bannerbanner
Сталин и женщины
Сталин и женщины

Полная версия

Сталин и женщины

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Надо отметить, что, во-первых, кроме Коллонтай, больше таких же страстных приверженцев свободной любви среди большевиков и большевичек не было. Во всяком случае, не удалось отыскать никого другого, кто бы гласно проводил такую же точку зрения. Более того, в более поздней советской литературе Коллонтай не раз критиковали за эту позицию. Во-вторых, тезис о том, что большевики насаждают разврат, бессчетное число раз использовался противниками Советской власти, от белогвардейцев до басмачей, так, что почти ни одно советское мероприятие в отношении женщин не обходилось без подобных обвинений. В-третьих, известный «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин» оказался мистификацией, причем довольно темной. «Декреты» практически одинакового содержания якобы распространялись в Саратове, Владимире, в Екатеринодаре и даже в Москве. По некоторым сведениям, случай в Саратове связывался с попыткой владельца чайной Михаила Уварова дискредитировать анархистов. По всей видимости, у всех этих «декретов» один и тот же источник – белогвардейская пропаганда. 4 апреля 1919 года Главнокомандующий Вооруженными силами юга России генерал-лейтенант А.И. Деникин создал Особую комиссию по расследованию злодеяний большевиков, которая собирала материалы для пропаганды, в первую очередь за рубежом. Среди материалов, которая эта комиссия создавала и распространяла, был и этот «декрет», опубликованный, к примеру, в шведской газете «Svenska Dagbladet» от 9 ноября 1919 года.

В общем, доказательств того, что эта самая свободная любовь была хоть самое краткое время официальной линией большевиков, найти не удается. Да и, в общем, эта идея противоречила всем мероприятиям Советской власти в отношении женщин, что станет ясно из последующего изложения.

Первым, что сильнее всего обеспокоило Ленина по части женского вопроса, была чудовищная младенческая и детская смертность в России. В среднем умирало около 30% детей в возрасте до одного года, численность умерших младенцев достигала 2 млн. в год. В то время в развитых европейских государствах младенческая смертность колебалась от 7% в Норвегии до 13-14% в Германии и Великобритании.

От таких цифр детской смертности должен был вздрагивать даже самый завзятый милитарист. Ежегодно умирало около миллиона мальчиков, будущих солдат или рабочих. Не во всякой войне общество несло такие огромные потери, даже Первая мировая войны уносила ежегодно около 800-900 тысяч мужчин, меньше чем умирало младенцев мужского пола. Колоссальный ущерб от этого был очевиден. Прирост населения страны в таких условиях приобретался большим числом рождений на женщину, что неизбежно вело к износу женского организма, к болезням и преждевременной смерти.

Это была одна из первых задач, с которой нужно было схватиться большевикам в женском вопросе. В первые годы после революции была накоплена статистика, позволившая внести ясность в причины столь высокой младенческой смертности. На первом Всероссийском совещании по охране материнства и младенчества, состоявшемся в Москве с 1 по 5 декабря 1920 года, заведующий отделом охраны материнства и младенчества Наркомздрава РСФСР В.П. Лебедева сделала доклад, в котором подчеркнула мощный вклад в младенческую смертность плохих жилищных условий. Оказалось, что в семьях зажиточных горожан, имевших квартиру в четыре комнаты, младенческая смертность составляла всего 4%, а в рабочих семьях, живших в однокомнатной квартире – 22%. В некоторых рабочих округах, где была высокая доля вовлечения женщин в производство, младенческая смертность достигала 65%.

Тут надо сделать пояснение, что в то время однокомнатная квартира понималась не так, как сейчас. Это было жилище, в котором в одной-единственной комнате все члены семьи готовили пищу, ели, спали, проводили досуг. Часто в таких комнатах жило по две-три семьи с детьми, сами комнаты были маленькими, темными и сырыми. Нередко под жилье использовались чердаки и подвалы. В таких условиях маленьким детям заболеть и умереть было легче легкого. Жилищные условия рабочих сразу после революции попытались улучшить путем уплотнения и вселения в большие квартиры, то есть путем создания коммунальных квартир, но это проблему не решало, а возможности строить новое жилье пока не было.

