Кровавый Букет

– Ты готова? Знаешь, что говорить? Пока его не привезли.

– Да. Стандартная запись сути протокола.

– Хорошо. – произнёс он тихо – Тогда начинаем. – уже более жестко сказал он нашим наблюдателям.

Посмотрев на часы висящие ровно над стеклянной гладью, я сосредоточилась на маленькой красной лампочке под ними, и начала.

– 13 октября, время 08:47. Специальный дознаватель Агент Тиана Чёйс. Номер, присвоенный союзом Агентства 0897. Сегодня будет проводиться следственный допрос обвиняемого с применением моей способности «Сопереживание». Цель применения способности – извлечь из воспоминаний допрашиваемого, доказательства совершенных им преступлений, а также увидеть как можно больше подробностей о его целях и мотивах совершенных им действий против жизни другого человека. Роман Дэкой, обвиняется в жестоких убийствах пятерых женщин и одной попытке убийства. Задержан по показаниям выжившей седьмой жертвы. При задержании сопротивления не оказал. На первом допросе признался во всех обвинениях, но после этого сохраняет молчание. В реестре зарегистрированных пробудившихся не значится. – Я собиралась добавить ещё несколько фраз, но меня прервала открывающаяся дверь.

Глава 3

«Первое погружение»

Хорошо смазанные петли не издали ни звука, дверь распахнулась тихо, словно в замедленной сьёмке. Замолчав, я лишила эту комнату единственного признака жизни и звук шагов входящего человека показался таким громким, почти эхом, отдающимся в моих ушах. Именно поэтому, черные, новые кроссовки без шнурков были первым, что приковало к себе внимание. С каждым шагом что они становились ближе, мой взгляд скользил вверх. Серые спортивные штаны с черной полоской по шву, не заправленная в них синяя футболка и расстёгнутая, явно от другого костюма черная олимпийка с серебристыми разбросанными по ней буквами, тем не менее эта одежда отлично подчеркивала широкую грудь и волевые плечи, сейчас скованные тем, что руки находились в наручниках за спиной. К моменту, когда я подняла глаза чтоб увидеть лицо этого мужчины, он уже стоял за столом на против меня.

Правильные черты лица, совсем лёгкая щетина, тонкая верхняя губа казалась прямой линией, которую художник нарисовал в попыхах, прямой нос с маленькой родинкой на самом кончике, которая будто так и просила к ней дотронуться, черные густые брови и такие же черные волосы, к моему удивлению, прическа даже сейчас была довольно аккуратно уложена и ухожена. Ещё момент и мы встретились взглядом.

Я никогда прежде не встречала таких глаз. То фото, что я видела прикрепленным к делу, не передавало и половины глубины этих глаз. Серый отблик, казался лишь фантазией мозга не способного определить их цвет. Будто прозрачный, настолько чистый серый не найти даже в палитре искусственного интеллекта. Я смотрела в них пару секунд, но уже чувствовала, как они меня затягивают. Они, будто не имея своей личности, пытались поглотить всё вокруг чтоб избавится от этой пустоты. Отсутствие в них любой эмоции поражало ещё больше. Я словно под гипнозом замерла, и из этого состояния меня вывел звук защелкивающихся наручников, которыми убийцу пристегнули к специальному стальному кольцу наглухо припаянному к столу.

Даже сидя за столом, я ощущала давящую энергию, которая исходила от него. Он был явно выше меня, и эта разница даже сейчас не давала мне возможности держать голову ровно, для сидящей меня эти двадцать сантиметров отрыва в росте превращались в несколько миллиметров, но ощущение того, что даже так, я вынуждена смотреть на него приподняв взгляд, отдавали привкусом его преимущества.

Сопровождающий протянул Эйгору документ, прикреплённый к черному пластиковому планшету и ручку, тот молча поставил свою подпись и сделал несколько шагов в сторону. На освободившееся место, встал охранник и они оба молча смотрели на нас, давая понять, что я могу начать свою работу. Отогнав все эмоции, я снова вернула своё внимание на человека, сидящего на против меня, и заговорила.

– Роман, я дознаватель Тиана Чёйс, Агент, вы знаете почему вы здесь?

Я сделала паузу, надеясь услышать ответ, но, разумеется, так его и не дождалась.

