Правдивая история Мэра Сью – 2

Глава 5

Пробуждение было ужасным. Голова болела так сильно, что я не могла пошевелиться. Во рту было сухо и мерзко. Желудок скукожился и ныл, как будто бы все кишки завязали узлами. Я попыталась открыть глаза, но от света началась такая резь, что я тут же захлопнула их, погружаясь в кружащуюся вокруг меня тьму.

– Сью? – встревоженный голос Луиша звучал так, как будто бы меня били по голове молотками. Или даже кувалдами. – Как ты?

– Пить, – прошептала я.

Мне в руки тут же ткнулась кружка с вкуснейшим холодным лимонадом. Никто во всех двух мирах не умеет делать лимонад так, как Луиш. Я выхлебала всю кружку. Сразу стало легче. Узлы в животе развязывались, молоточки в голове перестали бить так сильно… И я открыла глаза.

Я лежала в своей постели. А рядом сидел мой друг, на лице которого явно читалось чувство вины.

– Сью, – вздохнул он, – прости, что я тебя бросил. Просто я, – он запнулся, – как дурак голову потерял от этого речера. И побежал со всеми, когда сказали что он ушел.

– Да, ладно, – попыталась я махнуть рукой, но перед глазами все поплыло, – ты не виноват. Значит реч понравился? – я хотела улыбнуться, но не смогла.

– Ага, – а вот Луиш мог, – очень понравился. Шикарно Фреш выступил. Кто бы знал, что скучный и нудный фон Зиффен, которого не любили все горожане, окажется таким классным.

Я хихикнула. Похмелье, а это несомненно, было оно, отпускало. Мне уже приходилось испытывать подобное в прошлой жизни. Наверное, я вчера наклюкалась на вечеринке у Фреша. Единственная странность была в том, что я отлично помнила все, что произошло вчера. С первой минуты до последней. Обычно мозг милосердно забывает обо всем, что ты натворила в пьяном угаре.

– Луиш, дай еще попить, – попросила, чувствуя, как во рту снова становится сухо.

Луиш плеснул лимонад в кружку и протянул мне. Я пригубила и скривилась.

– Что это за гадость, Луиш? Ты что разучился делать лимонад? Дай мне тот вкусный, который давал только что…

Луиш тяжело вздохнул и опустил голову:

– Нет, Сью, не дам.

– Но почему?! – не поняла я.

– Потому что там было вино. А тебе его нельзя, Сью. Ты помнишь, что вчера было?

– Капельку можно, – не согласилась я, проигнорировав вопрос Луиша.

– Капельку я тебе уже дал, – снова вздохнул Луиш. – И больше у меня нет.

– Так принеси! – воскликнула я.

Луиш кивнул и вышел из спальни, оставляя меня одну. А я плюхнулась на постель и стала ждать, когда он вернется.

С каждой минутой пить хотелось все больше. Во рту было сухо. В голове снова застучали молоточки. Я вспомнила, что говорили мне про местный алкоголь. Теперь я почувствовала его действие на собственной шкуре.

Мне было страшно стыдно за свое вчерашнее поведение в доме Фреша, но одновременно я страшно злилась на Флешу. Зачем она меня напоила меня? Она же знала, как действует вино на людей. У меня даже появилась мысль, что она сделала это нарочно, чтобы посмеяться надо мной. Или, вообще, вывести из игры, как всех остальных мэров-попаданцев.

А вдруг это, вообще, был замысел фон Байрона?! Ему не понравилось, что я становлюсь влиятельной особой в городе. Он решил от меня избавиться и велел Флеше напоить меня. Этого я простить не могла. И решила, что назло, выдержу эту страшную жажду и не сорвусь.

И, вообще, фон Байрон у меня еще попляшет…

Я металась по постели. Никак не получалось найти удобное положение. Жажда была очень сильной, и мне стало казаться, что я вот-вот умру от обезвоживания. Я попробовала попить лимонад, который Луиш оставил на столе в кувшинчике. Но вкус у него был такой мерзкий, что я даже проглотить не смогла, выплюнула обратно. Попробовала попить простую воду из-под крана, но она противно воняла то ли болотом, то ли еще какой-то гадостью.

