Астера Гуэн – житель двух миров

Я услышала жуткий хруст костей, после чего дядя перестал хрипеть, а его голова безжизненно повисла. Рик швырнул его тело в сторону, легко, как пушинку. И исчез. Нет, он не растворился, я видела, как мелькало какое-то движение, но это было настолько быстро, что я не могла разобрать в этом мелькании силуэт.

В тот же миг в лаборатории оглушительно бахнуло, одновременно взорвались все приборы и пугающие пыточные механизмы, вдребезги разлетелись колбочки.

Но я не сдвинулась с места. Мои ноги словно приросли к одному месту. Я чувствовала пустоту и отрешенность, словно меня здесь и не было, и я наблюдала все происходящее со стороны. Все мое тело было скованно. И только слезы текли и текли рекой. А в голове крутилась только одна мысль – Этого не происходит… нет, пожалуйста, пусть этого не происходит…

Снаружи громыхнуло так, что задрожали все стены. Этот взрыв вывел меня из ступора. Я очнулась и подбежала к дяде. Рухнув на колени, рядом с его телом, я обхватила руками его голову, с отчаянием заглядывая в мертвенно бледное лицо. Прильнув ухом к его груди, я тщетно пыталась услышать биение сердца.

–Нет… господи нет! – Закричала я в отчаяние – Пожалуйста… дядя… очнись пожалуйста…

Вдруг меня осенило. Я вскочила и с надеждой бросилась к шкафчикам.

– Давай же, ну давай… всего одна целая баночка с кровью… ну же… – бормотала я, судорожно перебирая стекляшки. Но везде были лишь осколки.

Когда я уже совсем отчаялась, в дальнем углу охлаждающего шкафа я замелила колбочку, со снесенным горлышком. В уцелевшей части сосуда плескалась желанная красная жидкость.

Я схватила драгоценную тару и медленно едва дыша понесла ее к дяде.

Влив все содержимое в полуоткрытый рот дяди Квейна, я вцепилась в его руку и стала ждать, неотрывно глядя ему в лицо.

–Пожалуйста… пожалуйста очнись… – умоляла я – Господи, прошу, пусть только он очнётся… ничего больше мне не надо, только бы он очнулся. Боже… прошу, умоляю, заклинаю тебя…

Но все было тщетно. Увы, но волшебная кровь Рика могла только исцелять, но не возвращать из мертвых.

Отчаяние и беспросветное всепоглощающее чувство непомерной вины, наполняли меня. Казалось, еще немного и я утону, захлебнусь в этой бездне, не выдержу, мое сердце разорвется.

Вдруг, магия на моих ладонях всколыхнулась и ослепительно вспыхнула. На мгновение, приведя меня в чувства. Я с недоумением уставилась на свои руки. В центре ладоней пульсировал свет, то вспыхивая, то угасая. Мне даже показалось, что я вижу, как свет прорисовывает какие-то символы, парящие огненными знаками над моими ладонями. Но потом все угасло. Вернув меня в омут отчаяния.

Не знаю, как долго я сидела и рыдала возле тела дяди, мне казалось вечность.

Потом в башню пришли. Это были незнакомые мне солдаты. Они подняли меня под локти и невзирая на мои протесты поволокли вниз.

Когда меня вытащили на улицу, я с ужасом заметила мертвые тела стражей около башни. И дальше, вдоль дороги, всюду были мертвецы. В основном солдаты. А еще, я заметила неподвижное тело главного магистра Сейлеса и еще нескольких магов.

Меня притащили в лазарет. Там меня пытались уложить на кровать, но я билась в истерике и вырывалась. Тогда мне что-то вкололи. Мои веки потяжелели, свет стал меркнуть.

Очнувшись, я вскрикнула.

– Ты чего? – Встрепенулась Диана, сидевшая рядом.

По моим щекам потекли слезы. Ком встал в горле. Как я не старалась, но я не могла сдержаться. Ведь это я, я во всем виновата. Я совершила непростительную ошибку, повлекшую за собой столько смертей. По моей вине погиб дядя Квейн. Как мне теперь с этим жить? Я не представляла как мне жить дальше, даже и в этом мире. Тьма и пустота наполняли мою душу. Я разрыдалась.

А еще была ненависть. Отравляющая, всепоглощающая. Ненависть к себе. Ненависть к Рику предавшему, растоптавшему мои чувства, втоптавшему в грязь мой добрый поступок, отплатившему злом за добро. Добро… А существует ли оно вообще? Если и существует, то оно явно не побеждает. Только не в этой вселенной. Добро, справедливость, сочувствие, все это как проявление слабости сыграло не в мою пользу.

