Весенний сборник рассказов

– Так вы все-таки тоже попадаетесь на чужие манипуляции?

– Я нет! Я это легко считываю. Я понимаю, что все те мнения, которые звучат вокруг, – это лишь рычаги воздействия на сознание людей. Каждый блогер, каждый инфлюенсер – они все формируют ложную реальность для тех, кто не умеет мыслить самостоятельно.

– Но только не вашу, насколько я понимаю. – В воздухе повисло тревожное молчание, и Анна неуверенно кивнула. – А вы сами манипулируете другими?

– Нет, уважаю свободу воли. Каждый сам выбирает, какую жизнь ему жить.

– А откуда тогда чувство, что вы живете не свою? Чужую?

На мгновение Анна задумалась, но потом продолжила свой монолог, будто проигнорировав вопрос Елены:

– Пропаганда как вирус, который сразу не вызывает симптомов, но продолжает распространяться, проникая в каждый уголок твоего разума. А потом, в какой-то момент, вдруг человек обнаруживает, что мысли, которые считал своими, на самом деле не его. Они буйным цветом прорастают в сознании, чуждые и незваные, управляют решениями, управляют выбором человека. Когда он уже не может отделить их от собственных идей, потому что граница между ними стирается, становясь невидимой.

– Мне кажется, в ваших словах кроется ответ на ваш основной вопрос.

– Даже не знаю… – Анна задумалась, ее глаза еле заметно задвигались, будто она что-то перебирает в своей голове, пытается найти ответ. – Мой маленький мир – это бесконечный выбор того, что мне нравится, вдохновляет, откликается в душе. Мои мысли текут по этому избирательному потоку, не касаясь всего лишнего и ненужного. Но вот каждый вечер я все-таки открываю новостной чат, чтобы просто быть в курсе. Листаю ленты, бегло скользя глазами по заголовкам, словно это ритуал какой-то. И каждый раз в конце этого забега возникает одна и та же мысль: «Ну да, понятно, все как всегда». Либералы с их двойными стандартами все так же раздражают меня до глубины души. Очередные лозунги вызывают недоумение, и порой все кажется таким абсурдным, будто мир действительно сошел с ума. Поэтому – да, мной сложно манипулировать! Моя реальность уже давно выстроена.

– Значит ли это, что вы живете ту жизнь, которую сами для себя выбрали?

– Логически вроде да, но по ощущениям скорее нет. Будто то, что есть в моей жизни – это не то, чего я хотела на самом деле.

– Какие эксперты вас привлекают в политике?

– Умные, харизматичные, сексуальные, ну и честные, конечно.

– Интересно, что честность вы поставили на последнее место. Как думаете, умному и харизматичному, например как Мефисторов, будет легче вас обмануть?

– Очень сомневаюсь!

Елена улыбнулась и продолжила провокацию.

– Мефисторов умный человек. Вам бы понравилось, как он рассуждает на темы философии и управления массами. Он умело собирает электорат среди своих противников, мастерски увлекая их за собой. В прошлом году его даже выбрали секс-символом года в каком-то журнале. И да, во многих вопросах с ним трудно не согласиться, и этим он коварен. Подобно искусителю, незаметно пробирается прямо под кожу. Но действительно, вам-то бояться нечего, вы не попадете под его чары. Так ведь?

– Вы меня заинтриговали! Нужно послушать этого Мефисторова! – Аня ощутила прилив интереса и добавила уже с нотками азарта в голосе: – Меня не проведешь! Да, умные мужчины мне всегда нравились. Что же такого в этом Мефисторове, что он так умеет обольщать, увлекать?

– Вот вы мне и расскажите на следующей встрече. А сегодня время уже вышло. Предлагаю вам вот над чем подумать: пока мы верим в свою исключительность и не признаем проблему, ее сложно обнаружить и что-то с ней сделать. А для этого нужно признать свою уязвимость. Мы не виноваты, что периодически подпадаем под чужое влияние. Это действительно порой сложно контролировать, но это можно заметить, если уметь признавать свое несовершенство. И это не делает вас хуже или слабее, скорее наоборот.

На мгновение у Анны заблестели глаза, будто она вот-вот расплачется, слова Елены попали в самое сердце, но потом девушка взяла себя в руки, надела привычную маску равнодушия и уже холодным ровным тоном произнесла:

– Обещаю подумать над этим. Встретимся через неделю.

