Пока не прозвучит «Стоп! Снято!»

Джо Смит

Пока не прозвучит "Стоп! Снято!"

Эпизод первый

Я всегда просыпаюсь до будильника. Это не талант и не невроз – скорее следствие образа жизни, в котором ничего не происходит без моего на то разрешения.

Мир в восемь утра – хрупкий. Уязвимый, как поверхность кофе до первого глотка. На кухне пахнет кардамоном и книгами. Последние три года я живу одна, если не считать кота по имени Джойс – он выглядит, как будто перечитал «Улисса»и теперь презирает все формы человеческой деятельности. Особенно попытки гладить его без разрешения.

Весна в Лондоне всегда подкрадывается исподтишка. Не по числам в календаре, не по капризам погоды – а как-то тоньше. Воздух становится легче, будто в нём растворили немного солнечного сиропа. Звук шагов меняется. И тишина тоже. Она словно становится объемнее, дышит вместе со мной.

Я сижу на подоконнике, кутаюсь в кардиган, пью кофе с карамелью. Кружка чуть обжигает пальцы – именно так, как надо. Джойс растянулся на моей рукописи – как всегда, на самой важной. Он спит, совершенно не заботясь о мировом литературном процессе, лапы кверху, пузико напоказ. Безмятежность с усами. Мой персональный буддист в полосочку.

– Ты выглядишь так, будто достиг нирваны, – бормочу я ему. – А я даже не могу вспомнить, где лежит нормальная чистая футболка.

Он не реагирует. Конечно. Я тут между экзистенциальным кризисом и дедлайном, а он – пуховая тучка на закате Вселенной.

Компьютер пищит. Одно короткое «бип» – и моя уютная, шерстяная тишина идет трещинами. Подхожу к ноутбуку, всё ещё держа кружку, как амулет, и открываю почту. Подписки. Скидки. Что-то с темой "Гороскоп любви". И… письмо от Мэриэнн.

Тема: "Угадай, кто вернулся?"

Кора, дорогая.

Надеюсь, у тебя кофе в руках (если нет – немедленно налей).

Всё официально стартовало. Съёмки. Сценарий. Костюмы.

Он будет играть Лорана.Но главное – нашли актёра на главную роль.

Имя: Лео Харрингтон.

Да, тот самый.

Готовь чемодан. Нам нужно твоё мнение и твой максимализм, Кора-Кора.

– М.

Я моргаю. Ещё раз. Лео Харрингтон?

Кажется, я инстинктивно хмурюсь – брови сами принимают форму скобки. Прокручиваю в голове все обложки, мимо которых проходила в супермаркете: этот вечно точеный профиль, белозубая улыбка. Нет. Просто… нет.

Открываю браузер, забиваю имя. Первые фото – нарочно небрежные: костюм, ковровая дорожка, загар идеального цвета. Глянцево. Стерильно. Безжизненно.

Но на третьей или четвёртой вкладке – не знаю, зачем я туда дошла – я вдруг замираю. Фото почти сырое, как соучайный кадр. Он в тени, подсвечен сзади. Без фильтров, без позы. Смотрит в камеру – карие, почти черные глаза – и в этом взгляде что-то тихое, почти усталое. Ладонь касается щеки, как будто он хотел спрятаться, но передумал в последний момент. Не игра. Не маска.

Я вдруг чувствую, как у меня внутри будто что-то хрустит – негромко, так ломается засохшая ветка под ногой.

Что-то во мне узнаёт. Не актёра. Не человека. А взгляд. Взгляд Лорана. Такой, каким я его писала в своих мыслях в ту самую, первую весну, когда история только жила во мне.

– Это не может быть он, – говорю в пространство. – Он слишком красивый. Он разрушит всё.

Но рука уже тянется к кружке – а кофе, конечно же, остыл.

Джойс переворачивается, как будто говорит: "Я же предупреждал".

Я смеюсь.

Кот моргает. Мне кажется – это был сарказм.

Эпизод второй

Иногда решение приходит не как вспышка. Не как откровение. А как тёплый плед, который всё-таки согревает, несмотря на пятно кофе и нитку на шве.

Я целый час хожу по квартире – от кухни до дивана, с кружкой в руке и этой мыслью в голове. Съёмки. Адаптация. Лео Харрингтон. И… я. Там.

Что я там буду делать? Сидеть в углу и стесняться собственного персонажа? Исправлять сценарий, шепча в пустоту? Следить, чтобы он не слишком улыбался? Я не режиссёр, не оператор, даже не журналист. Я писательница. Я лучше общаюсь с воображаемыми людьми, чем с реальными.

– Да он даже имя выговорить не сможет правильно, – говорю я в пространство. – Ло-ра-а-ан..

