Злые сказки для героя

Андрей Дорогов

Злые сказки для героя

Глава 1

От автора

Все персонажи данного романа выдуманы лично мной, то есть автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами и событиями, которые происходили в тексте всего лишь случайность. Которую можно объяснить подключением сознания автора, то есть меня, к ноосфере, которая, как известно, хранит в себе всё что происходило, происходит и даже то, чему ещё только предстоит произойти. Подключение это обычно происходит во сне, и многое из того, что автор подсмотрел в ноосфере, он забыл, а всё остальное сильно исказил в силу плохой памяти и скудной фантазии.

Город, описанный в произведении, существует на самом деле, но только в памяти писателя, то есть меня. Не ищите в нём знакомых улиц, дворов, домов. Это лишь старая, выцветшая, местами прожжённая жизнью и сигаретами фотография.

Также автор, то есть я, резко отрицательно относится к наркотикам. И, к так называемым лёгким, и к тяжёлым, а также к веществам растительного происхождения и синтетического. Автор: то есть я, призывает всех, ни в коем случае их не пробовать.

Автор, то есть я, также категорически не приемлет насилия как физического, так и морального и психологического.

Автор, то есть я, приносит извинения читателю за использование обсценной лексики в произведении: это он, то есть я, не со зла, так требовала структура, форма и стиль написания произведения. Я постарался минимизировать её использование, но не в ущерб смыслу, а всё что использовалось, старательно запикал.

Также мнение, мысли и выводы, которые делает главный герой данной книги, зачастую не совпадают с мнением, мыслями и выводами автора, то есть меня, а иногда являются строго противоположными.

Все факты из биографий музыкальных групп и поэтов взяты в свободном доступе из сети Интернет и не являются выдумкой, измышлением, придумкой или фантазией автора, то есть меня.

И да, это действительно черновик, так что в нём возможны ошибки: как орфографические, так и синтаксические с пунктуационными. Присутствуют, надеюсь, не очень много стилистические огрехи, недочёты и упущения. Это не совсем, конечно, черновая работа: автор, то есть я, в меру своей грамотности вычитал текст, так что, читатель, не суди строго, и приятного чтения.

Всегда с уважением, автор, то есть я.

0

Проклятый город! Серый, бетонный, с кривыми узкими улицами, бесцветными, навевающими безысходную тоску домами со слепыми дворами-колодцами.

Проклятая погода! Низкое, давящее на плечи небо, холодные ветра, высасывающие, казалось, не столько тепло из тела, сколько саму душу. Грязные, пахнущие прелыми тряпками съёмные квартиры с протекающими кранами, еле живыми батареями и странными, словно не из мира сего, соседями.

Совсем не так ему представлялась культурная столица, из его родного города, и совсем не так он видел в ней свою жизнь.

Жить в большом и дорогом городе, не имея нормальной работы – хорошо оплачиваемой и приносящей радость и удовлетворение, было несладко. Ещё и отец, хоть и помог с переездом и новыми документами – как никак единственная кровинушка, – узнав о его залёте, деньгами помогать отказался.

Ростислав, зябко передёрнул плечами и поднял повыше воротник лёгкой куртки, вот уже полчаса под противным моросящим дождём он ждал человека, назначившего встречу. Достал сигарету и, повернувшись к ледяному ветру спиной, попытался прикурить. Но зажигалка – настоящая «Zippo» подаренная друзьями на днюху, ни разу до этого не подводившая, вспыхнув оранжевым лепестком пламени, погасла.

Чтоб тебя! Грязное ругательство повисло на языке, и он, чтобы не подавиться им, сплюнул его вместе с вязкой слюной на гранитный парапет набережной. Сердце от нехорошего предчувствия неприятно защемило.

– Давай, родная, – прошептал он и, прикрыв ладонью зажигалку, погладил мякотью большого пальца ребристое, приятное на ощупь колёсико. – Не подведи.

Прикурить он не успел, сзади окликнули.

– Борис?

Ростислав не сразу понял, что обращаются именно к нему, он ещё не вполне освоился с новым именем. А когда понял, обратились именно к нему – обрадовался, ну наконец-то.

– А? – он обернулся, пряча зажигалку в карман.

Двое: блондин и брюнет, крупненькие такие амбалы, крупнее его, не самого маленького, между прочим. Одетые в стильные удлинённые куртки, слишком лёгкие для почти зимней погоды. Брюки с отглаженными стрелками и блестящие туфли.

Слишком блестящие для такой мерзкой погоды, – мелькнула тревожная мысль. – Словно минуту назад незнакомцы вышли из машины.

На руках кожаные перчатки.

Аккуратные стрижки, гладковыбритые щёки и злые, с прищуром, глаза. Намекающие: ничего хорошего Ростислава не ждёт. Сердце защемило ещё сильнее. Непохожи были окликнувшие его на потенциального работодателя, пригласившего на встречу. Не так должен выглядеть модный звукорежиссёр и его… кто? Ассистент?