Испуганные Диана и отец, пытались меня успокоить. Вскоре, к ним присоединилась стюардесса. Она что-то мне говорила, ласково гладя меня по руке, а потом убежала и вернулась со стаканом воды и какой-то таблеткой. Таблетку она вложила мне в рот и заставила запить.

Через какое-то время я почувствовала, что голова моя тяжелеет, я перестала рыдать и внешне впала в ступор. Но внутри мне было все также плохо. Легче не стало. Может быть стало даже хуже, еще глубже пустота, страшнее и непрогляднее – тьма и безысходность.

–Дамы и господа, наш самолет начинает снижение, через несколько минут мы совершим посадку в аэропорт Шереметьево. Пожалуйста приведите спинки кресел в вертикальное положение, пристегните ремни… – объявили по громкой связи.

Я стала слышать все внешние звуки, понимать их смысл. Но до всего что происходило вокруг мне было «фиолетово». Я выполняла все действия на автомате, как робот. Состояние было такое – «что воля, что неволя».

Я помню, как приземлились, прошли паспортный контроль, получили багаж, сели в такси. Но все происходящее было как в тумане. Наверное, так чувствую себя люди во сне. События происходят, но кажутся отстранёнными, не реальными. Я через такое проходила впервые, ведь я не вижу снов.

Ехали все молча. Отец выглядел подавленно, Диана испуганно, а как выглядела я… я не знала, я не смотрелась в зеркало.

Но, вероятно, выглядела я хуже всех, так как мама, с улыбкой встретившая нас на пороге, взглянув на меня побледнела и кинулась ко мне со словами – Что случилось? Тебе плохо?!

–Все нормально… – отмахнулась я – мне приснился кошмар в полете… а стюардесса напичкала меня какими-то «колесами».

–Чтооо?! – Глаза мамы округлились. Потом сузились, злобно зыркнули на отца – А ну-ка, объяснись, что это у вас происходит?!

–Постой… Я все объясню – зашикал отец – у нее случился какой-то странный приступ… пойдем… не здесь…

И они с матерью удалились на кухню.

Я же побрела в комнату. Легла на свою кровать, и отвернувшись уставилась в стену.

Диана, последовавшая за мной, тихонько разбирала чемодан, а потом шмыгнула за дверь. Из-за двери я услышала мамин голос – Ну как?

– Кажется спит… – ответила Диана.

Ну нет. Спать я не буду. Несмотря на то, что мое тело устало, я держалась изо всех сил. Будь моя воля, я бы вообще никогда больше не засыпала, чтобы никогда не возвращаться на Арзатенс.

Я пролежала в кровати почти до вечера. Мои близкие меня не беспокоили, видимо думали, что я сплю. Только иногда, я слышала, как скрипнув, открывалась дверь, кто-то заглядывал в щель, а потом тихонько ее прикрывал.

Когда действие таблетки прошло, эмоции вновь захлестнули меня, снова проявилась плаксивость. Но это было лучше, чем заторможенность.

Прорыдавшись, я взяла себя в руки, и решила показаться на глаза семейным. А-то, еще того и гляди, снова сочтут сумасшедшей и начнут таскать по психиатрам.

И хоть в сердце у меня было пусто и тягостно, хоть волком вой, я решила притворяться, и попробовать жить, хотя бы в этом мире.

Выслушав мои объяснения, мама вроде бы немного успокоилась, но все равно смотрела на меня с подозрением. Я всю свою неадекватность списывала на глупую стюардессу, всучившую мне непонятно что.

Донимавшая расспросами про приснившийся мне кошмар мама, чуть не довела меня до очередного срыва, но ситуацию спас звонок в дверь.

–Да, прилетели… Знаешь, Дима, ей не здоровиться, ты зайди лучше завтра – послышался голос мамы из коридора.

Димка!

–Нет, уже все нормально… – крикнула я, выбегая в коридор – привет Димка! Мама, можно я пойду прогуляюсь?! – Добавила я, выдавив из себя улыбку.

–Ну не знаю… ну сходи… – неуверенно произнесла мама, переводя взгляд то на меня, то на Димку – хорошо, идите, но ненадолго… чтобы к десяти была дома.

–Хорошо – пообещала я, выскользнув за дверь. —Пойдем – бегло кивнула я Димке, устремляясь вниз по лестнице.

–Куда ты так втопила? – нагоняя меня спросил Димка, поймав мою руку – эй…

Я остановилась. Стиснула зубы. Сжала Димкину руку, впивая в нее ногти. Хотела сдержаться до нашего секретного места за гаражами, но не смогла. Слезы хлынули.

