
Полная версия
Год дракона
У меня ноги подкашивались от радости, мне хотелось кричать, но я лишь сдержанно улыбался.
– Это твой брат? – спрашивали меня все, кто попадался нам на пути к кабинету директора.
– Да, – небрежно отвечал я. – Он приехал за мной.
– Что-то вы долго думали, Владимир Сергеевич, – мрачно вздохнул директор, перебирая документы, которые привёз брат. – А где представитель отдела опеки?
– Вы с ним уже встречались, не ломайте комедию, – сурово ответил брат. – Вы просили привезти документы. Я собрал их и привёз.
У меня неприятно ёкнуло сердце: значит, директор уже знал, что мой брат жив и что он хочет забрать меня, но не сказал мне ни слова. В который раз за эти восемь лет мне захотелось сломать о его голову стул.
– Здесь не все документы.
Вовка в одно мгновение помрачнел, и мне показалось, что сейчас он воплотит мою мечту в реальность.
– Все, которые были в списке.
– Вы служили в горячей точке, Владимир Сергеевич. Служили четыре года, поэтому мне мало стандартной справки от психиатра. Нужна справка из военкомата, что вас демобилизовали по собственному желанию, а не по медицинским показаниям.
– Как вы думаете, психиатр, выдавший мне эту справку, не поинтересовался моим военным прошлым? – Вовка подался вперёд, как будто собирался боднуть директора. – Я беседовал с двумя профессорами, прежде чем мне дали добро на опекунство.
– Когда комитет по защите прав детей спросит с меня эту справку, что я ему отвечу? – повысил голос директор. – Если положен набор документов, то должен быть набор документов.
– Почему же вы не уточнили это при нашей встрече в отделе опеки?
– Я думал, что эта справка у вас на руках, раз вы проходили психиатрическую экспертизу. Странно, что её не затребовали врачи.
Вовка встал, с шумом отодвинув стул:
– Завтра я буду здесь со справкой. Только попробуйте придумать ещё какую-нибудь причину, по которой я не смогу забрать Женьку!
– Завтра пятница, в отделе опеки неприёмный день, – ехидно заметил директор, но Вовка смерил его тяжёлым взглядом:
– Завтра я привезу справку!
Кивнув мне, он быстро вышел, и я сорвался следом за ним.
– Ничего, Жень, ничего, – брат ободрительно хлопнул меня по плечу. – Я вернусь за тобой, подождёшь?
– Я восемь лет ждал, подожду ещё один день, – улыбнулся я, стараясь как-то успокоить его.
– Каждый час на счету, Женька, – Вовка вдруг остановился и впервые за всё это время посмотрел мне в глаза. – Я так соскучился по тебе, что не могу ждать ещё один день.
Мы вышли во двор.
– Я завтра с утра возьму эту чёртову бумагу и сразу обратно.
– Вов, не торопись. Дороги плохие.
– Если завтра этого козла не будет на месте, я тебя выкраду, Женька. Собери вещи на всякий случай.
У меня опять участился пульс от этих слов: Вовка готов на похищение, лишь бы мы снова были вместе!
Я провожал его как в тумане. Я сам не ожидал, что появление брата так растрогает меня, и все мои силы уходили на то, чтобы не броситься за его машиной и не заплакать.
Весь следующий день я прождал Вовку. Если бы мне было десять лет, я бы прилип к окну и не отходил от него до вечера. Но мне было семнадцать с лишним, и я старался вести себя достойно: не показывал, как я волнуюсь и чутко прислушиваюсь к любому шуму, доносящемуся со двора. Я тайком, чтобы никто не заметил и не настучал директору, собрал свои вещи. Я ждал условного сигнала, готовый сорваться в любую минуту в бега. Но в тот день Вовка не приехал. Я надеялся, что он появится в субботу, но и она прошла без брата.
Что случилось? Почему он не приехал? Ладно, если ему просто не удалось взять справку. А если он гнал по трассе и не справился с управлением? Вечером я заглянул на кухню к тёте Маше (у неё всегда работало радио) и поинтересовался последними местными новостями: не было ли каких аварий на дорогах. Она сказала, что ничего такого не слышала. Впрочем, журналисты сообщают только о крупных автокатастрофах с большим количеством жертв. А если на трассе просто перевернулся какой-то джип, – кому это интересно?
От волнения я не мог уснуть той ночью. В голову лезли дурные мысли, перед глазами стоял перевёрнутый и раскуроченный «Чероки» на обочине. Впервые моё сердце переполняла такая обида и злость на судьбу, что я задыхался.
