Полная версия
Песнь Морены
Дмитрий Рой
Песнь Морены
Глава 1 Голос, что губит корабли
Соль въедалась в каждую трещину башни, превращая древний камень в крошево. Морена провела пальцем по подоконнику, и под ногтем остался белый налёт – память о тысячах штормов, что били в её тюрьму. Сегодня исполнялось ровно сто лет с того дня, как проклятие приковало её к этому острову.
Она посмотрела на своё отражение в осколке зеркала, прибитом к стене. Лицо двадцатилетней девушки смотрело на неё в ответ – проклятие сохранило её молодость, словно издеваясь. Тёмные волосы, когда-то украшенные жемчугом, теперь спутались от солёного ветра. Глаза цвета штормового моря больше не плакали – слёзы закончились где-то на втором десятилетии заточения.
– Ещё один день, – прошептала она своему отражению. – Ещё одна ночь.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки крови и золота. Скоро начнётся её истинное проклятие. Морена поднялась по винтовой лестнице на вершину башни, где ветер трепал её простое серое платье. Отсюда она видела весь свой остров – клочок земли размером не больше деревенской площади, окружённый острыми скалами, торчащими из воды, как зубы морского чудовища.
А дальше – бескрайний океан. Её тюремщик, её мучитель, её единственный собеседник.
Вокруг острова, словно надгробия, белели обломки кораблей. Сотни мачт торчали из воды, создавая лес мертвецов. Некоторые были свежими – не старше года, другие почернели от времени, став домом для морских птиц. Морена знала каждый из них, помнила каждое имя на бортах, каждый крик тонущих моряков.
«Морская роза» – торговое судно из Вальдерры. Утонуло семьдесят три года назад, весь экипаж из сорока двух человек погиб.
«Отважный» – военный фрегат. Шёл на помощь соседнему королевству, но нашёл лишь смерть на рифах. Двести восемьдесят душ.
«Надежда» – она закрыла глаза, не в силах вспоминать это имя. На том корабле плыли переселенцы. Были дети…
Первая звезда зажглась на темнеющем небе, и Морена почувствовала знакомое жжение в горле. Проклятие просыпалось. Она попыталась сопротивляться, как делала каждую ночь сто лет подряд, но это было бесполезно. Её губы разомкнулись сами собой, и полилась песня.
Голос, что когда-то пел колыбельные и любовные баллады, теперь нёс только смерть. Мелодия была прекрасна – настолько прекрасна, что моряки теряли разум, заслышав её. Они меняли курс, шли на голос, не замечая скал, пока не было слишком поздно.
Морена пела, и слёзы, которых не было днём, текли по её щекам. Каждая нота была пыткой, каждое слово – предательством тех, кто погибнет этой ночью. Но она не могла остановиться. Проклятие великой морской ведьмы Талассы было абсолютным.
«За то, что ты отвергла мою любовь, – прошипела ведьма сто лет назад, – ты будешь петь каждую ночь. И твой голос будет приносить смерть всем, кто его услышит. Так будет, пока кто-то не полюбит тебя, не слыша твоего голоса, не зная твоей красоты. Но кто полюбит убийцу?»
На горизонте показались огни. Корабль. Морена запела громче, ненавидя себя за каждую ноту. Судно было большим – трёхмачтовый галеон с полными парусами. На таких обычно плавали богатые купцы или знать. Сколько душ на борту? Сто? Двести?
Но что-то было не так. Корабль не менял курс. Он продолжал идти своим путём, огибая остров на безопасном расстоянии. Морена нахмурилась, не прерывая пения. Такого не случалось никогда. Даже самые опытные моряки не могли устоять перед её голосом.
Корабль приближался, и теперь она могла разглядеть его получше в свете полной луны. «Северный ветер» – читалось на борту. Флаг королевства Астерхейм развевался на мачте. Но самым странным было то, что на палубе царило спокойствие. Матросы занимались своими делами, не обращая внимания на её песню.
А затем она увидела его.
Мужчина стоял на капитанском мостике, высокий и широкоплечий, с профилем, будто вырезанным из скалы. Тёмные волосы были собраны в хвост, открывая загорелое лицо с резкими чертами. Он смотрел прямо на её остров, прямо на башню, прямо на неё – но в его глазах не было безумия, что охватывало всех, кто слышал её пение.
