Майор Небо

Дело развивалось и семья росла, в связи с чем в   марте 2007-ого Ольга сообщила мужу по секрету, что нужно готовиться к пополнению семьи… что двушки им пока хватит, но нужно думать уже и  о  расширении жилплощади, но лучше подумать не о трёшке, а о том, как выкупить соседнюю двушку и расшириться по-человечески.

Город жил своей жизнью, перспективы были вполне обнадёживающие, если не считать отдельные курьёзы с бритоголовыми, которым тогда периодически доставалось за всякие подлости, но     которых кто-то из Киева периодически «отмазывал» от местной «фемиды».

Виктор переговорил с Петром и Павлом, деликатно намекнув на то, что им вскоре предстоит поняньчить новорожденного племянника, и что, сестра настраивает его на расширение жилого пространства.

Братья поддержали зятя, сказав, что на ближайшие пару лет не собираются делать для себя значительных покупок и что готовы доходы от    совместного предприятия пустить на это богоугодное дело.

Виктор взял ипотеку и к рождению сына сделал жене подарок, выкупив соседнюю квартиру.

Старшего сына назвали Серёгой в честь деда Сергея Прокофьевича.

Вслед за ним осенью 2009-го на свет появился Сашка, а вторую дочку летом 2011-го назвали в честь мамы Оленькой.

Виктор тогда пошутил, – Жена, чтобы у нас действительно получилось «семь Я» нам не достает одного ребенка.

Ольга, в принципе, была не против. Ей очень понравилась роль многодетной мамы при надежном и состоятельном муже. Единственное, что её смущало, это накатывавшееся засилье украинской мовы. Казалось бы, хотите говорить на искусственном придуманном языке? – та балакайте, хоть «до усрачки», к нам с этой парашей не лезьте и всё!

Но не тут-то было.

В 2012-ом заявили о себе грузинские события и нацики активизировались.

Одесса начала погружаться во мрак украинства.

В неповторимом одесском юморе всё больше стали звучать ироничные нотки, а то и откровенная грусть.

В 2014-ом у печально известного Дома Профсоюзов на Куликовом поле активисты Антимайдана подняли Российский Триколор. Последовавшие зверства изменили город до    неузнаваемости, после которых легендарный одессит Михаил Жванецкий сказал, – Одесса умерла.

Кругом нацики, губернатор бывший «презик Грузии», которого Одесса называла не иначе как Сукашвилли. Короче, абсурд такой, что и придумать не  возможно. Где уж тут про «семь Я» думать, четверых бы сберечь…

На семейном совете решили женщин и детей вывести в Россию, благо там на Кубани у Лидии Петровны места было достаточно.

Порт уже был под контролем американцев, на     Донбассе заполыхала война, единственный относительно безопасный путь по суше вокруг Черного моря. Глава семейства Вадим Юрьевич Подобед поднапряг старые связи и ему пригнали из Европы добротный Форд Транзит на 14 мест.

Прощальный ужин был скромным, без помпезностей.

Попрощаться по тихому заглянули только самые близкие.

На хозяйстве остались Павел и Пётр.

Дорога через Стамбул, Батуми, Тбилиси, Владикавказ, Нальчик и Пятигорск заняла восемь дней с двумя дневными остановками.

Вот он долгожданный Краснодарский край! Здравствуй, Псебай!

Встреча на Эльбе

Обезлюдевший было дом Петровны, после того как дети разъехались по городам, вновь наполнился радостными детскими возгласами.

Благо, что покойный Полуяров был мужиком основательным и оставил после себя крепкий двухэтажный особняк с многочисленными хозяйственными постройками, где когда-то обитали не только куры и гуси, но каждый год откармливался кабанчик, резвились две козочки, дававшие вкуснейшее молоко и обитала с дюжину овечек, которые вместе с козами паслись в большим саду, примыкавшему к горному лесному массиву.

Полуярова, оставшись одна, конечно, грустила, но виду не подавала. Именно по этому, когда Виктор с Ольгой и Иринкой отбыли в Одессу, она никуда не   дела своих козочек, а продолжала держать небольшое хозяйство, снабжая бойких торговок местного рынка козьим молоком.

Чтобы счастливые матери не сыпали ей соль на  раны, она никогда не продавала молока из дома, просто спрашивая, – Вы будете у меня каждый день по ведру молока покупать? Если нет, то идите на рынок.

Зато теперь Псебайский рынок остался без Петровиного молока.