Видимо, эти эмоции утомили меня, потому что я всё-таки заснул, а проснулся через пару часов от шума и ужасной суеты. Я подскочил на кровати и увидел дым. Разбудив своих соседей по комнате, я вытолкал их в коридор и велел бежать на улицу, а сам бросился в другое крыло, где находилась младшая спальня. Мне было ужасно страшно, но именно огонь и дым придавали мне сил. Очаг возгорания находился в том же крыле, поэтому выйти через двери мы уже не успели. Я стулом выбил стекло и стал передавать шестилеток через окно подоспевшему дворнику. Убедившись, что спальня пуста, я вылез в окно сам. Детей отвели в амбар, а я остался стоять посреди двора, наблюдая, как разгорается наш двухэтажный корпус. Огонь вырывался из окон, словно сам хотел спастись от страшной участи, и столько ужасного величия было в этих алых крыльях, что дух захватывало.
Когда приехали пожарные, крыло, в котором жили младшие ребята, почти полностью сгорело. Как огнеборцы разматывают рукава брандспойта и начинают сражение со стихией, я наблюдал уже из амбара. Младшие плакали, а я думал: вот он, идеальный шанс для побега. Пока меня хватятся, пока сообщат в розыск, пройдут сутки, а то и больше. За это время я мог бы уже добраться до областного центра, но я, как назло, в самый подходящий момент оказался не готовым бежать. Одет я был лишь в то, что успел натянуть в спальне: в джинсы, кроссовки и фланелевую рубашку. В таком виде февральской ночью далеко не уйдёшь.
Когда в борьбе с огнём наступил переломный момент, за нами из города пришёл автобус, чтобы отвезти в больницу и оказать помощь, если понадобится. Я помог усадить в него детей. Всех удивляло моё спокойствие, но я не был спокоен, я был равнодушен. Странная смесь событий лишила меня всяческих переживаний. Я ехал на заднем сидении автобуса, уткнувшись лбом в стекло, и думал, что теперь моя очередь отыскивать брата. Когда автобус свернул на шоссе, ведущее в город, мне показалось, что я увидел тёмный силуэт джипа, следующего за нами с выключенными фарами. Всего секунда и неясное видение – но в душе зажглась надежда.
На больничной стоянке мои ожидания оправдались: помогая выгружать младших, я заметил, как «Чероки» припарковался на противоположной стороне улицы. Никто не выходил из машины, как будто Вовка выжидал. Я понял, чего он ждёт: когда я замечу его. Вот он – сигнал к побегу!
– Это все? – спросила меня медсестра, встречающая детей в дверях приёмного покоя.
– Сейчас гляну в автобусе, – ответил я и вернулся на парковку. Убедившись, что взрослые заняты во всеобщей суматохе, я подбежал к джипу, открыл дверцу с пассажирской стороны и юркнул внутрь. Тепло салона обхватило меня уютным покрывалом.
– Молодца! – коротко бросил Вовка и бесшумно тронулся. Джип медленно проехал мимо больницы и свернул на первую же улицу. Там брат прибавил скорости, и моё сердце радостно застучало. Через пять минут мы уже мчались по трассе к границе с соседней областью. Я молчал, боясь нарушить такую прекрасную атмосферу побега.
– Согрелся? – наконец, спросил Вовка.
– Ага.
– Пожар – это ужас. Я боялся, что ты… Хотя… огонь нам не страшен, верно?
Его слова показались мне странными, но я всё равно кивнул.
– Голодный? Завтракать будем только через пять часов, не раньше. Надо оторваться от преследования.
Я снова кивнул и решился задать вопрос:
– Ты был там, когда дом загорелся?
– Да, я ночевал в машине, хотел выкрасть тебя рано утром, когда самый крепкий сон. А потом увидел всполохи и понял: не успел.
– Значит, справку ты так и не взял, раз решился на похищение?
– Директор же сказал: в пятницу приёма нет, – Вовка бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся: – Мне не хотелось затягивать с твоим вызволением.
Я не стал больше задавать вопросов. Мне было хорошо от одной мысли, что мы с братом снова вместе. Я положил голову на валик кресла и зачем-то произнёс:
– А Максика усыновила тётя Оля.
– Да, знаю. Его мы тоже заберём. Но сначала займёмся твоей личностью.
– Моей – чем?