***

– Мам, вставай, мне в школу пора! – звонкий голос дочери-первоклашки разбудил Анну. Мила стояла у кровати, ее волосы были слегка растрепаны, а в руке она держала расческу, красноречиво намекая, что пора помочь с прической. На кухне Дима, муж Анны, уже потягивал свой любимый чай с бергамотом и, как обычно, просматривал финансовые новости. Школа Милы находилась в двадцати минутах езды от дома, и именно отец семейства каждое утро отвозил дочку на занятия.

Аня помогла дочке одеться, заплела ей косичку, заварила крепкий кофе, чтобы окончательно проснуться, и обменялась остроумными шутками с мужем. Еще через несколько минут Аня уже стояла на пороге и провожала близких ее сердцу людей в новый день.

– А поцеловать? – спросила Мила, привычно подставляя щеку. Все засмеялись, и ритуал любви был исполнен.

Анна обняла мужа, поцеловала его и искренне пожелала хорошего дня, после чего закрыла дверь. Внезапная, необоснованная усталость, преследовавшая ее в последнее время, вновь накатила. «Какая-то неправильная весна», – подумала Анна, возвращаясь в постель.

И вправду, на улице царил холод. Март больше напоминал затянувшийся февраль, и даже намека на тепло не было. Ветер неистовствовал, завывая, а ветви деревьев без устали барабанили по окнам, создавая монотонный, раздражающий шум.

Комната медленно наполнялась серым, безжизненным светом. Анна закуталась в одеяло еще сильнее, и мысли ее вернулись к Мефисторову и вчерашнему разговору с Еленой. Любопытство пересилило, и она решила посмотреть его последний эфир. Телефон удачно оказался под рукой. Она быстро нашла нужную запись и нажала «play».

Это был диалог двух мужчин. Анна с первых же минут начала анализировать, оценивающе всматриваясь в каждое движение Мефисторова, пытаясь разгадать ход его мыслей.

«Какой-то невзрачный, скучный тип задает вопросы Мефисторову, а тот отвечает томно, неспешно, словно ленивый кот, тщательно обдумывая каждое слово. Взгляд у него, конечно, хитрый, глубокий, а голос удивительно приятный, низкий, почти бархатный. Даже если выключить звук, он все равно будет вызывать интерес, как человек, от которого невозможно отвести фокус внимания, что-то и правда есть в нем притягательное. Но при этом мне совсем не нравится, что он говорит. Он мастерски переворачивает правду, подавая ее под нужным соусом. Люди, не желающие или не умеющие разбираться в сути вещей, с удовольствием проглотили бы все, что он пропагандирует, принимая каждое его слово за чистую монету. Но не я. Я его вижу насквозь: с одной стороны, он кажется обаятельным, умным, а с другой – будто служит чему-то темному. Его слова – не просто манипуляция, а какая-то опасная игра с истиной. Все это тонкая грань, которая увлекает за собой слабаков, все больше заманивая в свои сети».

Анна открыла заметки на телефоне и начала записывать свои мысли, чтобы потом обсудить с Еленой:

«Заметка 1. Мефисторов – интересный персонаж, тут не поспоришь. Наверное, его можно одновременно и ненавидеть, и восхищаться. Да, что-то в нем есть такое. Он не красавец в привычном смысле, но обладает каким-то природным магнетизмом. Это не физический притягательный образ, а скорее уверенность в себе, спокойствие, интеллектуальность. И, конечно, его томный, хрипловатый голос, успокаивающий, обволакивающий словно в кокон. Легкая ирония, с которой он говорит, и умение делать даже самые банальные фразы убедительными – все это подкупает».

«Заметка 2. Иногда он едва заметно облизывает губы, как будто получает удовольствие от сказанного, наслаждаясь эффектом, который производит на окружающих. И несмотря на всю эту привлекательность, в нем нет ни напыщенности, ни самовлюбленности. Он остается спокойным, но где-то в этом спокойствии скрывается острый, почти ядовитый взгляд…»

***

Анна стояла на старинном каменном мосту, местами заросшем зеленью, а внизу бушевал океан, где все больше серфингистов ловили новые волны. Она следила за мужчиной, который умело и легко скользил по воде, и каждое его движение увлекало за собой, завораживало.

