Сказания короткоживущих

Юлия Мик

Сказания короткоживущих

СКАЗАНИЯ КОРОТКОЖИВУЩИХ

1. Первый Страх

Башни старого замка, зеленые вершины деревьев вокруг него и длинная аллея, ведущая к дубовым воротам, окованным железом. Я вошел в них, ступив на землю, которая казалась чужой, и попал на оживленную рыночную площадь.

Веселый шум голосов, топот копыт, грохот повозок по булыжной мостовой – всё это обрушилось на меня. Я отвык от такого. Резкий переход от тишины леса, где единственными звуками были трели птиц и далекие отзвуки королевской охоты, заставил меня остановиться. Я стоял, пораженный яркостью толпы, смехом горожан, ремесленников и крестьян.

Едва мне удалось немного свыкнуться с сутолокой, как вдруг, словно по мановению невидимого волшебника, гомон стих. Люди замерли, и наступила полная тишина. Все взгляды, как один, направились на запад, в сторону городских ворот. Я проследил за их взглядами, но видел лишь чистое небо над зубцами стены.

Всего миг – и напряженная тишина взорвалась одним-единственным, но ужасающим словом, пролетевшим над площадью: «Дракон!»

Я не видел никакого дракона. Но это было уже неважно. Слово было произнесено.

Люди, будто подхваченные смерчем, бросились прочь. Они бежали, сбивая друг друга с ног, расталкивая деревянные лотки и опрокидывая прилавки. А если кто-то падал, то уже не поднимался… Под ногами бегущих кричали упавшие, хрустели черепки глиняной посуды, взрывались брызгами помидоры, верещали куры, утки и гуси.

Ужас и паника разрастались с каждой секундой. Окна и двери домов с треском захлопывались, лязгали железные засовы. А я стоял и не знал, куда бежать и зачем. Я не чувствовал страха. Только тяжелое, давящее недоумение.

Почему они верят в сказки, которые сами же и сочиняют? Почему эта вера делает их такими жестокими к себе подобным? Почему никто из них не пытается помочь упавшим? Никто не слушал моих безмолвных вопросов. Они были глухи ко всему, кроме эха одного-единственного слова.

Всего за несколько минут площадь, только что поражавшая своей праздничной яркостью, стала похожа на поле битвы. На булыжной мостовой лежали затоптанные люди. Вперемешку с раздавленными овощами валялись дорогие товары, привезенные из далеких заморских стран. Всюду перевернутые повозки и покалеченные лошади. Все это залито кровью и обрызгано помидорами…

Неожиданно среди этого ужаса, среди мертвых людей, птиц и животных, я вижу прекрасное создание. Оно сидит возле опрокинутого прилавка молочницы и смотрит вокруг глазами, полными страдания и удивления. Они словно спрашивают у меня: «Почему все убежали?» Но как бы мне самому хотелось получить ответ на этот вопрос.

Когда я беру его на руки, он ничуть не пугается меня. Решив, что это единственное смелое и доброе существо, которое не боится никого на свете – даже дракона, я, конечно же, забираю его с собой.

С тех пор в моем дворце живет рыжий кот, а эти странные люди называют его в мою честь Рыжим Драконом и сочиняют о нем страшные сказки.

***

Крик с той площади еще долго звенел у меня в ушах, даже когда я вернулся в тишину своих каменных залов. Запах страха – едкая смесь пота, крови и отчаяния – казалось, въелся в мою чешую. Они сотворили побоище своими же руками, ведомые тенью собственного воображения, а затем сложили обо всем этом легенду, в которой я оказался монстром.

И я не мог найти покоя, терзаемый одним вопросом. Почему их страх должен обязательно носить чье-то имя? Почему, сотворив хаос, они ищут виноватого, а не смотрят в зеркало? Я должен был понять. Не их, а себя. Себя и своих сородичей, разбросанных по этому миру, обреченных быть вечным оправданием человеческой жестокости.

И ради ответа я пошел на жертву. Я научился сбрасывать свою истинную суть, как змея сбрасывает кожу. Складывать крылья, что помнили объятия облаков, и втискивать свое огромное «я» в тесную, хрупкую человеческую оболочку. В этом обличье, не вызывающем паники, я и начал свой путь.

Я шел их дорогами, ел их хлеб, слушал их разговоры у очагов и в тавернах. Я собирал их страхи, воплощенные в сотнях одинаковых сказок о разрушении и гибели. Но я искал другое. Искру надежды. Доказательство того, что мы можем быть чем-то большим, чем просто чудовищами из их кошмаров.

