Странные люди

Геннадий Кумохин

Странные люди

Куркули

«Гадкий утенок»

В раннем детстве Толик был крупным и нескладным ребенком.

– Ну совсем ты как «гадкий утенок», – вздыхала втихомолку его мать, воспитывавшая в это время своего сына в одиночку.

Но она всегда надеялась, что когда-нибудь счастье заглянет в их дом, а ее сын превратится в «прекрасного лебедя». В довершение всех неприятностей, мальчик казался очень неуклюжим. Это стало особенно заметным, едва он начал ходить. Когда разбитых чашек с блюдцами стало уже не сосчитать, мать повела сына к окулисту.

Оказалось, что у мальчика сильная близорукость, и врач выписал ему очки. Едва ему надели смешные детские очочки с круглыми стеклышками, как все стало на свои места. Но зато обнаружилась другая особенность мальчика. Он оказался большим жадиной. Стоило Толику появиться во дворе, как знакомые дети тут же начинали прятать свои игрушки из опасения, что их отберет этот странный большой и неуклюжий мальчик. Мама не поощряла наклонностей сына, но и не препятствовала их развитию.

– Вот растет еще один куркуль,– шептала она, и было не совсем понятно, одобряет или порицает она такое поведение мальчика.

Мать Толика была тихой забитой женщиной. Проведя детство и юность в крохотном украинском городишке, она долго не могла привыкнуть к огромной и шумной столице, какой была Москва даже в те уже далекие годы. Мать нигде не работала и была полностью на иждивении мужа. Все ее мысли и интересы были сосредоточены на ее мужчинах, и эта моральная и финансовая зависимость позволяла мужу весьма вольно толковать свои семейные обязанности.

Одно время, сразу после рождения сына, Куркулев увлекся своей молоденькой секретаршей, и совсем ушел из семьи. Два раза в месяц молча и сурово, как будто жена была перед ним в чем-то виновата, он появлялся в новой квартире, которую получил от завода благодаря своей высокой должности, совал в руки жене деньги, достаточные, по его мнению, на проживание матери с сыном, и снова исчезал. Новый «гражданский» брак не принес Куркулеву старшему большого удовлетворения, и он снова зажил с первой женой, как ни в чем не бывало.

Отец, внимательно следивший за развитием своего наследника, был целиком на стороне сына.

– Молодец, сынок, покажи, что ты настоящий Куркуль, – говорил он, как обычно, зычно и раздельно.

Тем не менее, и Куркулев старший считал, что некоторые коррективы в поведение сына следует все же внести.

– Сыночка, – говорил он своему малолетнему отпрыску, – зачем ты так грубо отбираешь чужие игрушки? Сейчас вы еще маленькие, и тебе ничего за это не будет. А когда подрастешь? Я ведь не смогу всегда стоять за твоей спиной.

– Папа, а что же мне делать? – спрашивал смышленый малыш.

Он уже тогда умел правильно формулировать свои вопросы.

– А ты предложи мальцу свою дружбу, – был ответ, – и дай свою игрушку, тебе совсем не нужную. А там уже проси, что хочешь.

Отец имел огромное влияние на сына. Скоро усилия опытного наставника стали приносить свои плоды. Теперь, выглядывая во двор, где у кучи песка играла ребятня, Куркулев больше не встречал испуганных рожиц ребят, а Толик всегда получал ту игрушку, которая была ему по вкусу. Другой раз он учил сына улыбаться, встречаясь с ребятами.

– Толик, – наставлял он, – не нужно смотреть на ребят букой.

– А если они мне не нравятся? – отвечал сын.

– Все равно. Нужно улыбнуться и показать, какой ты приветливый и добрый мальчик. Тогда и тот, с кем ты встречаешься, улыбнется тебе в ответ. Пойми, я совсем не заставляю тебя быть добрым. Просто притворись им. И тогда тебе удастся получить гораздо больше.

Так Толик обучался азам притворства из первых рук.