Вторая причина высокой младенческой смертности состояла в том, что в то время не было искусственного вскармливания. В.П. Лебедева говорила об этом так: «Неопровержимо установлено, что без грудного вскармливая дети первых дней почти неизбежно умирают и работницам, которым приходится принимать участие в строительстве новой жизни, следует на это первым долгом обратить внимание и этот факт учесть».

С точки зрения сегодняшнего дня, когда около 70% грудных детей до 6 месяцев имеют искусственное вскармливание, это может показаться странным. Но в начале 1920-х годов смесей, гарантирующих полноценное вскармливание младенцев не было, они появились в СССР только в 1960-х годах. Для женщин, занятых на производстве, это становилось серьезнейшей и неразрешимой проблемой, поскольку работа на фабрике не предполагала возможности отлучаться каждые три часа для того, чтобы покормить ребенка грудью. Не имея возможности отлучиться с фабрики, и имея искусственного вскармливания, женщины попросту оставляли своих младенцев на произвол судьбы.

Плохие бытовые условия, явный недостаток питания и отсутствие должного присмотра за младенцем в рабочих семьях, а в особенности у одиноких женщин, которых в военное время стало множество, вело к массовой, устрашающих масштабов, младенческой смертности.

Выход из создавшегося положения был найден в массовом создании специальных учреждений для кормящих матерей и детей. Наиболее распространенными в первые годы Советской власти учреждениями стали ясли и приюты для грудных младенцев. В то время ясли чаще всего создавали при фабриках и заводах, в которых работницы могли оставить детей на время работы, с возможностью посещения для кормления грудью. Фабрично-заводские комитеты, ставшие в революционные годы органами управления предприятиями, по мере возможностей шли навстречу нуждам кормящих матерей, помогали учреждению яслей, вносили изменения в распорядок работы и выделяли перерывы для кормления. Хотя, и это признавалось, далеко не всегда удавалось обеспечить хорошие условия, и причин тому бывало множество.

Ясли стали предметом первоочередной заботы как отдела по охране материнства и младенчества (который сначала был в Наркомате государственного призрения РСФСР, а потом его передали в Наркомздрав РСФСР), так и партийных органов и общественных организаций. К примеру, в Иваново-Вознесенске в 1918 году существовал союз солдаток, насчитывающий 7 тысяч членов, главной заботой которого были условия женского труда, ясли и детские дома. К 1921 году в РСФСР было создано 567 яслей. Создать ясли было исключительно трудным занятием в условиях воюющей страны. Надо было найти подходящее помещение, и здесь женские органы сталкивались с сильной конкуренцией продовольственных и военных органов, обладавших огромной властью и занимавших лучшие здания. Затем надо было найти подходящую мебель, изыскать ткани для детских пеленок и распашонок (о трудности этого дела говорит только один факт: даже армейские шинели и обмундирование по срочным военным заказам в 1919 году часто шились из утильсырья). Потом надо было обеспечить сами ясли и работников в них продовольствием и особенно молоком. В некоторых случаях предлагали передавать яслям молочных коров и обеспечивать их фуражом за государственный счет. Тем не менее, дело мало-помалу двигалось. Уже в 1918 году число мест в яслях более чем удвоилось. Если в 1914 году было 11,1 тысяч ясельных мест, то их стало 25,2 тысячи.

Огромной проблемой было вскармливание брошенных младенцев. В годы Гражданской войны многие матери, от отчаянного положения, подбрасывали своих детей к дверям учреждений или просто на улице. Для них приходилось создавать специальные приюты. Но и тут возникла та же проблема кормления. Нужно было уговорить женщин прилагать грудь не только к своему ребенку, но и чужому. Даже ставился вопрос о том, что для большевичек, которые были кормящими матерями, кормить еще и чужих пролетарских детей было революционной обязанностью. При всех проблемах, тем не менее, было создано 267 приютов для грудных детей. Правда, спасение части детей было приобретено ценой высокой младенческой смертности, доходившей в приютах до 40-48%, позже сократившейся до 32%.