В конце-концов я не выдержала и помчалась в город. Луиш не прав. От еще одной маленькой капельки ничего страшного не случится. Я же не буду пить много, просто добавлю пару капель в напиток, чтобы унять жажду и не превратиться в иссохшую мумию.

Я выбежала в гостиную и толкнула входную дверь. Она оказалась заперта. Я не сразу поняла, что бессовестный друг просто меня запер с той стороны, и какое-то время пыталась выйти, толкая дверь изо всех сил.

Кажется я даже орала. Требовала, чтобы меня немедленно выпустили, совсем забыв о том, что сегодня выходной и в коридорах мэрии никого нет. Луиш, конечно же, тоже сбежал. Мерзавец! Да, он даже хуже фон Байрона! Тот сразу был мерзавцем, а Луиш долго и старательно притворялся другом!

Я попробовала вылезти в окно. Живу я на первом этаже, падать невысоко, не ушибусь. Но окна не открывались. Кто-то предусмотрительно закрыл их ставнями снаружи. И я даже знала кто был этим злодеем. Ну, он у меня получит. Как только я вырвусь из плена, так сразу побегу к пиццерию и все ему выскажу. Нет! Я лучше ему глаза выцарапаю!

Эта мысль мне понравилась. И я даже немного подготовилась к акту возмездия. Пилочки у меня, к сожалению не было, но я заострила коготки, об точилку для ножей, которую для меня сделал герцог Буркингемский. Теперь моя месть Луишу будет болезненной и кровавой.

Все это немного отвлекло меня от жажды, и я с удивлением заметила, что она стала слабее. К обеду я, наконец-то, смогла попить лимонад. Он уже не казался таким противным. Не вкусно, но терпимо. Самое ужасное похмелье за всю мою жизнь отпускало. К вечеру я совсем пришла в себя. Мне уже не хотелось бежать в пивнушку за выпивкой.

– Сью, – когда стемнело из коридора мэрии раздался голос Луиша, – ты как? Я уже могу войти?

– Конечно, – мгновенно оказавшись у входной двери, радостно откликнулась я и довольно потерла лапки. Желание отомстить вспыхнуло с новой силой. – заходи, друг. Я давно тебя жду…

Наверное, я сказала что-то не то… или не так. Но Луиш о чем-то явно догадался и заявил:

– Я тогда лучше завтра приду… А пиццу я тебе в форточку на кухне просуну. Поешь. А то ты весь день голодная.

Я тут же метнулась на кухню к окну. Пусть Луиш только откроет ставни, я стекло разобью, но из квартиры вырвусь. Не потому, что мне хочется вина, а потому что не надо меня запирать! Это не по-дружески! Хотя вина мне все еще хотелось. Очень. Я даже чувствовала на языке вкус самого прекрасного лимонада, которым меня сегодня поил Луиш.

Но этот негодяй снова меня обманул. Как только я оказалась на кухне, а моей спиной щелкнул, открываясь замок. Но прежде чем я успела добежать обратно, дверь уже закрылась. И только на полу стояла тарелка моей любимой пиццы с рыбкой.

На следующее утро я снова проснулась в отвратительном настроении. Мрачно оглядела разгромленную комнату… Вчера я от злости на Луиша немного покидалась вещами. К счастью ничего не расколотила, а то герцога Буркингемского больше нет, и пришлось бы заменять более-менее современные детали интерьера на доисторическую утварь.

Страшно хотелось пить. Гораздо больше, чем есть. Хотя вчера я не смогла проглотить ни кусочка пиццы. Вкус был такой мерзкий, что меня стошнило. Луиш уже приходил меня проведать. У двери стояли горшочки с едой. Я открыла крышки и сунула нос внутрь.