Четверо своих и четверо свойских внуков изменили всё вокруг до неузнаваемости. У котов, строго оберегавших большой дом от непрошеных мышей, закончилась тихая жизнь… Внучке Оле, которую с рождения все стали называть Лёлей, чтобы не путать с мамой Олей, очень понравились их пушистые хвосты… Мурзик с Васькой стойко терпели её эксперименты, но воли своим когтям не давали, понимая, что это человеческий детёныш, а детёнышей обижать нельзя.

Взрослым оформили вид на жительство и  осенью старшие дети пошли в местную школу. Да, это была всего лишь местная сельская школа, без городских изысков с бассейном и электронными досками, за то здесь все говорили по-русски и никто никого ни к чему не принуждал.

Виктор пожил у мамы с месяц и решил вернуться в Одессу, в конце-концов там была наполовину подаренная и наполовину заработанная четырехкомнатная квартира, а также дело, успевшее стать общим.

Возвращаться в Одессу было решено через Москву и Минск, поскольку и там, и там у майора Полуярова были и однокашники, и сослуживцы, повидать которых и обменяться мнениями о происходящем было не лишне.

– Небо, это ты! – воскликнул Смычара, – Сколько лет, сколько зим?!

– Да, Андрей, это я! – отозвался Виктор, – А, лет прошло уже пятнадцать!

– Как ты?

– Да вот, семью из Одессы к маме в Псебай перевёз.

– Моя Ольга часто вспоминает, как вы с Белым у нас на свадьбе отжигали!

– Да, весело было! А, теперь у меня своя Ольга и четверо детей.

– Да, летит же время!

Виктор с Андреем вместе миротворили в начале 90-х в Южной Осетии, а потом еще и в «первую чеченскую» повоевали и им было что вспомнить.

Андрей сказал Виктору по секрету, – Белый тоже рвался тебя встречать, но мы оставили его в   Балашихе на даче баньку топить и шашлык мариновать.

– Кто еще будет? – поинтересовался Виктор.

– Да, практически все! Гога из Ногинска обещал выбраться, Турик из Посада уже едет, Кукуня хоккей в своей НХЛ ради встречи отложил, Беня остался Белому помогать, Волоха с Прокопом в санатории сейчас здесь старые раны подлечивают, после процедур тоже подъедут, Кот обещал быть, Хуршед со  своим таксопарком попозже подскочит. Здоркин только сильно занят, он сейчас большой стройкой занимается, ему не до нас.

– Слушай, а Толя Славкин в строю?

– Да, так же в ГШ, уже полковник, мы с ним в прошлом году 13 ноября виделись. Но, у него сейчас реально там «головняк на головняке»…

– Спасибо тебе, брат! – обнял Андрея Виктор, – Настоящую встречу на Эльбе устроил. Как же я по всем вам соскучился!

Плошадь Пэремоги

Подробное описание того, как прошла встреча старых армейских друзей на даче с условным названием «Эльба» я опущу, дабы не смущать гражданские лица подробностями реалий военной службы, а для военных (поскольку нас бывших не  бывает) кратко сообщу, что встреча прошла на   высоком организационном уровне при хорошем материальном и техническом обеспечении.

Было съедено много вкусной еды, выпито большое количество прекрасных напитков (причем не   только безалкогольных), а закончилась встреча прохождением торжественным маршем перед зданием администрации городского округа Балашиха, приблизительно во втором часу ночи, после чего участники встречи мирно разъехались по домам на такси.

Виктор ехал в купе фирменного поезда Москва-Минск после трехдневного визита к московским друзьям, где успел подробно узнать обо всём, что происходит в России вообще и в Армии в частности. Что Крым и Севастополь – это другое, что все жалеют Донбасс и не понимают почему Кремль тянет с введением туда войск.

Исходя из подробностей Крымских событий стало понятно, что Одессе скоро в родную гавань точно не вернуться. В Крыму нациков остановили на  подступах, а в Одессе пустили козла в огород… и   кто виноват значения уже не имеет, будущее явственно пахло большой кровью и, слава Богу, что детей с женами удалось вывести в Россию.

Слава Богу!

В Минске Виктору предстояло повидаться еще с  одним однокашником, который лучше мог знать о  том, чем живут те, кто четыре года вместе с ними стоял в одном строю, а вот теперь находится по ту сторону «баррикад»…

Мысленно вспомнился выпуск из училища, прощание с боевым знаменем.

Да, никто тогда особого значения не придал, что хохлов построили отдельным строем. По сравнению с ребятами из других союзных республик, в ВСУ из училища выпустилось тогда более 20 человек, а это считай целый взвод. Ну построились отдельно и    построились, а вот теперь Виктору стало доподлинно известно что тогда и почему произошло.

