Четверо в инферно, не считая кота

Марина Демченко

Четверо в инферно, не считая кота

Глава 1

Начать рассказ о девушке, оказавшейся на кладбище в белой фате, нужно с того, что звали эту девушку Вика, и что была она самой обычной девушкой: в меру симпатичной, в меру веселой, в меру легкомысленной…только может быть немного…ну совсем немного выше меры… умной…

Вика училась в институте на факультете технической кибернетики на специальности, на которой в основном учились парни. Девушек в ее группе было семеро, и вот среди них Вика и считалась самой умной… По правде говоря, самой умной была не Вика, а ее подруга Таня, но поскольку Таня относилась к учебе шаляй-валяй, часто пропускала занятия и плохо сдавала экзамены, то на фоне этого шаляй-валяя Вика и сделалась самой умной…

Но начать рассказ о Вике нужно все-таки не с института, а с детства.

Свое раннее детство Вика помнила плохо. Собственно, осознавать себя в детстве она начала только тогда, когда они всей семьей,– мама, отец, Вика, и старший брат Володя, переехали в благоустроенную квартиру. А что происходило с ней до того, Вика помнила очень плохо, и, по правде говоря, помнить не хотела. О том периоде своей жизни Вика знала по своим фотографиям, которые во множестве делал Володя. Поскольку почти на всех этих фотографиях она выглядела непривлекательно: кривила на них губы, «куксилась», или плакала, то потому она тот период помнить и не хотела… Но куксилась и плакала Вика тогда вовсе не потому, что у нее был плохой характер, а потому, что она целыми днями оставлась одна. Брат Володя, который должен был за ней присматривать, всегда был «ужасно» чем-то занят, и до Вики ему почти никогда не было дела. Становилось Володе дело до Вики только тогда, когда он хотел потренироваться в фотографировании, и объектом фотографирования выбирал ее.

Зато когда они переехали в новую квартиру, жизнь Вики изменилась кардинально, и Вика в один момент стала благополучным ребенком!– причем, настолько благополучным, что девочки начали ей даже завидовать!

Вика сразу же начала ходить в детский садик, и у нее сразу же исчезли поводы для того, чтобы кукситься или плакать. Да и родители в новой квартире стали обращать на Вику намного больше внимания, чем раньше. Если раньше родители, прийдя с работы, сразу же кидались справлять какие-то хозяйственные дела вне зоны доступа Вики, то сейчас и дел у родителей дома стало намного меньше, да и оказались их дела в зоне доступа Вики, и Вика смогла участвовать в процессе приготовления еды с мамой и наблюдать за тем, что делал отец.

Квартира их была просто роскошной…Это позже люди начали относиться к «хрущовкам» пренебрежительно, а в то время трехкомнатная «хрущовка» была престижным жильем! Многие семьи, состоящие, как викина семья, из четырех человек, жили в то время в однокомнатных квартирах, да еще и считали себя счастливчиками, потому что имели возможность помыться в горячей ванне и сходить в теплый туалет,– в отличие от семей, которые такой возможности не имели.

Но даже по новым, современным стандартам их квартира была вполне хорошей. Располагалась она на третьем этаже, который в советское время назывался «директорским» (потому что на третьем этаже обычно жили привилегированные люди), и близко к центру города (а позже и вовсе в центре города).

Квартиру эту получил на работе викин отец. Хотя отец не был ни директором, ни привилегированным человеком, но зато у него были привилегированные друзья, которые ему с этой квартирой помогли.