Сегодня запахи у же не вызывали такое отвращение, как вчера. Сегодня Луиш принес мне не только пиццу, но и местную кашу из странной крупы, похожей то ли на рис, то ли на сорго, и несколько видов блинов. На завтрак я выбрала блины с мясом. Они пахли вполне прилично.

А лимонад, в кувшине, вообще, был умопомрачительно вкусным. Первым делом я выхлебала его его. Весь до капли. Прямо тут у двери. И только тогда сообразила, что скорее всего Луиш добавил в лимонад секретный ингридиент. Потому что блины сразу завоняли.

И зачем мой негодяйский друг снова притащил мне эту гадость?! Я же почти справилась! Если бы не он, я уже смогла бы нормально есть! А теперь все снова?! Я вскочила и со злости швырнула пустой кувшин в дверь. Он с грохотом разлетелся на мелкие осколки, осыпав меня острыми черепками с ног до головы.

Я почувствовала, как защипало щеки. И заскрипела зубами от ярости. Если бы Луиш был здесь, ему досталось бы от меня по полной программе. Уж я бы отыгралась на нем за свои мучения. А пока кое-как доползла до постели и, рухнув лицом в подушку, заплакала. Все меня бросили. Никому я не нужна. И, вообще…

Кажется, я заснула снова. И проснулась тогда, когда под окном кто-то заскребся. Я осторожно подошла к окну и прислушалась. Точно, кто-то тихо стучал в ставни.

– Кто там?!

– Мэр Сью! – обрадованно зашептала Флеша. – Как вы?!

И не дожидаясь ответа, затараторила:

– Вы простите меня, мэр Сью! Я же не нарочно вас напоила-то! Там вина-то было одна маленькая ложечка на кружку. Мы все так пили, очень хорошо силы восстанавливает. Я даже детям дала по полстакана хлебнуть. Кто же знал-то, что вас так развезет!

Я прислонилась к стене рядом с окном. Мне вроде как стало легче. Все еще мутило и болела голова. К тому же навалилась чудовищная слабость. Не было сил даже моргать.

– Да, ладно, – ответила я, с трудом шевеля губами. – Прощаю. Я знаю, что вы не нарочно.

И Луиша тоже. Ничего я ему не сделаю, когда все закончится и я выйду из заточения. Я же знаю, он сделал это ради меня. Если бы выпустил, я бы уже не смогла сдержаться. И отправилась бы по кабакам. Как и все остальные мэры-попаданцы. И мне было бы плевать на то, что меня казнили бы через год. Главное было бы унять жажду. За дозу родину продала бы.

– Вы потерпите еще немножко, – всхлипнула за окном Флеша, – послезавтра станет намного лучше.

Послезавтра?! Вяло удивилась я… четыре дня похмелья, после чайной ложки? Местное вино – убойное зелье. Пожалуй, я больше никогда не возьму его в рот. И, вообще, никогда ничего больше не буду пить из чужих рук. А то вдруг мне опять подольют чего-нибудь не того…

Я вспомнила вкус лимонной воды, которой меня напоила Флеша, и рот опять наполнился слюной. Я постучала по окну.

– Флеша, открой ставни, а? А то у меня тут так темно и душно. Хочу проветрить комнату. А Луиш меня запер…

– Мэр Сью? – в ее голосе послышался страх. – Вы опять?! Я лучше Луиша позову, – заявила она решительно. – И Фреша.

И негодяйка бессовестно убежала, снова оставив меня взаперти в этой проклятой конуре.

Мой бывший друг Луиш и наглый и бессовестный речер Фреш устроили совещание прямо под моими окнами. И порешили, что завтра глава департамента спекуляций отправит архивариуса, то есть меня, в служебную командировку в архив провинции за какими-нибудь очень важными сведениями. Тогда они смогут держать меня в квартире столько сколько нужно. Пока я окончательно не приду в себя.