Время стремительно бежит вперед, и вот уже Куркулев старший любуется своим отпрыском на школьной линейке. Тот идет впереди всех с развивающимся на ветру знаменем, самый высокий из своих сверстников, в очках на курносом носике, красном галстуке на шее и в коротких штанишках, кажущихся странными на его длинных толстых ногах с круглыми коленками.

Толика регулярно избирали председателем совета отряда класса, а затем и школы. И ни у кого не возникало даже и тени сомнений в правильности этого выбора. Он неизменно был в числе лучших учеников, хотя, скажем откровенно, звезд с неба он не хватал. Но Куркулев младший неизменно производил впечатление надежного товарища, на которого всегда можно было положиться в трудной ситуации.

Николай Куркулев

Его отец Николай Куркулев был человеком очень замкнутым. Он ни перед кем не открывал, что же там таилось у него на душе. И только в наставлениях своему подрастающему сыну Куркулев старший изредка позволял себе быть более откровенным.

– Ты не смотри и не слушай, что тебе талдычат вокруг о дружбе и братстве. Все это пустая болтовня. Человек никогда не сможет быть тебе другом, потому что он никогда им и не был. Все люди делятся на рабочих муравьев, которые должны всю свою жизнь «пахать», и их хозяев, которые ими правят. Не хочешь быть рабочим муравьем, тогда учись быть хозяином. Никогда и никому не открывай своих мыслей. Учись быть расчетливым. Ты должен понимать, что есть много людей более умных и талантливых, чем ты. Но большинство из них не знает, как можно использовать свой ум и способности. Ты должен научиться ими управлять. Но делай это так, чтобы люди думали, что они поступают по своей воле. Тогда они и не заметят, что плодами их труда пользуешься ты.

Отец очень верно угадал сущность Толика, потому что он и сам был таким же: двуличным и бездушным. Эти черты, к сожалению, совсем не редки в нашем мире. Но далеко не все умеют пользоваться этими свойствами, превращая их из недостатков в огромное преимущество перед другими людьми.

Николай Осипович Куркулев был председателем завкома на большом московском заводе. Ему недавно исполнилось сорок лет, дата, которую с большой помпой отметили его подчиненные. Праздничный стол накрыли в зале заводского ДК, деньги выделили за счет фонда завкома. Особенных изысков не наблюдалось, но водки, производства находившегося неподалеку ликероводочного завода, было в избытке. Участники застолья расходились за полночь и многие были крепко навеселе. Один только Николай Осипович, казалось, был трезв, как стеклышко.

– Надо же, – удивлялись его подчиненные, – ничто его не берет. Выпил, почитай, больше всех, а у самого «ни в одном глазу». Силен, наш Куркулев, силен!

Да в этом и так мало кто сомневался, глядя на почти двухметрового предзавкома. Про таких в старину говорили: неладно скроен, да крепко сшит.

Николай Осипович не отличался особым красноречием. Он даже отчетные завкомовские доклады умудрялся делать крайне лапидарными. Зато он умел так выразительно припечатывать концовки выводов жестом своего огромного кулачища, что ни у кого не возникало сомнений в их достоверности.

Одним словом, Куркулев был «самородок». И его, как подлинного представителя рабочего класса, частенько выбирали в президиум не только на районных, но даже и городских торжественных собраниях.

На самом деле Куркулев был вовсе не пролетарием, а сыном раскулаченного в революционные годы кубанского казака по фамилии Куркуль. Всеми правдами и неправдами отцу удалось вместо Сибири попасть на Украину, где он за бутылку самогона уговорил сельского писарчука переправить в его паспорте фамилию с обидно звучавшего на местном наречии «Куркуль» на вполне благозвучное «Куркулев».