Джойс отзывается коротким «мрр», не открывая глаз. Он знает: я всегда спорю прежде, чем сказать «да». Особенно себе.

Открываю мессенджер. Прокручиваю вверх – там старая переписка с Мэриэнн, про кофе, дедлайны, советы по выбору названия. Набираю:

Кора:

А если я скажу, что это худшая идея на свете?

Ответ приходит почти мгновенно.

Мэриэнн:

Скажешь – и всё равно приедешь. Я тебя знаю.

Я выдыхаю. Набираю:

Кора:

Где это вообще будет? Надеюсь, не в Лос-Анджелес. Я не вынесу пальмы.

Мэриэнн:

Спокойно. Шотландия. Замок, дождь, овцы, романтика. Выживешь?

Я хихикаю.

Кора:

Только если Джойс поедет со мной. Он будет моим щитом.

Мэриэнн:

Убедить кота – твоя зона ответственности. С меня – трейлер и запасы чая.

Закрываю ноутбук. Смотрю на Джойса. Он всё так же лежит на пледе, но теперь одним глазом следит за мной.

– Ну что, поедем в Шотландию? Станешь моим талисманом? Ты – полосатый амулет против актёров.

Джойс потягивается, затем медленно, будто нехотя, подходит и кладёт лапу мне на колено.

– Это “да”? Или “отстань и накорми”?

Он зевает, небрежно, как только кот может позволить себе зевнуть в ответ на экзистенциальный вопрос.

Я делаю глоток кофе.

– Ладно. Едем. Но если он окажется симпатичнее, чем на фото, ты встаёшь между нами.

Джойс моргает. Договорились.

Я всё ещё держу в руках кружку, когда решаю: надо позвонить родителям. Формальность. Галочка.

Не потому, что они будут особенно взволнованы. Просто… правильно именно так. Как будто, если я этого не сделаю, мир всё равно пойдёт дальше, но что-то внутри перекосится.

Я набираю маму. На экране её фото – чуть размытое, с лета в Нормандии, где она держит бокал шардоне и улыбается брату. Всегда брату. Он в кадре даже не виден, но я знаю – он там.

– Кора? – голос слегка удивлён.

– Привет, мам. Я не помешала?

– Нет-нет, я только что вернулась из студии йоги. У нас теперь новая инструкторша, совсем девочка, но с голосом Будды. Ты как?

– Нормально. Я… получила письмо. Помнишь мою книгу?

– Конечно. Как она называлась? «Тень чего-то»?

– «Тень шпаги». Её экранизируют. И меня пригласили на съёмки.

– Правда? О, как здорово! А твой брат говорил, что однажды его рассказ прочитали на радио. Приятно, когда у детей что-то получается, правда?

Я закусываю губу.

– Съёмки в Шотландии. Я, кажется, еду.

Пауза. Я слышу, как мама наливает себе воду.

– Надеюсь, ты возьмёшь зонт. И тёплые вещи. Ты всегда мёрзнешь.

– Возьму. Джойс поедет со мной.

– Кот? На съёмки?

– Он моя эмоциональная поддержка. И охранник.

Мама смеётся, но вскользь. Как будто я сказала что-то милое, но неважное.

– Ну, раз всё решила – удачи тебе, милая.

– Пока, мам.

Она уже прощается, как будто торопится на следующую запись в своем ежедневнике. Всегда что-то важнее. Всегда кто-то ярче.

Я кладу трубку. Смотрю на Джойса. Он свернулся на пледе, но приоткрыл один глаз – следит. Он всегда следит. Мой пушистый свидетель молчаливых обид.

– Не волнуйся, Джойс, – говорю я. – Я привыкла быть на вторых ролях.

Эпизод третий

Дождь всё ещё моросит за окном, когда я ставлю чемодан на пол и открываю крышку, словно выпуская на волю всех своих демонов. Джойс, как всегда, приходит инспектировать. Плюхается прямо в центр, игнорируя одежду, и смотрит на меня с видом критика, которому уже всё ясно.

– Не смотри так, – вздыхаю я, складывая внутрь свой самый уютный свитер. – Это просто съёмки. Не жизнь.

Он не отвечает. Конечно. Он же кот. Но в его взгляде больше сарказма, чем во всех моих черновиках вместе взятых.

Я аккуратно сворачиваю оливковый шарф, тот самый, в котором уютно прятать подбородок от ветра, а лицо от чужих глаз, и думаю о том, как всё это… нереально. Словно кто-то перепутал меня с героиней книги. С девушкой, которая действительно едет навстречу приключениям. И как-то забыл о том, что я другая – та, что предпочитает чашку чая и страницу романа вместо поезда и камер.