– По результатам судебно- психологической экспертизы, вы признаны вменяемым и способным давать отчет в своих действиях. Вы признались в пяти убийствах и одном покушении, но после этого сохраняете молчание. Вы осознаёте для чего производится сегодняшний сеанс с применением моей способности Сопереживание?

Снова сделав паузу, я не отрывала взгляд от бумаг с перечнем обязательных к ознакомлению пунктов, и не услышав ничего кроме тишины поставила крестик у предпоследнего вопроса.

– Учитывая ваш отказ вступать в диалог я обязана объяснить суть моей способности и как это будет происходить.

Наконец-то я решилась поднять глаза и установила зрительный контакт. Он смотрел внимательно, я не могла уловить ни одну эмоцию, но неприятное чувство от того, что его не интересовало ничего кроме моего лица сковало горло и вызвало мурашки. Против воли в голове пронёсся рой вопросов «Неужели он всегда такой? Он хоть умеет испытывать эмпантию? А как же он выглядел когда общался с друзьями или другими людьми? Может он им улыбался? Как же интересно выглядел человек получивший прозвище Флорист, когда улыбка разрушала эту каменную маску?».

Выудив из-за листов первую фотографию, я развернула её к себе и продолжила.

– По данным следствия это ваша первая жертва. Леманинна Айна. С помощью своей способности я проникну в ваши воспоминания, связанные с этой женщиной. Дальше исходя из того, что мне удастся увидеть, мы планируем найти причину, место и орудие убийства. Для начала сеанса, попрошу вас посмотреть сначала на фото, потом мне в глаза. При сеансе вы не испытаете никаких физических, психологический воздействий, или дискомфорта. Ознакомление закончено. Протокол Агентства выполнен. Агент готов к старту погружения.

Я развернула фотокарточку к Роману и внимательно следила за каждым движением его глаз, мне было важно попасть в момент, когда его мозг ещё не успеет омрачиться ложью, и мне не пришлось бы тратить время и силы пробираясь сквозь пелену человеческой натуры, мне необходимо попасть именно в тот момент, когда мозг сам, провоцируемый изображением воспроизведёт чистый сигнал с воспоминанием. Именно в него я и попаду. Медленно, от моей персоны, начал сходить взгляд этих неестественных, будто прозрачных глаз. Он переместился на лицо, навечно запечатленное на бумаге.

Молодая женщина, моя одногодка, с узким овальным лицом, высоким лбом и носом картошкой. Чёрные до плеч волосы. Передние пряди собранны сзади, скорее всего заплетены небольшой резинкой. На левой брови имелся пирсинг, два аккуратных железных шарика, так же было проколото правое крыло носа и его украшало небольшое колечко. Пухлые губы, и большие зеленые глаза. Очень симпатичная девушка, молодая мать и жена, смотрела на нас, ещё не подозревая что для того, чтоб опознать её мертвое тело придётся проводить тест ДНК и реставрацию внешности. Я много раз изучала дело и заключения экспертов, и прекрасно помнила, что от неё осталось. Именно поэтому мне потребовалось на много больше времени для подготовки к сегодняшнему дню. Помощь психологов и наблюдателей от Агентства так же были сочтены необходимыми, потому что мне предстояло быть в воспоминаниях мучителя и видеть, что он делал, не имея возможности даже закрыть глаза. Мне пришлось пройти многочисленные курсы по разделению эмоций, для того, чтоб потом, я смогла перебороть увиденное и не связать это всё с собственными воспоминаниями.

Как только его взор коснулся фото, я приготовилась к началу, и сразу же как поймала момент столкновения взглядов, началось Сопереживание. Перед глазами картинка начала расплываться и терять фокус, чувство очень похожее на потерю сознания, разница лишь в том, что я прекрасно контролировала свои мысли и осознавала происходящее. И в миг, когда я уже готова была увидеть чужие воспоминания я заметила, как уголки губ Флориста дёрнулись. Человек со стороны, этого не смог бы заметить, это было словно 25 кадр, но факт того, что он улыбнулся именно сейчас, меня напугал. Не успев разобраться, показалось мне, или же эти губы действительно дрогнули, меня окружила тьма.

