Вита и Кико: Танец тьмы

Юрий Кальсин

Вита и Кико: Танец тьмы

Глава 1

Первый иней

Зима приходила не сразу – она кралась по краю леса, дышала холодом в щели окон и рисовала на стёклах витиеватые узоры, похожие на карты неизведанных миров. Сначала – лёгкий иней. Потом – первый ледяной хруст под ботинками. И наконец – снег. Белый, тихий, как вздох волшебства.

Вита всегда чувствовала: зима особенная. Она не просто одевает мир в серебро – она как будто поворачивает его в сторону света. В сторону чуда.

Она обожала кататься на санках. Смеяться до слёз, мчаться вниз с ледяной горки, прижавшись лбом к рукавице, потому что лицо уже онемело от ветра и радости. Любила долгие прогулки по льду – коньки вычерчивали завитки, похожие на руны, и иногда ей казалось, что это тайные знаки, оставленные древними стражами света.

Но больше всего она любила вечера – когда в доме пахло корицей и мандаринами, а мама приносила в гостиную коробку с ёлочными игрушками. Некоторые из них были старше самой Виты – треснувшие стеклянные шары, деревянные птички, еловые шишки, покрытые серебристой краской. Каждый год – новый порядок, новый блеск, и в каждом отражении – её семья, смеющаяся, настоящая.

Ёлка в доме Виты была не просто деревом. Она была маяком тепла. Под ней прятались подарки, а на её ветках жили ожидания и желания. Там же – в уголке, у основания, всегда сидел Кико. Он делал вид, что дремлет, но на самом деле слушал сказки, которые рассказывал свет гирлянд.

Вита верила в чудеса – и не потому, что кто-то однажды сказал ей, что они случаются. Она чувствовала их. В каждой снежинке, что падала на язык. В каждой рождественской открытке, которую приносил почтальон. В чашке какао с маршмеллоу, от которого нос становился липким, а настроение – счастливым.

Зима – это когда добро становится ближе. Когда даже самые молчаливые соседи улыбаются, завидев тебя в шапке с помпоном. Когда даже в лесу царит особая тишина – не пугающая, а торжественная. Там, в заснеженной чаще, каждое дерево словно слушает, затаив дыхание: придёт ли свет?

И Вита знала – придёт. Потому что даже в самое тёмное зимнее утро, когда не видно солнца, а ветер завывает как зверь, в ней самой жило тепло. И если оно живо – значит, весна обязательно проснётся.

На рассвете всё вокруг казалось хрупким, как дыхание стеклянной сказки. Каждый куст во дворе, каждая ветка, каждый уголок старой калитки были покрыты тончайшей корочкой инея, словно сама зима решила украсить мир хрустальными узорами. Снег ещё не выпал, но воздух уже пах морозной свежестью и чем-то… волшебным.

Вита стояла у окна, обняв руками чашку с какао. Кико, уютно устроившись у её ног, мурлыкал – не по-кошачьи, конечно, но с тем же довольным, чуть насмешливым звуком, каким он всегда сопровождал её утренние размышления. Енот всё ещё не любил холод, но снегопады любил ещё меньше. Инея, однако, он не боялся.

– Смотри, Кико, – прошептала Вита. – Кажется, следы снова появились.

Она прищурилась. Мир за окном оставался обычным для всех остальных – обледенелый газон, застывшие ветви, старый велосипед, укрытый пледом. Но для Виты – он был наполнен светом, не солнечным, а другим, внутренним. Она тренировалась видеть следы света – тонкие линии, что оставляли существа, пробуждённые добром, любовью, волей к жизни. Иногда их не было. Но сегодня… они сияли.

Маленькие искры пробегали по дорожке, вились вокруг кустов и уходили в сторону леса, будто кто-то только что прошёл – не оставляя ни шагов, ни запаха, только свет. Вита надела тёплый шарф, подпрыгнула от предвкушения и крикнула:

– Пошли! Кто-то пробуждённый рядом!

Они с Кико прошли по следу, осторожно ступая на обледенелую землю. Деревья в лесу выглядели как декорации к рождественской сказке – покрытые инеем, мерцающие и тихие. Тишина была не пугающей, а торжественной, как в момент, когда в комнате зажигают ёлку.

Следы света стали ярче, шире, и вдруг… оборвались.

– Здесь, – прошептала Вита, и вдруг почувствовала – не страх, а предвкушение. И через мгновение из тени вышла она.

Та самая лиса, которую Вита когда-то спасла. Тогда она была потеряна, почти вся затянута тенью. Вита нашла её дрожащую, злобную, с глазами, в которых бушевала тьма. И всё же – спасла. Очистила. Обняла взглядом, когда та впервые посмотрела на неё не как хищник, а как кто-то… забывший, что значит быть живым.

Теперь лиса стояла перед ней – величественная, красивая, с шерстью, переливающейся медным светом под первыми лучами зимнего солнца. Её глаза были яркими, оранжево-янтарными, но теперь в них было больше жизни, чем раньше. И всё же – что-то оставалось в её взгляде – недосказанное.

– Я назову тебя Вульпес, – улыбнулась Вита. – Давно не виделись.

Лиса кивнула, как будто действительно помнила. Она подошла ближе, кругом всё ещё витал лёгкий морозный туман, и стало казаться, будто они вдвоём – в центре сказки. Кико недовольно пофыркал – он не доверял лисам.

– Ты видишь следы? – спросила Вита.

Лиса кивнула.

– Ты тоже их чувствуешь?

Ответа не было. Только лёгкий взмах хвоста – как знак согласия.

И тогда Вита поняла: Вульпес не просто вернулась. Она следила. Она помогала. Или… казалась помощницей. Но в этот момент Вита не чувствовала тревоги. Сейчас, в этой морозной сказке, всё казалось правильным.

Они шли втроём – девочка, енот и лиса – по заснеженной тропинке, где воздух был наполнен звоном предстоящего праздника. Где каждый куст, словно ёлка, ждал своих украшений. Где где-то вдалеке пахло корицей, еловыми ветками и надеждой.

Рождество приближалось.