– Документы сгорели вместе с детдомом, и ты теперь никто, – пояснил Вовка. – Это к лучшему, потому что так проще начать новую жизнь. А со старой нам стоит иметь как можно меньше общего.
– Почему?
– Потому что нас ищут нехорошие люди.
– Бандиты?
– Можно и так сказать.
– Зачем?
– Это я тебе расскажу чуть позже. Пока же у меня одна цель – забрать тебя и Максика. Со мной вы в безопасности.
– Его ты тоже выкрадешь?
– Это не так просто сделать: Петровы переехали в Болгарию, так что придётся действовать хитрее.
У меня дух захватывало от предстоящих приключений. Я вытянулся в кресле и зажмурился: начиналась новая жизнь.
Чужой брат
Пригревшись, я заснул. Никогда ещё до этого я не ощущал такого уюта. Словно весь мир, что окружал меня в беспорядке, наконец, гармонично сложился, как мозаика – деталь к детали.
Не знаю, сколько я проспал, но когда открыл глаза, было ещё темно. Причём как-то особенно темно, по-тревожному. Я не сразу понял, откуда это ощущение: Вовка гнал по шоссе с выключенными фарами. От страха у меня похолодела спина: дорога покрыта колючей позёмкой, один неверный поворот руля – и нас занесёт. Но только я открыл рот, чтобы попросить брата включить фары, как джип притормозил и аккуратно свернул на просёлочную дорогу. Всё так же в кромешной тьме, переваливаясь на ледяных накатах, мы двигались к чернеющему в лунном свете лесу.
– Вов, с фарами безопаснее, – робко заговорил я.
– Безопасней без них. Не хочу, чтобы какой-нибудь ранний молоковоз заметил нас.
– Но… ты разве видишь в темноте?
– Так же хорошо, как днём. В армии меня многому научили.
Я промолчал, не зная, как реагировать на такое заявление.
– Ты тоже многому научишься со временем.
Я не видел его лица, но чувствовал, что он улыбается.
Достигнув леса, мы съехали с дороги и встали между деревьев: Вовка каким-то непостижимым образом умудрился выбрать такое место, чтобы его огромная машина не провалилась в рыхлый снег. Заглушив мотор, он достал с заднего сиденья спортивную сумку:
– Переоденься. Только быстро.
И вышел из машины. Я заглянул в сумку: джинсы, футболка, свитер, тёплая куртка, сапоги. Я начал стягивать свою детдомовскую одежду, которая в один момент опротивела мне. Не знаю, сколько времени у меня ушло на переоблачение в темноте, но мне казалось, что я справился в рекордно короткие сроки. Когда я вышел из машины, Вовка стоял лицом к дороге, замерев в странной позе – как будто напряжённо вслушивался во что-то. Я окликнул его. Брат вздрогнул, словно только что вспомнил о моём присутствии.
– Я готов, – пояснил я.
Он коротко кивнул, сгрёб мою старую одежду и свалил в кучу за джипом, потом полил всё это жидкостью из пластикового флакона и поджёг.
– Зачем это? – удивился я.
– Тебя объявят в розыск. Лучше избавиться от всех возможных примет. Переодевание, конечно, нас не спасёт, но уменьшит шанс выследить тебя.
Я смотрел, как живенько горят мои вещи, и мне казалось, что я на пороге какого-то удивительного и волнующего мира погонь, тайн и приключений. Дождавшись, когда этот погребальный костёр догорит, Вовка забросал золу и непрогоревшие подошвы кроссовок снегом, а я сел в машину. После огня тьма снова сомкнулась вокруг нас плотным кольцом. И единственным укрытием в этом новом и неизвестном для меня мире был джип «Чероки», а проводником – мой старший брат, умеющий видеть в темноте.
Когда мы выбрались на шоссе, Вовка включил ближний свет, и мы стрелой помчались дальше. Я прижался лбом к боковому стеклу, наблюдая, как бесформенные силуэты, отделяющиеся от кромешной тьмы в свете фар, стремительно приближались, превращаясь в дорожные знаки, сугробы, кусты и автобусные остановки. Я не знал, куда мы едем, да меня это и не интересовало: за братом я готов был идти хоть на край света. Именно так я себе и представлял тот день, когда он заберёт меня из детдома: мы будем ехать и молчать – каждый о своём. В этом молчании было наше единение. Как будто наши души после многолетней разлуки искали точки соприкосновения, чтобы снова прорасти друг в друга.