Осип успешно пустил корни на благодатной Украине. Старался ничем не выделяться, чтобы не привлекать внимания местных властей. Женился и обзавелся семейством. Его старшенький сын Николай старательно учился и отличался красивым, можно сказать, каллиграфическим почерком. Именно благодаря этому почерку, а еще умению завести дружбу с начальством и вовремя кому нужно услужить, он умудрился попасть в армии в штаб воинской части и так провести при штабах всю войну. А оформляя многочисленные наградные листы, он не забывал и свое непосредственное начальство, да и себя грешного. Правда всегда осторожный Николай и здесь проявлял «скромность». Оформляя на начальство ордена, для себя он ограничивался медалью.

После окончания войны «фронтовик» Куркулев поступил в экономический техникум в столице и по его окончании распределился в бухгалтерию большого завода, совсем недавно вернувшегося из эвакуации и поэтому остро нуждавшегося в квалифицированных кадрах. Когда Николай получил комнату в заводском общежитии, он начал подумывать о том, чтобы обзавестись семьей.

Ему была противна сама мысль о том, чтобы взять в жены москвичку. Столичные девушки казались ему сплошь развязными и излишне независимыми. Поэтому он дождался отпуска и поехал на родину, в Полтавскую область. Здесь, еще в довоенные годы, он приметил одну симпатичную девчонку, которая, как он рассчитывал, успела давно повзрослеть. Но по приезду в родной городок, его ожидало разочарование. Он не нашел не только своей красавицы и никого из своих родных, но даже не узнал того места, где когда-то стояли их дома. Все забрала война и разруха. И только остановившись на несколько дней у давних знакомых, домишко которых чудом уцелел на самой окраине городка, он столкнулся в прихожей с хозяйской дочкой, которая при виде его зарделась маковым цветом:

– Ой, дядя Николай! – признала девушка Куркуля.

Это и определило его выбор. Николай удивил своих будущих родственников, которые давно уже не видели покупных продуктов, щедрыми приношениями в виде нескольких банок заокеанской тушенки и пары бутылок настоящей заводской водки. Свадьбу справляли два раза. Одну местную, в соответствии с голодными послевоенными годами, а другую московскую, более сытую, но тоже не блещущую достатком.

– Ничего, – успокаивал молодую жену Николай, скоро все изменится, и мы заживем, побогаче.

И, действительно, сметливый и всегда предупредительный бухгалтер быстро продвигался по служебной лестнице. Скоро он стал старшим, а затем и главным бухгалтером завода. Постепенно менялся Куркулев и внешне. Это был уже не тот тонкий в талии юноша, которым он пришел из армии. Николай заматерел и сильно раздался в плечах. Теперь уже никто не сомневался, что он вытянет и более ответственную должность. Поэтому никто не удивился, когда его избрали сначала зампредом, а потом и самим председателем заводского комитета.

В его распоряжении был просторный кабинет, всегда готовая услужить секретарша, деловито стрекотавшая в приемной на пишущей машинке. Рабочий день Куркулева был не нормированный, а значит, он полностью распоряжался своим временем, ни с кем не советуясь и никому фактически не подчиняясь. Он умел наладить хорошие контакты с активом цеховых комитетов, и те стояли за него, что называется, горой. Куркулев отдавал жене деньги только для ведения домашнего хозяйства. Все крупные покупки: одежду и мебель – он всегда делал сам. Он никогда и ни у кого не брал взаймы, но лично также не ссуживал. Между тем, деньги у него водились, причем не малые.

Карьера Николая Куркулева завершилась еще более стремительно, чем начиналась. Однажды несколько цехов завода неожиданно закрыли и там целую неделю работал ОБХСС. «Трясли» не только работников этих цехов, но и руководство всего завода. Дело в том, что на заводе обнаружили так называемых «цеховиков». Что и как производили на государственном заводе эти самые цеховики, для большинства рабочих завода так и осталось загадкой. Так же как осталось не выясненным, кто спонсировал данное предприятие. Ведь для закупки материалов, оплаты рабочим и других расходов нужны были большие средства. Но этот вопрос так и остался за чертой интересов проверяющих. Сам факт наличия частного предпринимательства на орденоносном заводе, имеющем стратегическое значение, власти решили не придавать огласке, но кадровые решения последовали незамедлительно.