Но все должны молчать о том, что произошло. Если фон Байрон узнает, какое действие на меня оказало вино, то может воспользоваться ситуацией. Если не сейчас, то потом. Фреш почему-то до сих пор был уверен, что я собираюсь воевать со своим заместителем.

А я все эти дни хотела воевать с Луишем. И с семейкой Фреша и Флеши. У как только я их не уговаривала: и просила, и угрожала, но они меня так и не выпустили из комнаты. Луиш продолжал приносить мне еду. И лимонад.

Я уже знала, что он с каждым днем давал мне все меньше и меньше вина, постепенно уменьшая дозу с ложки на стакан до капли на кувшин. Луиш сказал, что по-другому нельзя. Но даже эта капля была волшебной. Я ничего не могла с собой поделать, мне все время хотелось пить. Но постепенно жажда становилась меньше, а остальные вкусы перестали казаться мерзкими. Я стала потихоньку есть то, что приносили друзья. Но вкус пищи навсегда стал другим… как будто бы капля Ардонского алкоголя уменьшила чувствительность моих вкусовых рецепторов.

В общей сложности я провела в своей комнате целую неделю. Когда жажда стала отпускать начала работать: Луиш приносил мне отчеты и оставлял их вместе с едой.

А еще я много думала… Теперь я стала лучше понимать тех людей, которые были мэрами до меня. И перестала осуждать их. Не удивительно, что они спивались и теряли разум. Это у меня есть друзья, которые прикладывали массу усилий, чтобы избавить меня от зависимости. У них никого не было. Особенно, если они шли в кабак в первый же вечер…

Меня очень смущал только один момент… герцог Буркингемский, прежде чем спиться в Большом Куше, много лет прекрасно жил в Ардоне. Я сомневалась, что он смог бы добиться герцогского титула, если бы с первого глотка вина чувствовал такую же жажду, как я. Вряд ли, путешествуя по Ардону и зарабатывая титул, герцог, который тогда был просто Женькой, был трезвенником. А значит, проблема была не во всем вине, а именно в местном.

Я решила, что надо непременно выяснить, кто готовит вино для местных кабаков. И в чем его уникальность. Вот чувствую, дело здесь нечисто… Жаль герцога Буркингемского нет. Уж он бы смог рассказать мне все.

Выпустили меня из заточения вечером накануне выходных. Луиш, всю неделю просивший прощения за то, что бросил меня на площади, в этот раз не сказал ничего. Просто обнял меня и прижал к себе. Но я видела, как он рад, что все закончилось.

Флеша снова ревела и висла на мне, как в нашу первую встречу. Фреш довольно улыбался, а глава банды Черных шмыгал носом и тер глаза.

В честь моего освобождения друзья устроили вечеринку в пиццерии. Мы ели пиццу, пили лимонад, а когда первые восторги стихли, я поделилась своими размышлениями об уникальности местного вина с друзьями.

Фреш кивнул:

– Да, мэр Сью, вы правы, вино, которое было в напитке, особенное. Его делают в местной винодельне, в горах. Оно очень ценится, и его поставляют даже королю. В чистом виде оно, честно говоря, больше никому не по карману. Одна бутылка стоит как мой дом. А может и больше. Поэтому винодел разводит его с обычным вином. И продает по всему Ардону. Но большая часть, конечно же, попадает в кабаки Большого Куша. Мы с Флешей обычно покупаем Десяточку, то есть вино разведенное в десять раз…

– В первый раз об этом слышу, – удивился Луиш. – Получается, Тысечка – это вино разведенное в тысячу раз?

– Ага, – кивнула Флеша и виновато вздохнула, – поэтому вы, мэр Сью, так быстро и привыкли. Слишком крепко для вас было. От Тысечки бы вас так не приложило…

– А Лимонка, которую пьют все, – задумчиво продолжал Луиш, словно не услышав нас, – это, значит не от лимонов, а потому, что в миллион раз разведено?