И однажды я его нашел. Слух, принесенный северным ветром, – о деревне Эльдрим, где еще витал в воздухе запах гари, но слава о драконе была не проклятием, а благословением. О драконе, который пришел не разрушать, а спасать.

Я нашел в той деревне кузнеца. Его мозолистые руки все еще помнили тяжесть боевого молота, а в глазах жила память о дне, когда небо озарилось пламенем спасения. Вот его история…

2. Защитник Эльдрима

В тот день в Эльдриме пахло яблочным пирогом и страхом. Запах корицы мешался с запахом затачиваемой стали. Мы готовились к празднику урожая, самому щедрому за последние годы, но радость была тонкой, как лезвие, которое вот-вот сломается. Яркие ленты на окнах трепетали на ветру, но взгляды селян то и дело скользили к темной кромке леса. Слухи о разбойниках, разоривших соседнюю деревню, ползли от дома к дому, ядовитее любой змеи. Мой сын Аларик, десятилетний сорванец, спросил меня утром, правда ли эти волки в человечьем обличье придут ночью. Я отвел взгляд от раскаленного клинка и солгал ему, что мы в безопасности. Ложь горчила на языке, как металлическая пыль.

После полудня я собрался у закрытого входа своей кузницы вместе со старостой Морганом и еще несколькими сельчанами. Моя жена Лиане, оставив детей дома, тоже присоединилась к нам. Она храбрая женщина и хотела знать, как мы будем защищаться. Жаркое солнце уже склонилось, тени от домов становились длиннее. В воздухе висел запах пирога, что Лиане успела испечь к празднику, вперемешку с гарью от моей кузницы. Мы стояли полукругом, озабоченно переговариваясь. Староста говорил тихо, но серьезно:

– Не знаю, насколько достоверны слухи, – начал Морган, – но мы должны быть готовы. Разбойники не первый год роятся в окрестных лесах. Если они выбрали праздничную ночь, чтобы напасть, у нас мало времени.

– Может, послать гонца в город за стражей? – проговорила Гаела, трактирщица, вытирая дрожащие руки о фартук. – Одним нам не справиться, если их будет много.

Морган покачал головой:

– До города полдня пути. Стража не успеет. Мы должны надеяться на свои силы и держаться вместе. Таран, – он повернулся ко мне, – как ворота амбара, в котором смогут укрыться женщины и дети?

Я крепче сжал мозолистыми руками рукоять молота, на который опирался.

– Я укрепил их железными полосами, – ответил я. – И выдал оружие тем, кто умеет с ним обращаться. У нас десяток мечей и несколько луков. Этого немного, но хоть что-то.

Селяне переглянулись. Мы все понимали, что силы неравны. Защитников – горстка, да и воины из нас не самые опытные: крестьяне да ремесленники. Но отступать было некуда – Эльдрим наш дом.

– Что ж, – тихо сказал Морган, – будем надеяться, пронесет. Но если нет… все знают, что делать. Женщины и дети пусть прячутся в подвале амбара, а мы займем позицию у главной площади.

Я машинально перехватил молот в боевую хватку. Сердце колотилось, словно отсчитывало удары наковальни, размеренно и сильно. Лиане легко пожала мою руку, наш взгляд встретился – в ее зеленых глазах я увидел беспокойство, но и решимость.

Наступил вечер. Вместе с сумерками на центральной площади зажглись десятки фонарей и смоляных факелов. Обычно в этот час народ уже веселился бы под музыку, празднуя окончание жатвы. Но нынче вокруг сцены, украшенной колосьями и цветами, собрались хмурые мужчины с оружием в руках. Жены и старики стояли позади, обнимая детей. Праздник должен был начаться с речей и песен, но вместо этого вышел я – как единственный, кто носил хоть какое-то подобие доспехов и имел опыт ковки клинков.

– Жители Эльдрима! – сказал я громко, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Этот вечер мы ждали как праздник, и он им останется. Мы благодарны за наш урожай, за наши семьи и дом. И никому не позволим отнять у нас эту радость! Если же появятся незваные гости – встретим их достойно. Эльдрим – наш дом, и пока мы стоим плечом к плечу, никакие разбойники нас не сломят!

Мой голос эхом разнесся под темным небом. В ответ послышались одобрительные крики. Я заметил, как у многих в глазах блеснула храбрость, рожденная от единства.

Мы разошлись, занимая условленные места. Факелы отбрасывали пляшущие тени на лица моих соседей, превратив их выражения в суровые маски. Вскоре от окраины донесся тревожный гул. Тишину ночи прорезал истошный вопль часового:

– Нападение! Они идут!

