Мой друг живёт в шкафу

– Опять? – друг ухмыльнулся, но под требовательным взором Мары смирился с выбором. Он уложил её в постель, а сам начал, скребя когтем рисунок на потолке. – Есть поверие, что ребёнок не получивший любви от деревни, однажды сожжёт её дотла, чтобы почувствовать тепло. И знаю я к этой присказке историю…

Было уже далеко за полночь, когда с кухни донёсся шум воды и скрип губки о тарелку. Мряка, совершив очередной набег на казан с мясом, смывал следы своего преступления и заодно осторожно чистил тарелку, которую принесла ему Мара. А мысли его, меж тем, были совсем далеко отсюда.

– Ну как, ну не может быть это случайно. Но откуда? – ворчал он себе под нос, шаркая когтями по керамике. – Уже сотни лет я не слышал этого имени – и тут на те вам, маленькая девочка, годков пяти, ребёнок не сведущий, вновь зовёт меня.

Мряка.

Так его действительно уже называли. Давным давно, когда он ещё мог слоняться по лесу, по полям и степям, выискивая себе ужин в промозглую ночь. Всегда в промозглую. Ну вот нравилось ему так. И дождь всегда помогал скрыть запах крови, да дорожки ею очерченные. Потому Мрякой и прозвали – мокрый вечно был, когда людям на глаза попадался.

– Судьба-кудесница, всегда всё вывернет наизнанку, – сошло с улыбающихся губ, когда последняя тарелка из раковины легла на своё место в серванте. – Вот ведь! Задумался опять. Нельзя мне долго думать, глупости начинаю делать, – монстр тихо засмеялся, оглядывая абсолютно чистую теперь кухню, которую он вот этими, своими же руками обчистил. Утром неурядиц буде-е-ет… – Надо крепче спать, надо крепче спать…

Глава 4. Обещание.

Всё же, надеяться на то, что их дружба окажется незамеченной было странно и напрасно. Если постоянные просьбы добавки ещё можно было объяснить обычным детским метаболизмом, то почти ночной образ жизни и постоянные разговоры с пустотой уже в картину здорового ребёнка не вписывались.

Быть может родители и дальше не замечали бы этого, если бы их дочурка не начала ежедневно пугать их своей осведомлённостью. Нет, интернет то у неё был, и даже неограниченный, без всякого родительского надзора. Вот только не мог шестилетний ребёнок ловко с ним управляться и целенаправленно искать настолько рандомные кусочки информации. Да даже если бы кто-то додумался проверить историю браузера – испугался бы ещё больше, ведь та была абсолютно чиста. Никаких подозрительных или выпадающих из логики запросов.

И тем не менее, Мара упорно продолжала удивлять всех взрослых в округе. Она никогда не жаловалась, никогда не плакала. Если ей что-то и не нравилось – она молчала или не показывала виду. Понять, дискомфортно ли ей, было почти невозможно. Не важно, это была долгая прогулка, или укачивающая даже самых крепких поездка в автобусе, или непрекращающийся шум – девочка стойко молчала и просто шла вперёд. Даже когда она однажды со всей скорости врезалась в железную ограду – не издала ни звука, а на память не осталось ни шрама, ни шишки, ни хотя бы синяка.

В общем, ребёнок уже был не совсем обычным. А тут ещё и начались эти разговоры.

– Это не свастика, это цветок Перуна, – заявила Мара, когда мать с ужасом оглядывала орнамент в нарисованном ею солнышке. – Я рисую папоротник, потому что раньше он даровал людям магию. Я тоже так хочу. Только без ножа и ночного ритуала.

– Тебе надо в лес, за Истодом, – сказала дочь отцу, когда тот в очередной раз жаловался на затяжную простуду. – Из корней зелье сделать и выпить. А маме Дурман, чтобы живот не болел.

– Если ты хочешь съесть человека, то готовить его надо как свинину. – выдала шестилетняя девочка на выкрик с кухни: «ты мозги мне выесть хочешь?!»