– Именно, – подтвердил Фреш. – просто об этом не распространяются… сами понимаете, винодельня вдали от людей, в горах. Если местные узнают, то вполне могут пожелать сходить проведать. Хотя, говорят, саму винодельню в горах не найти. Кабатчики пытались за виноделом проследить, да только ничего у них не выходило. Вроде там какая-то туманная долина, которую никто пройти не может…

Мы с интересом слушали рассказ Фреша. А моя попа ныла, предчувствуя будущие неприятности.

Глава 6

Хараш вернулся утром следующего дня. Тихо, чтобы не разбудить, вошел ко мне в спальню, и присел на кровать. Сунул руку под одеяло и коснулся моего плеча холодной рукой.

Я не запомнила, что мне в этот момент снилось, но ощущение ледяного прикосновения напугало до чертиков. Я вскрикнула и проснулась. Открыла глаза и увидела сияющего, ярче солнца, любимого мужчину.

– Хараш! – невольно расплылась в улыбке и потянулась к нему. – Я соскучилась!

– И я соскучился, Сью, – улыбнулся он еще шире и обнял. Поцеловал.

Я млела в его руках, тая от счастья. Как мало мне, оказывается надо… Был бы милый рядом… всплыла в голове строчка из дурацкой старой песенки. Она никогда мне не нравилась, но сейчас я вынуждена была признать, что это правда. Мое женское счастье не фабрика и не должность. Мое счастье вот оно, рядом со мной.

Мы все выходные провели вдвоем. Я рассказала о своих приключениях, и Хараш хмуро пообещал устроить взбучку Луишу, которого он попросил присмотреть за мной. А вместо этого наш общий друг позволил напоить меня вином. Причем не каким-нибудь, а Десяткой.

Ведь даже ложка на стакан это гораздо больше, чем Тысечка и тем более Лимонка. Хараш сказал, что мне еще повезло отделаться неделей взаперти.

Но еще больше его удивило, что простой глава департамента спекуляций покупает Десяточку. Это вино не каждому аристократу по карману.

– Надо получше присмотреться к этому подпольному богатею, Сью…

– Он не такой уж плохой, Хараш, – улыбнулась я, – просто тут все сложилось вместе: не самая лучшая наследственность и попустительство со стороны фон Байрона. Но, как речер, Фреш очень хорош. Он понравился горожанам.

– Не знаю, – покачал головой Хараш, – мне кажется, нет ничего интересного в том, чтобы говорить под музыку. Наверное, ему просто повезло.

– Сегодня вечером Фреш снова выступает в парке. Сходим посмотрим? Может и тебе понравится…

Хараш кивнул. Хотя я видела, эта идея не пришлась ему по вкусу. Вообще, несмотря на то, что он рад был вернуться, что-то в нем изменилось за эту поездку… Я пока не могла понять что.

Единственный концерт речера Фреша принес ему бешеную популярность в Большом Куше. Флеша, конечно, немного лукавила, когда говорила, что Фреш уезжает на гастроли, но письмо своему дяде, директору столичного театра, она уже отправила. Осталось только дождаться ответа.

А пока речер Фреш готовился выступить в парке еще раз. После его фееричного концерта, рэп стремительно ворвался на улицы Большого Куша. Дети больше не носились в поисках приключений. Они играли в речера Фреша.

Подростки сбивались в банды не для того, чтобы грабить случайных прохожих, а для того, чтобы читать рэп и танцевать. Хотя находились умельцы, которые успевали и то, и другое вместе.

К Фрешу потянулись доморощенные поэты-песенники. И надо сказать, некоторые из них принесли очень классные тексты. Так что за эту неделю репертуар первого рэпера существенно обогатился.

Я обо всем знала только со слов Флеши, которая забегала ко мне каждый день, а то и не по разу, поэтому тоже с нетерпением ждала нового выступления. И Луиша даже не пришлось уговаривать оторваться от своей плиты. Наш друг стал самым горячим поклонником нового жанра и на этой почве, а так же из-за моего заточения, очень сильно сдружился с речером Фрешем и всей его семьей.