Шум, голоса, кажется прозвучал звук закрытия дверей вагона, механический голос, который мы привыкли слышать из динамиков, смесь запахов и чувство неловкости и усталости. Вот что меня окутало в первые секунды чужого мира. Я собралась с силами и попыталась сфокусироваться. Нельзя терять ни секунды прибывания тут, мне нужно работать. Метро. Я в метро. Похоже это самый час пик. Слишком много народу едут домой после рабочего дня, все почти в плотную утрамбованы. Ох, неприятные чувства от такой близости чужаков полностью совпали с эмоциями тела, в котором я оказалась. Находясь в нём, я не могла управлять происходящим, мне придётся прожить все решения и действия оболочки. Поэтому я сосредоточилась на ощущениях и том, что он видит. Сейчас его взгляд был сосредоточен на стекле, на мелькающих мимо лампочках и размытых силуэтах в нём. Я попыталась разглядеть в фигурах и лицах Айну. Но стекла были грязные, в разводах, и сам мой сосуд совершенно не держал фокус, всё будто отступало на задний план.

–«Странный момент выбрала его память» подумала я «Хотя возможно это сейчас он впервые встретит её? Жать что не удалось расслышать название станции. Думаю, именно на ней она зашла в вагон, а значит скоро он должен будет её увидеть».

Тело ощутило резкую кратковременную боль в области шеи, схватившись за это место рукой, пробежало чувство раздражения и обиды.

–«Ого, не думала, что он был способен на такое. Такого громилу и задевала боль в шее?»

Тут же по рукам пробежало легкое чувство онемения, воздух будто стал тяжелым, желудок скрутило, я поняла, что сейчас сознание уплывёт. Почти сразу я ощутила чью-то руку обхватившую талию и не позволившую упасть. И лишь тогда, начали складываться пазлы моментов, которые должны были изначально привести меня к осознанию неправильности происходящего. Тело, в котором я оказалась, было слишком слабым, эмоциональным и не похожим на монстра, ищущего себе жертву, лишь когда взгляд сконцентрировался на своём отражении, увидела себя в теле Айны, сзади обхватив меня стоял и так же смотрел на нас Роман. Сознание жертвы в эту секунду оборвалось, моё же в панике заработало.

«Боль в шее была странной, неужели это был укол? Ей что-то ввели. Снотворное? Не может быть! Как я попала в тело не Романа, а Айны?! Это просто невозможно, я всё сделала правильно, такого никогда не было. Что же делать? Прервать сеанс сейчас я не смогу, пока не кончится главное связующее воспоминание я тут заперта.»

Лишившись возможности видеть, я сосредоточилась на звуках.

«Я должна впитать и запомнить всё что услышу. Если суждено испытать смерть, я готова. Я смогу. Слушай, не думай, просто слушай. Она уже мертва, ей не помочь, но мне ничего не угрожает. Тут лишь моё сознание, тело в другом мире буквально.»

«Остановка на станции Седанка, отстранитесь от дверей. Следующая станция Амурская.» Объявил механический женский голос.

Тело волочили, я чувствовала, как сильно рука давит на рёбра чтоб жертва не выглядела совсем обмякшей. Думаю, со стороны мы были похожи на парочку, в которой дама чуть переборщила с алкоголем, а заботливый парень помогает своей второй половинке выйти на нужной остановке.

Итак, всё началось здесь, станция Седанка. Ничего не вижу, какую же дрянь он вколол что она так быстро отключилась? Шум. Скорее всего он тащит меня к выходу на улицу. Ни слова от него. Никто не посчитал это странным и не останавливает нас. «Ай блять» я сматерилась вместо хозяйки тела, почувствовав боль в пальцах ног. «Должно быть он тащит нас по ступеням в верх, поэтому она ударяется ногами о каждую ступень.» Сейчас надо сосредоточится, что он сделает дальше, потащит в подворотню, дом, склад, гостиницу? Тело было найдено далеко от сюда. Значит он его вывозил? Я пыталась вспомнить результаты проверки камер наблюдений и осознала, что анализ пути до дома жертвы обрывался очень странно. Было зафиксировано как она выходила с работы, но по всему пути следования до её места жительства, ни на одной камере не удалось обнаружить даже её силуэт. Следователи даже выдвигали версию о том, что она переоделась в туалете, и скрылась, решив сбежать. Такое предположение выдвинули родителям, подавшим заявление о пропаже дочери. Пока не было найдено её тело. В то время я думала, что «странная»– эта гипотеза. Сейчас же я, чувствуя, как её волочат, держа одной рукой будто приобняв, странным считала, что её не нашли на записи, и что ни один человек не посчитал наш вид подозрительным и стоящим внимания. В какой-то момент мы остановились, ожидая дельнейших шагов я превратилась в диктофон.