Когда начало светать, мы въехали в довольно крупный город в соседней области. Вовка уверенно вёл машину, сворачивая с улицы на улицу, а через пятнадцать минут мы остановились возле кафе быстрого питания.
– Один разок придётся поесть эту дрянь, – с сожалением сообщил брат. – Просто в кафе, где обслуживают официанты, мы можем запомниться, а для нашей безопасности лучше оставаться незаметными.
Я жадно ловил каждое слово, потому что понимал: чем быстрее я усвою правила новой жизни, тем быстрее она перестанет меня пугать.
Мы купили сэндвичи, кока-колу, картошку-фри и два куриных бедра.
– Куда мы едем? – спросил я, когда мы, наконец, сели за стол и начали завтракать.
– Домой. Надо залечь на дно и посвятить тебя в план. Потом сделаем тебе новые документы и двинем за Максиком.
У меня тревожно забилось сердце: Максик! Каким он стал? Узнает ли меня? Узнает ли Вовку? Примет ли нас?
– Ты ешь и слушай, – продолжал брат. – Если нас остановят менты, ты молчи. Разговаривать с ними буду я. Но если вдруг спросят тебя, откуда мы едем, скажи, что ты студент, учишься в Москве. Мы с тобой путешествуем и собираем фольклор для твоей курсовой работы. Можешь сказать, что я твой брат, только не называй свою фамилию. Представляйся моей.
– От кого мы скрываемся?
– Тебя вот-вот объявят в розыск, если уже не объявили. Нам надо добраться до дома и залечь на дно. Через неделю-другую менты успокоятся, и тогда я посвящу тебя в дальнейший план.
– Почему не сейчас?
– Потому что сейчас рано.
– Думаешь, я сдам тебя? – догадка так возмутила меня, что я даже есть расхотел.
Брат промолчал, опустив глаза в тарелку.
– Вов, я доверился тебе с первого момента, хотя мог бы и предъявить некоторые претензии. Ты вернулся из армии и четыре года пропадал невесть где, хотя обещал забрать меня из детдома. Или ты думал, что там средиземноморский курорт? Согласись, я имел право обидеться и вообще не разговаривать с тобой, но я не скандалю. Единственное, что меня волнует – это наше будущее. Я хочу… я должен знать, что нас ждёт и как вести себя, если вдруг нас остановят и арестуют.
– Жень, расслабься. С ментами я разберусь – плёвое дело.
– Если дело такое плёвое, почему мы должны залечь на дно? Мы что… скрываемся ещё от кого-то?
– Об этом поговорим в более безопасном месте, – буркнул Вовка.
– Я не знаю, что ты натворил, но я всегда буду на твоей стороне. Просто скажи мне правду, – мой голос звучал, пожалуй, чересчур умоляюще.
– Ты не готов её воспринять.
– Я ждал тебя восемь лет. Думаешь, я её не заслужил?
Вовка отложил гамбургер и испытующе уставился на меня. Его взгляд было непросто выносить, но я выдержал.
– Это касается наших родителей, – наконец, выдал Вовка. – Точнее, их смерти. Она была неслучайной.
– В каком смысле?
– И твой, и мой отец погибли из-за нашей мамы. Люди, на которых она… работала, ищут нас.
– Чтобы отомстить?
– Женька, я тебе всё расскажу со временем. А сейчас я хочу, чтобы ты просто доверился мне и не задавал вопросов.
– Я верю, но задавать их буду.
Вовка смерил меня недовольным взглядом и продолжил завтрак. Я чувствовал, что с расспросами лезть к нему опасно, и не решался сказать хоть что-то. Так, в молчании, мы и доели свои сэндвичи и картошку.
В машине тоже какое-то время ехали в тишине. Вовка сосредоточенно глядел на дорогу, а я думал о том, как же сильно он был одинок. Даже музыку в машине не слушает – настолько привык быть наедине с собой. Но раз в его жизни теперь появился я, брату придётся мириться с моим обществом. И поскольку меня просто распирало от любопытства, а на сытый желудок я осмелел, то я начал разговор:
– Ты сказал, что наши отцы погибли неслучайно. Их убили?
– Можно и так сказать, – Вовка пожал плечами. – Они просто не выдержали. Никто из людей не может долго жить в гнезде дракона.
– Где?
Вовка поморщился, как будто ему сделали больно, а во мне вдруг стала разгораться непонятная злость.
– Гнездо дракона? Ты серьёзно? Это что, метафора какая-то?
– Жень, я хочу рассказать тебе правду, но не знаю, как это сделать, – на лице брата отразилось страдание.
