Под надзором разлуки

Сергей Волков

Под надзором разлуки

Книга стихов

© Волков С. В., текст, 2025

© «Знакъ», макет, 2025

* * *

«…Я приеду в Синявино с болью в груди…»

…Алёнушка, запомни братца!Д. СамойловЯ приеду в Синявино с болью в груди,проигравший свой век в домино.Усади меня рядом с собой, усадина крыльцо, в лопухи, на бревно.Я, сестрица, покуда козлёночком былиз таких нахлебался копыт,что тебя я одну на земле не забыл,и тобою одной не забыт.Тополиной порою, как время придёт,помолчи же со мной, помолчи, —помоги мне расслышать семь сказочных нот,за собою зовущих в ночи.Отведи за овраг, через призрачный мостна некошеный луг за рекой,и студёных, дрожащих, мерцающих звёздзачерпни мне своею рукой.Пусть взовьётся навстречу вожатый шмелей,быстрокрылый царевич Гвидон,и для той, кто румянее всех и белей,терпкой ночи раскроет бутон,и в четыре руки будут сыграны сныи с поклоном тебе поднесутворожейка-судьба и дубы-колдуныот могильного зелья сосуд,и родится в крови молодая Лунаи не станет земли под тобой,и вершины покажутся дном и со днадивный жемчуг всплывёт голубой.Мне осталось дойти-доползти до ворот,тихий свет заприметить в окне,а рассказывать сказки всю жизнь напролётзаповедано накрепко мне.Я ни разу чужих не нарушил границ,у меня небогатый улов —лишь дыхание чистое белых страниц,только чёрное золото слов.Я оставлю их здесь – под бревном у крыльца,во дворе, где растут лопухи, —и пока ты выходишь во двор с утрецана земле не погибнут стихи.

«А было то в Великих Луках…»

А было то в Великих Луках,Когда вокзальный спал буфет, —На лавке я в похмельных мукахТомился и сходил на нет.Под головой был толстый свитер —Наследство деда и отца.А поезда летели в ПитерВсю ночь до самого конца.Но в дверь вошёл Степанов Саша,Имевший дело до меня:«Не спи, Серёга, радость наша,Всё отсырело – дай огня!»Он был запойным и поэтом,В любви несчастливым давно,Но мне билет купил с рассветомИз денег, бывших на вино,Чтоб снова я прирос дорогой,Садами белыми в цвету,И ветром в тамбуре, и строгойЗвездой, набравшей высоту,Чтобы навстречу из тумановЛетели чёрные поля…Спи, как убитый, брат Степанов,Прощай – вокруг твоя земля.

«Ты непрерывно ищешь выход…»

К. А.

Ты непрерывно ищешь выход,А вот откуда, и куда…Уже пора бы сделать вывод,Пойти туда, где господаСидят уланы и гусары,Тоску оставив на потом…Ещё с тобою мы не стары,Но в это верится с трудом.

«Было вместо пепельницы блюдце…»

Было вместо пепельницы блюдце,Но огонь рождался от огня,И нигде так больше не смеются,Как тогда, на кухне у меня.Может, и смеются, да не слышу,И от дорогих моих гостейРеже всё слетаются под крышуЛасточки хороших новостей.Что ж, – пускай и крыша прохудится,Обнажится чистый небосвод,И в чернила память, точно птица,Не перо, а крылья обмакнёт.

«Ходасевич прострочит письмо…»

Ходасевич прострочит письмо,А Иванов отпишет в обратку.Так и слышится горе само,И пора бы призвать их к порядку.Наш пропитан подводный составЧёрным светом бесчинства и оргий.Вы зачем тут вообще, Владислав?Вы о чём говорите, Георгий?

«У нас в полку похожий случай был…»

У нас в полку похожий случай был:Стрелялся на дуэли подпоручик,И жаль, его фамилию забыл, —Изрядный собутыльник и попутчик.Но нужно знать Кавказ – в горах обвал,От выстрела сошедшая лавинаПротивников накрыла наповал,И секундантов пала половина, —И добрая, друзья мои, притом,Достойная, быть может, смерти лучшей…И я там был, и выбрался с трудом,И наша вся судьба, как этот случай.

«Мысли надвигаются, как тучи…»

Мысли надвигаются, как тучи,А хочу, чтоб были облака:Как твои приветствия, летучи,Как твои беспечные «Пока!»,Чтоб опять глаза твои сказали,То, во что поверить не смогу,Как тогда, на Ладожском вокзале,Как потом – на Невском берегу,Как тогда, в маршрутах, снятых с линий,В их огнях, в метели голубой,Как потом, – в ночной метели синей,Вечно заметавшей нас с тобой.

«Наливай, говорил, да и время засёк…»

Наливай, говорил, да и время засёк, —Пить не поздно ещё, и не рано.Мимо катер ходил под названьем «Васёк»,Так и названный, в честь капитана.За террасу отдельно, и яхтенный клуб,И за паузы все в разговоре, —Для твоих Гватемал и моих ГваделупЗа углом разливается море.Мы до ручки дошли, мы у цели почти,Оттого и слова замолчали,Нам от солнца защитой служили очки,А вино разбавляло печали,От весов избавляло и принятых мер,Разлучало со стрелкой минутной,Точно врач судовой, Люмиель Гулливер,Вечно ищущий шхуны попутной.

«Кругом бардак, стремленье к чуду…»

Кругом бардак, стремленье к чуду,Сплошное горе от ума.Пришлось восстать, помыть посуду —Она не моется сама.Видны края, видна каёмка,Тарелок жёлтые круги…Скажи мне, Боже, прямо, громко,И, если можешь, помоги.Вода не с неба, а из кранаМне вместо счастия дана, —И проступает эта рана,И наступают времена.

«Не коснулся Онеги твоей и Оби…»

Не коснулся Онеги твоей и Оби,Неприкамлен тобой, неприволжен, —Как не любишь меня, так и впредь не люби,Только я тебе, Родина, должен:Лишь под небом твоим не сносил головы,Пил в парадной, курил у помойки,И бродил надо льдом коченевшей Невы,И с друзьями прощался на Мойке.

«Ничего, что ольха облетела…»

Ничего, что ольха облетелаНа пороге густеющих днейИ что было не каждому делоДо листвы, прошумевшей на ней.Дал мне Бог непросохшее полеИ ладоней твоих забытьё.И душе пропадающей, Оля,Дал я горькое имя твоё.

«Как в последнем ряду кинотеатра…»

Как в последнем ряду кинотеатра,Как на заднем сиденье такси —Я теперь ради этого кадраВсё отдам, даже больше проси.В панорамном – сплошные новинки,Ретрофильмы одни в «Спартаке»,К волосам приставали снежинки,И рука отдавалась руке.И проходу беда не давала,И тоска разливала виноВ нашей школе по классу провала,В неоконченном, в общем, кино.Как на Кирочной мы целовалисьПосреди чёрно-белой зимы,