Ростислав сориентировался моментально.

– Извините, парни, – он натянул на лицо как можно более вежливую улыбку и развёл руками, – ошиблись.

Громилы переглянулись, блондин осклабился противно и, хмыкнув, бросил.

– Да нет, парниша, не ошиблись.

Брюнет кивнул, подтверждая.

– Привет тебе от Сергея Петровича.

Удара Ростислав не заметил. Что-то хрустнуло, скулу обожгло болью, и он отлетел спиной на каменные перила. Оттолкнувшись спиной от перил, Ростислав поднырнул под правый боковой блондина, сблокировал левый прямой брюнета. Но пропустил два мощных пинка в живот и бедро. Блондин с брюнетом били умело: быстро, жёстко, не мешая друг другу.

Хрюкнув от боли, он отпрыгнул в сторону, разрывая дистанцию, отоварил накатывающего брюнета ногой в живот, пробил блондину двоечку. От первого удара тот легко уклонился, а вот второй – фирменный левый, которым Ростислав не раз укладывал противников на настил, – бросил нападавшего на колени.

Развернувшись к противникам спиной, Ростислав бросился вниз по ступеням.

– Гаси его, Валера! – расслышал Ростислав сквозь завывания ветра.

На бегу оглянулся. Блондин, стоя на коленях, прижимал ладонь к разбитым губам, а вот брюнет, Ростислав охнул от страха, выцеливал его навинченным на ствол пистолета глушителем.

Он попытался ускориться, но нога отсушенная мощным ударом блондина подвернулась, колено больно ударило в гранитные плиты. Взвыл, теперь ещё и от боли.

Псых!

Выстрел, и так тихий совсем потерялся в порывах торжествующе воющего ветра. Пуля, ударившись о стену, осыпала голову каменной крошкой.

Ростислав кувыркнулся по ступеням вниз, уж лучше в чёрную реку – хоть какой-то шанс выжать, тем более ему не привыкать к ледяной воде, чем получить пулю в голову.

Псых! Взынь!

Вторая пуля прошла рядом с ухом. Ещё чуть-чуть – две широкие гранитные ступени и…

Третья пуля ударила его в левое бедро. Четвёртая в левый бок. Пятая в правое плечо.

Без звука Ростислав погрузился в грязную воду. Течение подхватило его, закрутило и потащило прочь от ещё двух пуль, прошивших окрасившиеся красным неспокойно, ворочающиеся волны.

1

– Альбина Коврина, знакома такая?

И что ответить на этот вопрос? Знакома ли мне Аля? Да, конечно.

Говорить с «опером» мне совсем не хочется. Не люблю я ментов, ещё с детства. Вру, конечно – не с детства, в детстве я как раз мечтал стать милиционером. Этаким крутым, циничным «опером». Который носит кожанку, ствол в «оперативке» и с лёгкостью «колет» матёрых уголовников.

Не любить я их стал лет с четырнадцати, когда милиционеры стали полицейскими, а менты… Ха! «Менты» так и остались «ментами». Сленговое слово «копы» в наших пенатах – средней полосе России – не прижилось.

Я в то время как раз влился в одну уличную компашку, как говорила моя бабушка – нехорошую. Промышляли мы не разбоем, конечно, но по грани ходили крепко. «Лохов» разводили – так говорил наш лидер Федюня Серов со звучной «погремухой» – «Перец». Которую, я так мыслю, он выдумал сам. Кидали на шмот, невеликие деньги и иногда на мобильники «ботанов», «чертил» и «чуханов», как опять же называл наших «клиентов» «Перец». Это же целое искусство сделать так чтобы «клиент» после наших «бесед» не кинулся, теряя тапки, прямиком в полицию кидать «заяву».

Долгие разговоры – лясем-трясем, обходные манёвры – ну ты же понимаешь, брат, это не нам, это «честным бродягам» в «крытку», иногда уговоры, иногда угрозы, и вуаля – очередная жертва добровольно-принудительно расстаётся со своим имуществом, взамен получая точно такую же вещь, но на несколько порядков дешевле и гораздо более старую и потрёпанную.

Хотя, конечно, «кидали». Редко, но было. Но на это у нас был обходной манёвр, мы никогда не работали в «своём» районе, всегда выезжали в другие, иногда и в соседние города.

Н-да…

Отвечать правду не хотелось, но и врать смысла не имело. Если этот кривоносый опер, спрашивает, то стобалов знает правильный ответ на свой вопрос.

Как же он представился? Что-то такое простое и очень распространённое, что очень легко запомнить и так же легко забыть за ненадобностью. Алексей, кажется, Петрович, нет, Иванович, точняк – Алексей Иванович. А фамилия? Фамилия у «опера» была что-то вроде – Васин, Васьков, Васков, да нет, не мог быть этот наглый «мент» однофамильцем бравого старшины – я бы это точно запомнил. А как? Васькин, Васильков, Васютин? Нет – не помню.