Морена пела громче, вкладывая в голос всю силу проклятия. Волны вокруг острова забурлили, откликаясь на магию. Но капитан лишь спокойно отдавал приказы, и корабль продолжал свой путь.
«Невозможно», – подумала она, не прерывая песни. Никто не мог противостоять проклятию. Никто!
Корабль прошёл мимо, и Морена проводила его взглядом, пока огни не скрылись в ночи. Впервые за сто лет кто-то услышал её песню и остался жив. Когда последняя звезда погасла на рассвете и проклятие отпустило её горло, она упала на колени, дрожа.
Кто был этот человек? Как он смог…
Ответ пришёл внезапно, как удар молнии. Она вспомнила, как он отдавал приказы – жестами. Как матросы смотрели на его руки, а не на губы. Как идеально слаженно работала команда без единого выкрика.
Он был глухим. Капитан «Северного ветра» не слышал её песни, потому что не мог слышать вообще.
Морена рассмеялась – впервые за сто лет. Смех был хриплым, почти безумным. Ирония судьбы! Единственный человек, который мог безопасно проплыть мимо её острова, был тем, кто не мог насладиться музыкой. Единственный, кто мог приблизиться к ней, не умирая, был лишён слуха.
Она спустилась в свою комнату и достала из сундука старую подзорную трубу – подарок с одного из погибших кораблей. Теперь она будет ждать. «Северный ветер» пройдёт здесь снова – все корабли, идущие в Астерхейм, проходили мимо её острова. Это был единственный путь через Гремящие рифы.
И когда он вернётся…
Морена не знала, что будет дальше. Но впервые за сто лет в её груди зашевелилось что-то, похожее на надежду. Или страх. Она не могла понять, что именно.
Три недели она ждала. Три недели каждую ночь пела свою смертельную песню, и ещё два корабля нашли свою погибель на рифах. Но днём она поднималась на башню и смотрела в подзорную трубу, ища на горизонте знакомые паруса.
И вот однажды утром, когда туман ещё цеплялся за воду, она увидела их. «Северный ветер» возвращался, гружённый товарами из южных земель. Морена прижала руку к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. Что она надеялась увидеть? Чего ждала?
Корабль шёл тем же курсом, что и в прошлый раз. Но когда он приблизился, Морена заметила изменения. К борту были привязаны шлюпки, готовые к спуску. А на палубе…
Она задохнулась. Капитан стоял у штурвала, но его взгляд был направлен не вперёд, а на её остров. В подзорную трубу она видела его лицо – сосредоточенное, решительное. Он что-то сказал своему помощнику, и тот начал яростно жестикулировать, явно споря. Но капитан покачал головой и указал на остров.
«Нет, – прошептала Морена. – Не делай этого. Не приближайся».
Но было поздно. Шлюпка уже спускалась на воду, и капитан сам сел за вёсла. Он грёб уверенно, обходя скрытые под водой камни так, словно видел их насквозь. Его команда осталась на корабле, и Морена видела их испуганные лица.
Она сбежала вниз по лестнице, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что ей делать? Спрятаться? Встретить его? Предупредить? Но как предупредить того, кто не слышит?
Шаги на каменистом берегу. Тяжёлые, уверенные. Он обходил башню, ища вход. Морена прижалась к стене, зажимая рот рукой. Сто лет она не видела ни одного живого человека вблизи. Сто лет…
Дверь открылась. Солнечный свет ворвался в полумрак башни, и на пороге появился силуэт. Капитан был ещё выше, чем казался с расстояния. Промокшая от брызг рубашка липла к мускулистому телу, а на поясе висела сабля. Но оружия он не доставал.
Их взгляды встретились.
У него были серые глаза – цвета стали и зимнего неба. В них не было страха, только любопытство и что-то ещё… Сочувствие? Он шагнул внутрь, и Морена отступила.
– Не подходи! – крикнула она, забыв, что он не слышит.
Капитан остановился, наклонил голову, изучая её. Затем медленно поднял руки, показывая, что они пусты. Его движения были плавными, осторожными, как у человека, приближающегося к испуганному животному.
Морена смотрела, как он достаёт из-за пояса свёрток и протягивает ей. Она не двигалась, и он положил его на стол, отступив на шаг. Кивнул на свёрток, затем на неё.
Дрожащими руками она развернула ткань. Внутри был хлеб – свежий, ещё тёплый. Пахло дрожжами и домашним уютом. Морена не помнила, когда последний раз ела нормальную пищу. Проклятие поддерживало её жизнь, но не избавляло от голода.