Анна достала телефон, наушники, включила эфир с Мефисторовым, направилась к широкой полукруглой лавочке с каменным столом, окруженной свежей зеленью молодых деревьев. Села и начала слушать. Ветер ласкал ее кожу, и она иногда смотрела вниз на мужчин, скользящих по волнам, – время замедлилось.

Вдруг Анна ощутила, что рядом сел незнакомый мужчина – так близко, что могла почувствовать тепло его тела. Сначала ей захотелось повернуться к нему, возмутиться, встать и уйти от такой наглости, но что-то остановило Анну, и она почувствовала невероятный импульс возбуждения во всем теле.

– Вам нравится человек на видео? – раздался голос незнакомца.

Анна, не поворачиваясь, ответила:

– Совсем нет, но кое-что в его словах кажется интересным.

«Почему этот голос показался мне таким знакомым?»

Затем провал в памяти, и в следующее мгновение Анна уже лежит на каменном столе, не понимая, что происходит. Словно очнулась после долгого сна. Сзади ее обнимал мужчина. С одной стороны, происходящее вызывало у Анны недоумение, а с другой – она не хотела ничего предпринимать, позволяя происходить безумию, словно так и было задумано.

Снова импульс возбуждения по всему телу и лишь одна мысль: «Не хочу ни о чем думать, не хочу ничего решать!»

***

«Какой странный вход! Небольшая дверь в невзрачном старом здании, которое вот-вот обвалится. Я бы подумала, что это вход в подвал или хозяйственное помещение, но неужели именно здесь проходит выступление известного Мефисторова? И еще этот странный запах, будто все пропитано сыростью», – подумала Анна, и сделала шаг в неизвестность, следуя за своим любопытством.

Анне казалось, что она пробирается в логово зверя. Но интерес манил все больше и больше. За первой дверью открылось тесное помещение с бархатными стенами, украшенными крупным шахматным принтом фиолетового цвета, словно опять намекая на странность этого места, предостерегая. Но Анне было все равно.

Дальше еще одна дверь, ведущая в роскошный зал: тяжелые хрустальные люстры, обилие свежих цветов, стеклянные столы, резные стулья. Море людей в зале. Кто-то сидел молча за столами, кто-то просто бродил с отсутствующим взглядом, некоторые искали свое место, другие негромко болтали и даже спорили.

Возле большого окна Анна увидела Мефисторова, он разговаривал по телефону, заметив Анну – улыбнулся. На нем была черная куртка из кожи с пестрым меховым воротником зеленого цвета, огромная меховая шапка и узкие черные бархатные брюки. Анна поморщилась от увиденного, но решила, что это просто эксцентричный образ, способ самовыражения, и притом не самый плохой.

Вдруг ее внимание привлекли разбросанные по полу маленькие стеклянные шарики. «Опасно – подумала она, – можно поскользнуться».

Но ее взгляд и внимание вернулись к Мефисторову, и мысли начали путаться. Затем вспышка света – и все как в тумане.

Через мгновение Анна снова почувствовала присутствие мужчины совсем рядом. Он сидел, положив руку на ее колено. Теперь она точно знала, этот мужчина – Мефисторов. В этот момент в мире будто никого не существовало, только он и она. Происходящее пугало Анну.

«Это неправильно», – промелькнуло в ее голове. Но мысль тут же утонула в нарастающем вихре ментального возбуждения. Смена декораций.

***

– Я знаю, что ты хочешь меня. Почему же ты сопротивляешься? Мы с тобой давно знакомы, – произнес он тихо, но так, словно слова его вплетались прямо в сознание Анны.

Объятия Мефисторова обжигали. Ей казалось, что он хочет проникнуть в нее, соблазнить, наполняя чем-то чужеродным, противоестественным.

– Отойди. Я не хочу, чтобы нас видели вместе! – выпалила она, но голос дрогнул.

– Нет, Анна! Ты знаешь, что сама этого хочешь. Это ты впускаешь меня, не я, – ответил он уверенно и спокойно.

Мир снова замедлился. Его пальцы скользнули по шелковистым волосам Анны. Каждое его прикосновение словно обезоруживало, и каждая клеточка ее тела предательски отзывалась на его прикосновения, на его слова, которые эхом доносились до нее. Он играл, заставляя Анну жаждать большего, не спешил, не торопился, лишь дразнил, заманивая в паутину, из которой уже невозможно будет выбраться.

