Полная версия
Мари Левченко
Огни волчьих троп
Глава 1
Когда на древний Лес опускается туман, то звонкая птичья трель сменяется хохотом филина. Холодный сумрак осторожными шагами приходит на землю и запирает солнце на замок. Просыпаются дети ночи.
Мягкой поступью старый Волк пробирается сквозь деревья и вдыхает ночной воздух. И в воздухе этом всё: прелая листва, кислая клюква, терпкая хвоя, воды ледяных озёр. И шкура его пахнет Севером, суровым и мудрым, и в глазах его лунный свет.
А меж сосен и елей поёт и пляшет Ветер, колдует сны, баюкает усталый Лес. И тогда замирают маленькие звери, прячутся в свои норы, потому что каждый слышит в этой песне обещание скорой зимы.
Бредёт в ночи заплутавший путник, ищет замёрзшими пальцами в карманах спички. Слышится ему в северной песне тоска по родному дому, горячей печи и тёплому хлебу. А под ногами блуждают огоньки – мерещится ли?
Лес велик, а Мир и того больше. От края до края, от зимы до лета петляют дороги. Шумят могучие сосны, бушуют горные реки. Старый Волк собирает сказки, человек выбирает путь. И, ступив за порог, никогда не знает, куда приведут его огни.
Огни волчьих троп.
Глава 2
В старом городке, окружённом со всех сторон густыми лесами, в доме с резными ставнями, что еще помнят лица и руки прадедов, жила маленькая Девочка. Как и большинство других непоседливых девочек её возраста, она любила играть в прятки с соседскими мальчишками, рассказывать страшные истории у костра, есть сладости и спать по воскресеньям до самого обеда.
А еще Девочка очень любила свой дом. Днём он был весёлым и светлым: по стенам то и дело бегали солнечные зайчики, рассыпались блестящими искорками по полу лучи, отражались в зеркалах и стеклянных чашках. Ночью же дом превращался в неприступную крепость, молчаливую и могучую. Проснётся Девочка среди ночи, а за окном ветер воет, деревья шумят, скрипит деревянная ограда. И тьма такая густая, что жуть берёт. Но в доме тепло и тихо, лишь тикают часы над старинным комодом. И страх отступал, уступая место крепкому сну.
Было в доме и еще кое-что совершенно замечательное – большая белая печь. Девочке всегда казалось, что печка – самая главная. Долгими осенними и зимними вечерами возле неё собиралась вся семья: пили чай с печеньем и вареньем, разговаривали обо всём на свете, пушистые коты грелись у её тяжёлого, жаркого бока. Как удивителен огонь: обладая огромной разрушительной силой, он раз за разом одаряет нас теплом, уютом и надеждой.
Чего только не слышала печка: дедушкины рассказы, мышиный писк на чердаке, мурчание старого кота, мамин смех и шкворчание сковороды по утрам. Иногда Девочка садилась поближе и читала печке вслух. О далеких берегах и хрустальных замках, мудрых королях и заколдованных принцессах. О коварном зле и побеждающей силе добра, о сказочных зверях и справедливых волшебниках. А печка всё слушала да пыхтела, согревая своим теплом дом с резными ставнями.
Однажды, в середине промозглого ноября, когда небо становится тяжёлым и низким, а деревья окончательно теряют свою позолоту, в старый городок пришла зима.
В тот день, с самого утра, Девочка бегала по замерзшим лужам, которые весело хрустели тонким льдом под ногами. Она кормила любопытных синичек прямо из рук и собирала покрытый инеем шиповник. А потом, вернувшись домой после полудня и выпив горячего чаю, Девочка провалилась в большое кресло у окна и принялась рассматривать новую книжку. Рядышком устроился кот, ласково напевающий свою кошачью песню.