Помимо этих учреждений также создавались Дома матери и ребенка, учреждения закрытого типа, куда на некоторое время помещали мать с ребенком, чтобы и мать могла поправить силы усиленным питанием, и дать полноценное вскармливание ребенку. Таких домов в годы Гражданской войны было создано 108.

В 1920 году, после подведения накопленного опыта по охране материнства и младенчества, было решено сделать упор на ясли, а другие учреждения, в частности приюты для младенцев, создавать только в случае крайне необходимости, и при условии наличия достаточного количества кормящих матерей. Ясли, в значительной степени освобождавшие мать от ухода за ребенком, не только давали наиболее ощутимый результат в улучшении здоровья детей и сокращения детской смертности, но и наилучшим образом соответствовали общей линии партии на вовлечение женщин в производство и в общественную жизнь.

Первые шаги были трудными и хаотичными, поскольку крайне немногочисленным женским активисткам в условиях гражданской войны, с ее нестабильной обстановкой, неорганизованностью и неразберихой, огромными хозяйственными трудностями, крайним дефицитом продовольствия, топлива и товаров, требовалось схватиться с многочисленными и разнообразными женскими проблемами. Активистки работали на износ: «Работы было столько, случалось по нескольку суток не выбирались домой. Прикорнешь часок на стуле – и снова за дела… Набивалась полная комната посетительниц: одну на работу не берут, другой платят меньше, чем мужчинам… Здесь же на столах отмеряли куски материи женделегаткам, чтобы они шили распашонки, платьица для яслей», – вспоминала свою работу заведующий губженотделом в Туле Е.М. Дагаева. Эти трудности признавала и А.М. Коллонтай: «Однако вплоть до созыва Первого Всероссийского съезда работниц, работа партии по привлечению широких масс работниц и крестьянок к советскому строительству и защите революции носит случайный, кустарный характер». Здесь имеется в виду Первый Всероссийский съезд работниц (его проведением руководил Я.М. Свердлов – председатель ВЦИК, председатель комиссии по выработке Конституции РСФСР. Глава Секретариата ЦК РСДРП(б), организатор 1-го Конгресса Коммунистического Интернационала; это показывает, какое политическое значение уделялось этому съезду работниц), состоявшийся в ноябре 1918 года, после которого руководство проведением в жизнь политики в отношении женщин значительно улучшилось и окрепло. В 1919 году ЦК РКП(б) создало женотделы при партийных организациях и женорганизаторов при партячейках, которые стали вплоть до начала 1930-х годов главной ударной силой Советской власти в женском вопросе. Они приучались работать жестко и решительно, иногда буквально вытрясая из различных советских органов, возглавляемых, конечно, в основном мужчинами, все необходимое для женщин и детей. Они вели упорные бюрократические схватки за особняки под ясли, за продовольствие и ткани, за улучшение условий женского труда на фабриках и заводах, вели огромную политическую и пропагандистскую работу среди женщин. В некотором роде они превратились в своего рода отделы наркомата по делам женщин.

В организации основ советской системы охраны материнства и детства, партийные женотделы сделали очень многое. В частности, именно партийные женотделы подбирали руководящих работников для различных органов по охране материнства и детства в губерниях. Выбирались наиболее опытные и решительные кадры, по возможности с медицинским образованием. Это условие было важным, поскольку все учреждения по охране материнства и младенчества имели выраженный медицинский характер. В 1922 году Наркомздрав РСФСР узаконил этот порядок. Помимо набора руководящих кадров, открывались курсы акушерок, медсестер, врачей, которые часто также комплектовались при самом активном участии женотделов.

