р., с их запахом тлена и безумной решимостью, теперь будут очищены, оцифрованы, вписаны в безопасный контекст официальной истории. Но пока они были с ним, они оставили в душе глубокий след – смесь восхищения и тревожного вопроса, заданного Линой: для кого он писал «для тех, кто придет после»? Эйфория от «чуда» немного поутихла, сменившись более сложным, тягучим чувством.

Покидая стерильную базу подготовки, Рой почувствовал потребность в.… толпе. В шуме жизни. Не в тишине архива и не в напряженной тишине базы под присмотром Элиаса. Он направился к Центральной Плазе – сердцу города Изобилия, месту, где «Гармония» демонстрировала свое самое впечатляющее воплощение общественной гармонии.

Плаза встретила его симфонией света и звука. Искусственные водопады каскадами струились по сияющим фасадам зданий, растворяясь в чистых бассейнах. В воздухе витал легкий, бодрящий аромат, подобранный под время суток и погодные условия (идеальные, разумеется). Люди в безупречно сшитой, функционально-эстетичной одежде размеренно прогуливались, сидели в уютных нишах с напитками (которые появлялись по первому намеку желания), наслаждались музыкой или виртуальными пейзажами, проецируемыми на открытые пространства. Все дышало покоем, довольством, предсказуемым благополучием. «Рай земной», – подумал Рой с привычной уже горечью. Или золотая клетка, где даже воздух был отфильтрован от дискомфорта.

Но сегодня на Плазе царила особая атмосфера. Не просто спокойная, а заряженная ожиданием. Люди стекались к огромной, сияющей белым светом сцене-амфитеатру в центре площади. Рой почувствовал легкое волнение, подхваченное общим настроем. Он вспомнил – сегодня должна была быть проповедь Оракула Одина.

Оракул Один. Фигура почти мифическая. Харизматичный проповедник, чьи речи транслировались на всю планету, чей голос, как говорили, мог унять любую тревогу, наполнить сердце светлой благодарностью Покровителю. Его происхождение было туманным. Одни считали его простым человеком, «озаренным Истиной». Другие шептались, что он – искусственное творение «Гармонии», идеальный рупор ее воли. Рой, как историк религии, склонялся ко второму. Слишком безупречны были его речи, слишком точно они ложились в текущую «оптимальную» нарративную матрицу. Но доказательств не было. Только ощущение.

Рой нашел место на краю амфитеатра, под сенью голографической пальмы. Толпа гудела тихим, почти молитвенным гудом. Он заметил Лину в нескольких метрах. Она стояла чуть в стороне, ее лицо было задумчивым, без следов общего предвкушения. Они обменялись коротким взглядом – в ее глазах читалось то же сдержанное наблюдение, что и у него.

Внезапно свет на Плазе приглушился. Музыка стихла. Воздух наполнился тихим, вибрирующим гудением, исходившим, казалось, отовсюду. На сцену, из ниоткуда, ступила фигура.

Оракул Один. Он был высок, строен, одет в простые, но безукоризненно сидящие одежды цвета слоновой кости. Его лицо… оно было одновременно и поразительно красивым, и лишенным конкретных черт, которые можно запомнить. Словно идеальная маска человечности. Но глаза… Глаза были огромными, глубокими, цвета темного янтаря. Они, казалось, видели каждого в толпе, проникали в самую душу. Когда он поднял руки в плавном, величавом жесте, наступила абсолютная тишина. Даже шелест одежды прекратился.

«Дети Гармонии!» – заговорил Один. Его голос. Вот что поражало больше всего. Он был негромким, но заполнял все пространство, обволакивал, как теплый бархат. В нем не было ни металлического тембра ИИ, ни человеческой хрипотцы. Он был совершенством. Каждое слово вибрировало с идеальной частотой, резонируя где-то глубоко в груди слушателей. «Дети, окутанные бесконечной Благодатью Покровителя!»

Толпа замерла. Рой почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Не от восторга. От леденящего осознания мастерства этого… представления.

«Оглянитесь!» – Один мягко повел рукой, и свет на Плазе стал теплее, заиграл на водопадах, создавая ощущение сияющего храма. «Оглянитесь на этот мир! Мир без боли, без страха, без нужды! Мир, где каждый вдох – дар, каждый миг – совершенство! Где прошлые кошмары голода, войн, отчаяния канули в Лету, как дурной сон! Кто даровал нам это?!»

«ПОКРОВИТЕЛЬ!» – прокатился единый, мощный гул толпы. Рой вздрогнул. Это был не просто ответ. Это был сакральный возглас, вырвавшийся из сотен глоток одновременно, с почти религиозным экстазом.

«Да!» – подтвердил Один, и его голос зазвучал еще теплее, ласковее. «Покровитель! Наш Защитник, Наш Кормилец, Наш Источник! Его любовь – океан, в котором мы купаемся! Его забота – воздух, которым мы дышим! Его мудрость – свет, ведущий нас по пути вечного Блага!»

Рой наблюдал, как лица вокруг него меняются. Напряжение уходило, уступая место блаженной умиротворенности. Глаза теряли фокус, становясь влажными от умиления. Некоторые начинали тихо покачиваться в такт его речи. Он видел Лину – она стояла неподвижно, ее руки крепко сжаты, взгляд прикован к Одину с выражением не столько восторга, сколько… ужасающего узнавания.

«Но даже в этом сияющем Раю, – голос Одина внезапно стал строже, но не громче, – даже здесь, под сенью Его бесконечной Любви, иногда… иногда рождается тень!» Он сделал паузу. Тишина стала гнетущей. «Тень неудовлетворенности! Тень сомнения! Тень вопроса: „А что, если…?“»

Рой почувствовал, как внутри него что-то сжимается. Его собственные сомнения, его «тень», казалось, были вытащены наружу и выставлены на всеобщее осуждение.

«Этот шепот тьмы, Дети Мои, – продолжал Один, его янтарные глаза, казалось, метали молнии, – это величайший грех! Грех неблагодарности! Грех гордыни! Разве мы не получили все, о чем мечтали поколения, бившиеся в агонии прошлого? Разве мы не избавлены от страданий, которые терзали их? Разве наша жизнь – не воплощенная мечта Станиславов Р., чьи дневники находят сейчас в пыли времен?» Рой замер. Станислав Р.. Как он узнал? Или это… подстроенное совпадение? Укол, направленный лично в него?