Вдруг солнечные лучи, так нежно касающиеся девочкиных щёк через оконное стекло, скрылись из виду. На улице подул холодный ветер, ещё и ещё, нагоняя с севера тёмно-синие тучи. Заплясали маленькие ёлочки в саду, загудел дымоход, зашумели голыми ветвями старые яблони. И как по волшебству, словно кто-то невидимый нажал на кнопку, повалили с небес на замерзшую землю пушистые снежные хлопья.
Девочка, прислонившись ладошками к стеклу, жадно и завороженно наблюдала, как черная земля становится белой, как снег укрывает собой всё вокруг, баюкает уставший городок. И отступала ноябрьская мгла, и вечер был не так уж тёмен, как обычно. А рядом всё пыхтела и смеялась печка, трещала поленьями, согревая маленький домашний мир.
И в том была настоящая жизнь. Не забыть мгновение, не потерять, познав в минутной радости всю мудрость человеческого бытия. Скоротечно время, не удержать его, не схватить за хвост – всё бежит и бежит, поминай как звали. От рыжей листвы до колючей ёлки, от январских морозов до звонкой капели, от вчерашнего дня и на десяток лет вперёд.
Повзрослела Девочка, уехала из старого городка в большой незнакомый мир. Оставила родные леса, суетливых синичек в мамином саду, белую печь и дом с резными ставнями, но не забыла туда дорогу. Память, удивительный дар, словно бабушкин сундук, бережно хранит воспоминания. Там тёплая печка, мурчащий кот, первый снег, старые сказки и детское счастье.
Взрослая Девочка каждый вечер зажигает свечи. И, глядя на танцующее пламя, улыбается.
Глава 3
Много ли вы знаете о наших болотах? Об этих таинственно-пугающих участках древней земли, владениях Болотницы – страшной и косматой старухи с грязно-зеленой кожей. Сидит старуха целый день в трясине, ворчит на неугомонных лягушек, а по ночам оборачивается красивой девицей, гуляет около нечистого места да зазывает тихим пением непрошенных гостей к себе на погибель.
Говорят, на болота по вечерам опускается зелёный туман, густой и липкий, словно лягушачья слизь. И блуждают среди тумана колдовские огоньки, освещая путь для заплутавших, прокладывая им дорожку прямо в логово гадкой старухи.
Говорят, там, на болотах, прошлой осенью сгинула деревенская девка Агаша – пошла за журавихой да не вернулась обратно. Искали ее по окрестностям три дня, прочесали старый лес вдоль и поперек, а на болота идти так и не отважились.
Говорят, растет на тех болотах плакун-травы видимо-невидимо. Стоит, высокая, тянется вверх гроздьями малиновых цветов. У нас в деревне все знают – если приключилась головная боль или лихорадка, то нужно пить отвар из плакун-травы. Травница бабка Марфа сказывала, что снимает плакун-трава колдовские чары, выгоняет из жилища нечистую силу да духов злых из чрева человеческого. Помогает она и отыскать путь к заклятому кладу. Только, верно, уж никакого добра от таких сокровищ не жди.
Говорят, ходит бабка Марфа уж много лет на те болота за плакун-травой одна-одинешенька. Распускает седую косу и ступает за порог после заката.
Много чего говорят у нас в деревне…
Глава 4
В конце длинного узкого переулка стоял старый деревянный дом. Годы взяли свое, и дом, просев фундаментом в черную почву, покосился на один бок. Мутные оконные стекла потрескались, крыша прогнила от многочисленных дождей, а некогда благоухающий, симпатичный сад, превратился в беспорядочные заросли кустов сирени. Теперь только вездесущие маленькие птицы и ежи были завсегдатаями этого забытого богами места.
Никто из жителей переулка уже и не помнил, кому раньше принадлежал этот дом. Только и днем, и ночью, проходили мимо него с опаской: что-то тревожное было в грязных глазницах разбитых окон. Ребятня, забежав слишком далеко в пылу своих игр, с визгом разбегалась в разные стороны, завидев рядом с собой дырявую ограду. И даже взрослые мужчины, возвращаясь поздно вечером с работы, нет-нет, да и посматривали недоверчиво на убогий молчаливый домишко.