Это довольно простое решение – открыть ясли – дало, тем не менее, колоссальный по значению результат. Если до революции младенческая смертность в Московской губернии составляла 29% (или 29 детей на 100 родившихся), то в 1927 году она упала до 15% (или до 15 детей на 100 родившихся). Средняя смертность сократилась до 18,7%. Л.Д. Троцкий, к тому моменту уже лишившийся своих прежних партийных постов, и обратившийся в том числе к вопросам защиты материнства и младенченства, высказался на III Всероссийском съезде по охране материнства и младенчества в декабре 1925 года об этих достижениях с восторгом: «Оно поразительно – такое падение смертности при более низком уровне производительных сил и накопления в стране. Если это факт, то это есть уже бесспорнейшее завоевание нашей новой бытовой культуры и прежде всего ваших усилий, как организации». Троцкий даже призвал перестать сравнивать новые данные по младенческой смертности с дореволюционным временем, а сопоставлять их прямо с наиболее развитыми капиталистическими странами. К Троцкому можно относиться по-разному, но в данном случае он был абсолютно прав: резкое снижение младенческой смертности дали не какие-то особенные достижения медицины, а обычные меры по улучшению быта, культуры, и настойчивая работа по охране материнства и младенчества.

Таким образом, ясли, учреждение, доступное даже для окончательно разоренной войной Советской России, смогло резко снизить остроту проблемы младенческой смертности и довести ее до приемлемого уровня, насколько это обеспечивалось достижениями медицины того времени. Для государства в том была самая прямая выгода. Спасенные от ранней смерти дети потом подрастут и со временем вольются в ряды трудящихся или выступят на защиту своей страны. Без особого преувеличения, ясли начала 1920-х годов ковали те батальоны, полки и дивизии, которые в Великую Отечественную войну схватились с немецкой армией.

Глава четвертая

Свободная любовь и проституция

Читателю может показаться странным, что в женской теме, даже в столь мирном ее аспекте, как создание яслей для младенцев, постоянно вплетается военная тема. Это вовсе не последствие милитаристского угара, а, так скажем, очень существенная сторона поднятой темы. В сталинские времена считалось, что новая мировая война – есть абсолютная неизбежность и весь вопрос лишь в сроках ее начала.

Неизбежность новой мировой бойни стала очевидна всем сколько-нибудь проницательным людям сразу после окончания Первой мировой войны и подписания Версальских соглашений. Мир был настолько тяжелым для побежденных, настолько грабительским, что реванш Германии требовал лишь подходящих обстоятельств. Достаточно сказать, что Германия была ощутимо обрезана по территории, особенно в Силезии, вместе с немецким населением и хозяйственными ресурсами, на нее была наложена огромная дань репарационных платежей (269 млрд. золотых марок или весь национальный доход Германии за пять лет), которые выплатить стране, не имеющей богатых природных ресурсов, было очень тяжело.

Уверенность в неизбежности новой мировой войны была столь велика, что уже в начале 1920-х годов стали составляться прогнозы о том, какая будет эта война, какое будет применяться вооружение, какая будет тактика и стратегия войск. В СССР одна из первых работ такого рода была издана в 1924 году. Автор небольшой брошюры, выпущенной Вятским губвоенкоматом, дал поразительно адекватный прогноз начала будущей войны: «В день объявления войны тысячи самолетов вступят в воздушный бой. Победившие спокойно полетят в страну противника и своими бомбами будут уничтожать войска, все живое, разрушать города, сооружения, железные дороги и морской флот и даже высадят отряды в тылу. Но такую победу сразу выиграть трудно, найдутся резервы самолетов.

Тогда начнется сухопутная война всеми средствами.

До наступления будет выслана техническая конница и тысячи танков и броневиков для разведки. Произойдут сильнейшие бои и победивший быстро подвезет пехоту (на грузовиках) и вышлет сотни тяжелых танков и все они с помощью пехотных самолетов внезапно нападут на армии противника.

Если армии сблизятся – начнется химическая война газами и снарядами. Автоматный и артиллерийский огонь будут сметать все живое. Война будет всеуничтожающей».