Щелчок, и падение. Вот что я уловила дальше. Потом, хлопок и спустя несколько секунд ещё один. Машина. Поняла я. Он на своей машине, закинул Леманинну на заднее сиденье. Кажется кожаное. Хотя нет, слышу шелест целлофана. Значит он застелил сиденье чтоб не испачкать обивку уликами. Это означало что с этого момента я могла помочь лишь примерными показаниями, они ничего не дадут, нужно больше. Почему тело не просыпается?

«Проснись, помоги мне хотя бы с направлением!»

Естественно, мои мольбы остались без ответа. Не знаю сколько мы ехали, по ощущениям, минут 40, без учёта времени остановок на светофорах.

Спустя ещё какое-то время машина остановилась, я слышала звук скрежетания открывающихся дверей и понимала, это последнее место, в котором жертва будет живой. Прошло ещё несколько минут, и я почувствовала, как тело схватили за ноги, уже не притворяясь заботливой второй половинкой, грубо выволокли из машины. Всю боль от волочения по земле и предполагаю, бетонному полу я принимала на себя. Дальше, кожу обдал холод, сравнивнив ощущения я поняла, что меня усадили на что-то похожее на стул, раздался противный звук, очень напоминающий клейкую ленту, и я почувствовала, как обмотали чем-то руки, предплечья и ноги, заклеили рот. И перед звуком закрытия двери, эту пугающую тишину разрезали два слова. «Горькая полынь».

Хлопок, щелчок, скрежет, и я осталась одна, в бессознательном теле. Пытаясь услышать хоть что-то, всё внимание я переключила с тела на окружающей мир. Но кроме ветра, иногда равномерно падающих капель и дыхания будущей жертвы, не смогла уловить ничего. Без зрительного контакта я оставалась в таком же беспомощном состоянии. Ожидая возвращения сознания, вспоминала детали дела. И в момент, когда боль в висках заставила Айну приоткрыть глаза, в моей памяти всплыло описание состояние найденного тела бедной женщины.

И вот тогда у меня началась паника. В голове пролетали фото из морга, заключения патологоанатомов и моих личных впечатлений. Лишь сейчас я осознала, что готовилась всё это время к тому, что увижу происходящее глазами маньяка, а в нынешней ситуации, мне придётся испытать и почувствовать всё то, что перенесла мёртвая девушка, значащаяся в деле как «Номер 1».

К тому же из самой глубины моего сознания всё громче начинал звучать мой собственный голос. Кричать о том, что и у меня тоже теперь дела плохи, ведь стоит только Агентству узнать о сбое моей способности, и я снова стану подопытной мышью. Времени у меня на полноценное обдумывание последствий происходящего было не много. Я не знала когда всё начнется, или когда всё закончится. Ведь ключевым воспоминанием теперь владела жертва. Единственное на что я сейчас решилась, это на ложь. Я совру. Переверну обзор воспоминаний, и никто не узнает. По крайней мере пока не обдумаю всё спокойно и в своём теле. Теперь было необходимо закрепить это решение в своём подсознании.

«Запомни. Не рискуй. Помни и соври».

Прим: как символ, полынь олицетворяет горечь и страдание, а также силу преодолевать эти негативные эмоции. Это напоминание о том, что даже в самые мрачные моменты есть проблеск надежды и возможность искупления. Вот почему полынь использовалась в различных практиках как инструмент преодоления боли.

Глава 4

Как только девушка начала приходить в сознание, я почувствовала, что тело быстро стало наполняться бурлящей смесью эмоций. Вкус паники перекрыл страх, дальше окатила волна отчаяния. Веки казались тяжёлыми, она пыталась прийти в себя, но остатки той гадости, которую ввели, упорно тянули за собой в бездну. Я прекрасно знала, что мой голос не будет услышан, но сдержаться не могла. Просила успокоится и дышать ровно. Однако заклеенный рот и невозможность позвать на помощь делали своё дело. Дыхание сбилось. Айна сильно зажмурилась и сделала ещё одну попытку открыть глаза. В этот раз получилось, несколько раз поморгав, она хаотично глядела во все стороны. Я вместе с ней пыталась разглядеть хоть что-то, но в помещении практически не было света. Требовалось время чтобы глаза привыкли к полумраку. Единственный источник, что пытался бороться вместе со мной, находился где-то сзади, и то, тусклые желтоватые отблики будто сами просили о помощи. Во рту было сухо, чувствительность тела возвращалась и израненные ноги, затёкшие руки и головная боль не давали снова отключится. В это время я отчаянно пыталась примерно понять сколько прошло времени с момента как мы остались здесь одни. Он же знает когда кончается действие препарата, значит должен вернуться в любой момент.