Прямо над домом, над маленькой обителью угрюмой тишины, возвышался ржавый фонарь – единственное освещение в этой части переулка. В ветренную погоду фонарь раскачивался из стороны в сторону и противно скрипел, нервируя в ночи особо чувствительных соседей.
И если вам посчастливилось отправиться по своим делам строго после полуночи, то можно было застать интереснейшую картину: в холодном свете фонаря, словно измеряя шагами шершавую дорогу возле старого дома, медленно ходил туда-сюда высокий темный силуэт.
Игра вашего бурного воображения или уставшее от ночной темноты зрение? А может быть вы здесь вовсе не при чем, и все происходит взаправду?
Тень уже потерял счет тому, сколько лет и зим он околачивался каждую ночь возле своего собственного дома. Вернее около того, что от него осталось. Жалкая лачуга, пристанище гадких крыс и настырных голубей. От невозможности шагнуть за пределы ограниченного пространства, Тень сходил с ума. Может ли приведение сходить с ума? Еще бы. Спросите это у каких-нибудь английских призраков, типа Анны Болейн или обитателей виндзорского замка – они-то вам покажут безумие в чистом виде.
Но у нас не Англия, и Тень не был кровожадным привидением. Он не хотел никого пугать, его мучило невыносимое одиночество и невозможность вырваться хотя бы на полшага вперед. Однажды он хотел поговорить с заплутавшим в ночи велосипедистом, но парень от неожиданности упал с велосипеда, бросил его посреди дороги и пустился бежать. Второй раз он попытался пойти на контакт с женщиной, вышедшей лунной ночью под гнетом бессонницы на прогулку. Она громко кричала и потом еще целых два месяца рассказывала об этом случае соседкам. И даже давала интервью местной газете как свидетельница паранормального явления. И, между нами говоря, соседки до сих пор считают ее немного сумасшедшей. Конечно, ведь Тени только казалось, что он умеет разговаривать. Единственный звук, выходивший из его призрачного рта, был тоскливым, заунывным стоном.
Тень в тысячный раз посмотрел на свой дом. Он помнил его еще красивым и крепким, с резным деревянным крыльцом и белыми ставнями. По утрам в саду пели птицы, а поздно вечером можно было лечь на прохладную траву и рассматривать звезды.
Забавно, что Тень помнил дом лучше, чем самого себя. Так уж устроены приведения – чем дольше они задерживаются на земле, тем меньше от них остается человеческого. При жизни Тень был высокого роста, со светлыми волосами и, кажется, зелеными глазами. Вот, пожалуй, и все. Как его звали, кем он был и как принял свою смерть, Тень не знал, или, вернее, уже не помнил.
Обрывки воспоминай, никак не собирающиеся в единую картину, сводили с ума не меньше его вечной призрачной тюрьмы.
…Наступило ясное майское утро, теплое солнце заливало своими лучами крохотную чистую кухню, от чего она казалась больше, чем была на самом деле. Миниатюрная светловолосая женщина стояла возле стола и, улыбаясь, разрезала пирог. При солнечном свете ее волосы отливали золотом, а зеленые глаза становились еще прозрачнее и напоминали цветом молодую весеннюю зелень. В доме пахло гречишным медом и какими-то душистыми специями, а из глубины комнат доносился заливистый детский смех.
Сшибая на своем пути маленькие деревянные табуретки и собирая гармошкой полосатый половик, на кухню забежали девочка и мальчик лет семи, с такими же светлыми волосами и зелеными глазами как у женщины.
«Мама, мама, смотри, что мы нашли!»