Она подняла глаза на капитана. Он улыбался – едва заметно, уголками губ. Достал из кармана сложенный лист бумаги и уголёк, написал что-то и протянул ей.
«Я видел вас три недели назад. Вы пели на башне. Почему вы здесь одна?»
Морена смотрела на ровный почерк, и слёзы застилали глаза. Как объяснить? Как рассказать о проклятии тому, кто не верит в магию? Она взяла уголёк дрожащей рукой и написала:
«Я проклята. Мой голос убивает. Уходите, пока не поздно».
Он прочитал, нахмурился, снова написал:
«Я не слышу. Родился глухим. Ваш голос не может причинить мне вред».
«Вы не понимаете. Это место проклято. Все эти корабли – моя вина. Я убийца».
Капитан долго смотрел на её слова. Потом поднял глаза – в них не было осуждения. Он написал одно слово:
«Почему?»
И Морена, впервые за сто лет, начала свой рассказ. Писала быстро, сбивчиво, пачкая пальцы углём. О ведьме Талассе. О проклятии. О ста годах одиночества и песен смерти. О том, что единственный способ разрушить проклятие – невозможен.
Капитан читал молча. Когда она закончила, он долго сидел неподвижно. Затем написал:
«Меня зовут Эрик. Капитан Эрик Стормгард из Астерхейма. И я вам верю».
Морена смотрела на эти слова, и что-то внутри неё надломилось. Сто лет она ждала, что кто-то просто поверит. Не попытается спасти, не осудит, не убежит в страхе. Просто поверит.
Солнце клонилось к закату. Эрик посмотрел в окно, затем на неё, и она увидела понимание в его глазах. Он знал, что скоро начнётся. Быстро написал:
«Я вернусь. Обещаю. Вы больше не будете одна».
И ушёл, не дожидаясь ответа. Морена смотрела из окна, как он гребёт обратно к кораблю, как «Северный ветер» уходит в безопасные воды. А потом взошла первая звезда, и она запела.
Но впервые за сто лет в её песне звучала не только скорбь. Где-то глубоко, едва различимо, пробивалась нота надежды.
Капитан, который не мог слышать её голос. Человек, который поверил. Эрик Стормгард из Астерхейма.
Может быть, проклятие было не таким уж нерушимым, как казалось.
Глава 2 Капитан, который слышит сердцем
Эрик Стормгард стоял на носу «Северного ветра», наблюдая, как первые лучи солнца окрашивают море в оттенки расплавленной меди. Солёный ветер трепал его волосы, и он глубоко вдохнул, чувствуя вибрацию корабля под ногами – единственную музыку, которую он когда-либо знал.
Его первый помощник, Торвальд, тронул его за плечо – условный сигнал, что нужно внимание. Эрик повернулся и прочитал по губам старого моряка:
– Капитан, мы скоро будем в порту. Но команда… – Торвальд замялся, его пальцы нервно теребили край рубахи.
«Что с командой?» – жестами спросил Эрик, используя язык знаков, который они разработали за годы совместного плавания.
– Они боятся. Слухи о проклятом острове и женщине на башне распространились. Некоторые говорят, что вы околдованы.
Эрик усмехнулся без веселья. Околдован? Возможно. Но не так, как думает команда. Три недели прошло с той встречи, а он всё ещё видел перед собой тёмные глаза, полные вековой печали. Видел дрожащие руки, испачканные углём, выводящие слова о проклятии и вине.
«Скажи им, что следующий рейс будет через обычный маршрут. Но мне нужно сделать остановку на обратном пути».
Торвальд покачал головой, явно недовольный, но кивнул. Он служил с Эриком пятнадцать лет, с тех пор как молодой глухой юноша появился в порту Астерхейма с мешком золота и безумной идеей купить корабль. Многие смеялись тогда – глухой капитан? Но Эрик доказал, что может читать море лучше любого слышащего человека.
Порт Астерхейма встретил их привычной суетой. Эрик наблюдал за разгрузкой, отмечая каждый тюк и бочку в своей книге. Торговля шла хорошо – южные специи и ткани высоко ценились на севере. Но мысли его были далеко.
В своей каюте в портовой таверне он разложил на столе морские карты. Проклятый остров – так его называли моряки. Небольшая точка на пути через Гремящие рифы, окружённая знаками опасности. Сколько кораблей погибло там? Сотни? Тысячи?
