Вопрос Сервантыча

Михаил Власов

ВОПРОС СЕРВАНТЫЧА

Утро не задалось: у соседей за стеной что-то громко упало, и я проснулся. Хуже нет, чем быть разбуженным на сорок минут раньше, чем обычно. Вроде уже и не заснёшь, но и вставать не хочется. Лежу, злюсь. Тут мобильник звонит, номер определился, но как-то странно: одни восьмёрки. «Ладно, – думаю, – послушаем». И напрасно: трубка приятным женским голосом мне сообщает, что случайным образом я был выбран из огромного числа жителей нашей планеты для важного эксперимента, и что теперь моё имя попадёт в историю.

– А для чего, – говорю, – выбран-то? Чтобы облапошить меня с утра? Я же все ваши уловки давно знаю. И обратились вы, граждане, не по адресу. А в историю я и так попаду, без вашего любезного участия. Это мы запросто. Это нам – раз плюнуть!

Сказал я это, трубку бросил, и на душе легче стало, и настроение уже не такое поганое. Ладно, думаю, пора вставать, завтракать да на работу собираться. Но телефон вновь звонит с того же номера. Беру трубку, чтобы высказать уже в других выражениях всё, что я думаю по этому поводу, но трубка ласково просит, чтобы я, прежде чем начну говорить, подошёл сначала к окну. Ну что же, мне не трудно, тем более что и идти недалеко: встал с кровати – и ты уже на месте. Окна мои выходят на пустырь: собираются там что-то строить, да всё начать не могут. В-общем, глянул я в окно и остолбенел: аккурат над этим пустырём завис инопланетный корабль, серебристый такой, блестит, точь-в-точь как мой чайник, когда я его отмою. Размером корабль – примерно с Исакиевский Собор, а формой похож на бублик. И висит этот бублик неподвижно, и звуков никаких не издаёт.

– Посмотрели? – спрашивает трубка.

– Посмотрели, – отвечаю я в ступоре.

– А теперь слушайте внимательно…

– Сначала скажите мне, – говорю, – а что, кроме меня эту штуковину над пустырём никто больше не видит? А то что-то народ уж больно спокойно под окнами собачек выгуливает.

– Не видят, – заявляют мне из трубки. – У нас – свои возможности.

И объясняют мне, что выбран я в качестве представителя нашей, человеческой, значит, расы для того, чтобы серьёзные галактические структуры обменялись со мной информацией.

– А почему я? – задаю я простой школьный вопрос. – Есть ведь правительства, президенты там всякие, ООН, в конце концов!

– Нет, – говорят, – планета Земля ещё не достигла того уровня, чтобы с вами официально общаться.

– А неофициально? Вы же наверно, любые сведения можете из кого угодно выудить так, что он и не заметит.

– Можем, но законы наши галактические нам этого делать не позволяют. Теперь всё ясно?

– Яснее некуда! – говорю. – Валяйте, спрашивайте.

Ну, а дальше пошла уже совсем полная ерунда. Вопросник у них довольно странный оказался: то любимые запахи мои их интересуют, то ассоциации со словом «идиосинкразия», то узор какой-нибудь на небе перед домом покажут и спросят, что я вижу, то об отношении моём к вирусам вопрос зададут, а то вдруг любопытно им, что я думаю о «чёрных дырах». Битый час пытали, сотни вопросов задали; я на всё честно ответил, как смог.