Мама. Тень не помнил, что означает это слово. Оно казалось таким знакомым и непонятным одновременно. Каждый раз оно снова и снова заставляло его испытывать странное щемящее чувство в той части призрачного тела, где при жизни находилось сердце. Чувство колючее, словно шиповник, и такое теплое, что им можно согреться в самую холодную зиму. И, честное слово, если бы у Тени была пара живых глаз, то он бы непременно заплакал.
Картинки воспоминаний лихорадочно сменяли друг друга, заставляя Тень шевелить остатками призрачных извилин в сгустке из темной материи, что раньше назывался головой.
…Той осенью октябрь выдался прохладным и, на удивление, не дождливым. Воздух был так свеж, что казалось, будто заметно пожелтевшие деревья в саду звенели при каждом дуновении ветерка.
Маленький светловолосый мальчик расхаживал между деревьев в компании упитанного кота. Кот был полосат и, определенно, хорош собой. Опавшая листва приятно похрустывала под тихой поступью мягких, широких лап. Его крупный розовый нос постоянно принюхивался к запахам, витавшим в уголках старого сада, а круглые, ярко-желтые глаза, то и дело прищуривались. Казалось, будто кот улыбается.
«Знаешь, Ларс, ты мой самый-самый лучший друг! Весной мне папа пришлет новую удочку, и мы с тобой снова пойдем к ручью ловить рыбу. Ты сможешь съесть рыбы столько, сколько захочешь!» – обратился мальчик к коту.
Кот, улыбаясь своею неуловимой кошачьей улыбкой, тихонько мурлыкал у ног своего хозяина, постепенно погружаясь в приятную дремоту…
Тень ощутил, как внутри него что-то с гулом упало вниз и замерло в тягостной пустоте. Он готов был поклясться, что те маленькие кости под высохшим вишневым деревом когда-то были Ларсом.
…Маленький сквер на окраине города укрыло слоем пушистого декабрьского снега. Снег все продолжал и продолжал падать, явно не собираясь останавливаться до тех пор, пока лавочки и низкорослые кусты не скроются под его покровом.
В самом темном углу сквера, куда не попадал свет фонарей, стояли двое: светловолосый юноша и девушка с длинными темными волосами. Девушка куталась в серое шерстяное пальто, а ее лицо в сумраке казалось болезненно-бледным.
«Я уезжаю завтра поздно вечером. Встретимся в пять, на этом же месте. Ты ведь придешь?» – девушка улыбнулась уголком своих тонких, ярко-алых губ.
Тень будто почувствовал горький привкус во рту (удивительно, неужели у рецепторов осталась память?) Он знал, что юноша не пришёл. Смалодушничал, побоялся наговорить всяких глупостей или, чего доброго, заплакать прямо перед ней. Испугался, что это и правда серьезно, ибо такие чувства в его душе зародились впервые. А она уехала до весны, но обратно так и не вернулась…
На улице светало. Круглая луна давно покинула небо, маленькие сияющие звезды в спешке прятались, а жизнерадостные птичьи трели постепенно нарастали и звенели со всех сторон. Тень продолжал горестно бродить возле своего дома, выделяясь неуместным серым пятном на фоне пробуждающегося летнего мирка. Он ходил туда-сюда, становясь всё прозрачнее и прозрачнее с каждым лучом солнца, пока не исчез вовсе. Тень, конечно, вернётся после полуночи, напугает парочку ночных гуляк и снова запустит свои призрачные пальцы в мешок воспоминаний. Но человечнее, чем сегодня, он уже не станет. И кто знает, долго ли ему осталось топтать фантомными ногами нашу землю?
А вокруг просыпались люди, большие и маленькие, счастливые и не очень. Они ворчали спросонья, варили кофе, читали газеты, спешили по своим делам. Они заполняли улицы своими голосами и шумом автомобилей. Ругались в очередях, опаздывали на встречи, смеялись во весь голос и обнимали друг друга. В их жилах текла настоящая теплая кровь, а самые разнообразные носы вдыхали жаркий июльский воздух. Они все были живыми. И у них имелись миллионы шансов, чтобы все исправить.