Мы пришли в парк втроем. Хараш хмурился… За эти две недели скопилось много отчетов, которые он не видел, и ему хотелось разобраться с бумагами, а не гулять по парку. Хорошо, что мы с Луишем были в большинстве.

Места нам в этот раз достались прямо перед сценой. Мы сидели среди одетых во флюты богатеев, как куст чертополоха на клумбе. Мне стало неловко. Луиш, вообще, ничего не замечал. Он даже не присел. Прыгал возле стула, свистел и хлопал вместе с толпой позади него. Хараш хмурился все сильнее. Как будто бы ему было неловко. С ним явно что-то не то… Надо будет осторожно вызвать его на откровенный разговор.

Когда на сцену вышла улыбающаяся Флеша, все встали. А когда на сцену вылетел разодетый в попугайский наряд Фреш, «богатеи» перестали отличаться от Луиша, захлопав и засвистев вместе со всеми.

В этот раз Фреш исполнил четыре разные песни, которые были приняты зрителями с огромным восторгом. А потом на сцену вышла одна из уличных банд. Оказалось, Черный не терял время даром. Его авторитет на улицах взлетел на небывалую высоту. И мальчишка решил, что для поддержания имиджа ему нужно устроить танцевальный батл… Я им ничего такого не говорила. Но, наверное, законы улиц одинаковы во всех мирах.

Пока дети соревновались, Фреш с Флешей втихаря покинули парк. Но танцевальная борьба на сцене оказалась такой завораживающей, что никто этого не заметил.

Харашу рэп тоже понравился. Он даже повеселел и под конец стал хлопать и кричать вместе со всеми.

– Сью, – признался он мне, когда мы шли домой после концерта, – я был не прав! Думаю, речера Фреша ждет большой успех в столице… Любовь к речу у ардонцев в крови…

Я хотела спросить, что он имеет в виду, но в этот момент меня окликнул знакомый голос:

– Мэр Сью!

Мы обернулись. К нам шел Вирша собственной персоной. Я невольно напряглась. А этому-то что от меня надо? Вот уж его я совсем не хотела видеть.

– Мэр Сью, – Вирша с приятелями подошел к нам и виновато улыбнулся, – я хотел попросить у вас прощения… Ну, за то, что сделал. Я за это время многое понял. И мне очень жаль, что не смог увидеть в вас потенциал…

Я кивнула, насторожившись еще больше. С чего это Вирша стал такой милый? И заговорил так, как будто бы за это время интеллигентом стал.

Луиш и Хараш тоже смотрели на него настороженно. По моим рассказам они знали, какой это нехороший человек.

А тем временем Вирша продолжал:

– Я хотел бы загладить свою вину. Перед вами, и перед городом… Я же понимаю, что сделал много не очень хорошо для людей, которые живут рядом со мной… И с вами поступил совсем непорядочно.

Мне стало страшно. Я отступила на шаг и прижалась спиной к Харашу. Вирше я не доверяла.

– Я продал свою забегаловку, – снова улыбнулся он, – и теперь у меня на руках довольно крупная сумма денег. И я хотел бы вложить ее так, чтобы не просто заработать, но и принести пользу Большому Кушу. Вот и хотел посоветоваться с вами, что можно сделать…

Я уже открыла рот, чтобы грубо послать негодяя куда подальше, сказав, мол, лучшее, что ты можешь сделать для города – исчезнуть с лица земли. Но вмешался Хараш:

– Приходи завтра утром, – ответил он Вирше. – Мы с мэром Сью подумаем, что можно сделать.

– Хорошо, – кивнула довольный Вирша. И протянул мне руку. – Я рад, что мы помирились, мэр Сью…

И я, вместо того, чтобы плюнуть ему на ладонь, ответила на рукопожатие… Хотя я точно знала, что никакого мира между нами быть не может. Сердцем чувствовала. Но разум твердил, что худой мир лучше… И я смирилась.