– Просто скажи и всё!
– Это не метафора, это… Ну ладно, пусть будет метафора. Наша мама была… в общем, их… отряд называли драконами.
– И чем она занималась?
– Устраняла неприятности, – уклончиво ответил брат. – О деталях меня не спрашивай: я их не знаю. Но, видимо, они были не очень лицеприятные, потому что мама сбежала и долго скрывалась. Вышла замуж, родила троих детей – чтобы походить на обычного человека и замести следы. Она и нас пыталась защитить, но у неё не получилось. Поэтому она попросила меня…
– Мама?! – я аж на месте подскочил. – Хочешь сказать, что она не умерла?
Вовка ответил не сразу. Молчание тянулось долго, и я уже хотел повторить вопрос, как брат буркнул:
– Ладно, не бери в голову.
– Что значит «не бери в голову»?! – взвился я. – Ты только что сказал, что мама говорила с тобой. Что это значит? Почему она не приехала ни за мной, ни за Максиком? Она инвалид? Она в психушке?
Брат не отвечал.
– Скажи мне правду! – я вцепился в его куртку, не в силах больше сдерживать эмоции. – Я готов ко всему, даже к самому страшному. Вов, пожалуйста!
– Она умерла, – отрезал он. – Просто оставила мне послание.
– Его можно прочитать или прослушать?
– Я уничтожил его. Такова была её воля.
Я откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди:
– И о чём было это послание?
– Она просила позаботиться о вас с Максиком и защитить от тех, кто преследовал её.
– И кто же они?
– Я толком не знаю…
– Тогда как ты защитишь нас? – усмехнулся я.
– У меня есть чёткие инструкции, не дрейфь! Доберёмся до места, и я передам их тебе, чтобы и ты смог уйти от преследования или постоять за себя в случае чего.
Впервые в жизни мне стало обидно. Мне казалось, Вовка таким образом самоутверждается: раздул из обычной истории какую-то великую тайну и мучает меня. Более того, я был уверен, что в итоге окажется, что мама не выплатила какой-то кредит или насолила какому-нибудь олигарху. Всего-то ничего, но Вовка сделал из этой истории шпионский детектив, чтобы манипулировать мной. Поразмыслив немного, я пришёл к выводу, что лучше мне стать равнодушным, чтобы брат потерял рычаги воздействия на меня.
Я умолк и уставился в окно, вспоминая события прошлой ночи. Мне казалось, что всё это произошло несколько лет назад – настолько далека уже была от меня моя прошлая жизнь.
Внезапно я осознал, что в пожаре сгорел мой mp3-плеер. Это была моя последняя покупка на сэкономленную стипендию и деньги за подработку. Плеер мне было намного жальче, чем телефон и кожаную «косуху». Телефон был старый, «косуха» жала в плечах, а плееру не исполнилось и двух месяцев.
– Слух на охоте – незаменимый инструмент. И он тебе ещё пригодится, – вдруг произнёс Вовка, а я вздрогнул: откуда он узнал, о чём я думаю?
Он же лишь слабо улыбался, как будто показал простенький фокус трёхлетнему ребёнку. Я назло ему промолчал. Пусть думает, что мне не любопытно.
Через час мы въехали в областной центр. Я никогда не выезжал за пределы родного края. Я и больших городов-то почти не помнил. Да что там – я боялся их. Привыкнув к деревенской жизни, а потом и к изолированному существованию в детдоме, я испытал настоящий стресс, очутившись в районном центре, где учился на повара. А тут – промышленный миллионник. Тьма машин. Суета, светофоры, толпы, высотные дома. Я вжался в спинку сиденья, стараясь не показывать, как мне не по себе, но, видимо, скрыть это было трудно. Вовка бросил на меня взгляд и улыбнулся. Он-то чувствовал себя уверенно, лавируя в потоке машин. Иногда его джип проходил в опасной близости от капотов и бортов наших соседей по дороге, и всякий раз у меня внутри всё замирало. К счастью, ехали мы недолго: машина свернула с широкой улицы на узкую, а потом въехала во двор, окружённый десятиэтажками. Вовка нашёл место для парковки и заглушил мотор. Я вышел из машины вслед за ним и, пока брат забирал из багажника увесистую спортивную сумку, я осматривался, гадая, в каком из этих домов-муравейников он живет.
– За мной! – коротко скомандовал Вовка, закинул на плечо сумку и зашагал через двор. Я шёл за ним. К моему удивлению, брат миновал этот двор и через арку в доме вышел во двор соседний. Мы миновали детскую площадку и оставили позади ещё одну десятиэтажку.