«Почему мне так нравится быть в его власти? Почему рядом с ним я не могу думать ни о чем и ни о ком другом? Почему не уйти?»

Но Мефисторов ждал. Как будто хотел, чтобы Анна сама разрушила границы, чтобы следующий шаг навстречу к нему сделала она сама. И она сделала.

В этот миг вся комната залилась алым светом. Бархатные стены вокруг показались живыми, как будто пульсировали в такт их дыханию. Пространство дрогнуло.

Теперь он сидел напротив Анны и лукаво улыбался, молча ждал, что она сама разрушит последний барьер и пустит его в свое сознание. Все происходящее казалось странно нереальным.

В этот момент Анна открыла глаза, пытаясь понять, что вообще происходит, и увидела рядом лежащий телефон. Эфир с Мефисторовым закончился, и светился только черный экран.

«О боги, это был всего лишь сон под голос Мефисторова! Как же ловко он проник в мое подсознание! Теперь я знаю, как это работает! Вот же змей! Брр… неприятно… хочется быстрее отмыться от этого ментального нападения…»

А уже вечером Анна снова ввела в поисковую строку браузера слова «Мефисторов новое».

Ирина Фиа

Свидания с Эросом

…между вечными всеми богами прекраснейший, – Эрос.

Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных

Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает…

Гесиод. «Теогония»

Вряд ли есть на свете человек, который не испытал хотя бы один из четырех видов любви. Древние греки различали между агапе – любовь альтруистическая и бескорыстная, подобная любви матери к ребенку; сторге – любовь-нежность или семейная любовь; филия – любовь-дружба или более духовное чувство; и, конечно, всем нам знакомая эрос – любовь-страсть, бурная тяга к обладанию любимым человеком. Возглавил этот вид любви бог Эрос, или Эрот. С тех пор посещает он мужчин и женщин, молодых и не очень, зажигает сердца и тела всепоглощающим огнем, принося счастье и удовольствие или боль и безумие.

Игривый, неразборчивый и беспощадный, Эрос может настигнуть в любой момент. Непрошеным гостем ворвется в жизнь, перевернет все с ног на голову и, оставив после себя счастливых, сожженных и раненых, исчезнет, чтобы снова неожиданно вернуться.

Каждое мое свидание с Эросом – это история любви. И неважно, спонтанный порыв или прикосновение, пронзающее тело электрическим разрядом, день, проведенный в агонии, или прожитая, а возможно, упущенная жизнь, – это всегда оставленный в сердце и теле след. Эрос – бог и тиран одновременно! Свидания с ним я безудержно желаю и страшусь. Благословение или проклятие? Мне никогда не понять, не устоять и не избежать свиданий с Эросом.

Я помню

(юность)

Я помню, как мы целовались весной в бору и как пьянила свежесть твоего дыхания. Как за нами подглядывали деревенские дети и как мы от них прятались. Как сладка была невинность!

Я помню, как мы спали под яблоней на даче. Как каждая клеточка моего существа наполнялась миром и покоем. Моя голова не просто лежала, а покоилась на твоем плече – широком, сильном, самом желанном плече в мире. Вокруг неподвижно висел полуденный жар, но под яблоней царила прохлада, и я нежилась в объятиях твоей любви.

Я помню, как я провожала тебя на самолет. После нескольких дней, проведенных вместе. «Ты» и «я» перестали существовать – остались только «мы». И теперь часть моей сущности, слившуюся с тобою, вырывали из меня с корнями и, оставив окровавленную рану, сажали на самолет и увозили. Боль и слезы. Я почти не помню любви, только боль. Боль потери – потери частицы себя в тебе.

Я помню, как я трепетно ждала твоих писем. А когда они приходили, дрожащими руками открывала конверт и пожирала каждый завиток букв, вкладывая необъятный смысл в каждое слово. Сотни и тысячи раз перечитаны, затерты, выучены наизусть – твои письма. Частица тебя, которая всегда со мной.

Я помню наш поцелуй после долгой разлуки. Когда, крепко обняв тебя и растворившись в твоих губах, в голове пульсировало только одно: «Мой, мой, только мой и ничей больше!» И сейчас, спустя многие годы, на другом конце земли, все равно мой. До сих пор мой.

