Пыльцеман: Контракт с крыльями

Ислам Дахаев

Пыльцеман: Контракт с крыльями

Глава 1: Жаба и фея

Артём Колосов проснулся не от кошмара, а от капли. Она свалилась с потолка прямо на лоб – точечно, точно и без лишней драмы. Как будто мир намекал: «Ты всё ещё здесь, дружок. Приятного болота.»

Комната была холодной, узкой и официально называлась "постоялым гнездом". Где-то между плесенью и почасовой арендой. Артём попытался перевернуться, но устал ещё до первого вдоха. Плечо затекло, как будто ночь он провел в позе сожаления. Он лежал на спине, глядя в потолок, слушая, как в стене ругаются две улитки. Возможно, не ругаются. Возможно, шепчутся. Здесь трудно было отличить ссору от ухаживания, особенно до первой кружки мракобраги.

На полу валялась одежда, пепел, и старый контракт с подписью, которая иногда шевелилась. В углу – Клэп, его галлюцинация и одновременно совесть. Воздух пах феей. Сквозь приоткрытую ставню в комнату лез мутный свет Криворощи – туманный, серо-зеленый, как будто кто-то разбавил закат болотной водой.

Артём закурил. Грибной табак, конечно. Вкус детства, которого не было.

Запах в комнате был сладким и липким, как извинения бывшей. Пыльца фей – свежая, рассыпчатая, высокого класса – все еще висела в воздухе, переливаясь, если смотреть под углом и слегка прищуриться.

Артём вдохнул глубже, чем следовало. Он это знал. Но трип был уже здесь, сел на грудь, разложил лапки и заурчал.

Он не был наркоманом. Он был пыльцеманом – в этом мире даже у зависимости было поэтическое название. Почти почётное. Почти.

– Медитативный трип, – говорили алхимики.

– Реактивная интроспекция, – поправляли феи.

– Хуже грибного чая, – говорил Клэп.

Пыльца всегда действовала по-разному. Всё зависело от возраста феи, от её настроения, от направления ветра в момент встряски. Эта – судя по всё ещё колющимся мыслям – была собрана у юной, злой и очень романтичной.

На стенах заплясали тени. Артему показалось, что одна из них поправила ему воротник. Или вслух осудила.

Клэп кашлянул в углу:

– Ты опять перебрал. У тебя внутренний монолог вот-вот вылезет наружу.

Артём кивнул. Или показалось, что кивнул. Тут иногда сложно понять, кто – кому.

Комната была обжитой – в смысле, пережившей попытки ее обжить.

У стены – криво вбитый гвоздь, на нём висела куртка, которая давно служила шторой. На столе – пара пузырьков и старый пакетик, всё ещё пахнущий феей по имени, кажется, Лира. Или Лирабелла. Или «эта, с рогами». Пол подрагивал – не от магии, а потому что под ним жили жабы. Соседи, как сказал хозяин таверны, “вежливые, но плотно увлажненные”.

На щеке Артёма прилипла серебристая пылинка. Он её не заметил. Вообще, он многое не замечал с тех пор, как попал в этот мир. А было это ровно шесть лун назад. Здесь так считали – по полнолуниям. Один лун – месяц. Пять лун назад он впервые затянулся пыльцой. Четыре лун назад – перестал искать дорогу домой. Сейчас – просто жил.

В прошлом мире он был офисным клерком. Таблицы, звонки, кофе, выгорание – набор стандартный. Никто бы не заметил его исчезновения, кроме почтового робота, которому он задолжал три отчёта.

Переход случился внезапно. Слишком много энергетиков, слишком мало сна, и одна пыльная метла у выхода из офиса – и вот ты уже в Астрелионе, где в баре можно расплатиться смехом, а в тюрьму посадят за сомнения.

Он пытался вернуться. Честно. Но потом попробовал грибной табак, нюхнул пыльцу и завел дружбу с галлюцинацией по имени Клэп. А потом пошло… не то чтобы хорошо, но – интересно.

Дверь заскрипела сама по себе. Или её толкнули. Или она просто сдалась. На пороге стояло нечто широкое, влажное и недоброе.

Жаба.

Почти метр ростом, в жилете, который когда-то был белым, и с тростью, которую она держала не ради устойчивости, а ради угроз.

– Колосовх, – прохрипела она, с тем самым пафосом, который обычно предшествует выстрелу или налоговому уведомлению. – Ар-т’ом Колосовх.