– Долго ещё? – не выдержал я.
Вовка не ответил, но я понял, куда он направляется. Торцом к нам стол ещё один панельный дом. Брат поднялся на крыльцо крайнего подъезда, набрал комбинацию на кодовом замке.
– Код я тебе позже скажу, – бросил он и открыл дверь, впуская меня.
Мы поднялись на десятый этаж. На площадке единственная дверь не имела номера, и вела она в Вовкину квартиру. Я с некоторым трепетом переступил порог. Мне вдруг вспомнилась наша квартира, в которой мы жили с родителями: светлый линолеум, обои с геометрическими узорами, нашу с Максиком комнату в сине-белых тонах.
Квартира Вовки была типичным примером холостяцкой берлоги. Минимум мебели, а имеющаяся – не самая новая, скорее всего, купленная с рук по объявлению. Комнат было две. Одна располагалась прямо напротив входной двери, а другая – правее по коридору. С левой стороны коридор заканчивался дверями в ванную и туалет и проходом в кухню.
– Твоя – там, – Вовка махнул рукой вправо, но я и сам догадался, какую комнату он мне определил – подальше от двери, чтобы я не смог сбежать незамеченным. Вовка снял куртку, разулся, прошёл на кухню. И хотя жилище брата мне понравилось, я чувствовал себя скованно в нём, даже в свою комнату вошёл с осторожностью, как в кабинет директора.
Из мебели здесь был только диван, шкаф и стол у балкона. Даже стульев не было. Я прошёлся до окна.
– На балконе есть лестница. Она достаёт до крыши: на её конце есть крюки. Так что в случае опасности можно сбежать, – продолжал брат. – В подъезде тоже есть выход на крышу. Это на случай, если побег через окно будет невозможен.
Я не произносил ни слова, хотя моё сердце билось учащённо, как будто нам сейчас предстояло лезть на крышу и скрываться от погони.
– Машину я всё время ставлю в разных местах и подальше от дома. Во-первых, так она не указывает на место, где я живу. Во-вторых, пока идёшь от машины до подъезда или обратно, успеваешь понять: следят за тобой или нет.
– И что делать, если следят?
– Продолжать движение. Но не заходить в подъезд и не садиться в машину. Пока ты двигаешься, они не нападут, зато ты сможешь выяснить, кто тебя ведёт, и оторваться от хвоста.
– Ты параноик. Хочешь и меня таким сделать?
– Очень надеюсь, что с опасностью ты столкнёшься, когда хоть немного будешь уметь сопротивляться ей.
Я закатил глаза.
– Сегодня из дома не выходи. Я вечером схожу в магазин и заодно разведаю обстановку. А завтра у нас будет насыщенный день.
– Будем подбирать мне парик и усы? – не сдержался я.
– Примерно так, – кивнул Вовка. – Пойдём на кухню. Я приготовлю что-нибудь на обед и заодно посвящу тебя в планы.
Мне очень хотелось предложить свою помощь, ведь я всё-таки на повара учился, но я сдержался. Лезть в привычную жизнь человека, хоть он и твой брат, было неловко. И я молча сидел на табуретке в углу, наблюдая, как неуклюже Вовка разделывает курицу.
– Я не собираюсь устраивать казарму, но будет лучше, если ты первое время не станешь мне перечить. Всё, что я буду говорить, продиктовано вопросом твоей, да и нашей безопасности.
Я скептически качнул головой, и Вовка, словно уловил этот жест, хоть и стоял ко мне спиной, начал подробно пояснять свои слова:
– Во-первых, тебя уже объявили в розыск. И пока мы не добудем тебе новые документы, на улице лишний раз в одиночку лучше не мелькать. Во-вторых, надо сделать тебе защиту. Она, конечно, не скроет твои следы, но зато поможет, если вдруг дойдёт до нападения. В-третьих, как следует из предыдущего пункта, я должен научить тебя обороняться. В этом я вижу трудность, потому что большого доверия ты ко мне не испытываешь. Пока его нет, я не смогу разбудить твою сущность.
– Ты говоришь загадками. Какое тут может быть доверие?
– Скоро ты получишь ответы на все вопросы.
– Например, где ты встретился с мамой?
– И на этот тоже.
Пока у меня не было оснований не верить Вовке: он всегда сдерживал обещания. Вряд ли эта черта его характера изменилась с годами.