Я помню, как мы снова расставались, не зная на сколько. Как потом оказалось – на десятилетия. Как ты меня не держал, только сказал: «Решай сама». Я помню, как это расставание казалось игрой. И хотелось играть всерьез, хотелось делать больно, потому что все внутри сочилось болью. Как же мы были глупы, не понимая, что в тот момент выбирали свои жизни. Для нас, юных и неопытных, жизнь казалась игрой. Обманутые иллюзией, мы определили свои судьбы – две разных жизни.

Я помню, как текли десятилетия – долго и сухо. Как звонила тебе и бросала трубку. Как представляла тебя счастливым с другой. Как мысленно вела беседы, видела тебя во сне. Как ты внезапно появлялся из ниоткуда в памяти, не отпускал днями, а иногда неделями. А потом так же внезапно исчезал на годы, коварно ожидая следующего момента, чтобы захватить меня всю без остатка. Реальность, включающая мою настоящую жизнь и дорогих мне людей, раздваивалась на «здесь» и «там». Жизнь размывалась, как акварель, то в воспоминаниях, то в мечтах, и уже невозможно было отличить одно от другого.

Я помню, как мы встретились после вечности, проведенной врозь. Как не могли разнять рук, отвести глаз. Как не могли наговориться, и обед в ресторане длился вечность. Как косились официанты на обедающих целый день и заказанные блюда, к которым не притронулись. Как невозможно было найти силы расстаться после разлуки длиною в вечность. Нас разделяла вечность.

Помню, как целомудренно разошлись. И сердце разрывалось от безысходности – от невозможности наверстать упущенное время и потерянную жизнь. Нашу жизнь вместе.

Помню, как, сидя молча и глядя друг другу в глаза, мы видели наши несостоявшиеся будни: ссоры, жар постели, не рожденных детей и бесконечные беседы. Ты сказал, что все эти годы разговаривал со мной. И я ответила, что я слышала, отвечала, звала – и знала, что ты слышишь. Неразрывная связь, как крепкий канат, не позволила отделиться. Мы стали мастерами жизни в разлуке, обезболенной самообманом.

Провисев целую ночь на телефоне, так и не найдя определенности, наутро встретились за кратким завтраком перед самолетом. Соленый от слез кофе и рюмка коньяка – чтобы хоть как-то заглушить боль. И жизнь повторилась. Снова вырвав сердцевину и оставив окровавленную рану, я села в самолет и улетела на другой конец земли. Это уже не игра и не иллюзия – это жизнь, созданная нами, взрослыми, осознанно. Жизнь, сотворенная нами, и в этот раз – навсегда.

Память. Пережитая, вечно живая, оставшаяся в прошлом – и потому бессмысленная. Память, которая вырывает из реального, отправляет в иллюзорное, делая настоящее пустым и бессмысленным.

Я помню – мою любовь, мою боль, мою прожитую несостоявшуюся жизнь. Я помню…

Пляжная метаморфоза

(молодость)

Я лежу на спине, широко раскинув ноги. Именно из того места между ногами по всему телу разливается приятная истома. Это от теплого солнца, которое уставилось своим горячим оранжевым глазом именно туда. Хорошо, что солнце послеобеденное – низкое, нежное. Будь это полдень, оно меня бы испепелило, растопив мои внутренности и заставив извергаться дымящейся лавой, как вулкан, занимающийся любовью с огнем.

Весной во Флориде уже очень жарко, и мои отпускные мозги, как и все тело, расплавленные и парализованные, словно при занятии любовью, перестают думать – только чувствуют. Я лежу, растворяясь в ощущениях, и легкий ветер бесстыдно ласкает мою обнаженную грудь. Навязчивое желание снять лифчик от купальника – это изощренное изобретение пытки женщин – не отпускало меня с самого первого дня. Но я никак не решалась. Не решалась, потому что никогда раньше этого не делала публично. Это казалось несовместимым с моим образом: жены, матери, учителя, серьезной, приличной женщины. Бла-бла-бла… Сейчас понимаю: это надо было сделать давно. Это надо было делать всегда.

Я сама удивилась, как легко у меня это получилось. Перед тем как снять купальник, я робко оглянулась. Пляж был немноголюден, и, убедив себя, что никто этого и не заметит, я решилась. Удобно растянувшись на лежаке, я накрыла лицо шляпой – как бы прячась от солнца. Ну конечно, от солнца, убеждала я себя! От кого же еще?