Артём вздрогнул. Он всё ещё был Артём, чётко, по-людски. Но в этом мире его имя каким-то образом перерегистрировалось на Ар-т’ом. То ли местная бюрократия посчитала апостроф за магическое ударение, то ли это была чья-то ошибка в миграционной книге, то ли издевка судьбы.

Теперь вся официальная документация, даже контракты и меню в таверне – всё выписывалось на имя Ар-т’ом Колосовх. Он пытался исправить. Однажды. Но чиновник только кивнул и выдал ещё одну бумагу – на имя Ар-Т’Им Калосух. С тех пор Артём не спорил.

– Ты выглядишь… стабильно, – продолжила жаба, подозрительно. – Это тревожит.

Он ничего не ответил. Воздух в комнате был густым от вчерашней пыльцы, воспоминаний и грибного табака. Дышать можно было, но только внутренне.

– Ты опаздываешь, Колосовх. По контракту.

Она шлепнула на стол свиток. Влажный, с плесенью и характерным шипением. Подпись – его. Почерк – его. Даже «с туманной благодарностью, Ар-т’ом К.».

Артем уставился на пергамент как на похмелье в текстовой форме.

– Я не подписывал это.

– Подписывал. Просто был под пыльцой, – вмешался Клэп из угла. – Очень под пыльцой. В режиме “обнимал мебель и плакал на латыни”.

– Контракт в силе, – кивнула жаба. – Ты – наш дилер. Добро пожаловать в Слизистый Круг.

Её трость постучала по полу – глухо, как удар по крышке гроба.

– Надо завязать с грибами… – пробурчал Артем себе под нос.

Жаба щелкнула пальцами – влажно, с отголоском в канализации. В комнату втащили ящик. Он дышал. Сам.

– Вот и твоя первая партия, – сказала жаба, похлопывая по крышке. – Экспорт, район Туманных Капель, клиенты ждут. Капризные, но платежеспособные.

Артём прищурился.

На ящике были вентиляционные отверстия. Внутри – двенадцать миниатюрных фей, каждая в собственной капсуле. Одни дремали, другие махали ручками. Одна – самая яркая – показала ему жест, который, по всей видимости, во всех мирах значил одно и то же.

– Вы серьёзно? – медленно выдохнул Артём. – Это не партия. Это… трафик. Работорговля с блёстками.

– У них есть контракты, – пожала плечами жаба. – Всё по букве закона. Гибкие условия, встряска по расписанию, страховка от потери сознания.

– Это феи, а не чемоданы! – Артем вскочил, но тут же сел: голова поехала на пыльцевом автопилоте.

Он попытался ещё раз:

– Я не подписывался под живым товаром. Я думал – пыльца, мешочки, может, граммовки…

Он запнулся. В уголке ящика фея писала что-то на запотевшем стекле. Кажется: «help». Или «hello». Шрифт был скользкий.

Жаба наклонилась ближе, и запах ее дыхания навсегда испортил Артёму понятие “влажный хлеб”.

– Деньги хорошие. И надбавка – за молчание.

– Я…

Он замолчал. Потому что кошелек на столе пополнился. Сам. Звякнул. Загипнотизировал. Монеты были свежие, будто их только что отчеканили в банке, полном жаб.

– Подождите, – сказал Артём, всё ещё не отрывая взгляда от ящика с дышащим содержимым. – А что вообще такое этот… Слизистый Круг?

Жаба замерла. На секунду. Может, на две. Затем улыбнулась. Или сделала то, что у жаб считается улыбкой – лёгкое движение морды влево и пузырение щеки.

– Мы – союз. Объединение. Структура со слизью, но без границ. Сотрудничество, основанное на взаимном увлажнении.

– То есть… мафия?

– Термин "мафия" – устаревший и стереотипный. Мы предпочитаем "кооператив с амфибийной этикой".

Она подмигнула – верхним веком.

Артём провёл рукой по лицу. Пыльца на пальцах оставила лёгкий золотой след. Он посмотрел на свои ладони, потом на фей, потом снова на жабу.

– То есть я теперь… дилер? Работорговец? Контрабандист? Или это всё как-то называется приятнее?

– Ты – Колосовх. Этого достаточно, – сказала жаба и похлопала его по плечу так, будто вбивала гвоздь. – Остальное – нюансы. У нас гибкий устав. Некоторые его даже читали.

– А у вас есть штаб? Главный? База? Слизевая резиденция?

– Не задавай лишних вопросов. Мы гибкие, но не прозрачные. – Она шагнула назад, к выходу. – Два часа. Ящик не открывать. Феи стрессуют и начинают… убеждать.