Исподлобья смотрю на «опера». Прямо классика силовиков – среднего роста, жилистый, волевой подбородок, широкие скулы, упрямый рот, внешность портили тонкий хрящеватый, какой-то кривой не поймёшь не то сломанный, не то от природы такой, нос и мутные спрятанные глубоко в глазницах неопределённого цвета глаза – то ли серые, то ли блёкло-голубые.

Я мнусь, но отвечаю.

– Знал…

– В каких вы были отношениях.

В каких, мы были отношениях, я затруднялся ответить даже самому себе.

– В нормальных… – выдавливаю из себя.

– В нормальных – это как?

Я молчу.

Тогда этот то ли Васькин, то ли Васильков, то ли Васютин мне «помогает».

– При каких обстоятельствах вы познакомились?

Я вздыхаю. И что этому «оперу» от меня надо, что вообще случилось? Хотя, что случилось примерно ясно – что-то нехорошее. Иначе «опер» из убойного не выдернул бы меня прямо с середины рабочего дня и вежливо, но очень настойчиво – такому хрен откажешь – пригласил в отдел на разговор. Как он сказал, представившись, на беседу.

– Курсы проходили… – цежу я из себя по капле, – вместе…

«Опер» не перебивает, лишь сверлит меня, словно алмазными бурами, цепкими глазами.

Я опять замолкаю, обдумывая – что и как сказать. Страха я не испытываю. Чего мне боятся? В криминале я не замешен. В нехорошей компашке я отирался не долго, ни разу даже приводов не было, вовремя свалил. Пошёл учиться в колледж, а там новые увлечения, интересы, друзья.

Но вот тревога и нехорошее предчувствие потными ладонями и холодком по спине дали о себе знать.

– Какие курсы?

– Литературного мастерства, – давлю из себя.

Правое сверло отрывается от бланка, в котором «опер» записывает мои показания, и сверлит мне переносицу.

– Литературного? – переспрашивает «опер» и добавляет. – Ты писатель?

Вот ведь что за манера у оперсостава обращаться к людям на ты, независимо от пола и возраста.

Киваю, потом мотаю башкой, улыбаюсь.

– Скорее «пейсатель».

– Это как? – требует пояснений «опер».

Левый глаз его отрывается от протокола, и теперь уже два сверла буравят мне лоб.

– Писатели, – начинаю пояснять я, – это те, кто пишут книги, потом их издают, за книги получают гонорары, причём такие, что может больше нигде не работать. Писатели ездят на встречи с читателями, их книги обозревают блогеры. Ну, а пейсатели, это типа графманов, строчат текста, разной степени читабельности, в свободное от работы время. Тискают свои опусы где-нибудь на сетевых площадках самиздата, в лучшем случае получая за это гроши. Сруца на форумах и мечтают о славе, деньгах и бумажных книгах.

Я делаю паузу, пожимаю плечами и заканчиваю.

– Вот, как то так.

– Ясно. Так, где вы познакомились? – опер вновь утыкается в бланк.

– На курсах литературного мастерства, – повторяю я терпеливо, – было задание в парах написать рассказ. Пары распределялись рандомно. Мне выпало с Альбиной… – я чуть спотыкаюсь на имени – никогда я, да и вообще никто, наверное, кроме Витька – любимая его шутка талантливой поэтессе – громкое имя, так её не называл. Всегда Аля. – Разговорились, выяснили, что из одного города, встретились…

Я вновь пожимаю плечами. Молчу.

– И… – поторапливает меня «опер».

– Подружились…

Чёрт! Возможна ли вообще дружба между молодой, красивой и одинокой девушкой и таким же молодым и одиноким парнем.

– Организмами? – кривоносый (или это у него нос сломан?) «опер» с любопытством смотрит на меня.

– Ну, знаете ли…

Скриплю про себя зубами. Ну, да мы с Алькой переспали несколько раз, точнее два, но либидо наше не совпало амплитудами, мне хотелось почаще и подольше, а ей, я так понял, наоборот пореже и без фантазии. Да и интерфейс, как говорил о внешности «Раст», у неё был не тот, что я люблю. Аля была типичная «козочка» – опять же по классификации «Раста» – невысокая, очень худая, плоская спереди и сзади, даром, что блондинка с громадными васильковыми глазами. Мне же нравились рыжие пухляшки, без фанатизма конечно, желательно с веснушками.

– Знаю… – обрывает моё возмущение «опер», но тему не педалирует.

– Когда ты видел её в последний раз?

Когда, когда? Можно подумать он не знает. Знает, всё он знает. Пробил уже, это без вопросов.

– В воскресенье, кажется.

Начинаю я неуверенно.

– Кажется или точно?

– В воскресенье вечером.

– При каких обстоятельствах?

Я вздыхаю.

При каких обстоятельствах? – повторяю я про себя. Да при самых, блин, обычных.