Этот прогноз сбылся почти совершенно точно, за исключением лишь химического оружия, и в этом отрывке без особого труда узнается начало Великой Отечественной войны 22 июня 1941 года.

С середины 1920-х годов уверенность в неизбежности новой мировой войны не только укрепилась, но и стала общим местом в политической учебе и агитации, со вполне конкретными выводами. Социалистический характер Советского Союза и его острые противоречия с капиталистическим окружением обещали, что война будет ожесточенной и тяжелой. М.В. Фрунзе – председатель Реввоенсовета СССР, выражался без иносказаний: «Это не будет столкновение из-за пустяков, могущее найти быстрое разрешение. Нет, это будет война двух различных, исключающих руг друга общественно-политических и экономических систем. Откуда это вытекает? Из этой же классовой природы нашего государства». Также Фрунзе, а за ним и другие, сформулировал точку зрения, что будущая война будет войной машин, что эта война потребует многочисленных, многомиллионных армий, она будет затяжной и потребует напряжения всех сил.

Из этого прогноза новой мировой войны вытекали уже известные для женщин последствия. Во-первых, большая часть мужчин уйдет на фронт, и на женские плечи ляжет как забота о детях, так и в значительной мере труд на производстве в тылу. То есть, нечего и рассчитывать отсидеться за мужской спиной. Во-вторых, коль сколько женщины должны будут делать технически сложное вооружение и боевую технику, а также примут очень активное участие в управлении, по банальной причине нехватки мужчин, то женщинам в условиях новой мировой войны надо быть грамотными, иметь знания и рабочие профессии, чтобы с этими задачами справиться. В-третьих, в условиях затяжной и ожесточенной войны надо быть готовым и к тому, чтобы самим взять в руки оружие, если мужские мобилизационные резервы будут исчерпаны и обескровлены.

Не так трудно вывести из немногочисленных предпосылок прогноза новой мировой войны следствия, которые целиком и полностью определяли всю советскую политику в отношении женщин. Мужчины уйдут на фронт – женщины займут их места. Предельно жестко, предельно ясно.

Причем это была вовсе не абстрактная теория. К такому подходу большевики прибегли уже во время Гражданской войны, особенно в Петрограде. Осенью 1919 года, когда на Петроград наступали войска генерала Н.Н. Юденича, в городе прошла повальная мобилизация мужчин. Вместо них на предприятия приходили женщины, так что процент работниц в Петрограде в это время достиг 65%. Помимо этого, женщины заменили практически всех мужчин в милиции, а также составили вооруженные отряды общей численностью около 14 тысяч человек.

Так что предвидение новой мировой бойни и опыт Гражданской войны диктовали общую линию партии в женском вопросе – максимально хорошо подготовить женскую половину населения страны к тому, чтобы заменить мужчин в случае войны, но при этом создать все условия для материнства: рождения и воспитания многочисленного и здорового поколения детей.

Если мы после этого снова вернемся к «интересному» вопросу о свободе любви, то придется сделать вывод, что обвинение большевиков в насаждении разврата основано на банальном непонимании партийной политики, ее сути и основных заложенных в них идей. Делать женщин объектом сексуальных вожделений мужчин они явно не собирались.

Позиция Коллонтай по поводу свободы любви, очевидно, имеет совсем другое происхождение – это была одна из попыток борьбы с проституцией. Но понять это, без ответа на вопрос, чем это так проституция не нравилась Советской власти, пожалуй, нельзя.

Насчет проституции у ВКП(б) и советских органов была совершенно определенная позиция, которую сформулировал один из главных советских теоретиков в этом вопросе – Самуил Ефимович. Гальперин. Он был известным советским дерматовенерологом и работал в Государственном венерологическом институте и 2-м венерологическом диспансере в Москве. Обращение его к теме проституции имело самое прямое отношение к его профессии: проституция была главным каналом распространения венерических заболеваний, особенно сифилиса и триппера. По данным, собранным в его вендиспансере, 75% заразившихся сифилисом до 1917 года заразились через проституток. Но и в 1918 году процент заразившихся этим путем был весьма высок и составлял 53%. Положение изменилось только после завершения Гражданской войны, когда процент заразившихся сифилисом от проституток упал до 32%.