И то время, когда Вика жила в полноценной семье в благоустроенной квартире, было самым благополучным временем ее жизни. В тот период времени Вика могла даже считаться избалованным ребенком… хотя избалованности своей она, как водится, не замечала… Например, родители покупали ей хорошие вещи, а она считала эти вещи совершенно обычными…. Позже, когда Вика училась в старших классах, она страшно поразилась тому, как одна ее одноклассница сказала, что в детстве страшно завидовала ее красным сапожкам. Эти сапожки так «зацепили» воображение одноклассницы, что она даже спустя 8 лет их помнила, в то время как Вика не помнила, что когда-то такие сапожки у нее были вообще …

Позже, когда Вика с мамой начали жить в этом проклятом (треклятом!) общежитии (30 жилых комнат, общий коридор, и один душ на всех), в котором у Вики начались всяческие проблемы и неприятности, то о своем былом благополучии она конечно же помнила, но старалась о нем не вспоминать…

Проблемы же в общежитии у Вики начались потому, что Вика жила по советским правилам и считала эти правила незыблемыми, а остальные жильцы ни незыблемыми эти правила не считали, ни жить по ним нужным не считали…. Но о проблемах будет рассказано в следующей главе, а пока нужно сказать о том, что даже тогда, когда отец лишил их квартиры, даже тогда Вика в советских правилах не усомнилась, и думала, что то, что с ними случилось, является все-таки исключением, а не правилом; и продолжала искренне верить в справедливое устройство советской жизни и в то, что в их стране человек никогда не остается без помощи … И надо сказать, что жизнь, несмотря на то, что они с мамой жили черт-те где и черт-те как, это советское устройство, как ни странно, подтверждала.

Мамины приятельницы, которых у нее было огромное количество,– мама была общительным и добрым человеком,– относились к Вике хорошо. Когда мама просила их в чем-то помочь, то они тут же откликались, и помогали чем могли. И эта помощь благоприятно сказывалась в том числе и на Вике. Мамино начальство мамин труд ценило, давало маме грамоты и медали, но самое главное,– давало ей премии, что позволяло Вике жить безбедно….

Викины одноклассники тоже относились к Вике хорошо, и тоже ей помогали, когда она их о чем-то просила. Хотя просьбы ее были совсем небольшими, но ей все равно было приятно, что никто из одноклассников ей ни разу не отказал. И учителя относились к Вике тоже хорошо, и тоже ее не обижали. Они ставили ей справедливые оценки и давали ей возможность проявить себя на олимпиадах и на различных школьных мероприятиях.

В общем, хотя викина жизнь и была неблагополучной в плане жилья, но в социальном и материальном плане она была все-таки благополучной….но здесь надо оговориться, чтобы вы, читатели, до конца все поняли: современный человек викин материальный план благополучным никогда бы не назвал, а в то время, когда у многих людей этот план был хуже, чем у Вики, он был вполне и вполне…

Но пора уже рассказать о том, почему Вика с мамой лишились своего жилья.

Викин отец был человеком жестоким и амбициозным, и он постоянно викину маму унижал и оскорблял, а викина мама это терпела и молчала. Сам себя отец называл интеллигентом, а маму- «говновозкой», потому что мама была простой рабочей, а отец- инженером.

Отец, надо сказать, слишком уж гордился тем, что был инженером и «интеллигентом», хотя по викиным понятиям интеллигентом он был неполноценным. Во-первых, родители отца были очень и очень простыми людьми и вели себя тоже очень просто. Разговаривали они простонародными, часто грубыми словами; частенько бывали нетактичными и невежливыми в общении,– особенно мать отца, викина бабушка; а бабушка- так та вообще вела себя с викиной мамой деспотично, и никогда не утруждала себя тем, чтобы сказать ей доброе слово.– В общем, у родителей отца были все признаки того, что принято называть неинтеллигентностью. А во-вторых, поведение самомго отца ничем от поведения его родителей и родственников не отличалось. А в-третьих, у интеллигентов не принято стыдиться своих родителей, а отец- стыдился.

Однако же полностью осознала все это Вика только тогда, когда стала постарше и смогла свои мысли формулировать. В детстве же она отца обожала, а потому, когда слышала, как он говорил свое сакраментальное: «Я-инженер, а ты- говновозка», то пропускала его слова мимо ушей и предпочитала над ними не задумываться. Вика любила и отца, и маму, и думала, что недоразумения между ними рассосутся сами по себе, и что в их семье все будет хорошо.