Лежать под шляпой безопасно и комфортно. Слышу мужские и женские голоса, шаги справа и слева. Кажется, что я – под шляпой, а на лежаке – другая женщина, обнажив грудь и вольно разбросав по сторонам ноги. Свобода! Хоть шапочная, но свобода! Это раздвоение личности мне нравится: вроде я сохраняю образ приличной, скромной женщины – под шляпой и в то же время наслаждаюсь свободой духа, что мне кажется более истинно для моей сущности.

Лежу. Телу комфортно и приятно, ничего не давит, не ограничивает. Я расслабилась до провала в дремоту. Проснулась от шума. С закрытыми глазами, кожей, а вернее, обнаженными сосками почувствовала взгляды толпы.

Приподняв шляпу, я привстала на локтях и огляделась. Вокруг собралась теплая, почти семейная гурьба. Напротив, буквально в нескольких метрах, устроился одинокий мужчина. Он «читал» книгу, прикрыв глаза темными очками. Чуть слева молодая парочка неотрывно следила за моими движениями. Справа – семья из Германии с двумя мальчиками-подростками и чуть дальше – компания туристов из Англии с очень британским акцентом. Чувствую тяжесть от плотности внимания и потребность стряхнуть их взгляды, как липкий песок с мокрого тела.

Надеваю лифчик от купальника и снимаю шляпу – преображаюсь из человека, свободного духом, в особь женского пола. Моя метаморфоза сразу же меняет микроклимат нашего кусочка пляжа. Одинокий мужчина захлопнул книгу, снял солнечные очки и отвернулся. Молодая парочка переключила внимание на девушку в купальнике с очень открытой попой. Немцы начали играть в волейбол, а британские парни ушли купаться. Мне полегчало, и я тоже решила освежиться в манящих водах океана.

Я аккуратно ступала по горячему песку, направляясь к воде. Улыбаясь сама себе, я думала о том, как легко перевоплощаться из одной личности в другую. Все, что для этого потребовалось, – снять лифчик! И, как по волшебству, появилась новая личность – с другими мыслями, желаниями и поведением. А где же я настоящая? Кто я? Сколько во мне этих личностей?

Последнему идиоту понятно, что такие вопросы не для пляжа и не для весны. Выбросив философские размышления из расплавленных мозгов, я отдалась на волю покачивающейся волны.

Соблазн

(зрелость)

Я всматривалась вглубь просторной вытянутой комнаты. В ряд стоящие кресла, оснащенные всевозможными насадками, лапками и манипуляторами, напоминали лабораторию из фильма ужасов. Бело-синее освещение резало глаза. Оператор стоял против света, и я не могла разглядеть его лицо.

– Мэм, что бы вы хотели?

– Выберите вы.

– Но персонал не участвует в процессе, к тому же я должен ввести программу в компьютер. По правилам нашего сервиса…

– А ваши правила позволяют их нарушать? – перебила я, проходя вглубь комнаты, снимая плащ и туфли.

– Что вы имеете в виду? – он растерялся, как ребенок, поставленный в тупик.

– Например, не могли бы вы поменять свет, чтобы я могла разглядеть ваше лицо, а вы мое?

Испуг прошел, и он немного расслабился.

– Я думаю, что это возможно, хотя это очень необычный запрос. Все, наоборот, прячут лица за темными очками и высокими воротниками…

– Я, молодой человек, не все.

Мягкий свет обычной настольной лампы оказался гораздо приятнее для глаз и позволил разглядеть лицо оператора. Я не ошиблась – он был молод и великолепно сложен, но, видимо, один из этих… новеньких… Кажется, их называют «чистенькими». Для этих людей прикосновение к другому живому существу ― один из самых строгих запретов.

– А не могла бы я вас попросить нарушить еще одно правило, а может, даже и несколько? – начала я, глядя на его руки, туго обтянутые перчатками, сделанными из какого-то нового материала, который даже на складках выглядел как человеческая кожа. Я также обратила внимание на его форму – комбинезон, напоминающий обмундирование спасателя в эпидемцентре.

– Я, знаете ли, страдаю аллергией, и этот новый материал, из которого сделаны ваши перчатки, может вызвать реакцию. Во избежание неприятностей давайте этот раздражитель устраним.