– Это ошибка, – произношу я в воздух, или, скорее, в острые уши Джойса. – Я же не из тех, кто рвётся в чужие миры. Я – писатель. Я – наблюдатель. Мне уютно среди страниц, не внутри действия.

Джойс даже не пошевелился.

Я сажусь на край кровати, обхватываю колени и позволяю себе на минуту утонуть в привычной реальности – в книгах, что стоят рядами на полках, в лёгком запахе кофе, который ещё витает в квартире, и в ощущении, что всё еще можно было бы изменить.

– Знаешь, Джойс… – начинаю я. – В книгах всё проще. Там ты можешь стать кем угодно, пережить всё, что никогда не решишься испытать наяву. Там можно влюбиться, умереть за дело, сбежать от короля, поцеловать разбойника на закате – и при этом остаться в уютном кресле, с котом на коленях и крошками от печенья на странице двадцать восемь.

Он мурлыкает. Или это моя фантазия?

– В «Тени шпаги» я могла всё. Создать мир, где опасность – это дуэль под луной, а не тревожность перед незнакомыми людьми. Где благородный разбойник может тебя спасти, но ты всё равно победишь сама. Где любовь – честная, но без страха, что её подменят контрактом или рейтингами.

Я касаюсь обложки книги, которая лежит на столе. Моя. И не моя. Уже часть чего-то большего, чем я. Может быть, именно это и есть приключение – не сбежать от выдумки, а встретиться с её отражением в реальности. Проверить, выживет ли история, если вынуть её из страниц и отправить в Шотландию.

– И все же мы едем? – спрашиваю я у Джойса.

Он зевает, потом сверчивается калачиком в чемодане.

– Отлично.

Я выдыхаю. Ещё ничего не началось, но мне уже кажется, что один шаг сделан. Чемодан наполовину собран, сердце наполовину убеждено, а я – всё ещё не уверена.

Но ведь если бы героини всегда знали, что делают, книг бы не существовало, правда?

Джойс всё ещё дремлет в чемодане, а я, подперев подбородок рукой, смотрю на экран ноутбука, где горит строка: "Wolf&Fox Studios. Съёмки стартуют в Шотландии через две недели."

Иногда мне кажется, что всё это началось не с письма и даже не с рукописи. Всё началось с Мэриэнн. С её звонка в дождливый вторник, когда я впервые показала кому-то свой текст. С её смеха – звонкого, немного дерзкого, как будто она жила в романе, где всегда знала, чем всё закончится. С её упрямства: "Ты не понимаешь, Кора. Эта история живая. Я её чувствую. Я её вижу."

И я поверила. Потому что она – поверила первой.

Тогда у Мэриэнн было крошечное независимое издательство, с хлипкими стенами, кофейным аппаратом, который вечно протекал, и стопками чужих мечтаний в папках на полу. Она носила яркие шарфы, собирала волосы карандашом и говорила, что мир нужно завоевывать по частям – книга за книгой.

"Тень шпаги" стала одной из них. Моей частью.

– Знаешь, Джойс… – бормочу я, вытаскивая из шкафа блокнот, где остались первые наброски романа. – Она всегда умела видеть сквозь страх. Как будто знала, что мне нужно это больше, чем я сама могу признать.

Джойс тихонько фыркает, словно соглашаясь. Он прекрасно знает, как я ненавижу показывать миру свои слабые места. Или сильные, которые выглядят слишком уязвимыми.

А потом Мэриэнн исчезла на два года – и вернулась с собственной продюсерской компанией. Wolf&Fox. Ироничное название, как она сама. Охотница с хитрой ухмылкой и сердцем, которое никогда не забывает, во что поверило.

– И вот теперь она ставит фильм. По моей книге. С этим Харрингтоном, который выглядит слишком прямым, без единой тени, но, может быть… может быть… – я замолкаю, потому что вслух страшно додумать. А вдруг получится?

И всё-таки – очень странно видеть, как история, родившаяся на старом диване с кружкой мятного чая, вырывается на свободу. Живёт. Дышит. Скоро её снимут. И кто-то, может быть, в зале кинотеатра, войдет в мир того самого разбойника, что жил у меня под кожей.

– Ладно, – говорю я, резко встаю и закрываю чемодан. – Поехали, Джойс. Пора дать этой истории шанс. И нам тоже.

Он мяукает, будто предупреждая: а кто будет кормить меня в Шотландии?

– Если повезёт, там будет кто-то с сардинами. Или хотя бы достойной личной драмой, – подмигиваю я. – Ты же всегда любил трагедии.

И с этой шуткой на устах – всё равно чуть дрожащих – я чувствую, что впервые за долгое время не прячусь. Я выхожу за пределы страницы.