Артём остался один. Тишина повисла. Даже Клэп молчал.

На ящике вспыхнула надпись:

"ДОСТАВИТЬ В ЦЕЛОСТНОСТИ."

Он закурил. Глубоко. Грибной табак, пыльца, мракобрага. Вкус – как у плохого решения, принятого дважды.

Артём сидел на табуретке, курил грибной табак и смотрел на ящик с феями, как бухгалтер – на отчет, в котором нашли кровь.

– Ну допустим, – пробормотал он в пространство, – допустим, я и вправду это подписал. Но разве у вас нет базы данных?

– Чего?Клэп оторвался от обнюхивания потолка:

– Базы. Реестра. Архива. Я же официально зарегистрирован как пыльцеман второй категории. Это же диагноз. С отметкой.

Он потянулся к тумбочке и достал помятый документ с гербовой печатью и жирным штампом «СТАБИЛЬНО НЕСТАБИЛЕН».

– Видишь? Мне по закону нельзя доверять даже собственную почту. А вы хотите, чтобы я возил фей в коробках.

Он махнул бумажкой у ящика. Одна из фей в ответ показала ему язык. Или ритуальный знак угрозы – сложно сказать, пыльца еще держалась. Дверь снова скрипнула. Жаба вернулась. Быстро, как будто ждала за углом. Она посмотрела на бумагу, скривила что-то среднее между ухмылкой и симптомом и прошипела:

– Да, ты в реестре. Но контракт – магический. Он перекрывает все справки, диагнозы и жалобные письма. – Жаба пренебрежительно смахнула муху с лица. – К тому же, твоя нестабильность – часть расчёта. Тебя сложнее подкупить. Потому что ты уже развален.

– То есть вы выбрали меня, потому что я ненадежен?

– Мы выбираем тех, кто либо не откажется, либо забудет, что отказался, – промурлыкала жаба и направилась к выходу. – Ты удивлен? В Астрелионе это называется «прозрачной логистикой».

Она исчезла. Оставив после себя тишину, ящик, и ощущение, что отказ от контракта – уже само по себе было нарушением контракта.

Клэп медленно выдохнул:

– Ну что, Ар-т’ом, поздравляю.

Комната дышала пыльцой. Медленно, размеренно, как будто сама была в трипе. Артём сидел на краю кровати, глядя на ящик с феями, словно тот мог внезапно объяснить смысл жизни. Фея снова писала на стекле. На этот раз, кажется:

«Ар-т'ом, ты трещина».

Он щурился. Или это была надпись изнутри головы. За шкафом щелкнуло. Возник Клэп. В смысле, возник в сознании, но ощущался – как влажный тапок: физически и с раздражением.

– Ты опять принюхался, – сообщил Клэп, не утруждая себя приветствием.

– Это не я, это комната, – отмахнулся Артем. – Здесь остатки, понимаешь? Осадок. Эхо. Постпыльцевой дух.

Клэп подошёл ближе. Точнее, вообразился ближе. Он всегда выглядел по-разному, но сейчас – это был уставший библиотекарь в пижаме и с кругами под глазами.

– Знаешь, что самое унизительное? Что я – галлюцинация, которой надоели твои галлюцинации. Я родился из твоих трипов, Артём. И теперь, черт возьми, хочу покоя.

Артём скривился.

– Не сейчас, Клэп. У меня феи в коробке, жабий контракт и внезапная совесть.

– А у меня – постоянное существование вопреки логике. Я не должен быть. Я выдуман. Твоим перегретым мозгом. А теперь ещё и должен слушать, как ты рассуждаешь о морали?

– Ну, ты же не обязан… – начал Артём.

– Я не обязан ничего, – повысил голос Клэп, – кроме как сидеть в твоей голове и надеяться, что ты хотя бы раз проснешься без блестящего налета в носу!

Повисла тишина.

– Я просто не хочу сесть, – пробормотал Артём, тряхнув головой в тщетной попытке прояснить разум, но разум куда-то делся.

Клэп вздохнул. Глубоко. На вдохе стены зашевелились.

– Будь осознанным. Притворись адекватным. Оденься. Возьми ящик. И не разговаривай с ним вслух.– Тогда прекрати нюхать. Или хотя бы… временно. Хотя бы на время доставки.

– А если я не справлюсь?

– Тогда я перепишу себя под другого галлюцинационного хозяина. Поспокойнее. Может, кактус.