–Ах, Димка – навзрыд зарыдала я – там такое случилось… такое… не здесь. Пойдем скорее на наше место… Боже, только бы не встретить соседей…

Димка был моей отдушиной, доверенной душой, которой я могла поведать все свои тайны. Но даже ему, мне было трудно признаться в том, что я сотворила. Сначала я просто рыдала, сказав, что произошла трагедия и погиб мой дядя и еще много людей. А потом, все-таки поделилась. Рассказала все в подробностях, начиная от чувств, которые я испытывала к несчастному мальчишке, о пытках, которым его подвергали. Как ни крути, но я искала себе оправдания, цеплялась за благородные мотивы, двигавшие мной, как за спасительную соломинку. И несмотря на то, что сама я понимала, что оправдания мне нет, я ждала его от Димки. Я ждала от него поддержки, этих целительных слов «ты не виновата». И конечно же, я от него их дождалась.

Димка лил слова утешения на мою душу, как целительный элексир на кровоточащие раны.

Я сидела скрючившись калачиком, уткнувшись Димке в плечо, а он гладил меня по спине.

Конечно же, мы засиделись за гаражами дольше десяти, и когда мама начала трезвонить во все телефоны, наспех умыв меня водой, купленной по дороге, мы, спотыкаясь бежали домой, переполошив всех сидевших у подъездов старушек.

И пусть, после этих трагических событий моя жизнь больше не будет прежней, на моей душе навсегда останется шрам, боль и чувство вины будут жить в моем сердце всегда. Но в этот вечер Димка спас меня. Он не дал мне провалиться в омут отчаяния, не дал утонуть, раствориться в пустоте безысходности. Только благодаря ему я смогла справиться, выбраться, взять себя в руки и вернуть самообладание.

Только благодаря ему я осмелилась закрыть глаза той ночью, хоть мне и было до дрожи страшно. Я долго боролась с усталостью тела, долго, почти до четырех утра. Но потом сдалась. Вспомнила веснушчатое лицо Димки, его добрые голубые глаза, его слова. Набралась смелости, глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Глава 7. Шесть лет спустя.

Я уже давно смирилась с тем, что я бракованная. С той самой вспышки, в тот роковой день, моя магия больше не проявляла себя. Она угасла, потускнела и еле теплилась, слабым сиянием ладоней.

Я давно уже не надежда рода, но, уже и не изгой. Меня простили все, кроме матери. Не сразу, спустя месяцы и годы, но простили. Другое дело, что я сама не смогла себя простить.

Все эти годы война не прекращалась. Более того, обстановка на фронте с каждым годом становилась все напряженнее. Налеты адских машин в тыл, стали уже обыденным делом. Машин этих становилось все больше. Но и мы не стояли на месте. Мы научились довольно успешно эти машины сбивать, соорудив орудия против них. В городах и на заставах построили специальные подземные убежища, создали систему оповещения.

Я старалась всячески загладить свою вину и послужить на благо родине. Идеи многих изобретений, таких, например, как система оповещения о воздушной тревоге, радары для обнаружения воздушных целей, принадлежали мне. Их я предложила еще в детстве, перерыв интернет и перепроектировав земные технологии под возможности Арзатенса с помощью систем искусственного интеллекта.

Этой своей полезной деятельностью я заслужила наконец прощение и уважение со стороны отца и братьев. Чему была несказанно рада. Мне, итак, несладко живется, с чувством непомерной вины. А когда на тебя еще и окружающие смотрят как на пособника врага…

Когда я выросла, я решила стать еще более полезной и отправилась на фронт. А что мне оставалось? Вся наша жизнь вертелась вокруг этой чертовой войны.

Все мои братья были уже на фронте. Старшие братья и отец последний раз являлись домой на новый год (который на Арзатенсе празднуют в начале весны, уже больше девяти месяцев назад), и побыли дома чуть более суток. Фел и Грис покинули дом полгода назад. С тех пор стало совсем тоскливо. И мне, абсолютно нечего делать дома, с не разговаривающей со мной матерью.

На передовую меня правда не пустили, посадили при штабе. Но я и сама не рвалась в бой. Сказать по правде, я также боюсь крови и насилия, как и в детстве, ничего не изменилось. Да, я такая же размазня.

Минуло уже шесть лет, а я до сих пор помню все события и эмоции тех давно минувших дней, все до мелочей.

Во всей этой истории я горжусь лишь тем, что нашла тогда в себе смелость признаться.

Когда я проснулась в тот день, вокруг меня суетились врачи и родные. Мама плакала возле моей кровати, Фел, утешал ее как мог. Все считали меня несчастной жертвой, чудом уцелевшей, после нападения вырвавшегося на свободу монстра. Никто даже не думал винить меня, или в чем-то подозревать. И от этого, чувство вины становилось еще глубже, еще невыносимее.