Было решено сменить все руководство завода и проштрафившихся цехов. Меньше всех пострадал Куркулев. Ему влепили «строгача» по партийной линии и отправили заведовать инструментальной мастерской, где Николай Осипович и проработал до самой пенсии.

Неожиданное крушение карьеры, казалось, надломило Куркулева старшего. Он стал замкнутым и нелюдимым, и больше не пытался учить уму-разуму младшего Куркулева. Да тому уже и не нужен был строгий наставник. К тому времени Анатолий успел не только отучиться в Техническом институте и в аспирантуре, но и выйти на защиту кандидатской диссертации. Институт он закончил с красным дипломом, и так же, как и в школе, ни у кого не возникало сомнений в том, что уж кто-кто, а Анатолий Куркулев, отличник и активный комсомолец, достоин продолжать учебу в аспирантуре. Анатолий поступил в аспирантуру не один, а со своим лучшим другом Семеном Володиным, редкостным умницей, но очень робким и стеснительным парнем. Куркулев чуть ли не силой затащил его с собой, твердо заверив, что успешную защиту диссертаций он берет на себя.

Володин

Семен Володин происходил из бедной семьи. Он жил с матерью, которая, не имея приличной специальности, выбивалась из сил на подработках. Не случайно, что и его социальные запросы были сильно занижены.

В отличие от товарища, Анатолий в своих помыслах, уносился очень далеко. Куркулев спланировал их будущее с Семеном едва ли не на десяток лет вперед. По окончании аспирантуры они по очереди защищаются. Сначала Анатолий, а потом Семен. Свое взаимное участие в подготовке диссертаций друг друга они, естественно, не афишируют, чтобы не вызвать «ненужных кривотолков». После защиты они поступают на работу в один из проектных институтов, с которым у него уже была предварительная договоренность. Самое удивительно, что все получилось именно так, как и планировал Куркулев младший. Приблизительно в это время у Анатолия начался любовный роман. Его предметом стала хорошенькая медицинская сестричка, которая приходила делать уколы матери.

Томочка, так звали сестричку, приехала завоевывать столицу из оренбургской степи. Она жила в общежитии и училась в медицинском институте. Анатолий очаровал ее обширными планами на их совместное будущее. Из его слов выходило, что со свадьбой нужно было подождать до защиты кандидатской диссертации. Затем, дата торжественного бракосочетания неоднократно перекочевывала на все более отдаленный срок. Так продолжалось до тех пор, пока энергичная и целеустремленная Томочка не решила взять заботы о все дальше уходящем времени их бракосочетании в свои хорошенькие ручки. К этому времени Томочка с успехом закончила свой вуз по весьма экзотической медицинской специальности и получила распределение в одно из подразделений Моссовета.

Томочка предъявила своему нерешительному избраннику одновременно и кнут, и пряник. Кнут выглядел в виде предложения, сделанного ей однокурсником, который давно был к ней неравнодушен. А пряник, … пряник был хорош и сам по себе.

В столице в те годы бурно развивалось строительство, но строили в основном типовые, дешевые многоэтажки. А тут в одном из не очень отдаленных районов развернулось строительство совершенно эксклюзивного микрорайона, в котором, это было твердо обещано, получат квартиры семьи сотрудников Моссовета и его служб. Квартира в новом микрорайоне и была тем пряником, на который соблазнился крайне нерешительный, как и все представители зодиакальных весов, юный Куркулев. А кроме того, его все больше тяготила жизнь в отчем доме со своим авторитарным родителем. И опять получилось так, как предполагали молодые. Сыграв нешумную и малолюдную свадьбу, они подали заявление в Моссовет о постановке на очередь на улучшение жилищных условий. Они перекантовались год с небольшим по съемным квартирам. За это время у них появилась маленькая дочурка, но зато они стали собственниками первоклассной по тем временам двушки в экспериментальном доме с подземным гаражом и даже теннисным кортом на территории огороженного городка.