А называл отец маму «говновозкой» потому, что мама работала в тепличном комбинате и ее работа была связана с землей и удобрениями. Вообще-то тепличный комбинат находился в городе,– едва ли не в самом его центре,– и навоз в качестве удобрения не использовал, и был, собственно говоря, таким же предприятием, как любое другое городское предприятие. Сельскохоззапахами от тепличного комбината не пахло, а потому для названия «говновозка» у отца не было никаких оснований. Да и сама мама одевалась всегда чисто и аккуратно, и никакими сельхоззапахами тоже не пахла,– и потому слова отца были несправедливыми.

Но это был не единственный недостаток отца. Отец еще и постоянно «гулял на сторону», а мама и это терпела.

Со временем отец начал утверждать, что квартира, в которой они живут- это его квартира, а мама и Володя в ней «никто». Вику в число «никого» отец не включал видимо из-за малого возраста, а Володю включал из-за того, что он «начал слишком много есть, и носить слишком много одежды»

Квартиру отец получил не на одного себя, а на всю семью: на жену и на двоих детей. И то, что квартира принадлежала одному ему, было неправдой. Если бы отец получал квартиру только на себя, то он получил бы «малосемейку»,– да и то только в лучшем случае, а в худшем случае он получил бы место в общежитии. Трехкомнатную квартиру,– даже если бы отец использовал все свои «связи», он не получил бы никогда!

Но мама терпела унижения от отца не только ради квартиры, но и ради детей: ведь Вике и Володе было удобно из их дома ходить в школу. А Володя еще и занимался в различных технических кружках, и в них ему ходить из дома было тоже удобно.

В тот момент, когда отец дошел в своих оскорблениях до высшей точки и мама начала уже задумываться о разводе, она познакомилась с хорошим доброжелательным мужчиной, и решила от отца уйти, и связать свою жизнь с этим мужчиной.

Она поговорила об этом с Володей, и Володя отнесся к ней с пониманием.

Отец же, узнав об этом, просто взбесился, потому что то, что делал он сам, маме, по его мнению, делать было нельзя. Видимо отец сразу же решил лишить их квартиры, но внешне он этого никак не показал, а начал осуществлять свой план постепенно и расчетливо,– и настолько постепенно и расчетливо, что долгое время они о его плане даже не догадывались. Все они: и мама, и Володя, и,– естественно,– Вика,– были людьми простодушными (или простодырыми,– как говорила мама), и в коварных планах ничего не смыслили.

Мама со своим новым мужчиной решили уехать в Краснодарский край, где жила мамина мама, и забрать с собой Вику. Володя уезжать с ними не захотел, потому что в станице для него не нашлось бы работы.– К тому времени Володя закончил «восьмилетку», и в 9-й класс учиться не пошел (чтобы не быть у отца «нахлебником), а устроился на завод токарем. И у Володи в их квартире была отдельная комната, а в станице своей комнаты у него могло и не быть…

Как только Вика с мамой уехали, отец тут же выгнал Володю из квартиры, и он начал жить то у друзей, то ночевать в комнате милиции, где работал его приятель… Потом ему на заводе дали общежитие, и он начал жить в общежитии. Маме Володя ничего писать не стал, потому что ему было стыдно…. Да если бы и написал, то мама ничего сделать бы не смогла: ведь отец тут же «выписал» всех троих из квартиры. А законы тогда были такими, что если у членов семьи «прописанного» жильца прописки не было, то права на эту квартиру они не имели.

Вскоре после этого мама с Викой вернулись в Тумань,– так уж у них сложилась жизнь,– вдвоем, и начали снимать комнату в неблагоустроенном доме.