– Ты понимаешь, – кричал Клэп, размахивая руками, – я существую только потому, что ты не умеешь вовремя сказать "нет" пыльце и "да" здравому смыслу!

– Я умею говорить "нет"! – возразил Артем. – Просто иногда оно звучит как "еще щепотку, пожалуйста".

– Ты разваливаешься. Как крошка под пыльцой.

– Это не деградация. Это адаптация к новым условиям.

– Это, Артём, психоз в декоративной обертке!

Он вскочил, ткнул в него прозрачным пальцем, как будто хотел воткнуть идею прямо в череп, и тут…

Щёлк.

Дверь в комнату приоткрылась.

На пороге стояла Тильда, работница таверны. Плоский поднос, вялый взгляд, раздражение с утра. Она явно хотела сказать что-то про оплату комнаты или плесень на потолке, но остановилась. Перед ней сидел Артём – растрёпанный, с пыльцой на лице, один носок на люстре, и… яростно спорил с пустым углом комнаты.

– Вам… помочь? – спросила она осторожно, словно спрашивала у жабы, можно ли у неё забрать трость.

Артём застыл. Глаза расширились, рука застыла в полужесте "указующий палец".

Клэп исчез. Конечно. Потому что Клэп всегда исчезал вовремя. Это и бесило.

– Всё… замечательно, – сказал Артём, со всей пыльцевой неубедительностью в голосе. – Просто… репетирую. Монолог. Театральный.

Тильда кивнула. Медленно. И закрыла дверь. Снаружи послышался щелчок. Замок. Изнутри.

Клэп вернулся.

– Я тебя оставлю, – сказал он. – Ты явно на грани прорыва.

Артём выдохнул.

– Надо валить.

Артём почти собрался. Накинул плащ, завернул ящик в ткань, пробормотал пару мантр, вроде:

«Я просто доставщик. Я не виноват. Я в первый раз.»

И тут… щелчок. Такой звонкий, резкий – как будто реальность захлопнула крышку сарказма.

Он обернулся.

Одна из ячеек ящика открыта. И пустая.

– Нет. Ну только не… – прошептал он.

– А вот и да, слизелюб, – донёсся голос сверху.

Он поднял глаза.

В воздухе звякнуло. Что-то щелкнуло в ушах. Как будто реальность лопнула. На карнизе окна сидела фея. Яркая, как драгоценный протест. Лицо острое, крылья расправлены, взгляд – как у преподавателя, который точно знает, что ты списал и ещё и плохо.

– Ты и правда решил нас везти? В коробке? Как крылопадок*?

Артем прижал ладони:

– Я ничего не знал. Мне сказали – доставка. Магический контракт. Пыльца в безопасной упаковке…

Фея взметнулась, зависла в воздухе перед его носом.

– Мы – не пыльца! Мы – не продукт! И уж точно не сыпницы*, которые трясут крыльями за монеты! Я – Левиана из Колонии Пёстролесков. И ты, жалкий пыльцеман, ещё будешь у меня в кошмарах просить прощения!

– Погоди… Левиана?.. Колония?.. Пёстро… что?

– Молчи, жабья слизь! – прошипела она и ткнула его в лоб своим крошечным, но категоричным пальцем.

Он отшатнулся. Фея резко развернулась к окну, на лету оставляя за собой искры и запах – невыразимый, но унизительный.

– Продать нас как товар. Как будто мы какие-то медовые девы* на распродаже! Ты будешь срать блёстками от страха, Колосовх!

Она метнулась к окну, обернулась еще раз и швырнула в него крошечную стеклянную бусину – та треснула и испустила облако презрения. Потом исчезла в темноте, хлопнув крыльями, как дверь в мелочной ссоре.

Артём сел на кровать. Медленно.

Клэп возник из шкафа.

– Ну, – сказал он. – Теперь ты не просто нарушил контракт. Ты разозлил фею из Пёстролесков. Поздравляю. Это как налить мракобраги на алтарь богини этикета.

Артем зажмурился. Он хотел сказать «нет». Хотел. Но язык прилип к небу, как осадок в пакетике с мракобрагой.

– Мне просто… нужен был аванс.

Клэп кивнул.

– Ну, ты его получил. А теперь – распишись на собственной жопе.

***

Крылопадки – общее название для фей, которые продают свою пыльцу. Считается позорным среди "чистокрылых".

Сыпницы – дешевые уличные пыльцепродавщицы. Сидят в грязных переулках, стряхивают в ладонь.

Медовые девы – элита пыльцепрофессии. Пахнут лавандой, улыбаются за плату, знают пару стихов.