В далеком 1993-ем, когда из военных училищ почившего в Бозе СССР выпускались те, кто присягал Союзу, а лейтенантские погоны получал в РФ, организаторы церемонии столкнулись с таким вопросом – вручать погоны должны представители министерств обороны вновь образованных государств, а строй, которым должны были пройти молодые лейтенанты, был общим.

На совещании у генерал-майора Бейникова представители всех министерств обороны единогласно сказали, что хотели бы видеть своих выпускников в общем строю и только представитель МО Украины сказал, – А, наших выпускников постройте отдельно.

В той радостной атмосфере никто не придал этому обстоятельству ни какого значения. Ну, подумаешь, отдельный строй! Ребят, что уезжали домой на Украину после выпуска действительно было много и вручение погон так было удобнее провести, но теперь, когда после Майдана кое-кто из них рванул в Россию, стали выясняться более значимые обстоятельства.

Дело в том, что по приезду в свои областные военкоматы ставшей «незалежной» Украины, первое, что им предложили перед назначением на должности, это подписать письменное согласие в случае необходимости воевать против России.

Генка Чулков, с которым Виктор встретился в Минске на вокзале, это подтвердил:

– Да, я же после того, как «мотор» застучал, на    гражданке. Держу несколько туристических домиков на Свитязе и банька там имеется. Наши хохлы часто ко мне побухать приезжали. Напьются и   давай метлой мести… есть сейчас там и такие, которые на Донбассе беззакония творят. Такие вот дела, товарищ майор.

Разговор был не долгим, у «батьки» Лукашенко не забалуешь…

– Осторожно, двери зачиняются! – Сказал голос в минском метро и добавил, – Наступная станция Плашадь Пэремоги!

Свитязь

Виктор лежал на верхней полке купе скорого поезда Минск-Одесса, вспоминая встречи с   белорусскими товарищами, поражаясь тому, на   сколько же различны ритм жизни и общая атмосфера в России и Белоруссии.

В подмосковной Балашихе они собрались все дружно и зажгли так, что потом целые сутки лечились нарзаном, боржоми и ессентуками… а на белорусской земле потребовалась целая неделя, чтобы повидаться еще с тремя сослуживцами.

Генка Чулков отвез Виктора к себе на Свитязь, где они целую неделю неспешно парились в баньке, дегустируя местный самогон и пересматривая старые видео записи и фотографии времен своей учебы в    военном училище. Генкина супруга была хлебосольная хозяйка и ей очень нравилось принимать гостей, особенно сослуживцев и однокашников супруга.

С их приездом дом в Новогрудке и его окрестности наполнялись раскатистым мужским смехом и какой-то лихой беззаботностью, веявшей уверенностью в завтрашнем дне.

Для белорусов такой дружеский туризм был бальзамом на сердце, поскольку сразу после распада СССР Гродненская область стала объектом навязчивого паломничества польских католиков, у      которых почему-то внезапно проснулся молитвенный зуд и неудержимое желание посещать те  места, откуда несколько сот лет назад их лыцари, получив по заслуженной балобахе, ретировались слагать саги о своем мужестве и доблести.

Первый в гости к Генке на Свитязь заглянул Зелёный (однокашник – выпускник той самой «третьей гвардейской имени Воронина», которая стояла на плацу, прощаясь с боевым знаменем без своих украинских товарищей).

Зелёному по выпуску места в белорусской армии почему-то не нашлось, он устроился в  милицию, закончил заочно юридический в Минске и все двадцать лет по окончании КВВУ проработал следователем райотдела МВД.

Благодаря «батьке» Лукашенко такого разгула 90-х, как в России, в Белоруссии не было, в том числе и потому, что была сохранена советская методика профилактики преступлений. Главное ведь в этом деле не запрятать человека в тюрьму, а наставить на путь правильной жизни.

Судя по тому, что Зелёный приехал на встречу не на майбахе, а когда прогуливались по Новогрудку многие почтительно кивали ему и подходили поздороваться, он действительно был хорошим следаком.

После третьей, когда военные поминают тех, кого с нами нет, завязался неспешный разговор.

– Слышал, что Шура Заседатель в ВСУ не плохо по службе продвинулся, – закинул удочку Виктор.

– Да, – отозвался Зелёный, – но на днях слышал, что после майдана он сославшись на здоровье оставил генеральскую должность.

– У меня на Свитязе Шура никогда не бухал, – подтвердил Генка Чулков, – всё, что я за него слышал, только со слов других людей.