Наконец дымка с глаз спала, окружение начало принимать более чёткие очертания. Мы были в самом центре нашей тюрьмы, лицом к дверям, железная, тёмная, кажется чем-то отделана. Материал очень напоминал обивку звукоизоляции. От ворот к двери и дальше по стенам, везде были эти черные изоляционные кубы. Повернув голову, слева мы увидели узкий, вдоль всей стены деревянный самодельный стол. Заваленный разными инструментами.

Девушка, увидев их замерла, я ждала, когда она начнёт осматриваться, но вместо этого почувствовала боль на запястьях. Вот же чёрт! Она не отрывает взгляд с этих железяк и пытается освободить руки. Видимо надеется, что есть шанс спастись. Взгляд переместился на ноги, потом на ножки стула, тело содрогнулось и начались отчаянные попытки опрокинуть его. Я сразу осознала, что это бесполезно, но Айна, наверное, не хотела этого принимать. Железные ножки входили прямо в бетонный пол, должно быть мучитель предвидел такие попытки побега, поэтому просто залил цементом уже стоящую мебель, чтоб её даже невозможно было сдвинуть. Из глаз хлынули слёзы, по подвалу разнеслись всхлипы и крик, исковерканный и поглощённый липкой лентой. Жертва полностью отдалась панике и потеряла над собой контроль.

Израсходовав свои силы, тело обмякло, от беспрерывных попыток освободить руки, запястья немели и почти не чувствовались. Вместо звуков окружения только эхо бьющегося сердца, громыхающее в ушах. Взгляд, бесцельно блуждающий по полу, наткнулся на капли крови почти возле ноги. Ещё один мгновенный испуг. Но пытаться сражаться больше не было сил. Я подумала, что возможно это не первая жертва раз есть следы крови. Но гипотеза не подтвердилась, так как тут же с нашей руки упала ещё одна капля крови. Должно быть рана появилась сейчас во время этой битвы со скотчем.

Я, не прекращая вопила, надеясь заменить её внутренний голос. Разумеется безуспешно. И вот спустя ещё несколько минут, голова поднялась, дыхание выровнялось, кажется, она нашла в себе ещё запас храбрости и снова начала оглядываться по сторонам.

Я успела лишь разглядеть под столом валяющиеся дорожные знаки и что-то похожее на табличку, как те, которые обычно висят на домах с названием улиц. Первая буква кажется М. Дальше уже почти не видно, но похоже, что там МИ. Две первые буквы это всё что я смогла увидеть. На большее время мне не дали.

Тишину разрезал скрежет отпирающегося замка. Тело начала пробивать дрожь, слезы снова потекли из глаз, я же наоборот, сосредоточилась на уже знакомом мне, вошедшем мужчине.

Он закрыл за собой дверь на большую железную щеколду, и не поворачиваясь к нам, бросил что-то на пол прямо у порога. Вздрогнув от этого звука, мы увидели, что на полу была маленькая женская сумочка.

«Должно быть это её.» сделала я вывод, хотя не смогла вспомнить эту вещь среди улик в базе данных «Почему он просто стоит? Он сомневается или оттягивает момент?». От этого, теперь уже бесполезного аксессуара мой взгляд проскользил по спине мужчины. Широкая, обтянутая тёмной ветровкой, кажется с кожаными вставками. Голову, прислонённую к холодной двери, прятал капюшон. Штаны довольно обычные, но не понятно из какого материала, при попадании света на них, они поблёскивали, будто водонепроницаемые.

Резко развернувшись, он прошагал мимо нас заходя за спину. Айна в этот момент от страха превратилась в статую, даже дыхание замедлила на столько что я испугалась как бы она сознание не потеряла. Сзади послышалось что-то похожее на открывающийся выдвижной ящик, потом непонятный шум перебирания вещей, пара шагов и тишина. По спине пробежал холодок. Ожидание было пыткой. Сейчас всё закончится? Он просто ударит сзади? Такие мысли должно быть были у хозяйки тела, учитывая, что в отличии от меня, она ещё не понимала, что её жизнь не закончится так легко.