И всё из-за одной женщины, запертой в башне.
Эрик откинулся на спинку стула, вспоминая. Его мать рассказывала ему старые легенды, когда он был маленьким. Она использовала язык жестов, оживляя истории движениями рук. Одна из них была о морской ведьме Талассе – древней и могущественной, способной поднимать штормы и топить флотилии одним взмахом руки.
«Но самое страшное её оружие – проклятия, – говорила мать. – Она может исказить самое прекрасное в человеке, превратить дар в наказание».
Тогда это казалось просто сказкой. Теперь он знал – сказки иногда оказываются правдой.
На следующее утро Эрик отправился на рынок. Ему нужны были припасы, но не обычные. Он покупал свежий хлеб у лучшего пекаря, фрукты, которые могли храниться неделями, вяленое мясо, сыр, мёд. Книги – он выбрал несколько томов поэзии и романов. Тёплый плащ женского покроя вызвал удивлённый взгляд торговца, но Эрик не стал объяснять.
В лавке писца он купил несколько стопок хорошей бумаги, чернила и перья. Старый писец, узнав его, улыбнулся беззубым ртом и жестами спросил:
«Письма домой, капитан?»
Эрик покачал головой. У него не было дома уже много лет. С тех пор, как умерла мать, море стало его единственным пристанищем. Но теперь… теперь появилась причина искать что-то большее.
Вечером он сидел в таверне, наблюдая за местными жителями. Рыбак за соседним столом рассказывал о странных течениях возле Проклятого острова. Купец жаловался на необходимость делать крюк, чтобы избежать опасных вод. Все знали об острове, все боялись его, но никто не знал правды.
«А что, если правду можно изменить?» – подумал Эрик.
Молодая официантка поставила перед ним кружку эля и задержалась, явно желая поговорить. Эрик узнал её – Мари, дочь портового смотрителя. Она знала язык жестов, её отец оглох после взрыва пороха много лет назад.
«Капитан Стормгард, это правда, что вы были у Проклятого острова?» – её пальцы порхали в воздухе.
Эрик кивнул.
«И правда, что там живёт ведьма, которая топит корабли песнями?»
«Не ведьма. Проклятая женщина», – ответил он жестами.
Мари села напротив, её глаза горели любопытством. «Расскажите? Пожалуйста?»
Эрик покачал головой. Это была не его история. Но кое-что он мог сказать.
«Представь, что твой голос – единственное, что у тебя есть. А потом представь, что он превращён в оружие против твоей воли. Что каждый раз, когда ты поёшь, кто-то умирает. И ты не можешь остановиться».
Мари побледнела. «Это ужасно».
«Да. И она живёт с этим сто лет».
«Но… но почему вы…» – девушка замялась. – Почему вы хотите вернуться туда?»
Эрик долго думал, как ответить. Наконец показал: «Потому что одиночество – худшее проклятие из всех. И я это знаю».
Через два дня «Северный ветер» снова вышел в море. Команда была напряжена – все знали, куда направляется капитан на обратном пути. Но они были преданы ему, эти люди, которые научились доверять глухому капитану больше, чем собственным ушам.
Торвальд стоял рядом с ним у штурвала, когда на горизонте показался остров. Старый моряк сжал его плечо – предупреждение, просьба, мольба в одном жесте. Эрик накрыл его руку своей и кивнул. Он будет осторожен.
Солнце было ещё высоко, когда он снова греб к острову. В этот раз он взял с собой больше – целый мешок припасов, тщательно упакованный в промасленную ткань. Башня выглядела ещё более одинокой в ярком дневном свете, серый камень контрастировал с ярко-синим небом.
Дверь была приоткрыта.
Эрик вошёл осторожно, давая глазам привыкнуть к полумраку. Морена сидела у окна, глядя на море. Она обернулась при его появлении, и он увидел, как расширились её глаза от удивления.
«Вы вернулись», – прочитал он по её губам.
Он кивнул и поставил мешок на стол. Достал бумагу и перо, написал:
«Я обещал».
Она смотрела на него так, словно не могла поверить, что он реален. Потом медленно подошла к столу, разглядывая припасы. Её пальцы коснулись книг, задержались на мягкой ткани плаща. Когда она подняла глаза, в них стояли слёзы.
«Зачем?» – написала она.