Как писал в своей брошюре Гальперин, сифилис и триппер вели к заметному снижению рождаемости и рождению больных детей. В дополнение к этому триппер был причиной слепоты (возбудители триппера, попадая в глаза, вызывают слепоту; занести же трипперный гной в глаза проще простого, достаточно не помыть руки после посещения туалета), причем триппер был причиной более чем половины случаев слепоты в РСФСР. Уже только по этой причине стоило браться за решительную ликвидацию проституции.

Кроме того, само по себе занятие проституцией убивало женщину очень быстро. Срок жизни проститутки до революции не превышал 30 лет. Женщина, втянутая в это занятие, почти неизбежно быстро погибала, хотя могла бы родить детей. У проституток с детьми был очень высокий процент детской смертности. До революции были собраны такие данные. Из 4420 проституток в Петербурге, до обращения к этому промыслу было 1762 ребенка, из них 714 умерли, то есть смертность была 40,5%. Еще 191 ребенка проститутки сдали в воспитательный дом. В общем, проституция представляла собой массовое заражение мужского населения венерическими болезнями, медленное убийство женщин и их детей. Таким образом, акцент в этом вопросе был поставлен так: борьба с проституцией, распространяющей венерические болезни, это борьба за увеличение рождаемости и здоровье народа, что в свете военных нужд Советской России было крайне необходимо.

В СССР стремились извести проституцию под корень, поскольку, как показывали данные вендиспансеров, любые меры регламентации, врачебных осмотров или там «милиции нравов» никакого эффекта не давали. Проститутка, обслуживавшая в день до нескольких десятков клиентов, заражалась гораздо быстрее, чем могли выявить болезнь медицинские осмотры. Триппером, к примеру, они заражались буквально через несколько дней после начала работы, и до момента врачебного осмотра заражали сотни мужчин. «Милиция нравов» не давала также эффекта из-за широкого распространения тайной, временной или периодической проституции. По данным исследований, проводившихся в Петербурге еще до революции, оказалось, что тайной проституцией зарабатывали 2,5% женского населения города, и одна тайная проститутка приходилась на 20 женщин. Выявить их всех было практически нереально.

Потому в советской практике меры по регламентации проституции были отброшены совершенно. Стали изыскиваться способы подрубить это явление на корню, и поиски причин, которые толкали женщин на занятие проституцией. Ответ был, в общем, банальным – нищета и голод, отсутствие заработков. Дореволюционные и ранние советские данные, собранные о социальном положении проституток самым наглядным образом показали, что в массе своей они вербуются среди женщин, не имевших работы и заработка. До революции большинство проституток вышли из домашней прислуги или работниц самых низкооплачиваемых профессий. Для неимущей женщины, да еще с ребенком, почти не было других альтернатив, кроме проституции.

Из понимания этого факта родилась советская стратегия борьбы с проституцией, реализованная специально созданным для этого Центральным советом по борьбе с проституцией при Наркомздраве РСФСР, а потом и Наркомздраве СССР. Во-первых, самое серьезное внимание было обращено на трудоустройство женщин, в особенности молодых, одиноких девушек. Вплоть до того, что в начале 1920-х годов, когда начался переход к хозрасчету и прибыльности предприятий, и связанные с этим сокращения штатов, было запрещено увольнять с работы одиноких, бесприютных девушек, беременных женщин и с малолетними детьми. Для массового женского трудоустрйоства требовалось не только подобрать рабочие места, но и дать самим женщинам хотя бы минимальное образование и профессиональную подготовку. То, что женщин надо учить – стало понятно с первых же шагов Советской власти в женском вопросе и в борьбе с проституцией в частности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

На страницу:
3 из 4