– А ты тише чем я представлял.

Голос прозвучал прямо у уха, даже его дыхание можно было почувствовать. Леманинна попыталась сжаться в клубок, исчезнуть, спрятаться, липкие оковы, которые сдавливали тело будто противные щупальца, этого не позволили. Связанных рук вдруг что-то коснулось. Запястья оказались в ещё одной петле, а затем раздался противный звук, напоминающий застёгивающуюся молнию. Скорее всего это была пластмассовая стяжка. Должно быть бесконечные попытки освободиться, всё же сильно повредили скотч, и заставили забеспокоиться Романа. Потом, медленные, спокойные шаги, и он встал перед нами. Айна никак не могла взять под контроль своё тело и заставить его двигаться. Она упорно смотрела в одну точку на полу, разглядывая капли слёз, которые падали без остановки на серый бетонный пол, оставаясь тёмными пятнами. Снова тишина и один шаг. В этот раз он уже был на столько близко что стало видно кончики его обуви. Обычные, дешевые, старые кроссовки.

– Не пойму, ты на столько боишься, что даже не смотришь на меня, или наоборот протестуешь?

«Пошёл ты на хуй! Мудень психованный!» гнев во мне кипел, я мечтала вцепится ему в глотку. Я мечтала остановить его сейчас, пока ещё не поздно. Но от осознания, что я буквально смотрю запись, и меня сейчас здесь не существует, злилась ещё больше. В отличии от Айны. Она была похожа на продрогшего котёнка, болезненного, слабого и замерзающего.

– Эй. Это почти разочаровывает. Ты даже не попытаешься вырвать свою жизнь из моих рук?

Его голос был тихим, но всё же сильным. Будь это голос, который звучит в приятной обстановке, им можно было бы даже восхитится. Вот только слова, которые сейчас воспроизводил этот тембр сильно резонировали с ним, и от них желудок у пленницы начало крутить.

«О нет, только не вырви. Терпи бедняжка, ты же можешь просто захлебнуться» этот поток предостережений прервался волной воспоминаний от увиденного результата их встречи, и тогда я подумала: «Хотя, может просто захлебнуться, для тебя было бы лучше.»

Не дождавшись реакции, на которую рассчитывал, Роман сел на корточки прямо перед ней, а рукой взялся за подбородок и приподнял наше лицо.

– Слушай, хоть ты и ведешь себя как мечта любого настоящего маньяка, я не собираюсь тебя тешить надеждами на удачный исход сегодняшней ночи. Я скажу прямо. Мне кое-что от тебя нужно. И получить я это смогу только после того, как ты умрешь. Так что либо смирись и веди себя так же тихо до самого конца, либо, пока я не начал, трать свои силы чтоб не мешать мне потом. Но ты в любом случае умрёшь.

«Ему что-то нужно? Это первая серьезная деталь, которой не было в доказательной базе. Но что? Жертвы не были подвержены сексуальному насилию, не были ограблены, разве что пропали личные вещи, которые были при них. Но ни со счетов, карт, документов, не было произведено ни одной подозрительной операции. Органы хоть и в ужасном состоянии, но тоже были на месте. Так что же тебе нужно от всех этих девушек?»

– Я даю тебе минуту. Потом начинаю.

После этих слов он встал, подошёл к тому длинному столу и начал медленно, страшно спокойно что-то там перебирать. Айна же снова стала биться в истерике. Казалось, что слёз уже не осталось, раны на руках начали кровоточить ещё сильнее, захлёбываясь в собственных криках она пыталась будто докричаться до каких-то неведомых сил. Но я знала. Это бесполезно. Он сказал правду, сегодня её убьют.

Я пыталась настроить себя. Пыталась за эту минуту проделать работу целой группы специалистов, которые целый месяц учили меня как отстраниться от того, что вижу. Однако не особо у меня это выходило. Целая команда готовила меня к тому, что я увижу убийство, но быть готовой к тому, что меня убьют, оказалось легко только на словах. Чувства, которые испытывало тело передавались и мне, и понимание того, что боль нам предстоит разделить на двоих пробуждало во мне эгоистичное желание сбежать.