Но когда мы разошлись, зашипела на Хараша:

– Ты зачем его позвал?! Он же мерзавец!

– Может и мерзавец, – пожал плечами Хараш. – Твой дружок фон Зиффен, тоже не образец добродетели. Но, Сью, нам нужны деньги. Нам нужна любая помощь…

– У тебя ничего не получилось?! – ахнул Луиш.

– Нет, – дернул плечом Хараш.

– О чем это вы?! – нахмурилась я. Что это еще за секреты от меня?

И Хараш, тяжело вздохнув объяснил.

– Я ездил в столицу. И раз уж оказался там, то попытался попросить отложить проверку Большого Куша еще на один год.

– И что?

– И ничего, Сью. Мне сказали, что это невозможно. Что в любом случае королевское казначейство проверит деятельность мэрии через девять, нет, уже восемь с половиной месяцев.

Хараш тяжело вздохнул. А я рассмеялась.

– Так ты из-за этого такой хмурый? Нашел из-за чего переживать. Мы ведь это и раньше знали, Хараш. И планировали просто сбежать, когда придет время. Ты же не передумал? – вот теперь я встревожилась.

Я, конечно, и одна сбегу… Лучше жить, как отшельник в горах, чем лишиться головы. Тем более, через какое-то время обо мне забудут и можно будет выйти к людям. Не здесь, в Большом Куше, конечно. Но в Ардоне много разных городов и деревень. Пусть там дурацкие правила на счет женщин, но чем выше будет забор вокруг нашего дома, тем меньше будет желающих туда залезть.

– Не передумал, – тряхнул головой Хараш, – но, Сью, если есть возможность не сбегать, а решить все проблемы честно и открыто, то нельзя ею не воспользоваться. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула, – но, Хараш, прости, ты всего лишь секретарь. Чего ты ждал, когда пошел к ним просить отсрочку? Что они тебя послушают? – я рассмеялась. – Если бы там, – показала я пальцем в небо, – делали то, что говорит каждый секретарю, то была бы такая анархия, что мама не горюй.

Хараш вздохнул. Но качнул головой, соглашаясь.

– А Вирша мне не нравится. Я не хочу ему помогать. Но, – я снова подняла палец, – тут ты тоже прав. Фон Зиффен тоже не самый добродетельный человек, а я ему помогла… пусть даже под угрозой проверки. Каждый человек заслуживает второй шанс. И я обязательно что-нибудь придумаю для Вирши… Например, – я указала на кучу мусора у обочины дороги, – он может создать клининговую компанию и мести улицы. И порядок наведет и все свои прегрешения отработает…

– Может, – кивнул Луиш, – только, Сью, кто ему будет за это платить?

– Кто-кто? Город, конечно, – улыбнулась я.

– Фон Байрона ни за что не согласится, – заметил Луиш. – Уж я-то братца своего знаю, он за каждую копейку удавиться. И если начнет платить из городской казны за уборку, то только себе, и убирать при этом ничего не будет.

– Ага, – согласилась я. – Ты прав, Луиш. Только я не зря столько месяцев документы изучала. Накопала кое-что и на самого фон Байрона, и на отца его и на деда. Этого маловато, конечно, чтобы к ногтю прижать, но чтобы вместо «Шарашкиной конторы» уборкой занимался Вирша – хватит. Я, правда, хотела придержать свои находки, – вздохнула, – но раз уж все так сложилось. Но Вирше придется взять нас в долю. Половину нам, половину ему. Без этого я палец об палец не ударю.

Составить бизнес-план будет довольно просто. У меня в архиве лежал договор между Большим Кушем и «Шарашкиной контрой», которая сейчас должна была убираться на городских улицах, так что ничего придумывать не придется. Там указаны и цены, и перечень работ. И карандашиком, на полях даже сумма, которую платила контора фон Байрону.