Отец пригласил Вику в гости в их квартиру. Мама возлагала на этот визит большие надежды и думала, что отец хочет «прописать» Вику, но все оказалось не так.

Встреча Вики с отцом и сама по себе прошла неблагополучно, но даже если бы она прошла и благополучно, то «прописывать» Вику отец все равно не собирался. Вика была уже совсем не такой, какой отец ее помнил. Она потеряла свою детскую забавность, за которую отец любил ее и баловал, и превратилась в нескладного закомплесованного подростка, который «слишком много ел и носил слишком много одежды».

А когда Вика вошла в квартиру, то ее закомплексованность превратилась в полный ступор, потому что вместо уютной ухоженной квартирки,– такой, какой она была при маме,– Вика увидела какой-то сарай: голые нечистые стены, плохо вымытый пол, грязные окна, прикрытую замызганным одеялом кровать без постельного белья…. В станице рядом с домом у них был сарай со старыми вещами- так вот тот сарай выглядел почти так же…

Вика начала застенчиво озираться. Когда отец пригласил ее сесть, то она долго не могла выбрать место, и все думала, с какой стороны от отца ей лучше сесть. Наконец она уселась на жесткий стул рядом с проигрывателем. Отец тут же поставил на проигрыватель пластинку с «Лунной сонатой»», и Вике стало еще больше не по себе, потому что «Лунная соната» была не из ее мира. В ее мире такой музыки не было. В нем были пионерские и патриотические песни, которые она слушала в школе; Бернес и Трошин, которых она слушала по радио; Мирей Матье, которую она слушала на пластинках; и «…забы-ы-ыла мой номер телефо-о-она», которую слушала викина одноклассница, к которой Вика ходила в гости. Но Бетховена… Бетховена ни дома у них никто не слушал, ни в домах ее знакомых никто не слушал, ни в домах ее теток,– отцовых сестер (которых Вика изредка посещала),– тоже никто не слушал. Но отец, видимо, считал, что «интеллигентные люди» должны Бетховена слушать.

Позже Вика поняла, что своим Бетховеном отец намекал на то, что он намного «интеллигентнее» ее мамы, но тогда Вика этого не поняла- и слава богу, а то почувствовала бы себя еще более скованно.

Отец начал задавать Вике какие-то вопросы, и она начала ему что-то отвечать деревянным голосом. Так они поговорили не очень долго, а потом расстались. Контакта между ними так и не возникло.

Вскоре после этого отец обменял их трехкомнатную квартиру на двухкомнатную в самом центре. Хотя по закону его бывшая семья никаких прав на эту квартиру уже не имела, но отец видимо решил перестраховаться. В новой квартире, как рассказали сестры отца, он начал жить с какой-то Машей.

Алименты отец платил Вике плохо. Он даже специально устроился на низкооплачиваюмую работу для того, чтобы платить алиментов поменьше. За обмен трехкомнатной квартиры на двухкомнатную он взял большую доплату, и жил себе на эти деньги припеваючи. В то же время его дочь и сын жили в съемном жилье без удобств, но отца это нимало не заботило, и помогать им он даже не думал. Как только Вика достигла совершеннолетия и отец перестал платить ей алиименты по «исполнительному листу», то по своей инициативе он не заплатил ей ни копейки, и не появился в ее жизни ни разу.

Через некоторое время отец, как сказали тетки, заболел раком. Вспоминал ли он о ней и Володе во время болезни, Вика так никогда и не узнала. Да и о самой смерти отца и о том, что он мучался перед смертью от страшных болей, Вика узнала намного позже похорон.

…Но несмотря на все это, Вика выросла довольно жизнерадостной девушкой. В ней не было, как можно было бы ожидать, какой-то мрачности…но вот скованность в ней все-таки осталась…

Когда Вика поступила в институт, то мама решила не уходить на пенсию и работать до тех пор, пока Вика не окончит институт и не поступит на работу.