– Говядина, – ответила она же, когда в детском саду ей показали книжку с картинкой коровы и спросили кто на ней.

Первое время было почти смешно. Ну ладно, очень смешно. Лично Мряка хохотал бы во весь голос, если бы не приходилось постоянно прятаться и сидеть тихо. А вот родителям очень скоро стало не до смеха.

И однажды они куда-то увели свою дочь, и не возвращались до самого позднего вечера. В комнату Мара вошла уставшая и крайне расстроенная. Бросила свой рюкзачок куда-то в угол, убрала с кровати все игрушки кроме любимого оленя и завернулась в одеяло, отрезав себя от всех вокруг. Она даже не повернулась, когда открылась дверца шкафа и заскрипели напольные доски.

– Что такое, цветочек? Почему грустишь? – монстр уселся рядом с кроваткой, взяв в лапу уголок жёлтого одеяла.

Девочка медленно повернулась и очень долго таращилась на друга, прежде чем вдруг вскинуть руку и ударить его в грудь.

– Эй! Больно же! – отозвался Мряка, потирая на самом деле не очень то и ушибленное место. – Ты чего?

Вместо ответа подружка подсела ближе, и зашептала, проведя рукой по редкой жесткой шерсти:

– Не понимаю. Вроде настоящий. Живой.

– Конечно настоящий! И живее всех живых! – почти обиженно отозвалось существо, склонив голову.

– Ульяна сказала что тебя нет. Что ты воображаемый.

– Что ещё за Ульяна?

– Какая-то девушка, к которой меня сегодня водили. Сначала было весело, она мне игрушки дала, каких у меня нет.

– А потом? – костлявая ладонь легла на юную головку и начала ласково проходиться по тёмным волосам.

– А потом я нарисовала ей всю семью – и ей не понравилось.

– Почему, цветочек?

– Папа далеко, мама злая…и ты.

– Что я?

– Не знаю. Просто есть.

– У-у-у, понятно… – прогудела тварь, покачав головой. – Ты меня нарисовала, да? Как на тех рисунках, что у меня в шкафу?

– Угу. Мама тоже их видела. Они ей не понравились.

– Ой ой ой, – существо закатило глаза. – А мне её рыба не нравится, но я же не возмущаюсь!

– Они оставили меня с ней говорить, – продолжала Мара, не реагируя на бравады друга. – Она меня постоянно спрашивала. Кто ты, как зовут, что делаешь, что любишь. Не обижаешь ли. А потом сказала маме с папой что ты просто «воображаемый друг». Что мне скучно, вот и выдумала тебя. Но я же не выдумала! – девочка резко сорвалась на крик.

– Конечно, конечно не выдумала, Мара, – в противовес ей, Мряка понизил голос, поглаживая её по спине. – Вот же я. Здесь, прямо перед тобой.

– А ещё…ещё сказала, что ты уйдешь, когда я вырасту! – в глазах девочки показались слезинки, щёки раскраснелись.

– Брехня! – не выдержав, выругалась хтонь, утирая солёные капли. – Враньё, то есть. Никуда я не уйду, если только не попросишь.

– Правда? Обещаешь?

– Обещаю.

– И всегда будешь моим другом?

– Покуда ты хочешь им мне быть. Покуда есть твой шкаф – я всегда буду рядом.

– А…а если шкаф выкинут?

– Тогда он перестанет быть твоим! – существо рассмеялось, словно услышало что-то глупое. – А я буду ждать в новом. Главное, чтобы он был только твой. Понимаешь?

– Угу, – успокоившись, Мара утёрла личико и подсела ближе, впервые за вечер улыбнувшись. – Ты забавно разговариваешь, ты знаешь? Ульяна мне говорила. Как старец.

– И что ещё этой Ульяне не нравится? – закатив глаза, поинтересовался Мряка.

– Да ничего вроде, – малышка повела плечами. – Только что ты «страшный».