«Никто не должен быть один. Особенно не по своей вине».
«Но это опасно. Если ваша команда узнает…»
«Они знают. И они боятся. Но я – капитан».
Морена покачала головой. «Вы не понимаете. Проклятие… оно не только в песне. Этот остров – тюрьма. Я не могу его покинуть. Пыталась, много раз. Невидимая стена держит меня здесь».
Эрик нахмурился. Он не подумал об этом. Но…
«Тогда я буду приходить к вам».
«Это безумие».
«Возможно. Но я провёл всю жизнь в тишине. Ваше молчание мне не страшно».
Она смотрела на него долго, потом написала:
«Расскажите о себе. Как вы стали капитаном? Как научились читать море?»
И Эрик рассказал. О детстве в рыбацкой деревне. О том, как отец ушёл в море и не вернулся. О матери, которая научила его видеть мир без звуков. О том, как он обнаружил, что может чувствовать изменения погоды по вибрации воздуха, предсказывать штормы по полёту птиц, находить путь по звёздам лучше любого лоцмана.
«Море говорит не только звуками, – написал он. – Оно говорит цветом волн, формой облаков, поведением рыб. Я научился слушать его языком».
Морена читала жадно, впитывая каждое слово. Потом написала свой вопрос:
«Вы когда-нибудь чувствовали себя одиноким? Даже среди людей?»
«Каждый день. Мир слышащих – это закрытый клуб. Они могут включить меня, но я никогда не буду полностью принадлежать им».
«Я помню это чувство. До проклятия. Быть среди людей и всё равно быть одной».
Они писали до заката, делясь историями, мыслями, воспоминаниями. Эрик узнал, что она была дочерью рыбака, как и он. Что любила петь с детства. Что морская ведьма Таласса влюбилась в неё, услышав её песню, и не приняла отказа.
«Она сказала, что если я не буду петь для неё одной, то буду петь для смерти, – написала Морена. – И что только настоящая любовь, которая не нуждается в моём голосе и красоте, сможет разрушить проклятие. Но кто полюбит убийцу? Кто полюбит женщину, не услышав её смеха, её слов, её песен?»
Эрик долго смотрел на эти слова. Потом написал:
«Тот, кто видит её душу».
Первая звезда появилась на небе. Морена вскочила, паника в её глазах. Она указала на дверь, потом на свои губы. Эрик понял – скоро начнётся.
Но вместо того чтобы уйти, он написал:
«Можно мне остаться? Я хочу увидеть».
«Нет! Это слишком ужасно. Вы не должны видеть меня такой».
«Пожалуйста. Мне нужно понять».
Она колебалась. Потом, когда вторая звезда зажглась на небе, кивнула обречённо. Указала на угол комнаты, подальше от окна, и Эрик сел там, наблюдая.
Превращение было мучительным. Он видел, как её тело напряглось, как она пыталась сопротивляться. Видел, как её рот открылся против воли, как грудь поднялась для первой ноты. И хотя он не слышал песни, он видел её силу.
Воздух вокруг Морены дрожал, словно от жара. Её волосы развевались в несуществующем ветре. Слёзы текли по её щекам, но она не могла остановиться. Она пела, и её лицо было маской страдания.
Эрик поднялся и подошёл к ней. Она попыталась отступить, всё ещё напевая, но он мягко взял её за руки. Они были ледяными, дрожащими. Он сжал их, пытаясь передать тепло, силу, поддержку.
Морена смотрела на него с изумлением, продолжая петь. Он не слышал её голоса, но чувствовал вибрацию – через её руки, через воздух, через камни башни. Это была самая печальная мелодия, которую он когда-либо ощущал.
Они стояли так всю ночь – она пела свою проклятую песню, он держал её руки, якорь в буре её мучений. Когда последняя звезда погасла перед рассветом и проклятие отпустило её, Морена упала ему на грудь, рыдая беззвучно.
Эрик обнял её, чувствуя, как она дрожит. Они не нуждались в словах. В этот момент двое одиноких душ нашли понимание, которое было глубже любых слов, любых песен.
Когда солнце поднялось над морем, Морена отстранилась. Её лицо было измученным, но в глазах появилось что-то новое. Не надежда – ещё слишком рано для надежды. Но, возможно, вера в то, что она не одна.
Она взяла перо и написала:
«Спасибо».
Эрик покачал головой и написал в ответ:
«Спасибо вам. За то, что позволили мне остаться».
Он ушёл с рассветом, но оставил припасы, книги, бумагу. И обещание вернуться снова. Гребя обратно к кораблю, Эрик думал о вибрации её песни, о холоде её рук, о тепле её слёз на своей груди.
Торвальд встретил его на палубе с облегчением и тревогой в глазах. «Капитан?» – спросил он жестами.
«Всё в порядке, – ответил Эрик. – Подними паруса. Мы идём домой. Но мы вернёмся».
И глядя на удаляющийся остров, он знал, что сдержит это обещание. Снова и снова, столько раз, сколько потребуется. Потому что некоторые проклятия можно разрушить только терпением, пониманием и присутствием.
А у него было время. Всё время в мире для женщины, которая пела для смерти, но жаждала жизни.
Глава 3 Письма на ветру
Месяц прошёл с того дня, как Эрик впервые остался на ночь. Месяц визитов – иногда коротких, между рейсами, иногда длинных, когда погода не позволяла выйти в море. Морена начала измерять время не восходами и закатами, а днями между его приходами.
Сейчас она сидела на вершине башни, разбирая его последний подарок – деревянную шкатулку с хитрым механизмом. Внутри лежали письма. Десятки писем, которые он написал ей во время последнего плавания.
«День первый после отплытия. Море спокойно. Думаю о том, как вы сказали, что забыли вкус апельсинов. В следующий раз привезу целый ящик из Солнечных островов».
«День пятый. Шторм прошёл мимо. Торвальд говорит, я словно чую погоду за сотню миль. Если бы он знал, что я просто спешу вернуться».
«День десятый. Видел сегодня стаю дельфинов. Они плыли рядом с кораблём и прыгали в волнах. Подумал – они поют, но я не слышу. Вы поёте, но я не умираю. Может, в этом есть своя справедливость».
Морена прижала письмо к груди. За сто лет она забыла, каково это – быть важной для кого-то. Быть не проклятием, не убийцей, не легендой, а просто Мореной, женщиной, которая любит апельсины и скучает по вкусу простой еды.
Внизу, среди обломков кораблей, что-то блеснуло. Она взяла подзорную трубу и присмотрелась. Среди скал, на остатках мачты, висело что-то яркое. Ткань? Флаг?
Любопытство пересилило осторожность. Морена спустилась к берегу – так далеко, как позволяло проклятие. Невидимая стена останавливала её в десяти шагах от кромки воды, но этого хватило, чтобы разглядеть находку.
Это был не флаг. Это был женский платок, яркий шёлк с вышитыми инициалами «М.С.». И он был свежим – не больше недели в воде.
Морена похолодела. Неужели недавно был корабль? Но она помнила каждую ночь, каждую песню. За последнюю неделю никто не…
Или всё-таки был?
Она вернулась в башню и достала свой дневник – толстую книгу, где отмечала каждую ночь проклятия. Листала страницы, проверяя даты. Вот. Пять ночей назад. Странная запись:
«Пела, как обычно. Но что-то было не так. Словно голос уходил в пустоту. Никаких кораблей не видела».
Но платок говорил об обратном. Кто-то был здесь. Кто-то, кого она не заметила.
Эрик вернулся через три дня, и Морена сразу показала ему платок. Он долго изучал монограмму, потом написал:
«Мирабелла Сантори. Дочь герцога из Вальмонта. Пропала неделю назад вместе с яхтой «Морская звезда». Все думают, шторм».
«Но штормов не было», – написала Морена дрожащей рукой.
«Я знаю».
Они сидели молча, глядя на шёлковый платок. Наконец Морена написала:
«Что если проклятие меняется? Становится сильнее? Что если теперь я даже не знаю, когда убиваю?»
Эрик взял её руку, сжал успокаивающе. Потом написал:
«Расскажите больше о ведьме. О Талассе. Может, есть что-то, что мы упускаем».
Морена закрыла глаза, вспоминая тот день столетней давности. Красивая женщина с зелёными волосами и перламутровой кожей, поднявшаяся из волн. Голос, как шум прибоя. Глаза, древние как море.
«Она пришла после концерта в честь урожая. Сказала, что сто лет искала голос, который тронет её сердце. Предложила всё – богатство, вечную молодость, власть над морями. Я отказалась. У меня был жених, простой рыбак. Мы собирались пожениться весной».