Слова эти прокатились громом. Со стороны леса к деревне стремительно надвигались фигуры верхом на лошадях. В мерцающем свете факелов я увидел десятки вооруженных людей. Вопли и свист разорвали воздух – разбойники, размахивая саблями, неслись прямо к центральной площади.

– Держаться вместе! – крикнул Морган, пытаясь перекричать шум.

Наши лучники выпустили первые стрелы, но их было слишком мало. Разбойники прорвали хлипкую ограду и хлынули на главную улицу, ведущую к площади. Я видел, как несколько наших дрогнули и бросились к домам. Паника – это как ржавчина, она разъедает любой строй.

– Назад! – рычал я, пытаясь удержать позицию у самой площади.

И тут я совершил ошибку. Я на миг обернулся в сторону своего дома, который стоял чуть в стороне от площади, в начале улицы. И увидел то, от чего сердце мое пропустило удар. Два верховых разбойника, отколовшись от основной группы, неслись не к амбару, не к храму, а прямо к моему крыльцу. Где стояла Лиане, выбежавшая на шум, и маленькая Мина, цеплявшаяся за ее подол.

Весь мир сузился до этой точки. Все остальное – крики соседей, звон стали, треск огня – исчезло. В ушах зазвенело от ярости, такой чистой и горячей, что она могла бы плавить железо. Я не помню, как ноги понесли меня вперед, помню лишь вес молота в руке, который я метнул со всей силы, вложив в бросок всю свою жизнь. Тяжелый инструмент просвистел в воздухе и угодил всаднику в бок. Тот завопил и рухнул наземь. Второй разбойник, видя это, осадил коня и вдруг выхватил из-за пояса арбалет. Я бежал к Лиане изо всех сил, крича, чтобы она укрылась, но понимал – не успею. Тетива звонко щелкнула, разгоняя смертельный болт…

В этот миг воздух взорвался оглушительным рёвом. Это был не просто звук – это была волна, ударившая в грудь, заставившая задрожать землю под ногами. Мир на мгновение ослеп от багрового света, и я почувствовал на лице жар, словно у самого горна моей кузницы. Мимо меня хлынул поток огня, и воздух наполнился запахом озона и паленой шерсти. Арбалетный болт прожег в воздухе дымный след, но не достиг цели – пламя перерезало ему путь. Разбойник даже не успел закричать, его лошадь встала на дыбы с визгом, в котором был первобытный ужас перед хищником, для которого она была не более чем мышью.

Я резко обернулся к площади. Над крышей храма возвышалась гигантская тень с распахнутыми крыльями. От неожиданного света ее чешуя отливала медным огнем. Дракон! Настоящий дракон спикировал прямо к нам с небес, словно древний гневный бог. На мгновение все, и разбойники, и наши селяне, застыли как один, охваченные первобытным страхом перед легендой, ставшей явью.

Огромный дракон опустился на землю посреди площади, расправил крылья и взревел, обнажая грозные клыки. Его рев прокатился над нашими головами, отдаваясь эхом от стен домов. У многих разбойников тотчас дрогнули сердца. Я видел, как некоторые разворачивают коней обратно. Тот, что стоял с арбалетом на моей улице, попытался выстрелить в дракона, но не успел перезарядить. Из пасти чудовища вырвалось второе облако пламени – на этот раз опалив злодея, отчего тот упал, корчась от боли.

Я подбежал к Лиане и обнял ее с дочкой, отводя в сторону, пока площадь превращалась в поле боя между разбойниками и вновь появившимся защитником. Несколько самых отчаянных налетчиков кинулись с саблями на дракона, видимо, надежда поживиться добычей пересилила страх. Но я почувствовал скорее жалость к ним, против такой силы их клинки были ничтожны. Дракон взмахом лапы отбросил атакующих, как тряпичных кукол. Один за другим нападавшие в панике спасались бегством. Кто-то падал, сбитый хвостом чудовища, кто-то просто бросал оружие и мчался прочь. Уже через пару минут площадь опустела от разбойников – уцелевшие скрылись в ночи так же внезапно, как появились.

Настала тишина, нарушаемая лишь треском парочки горящих повозок да стонами раненых. Я тяжело дышал, крепко прижимая к себе Лиане и Мину. Взгляд мой обратился к нашему спасителю. Дракон стоял посреди разгромленной площади – громадный, величественный. В отблесках пожаров я увидел, что его чешуя была не черной, как рисовали на старых гравюрах, а темно-рыжей, медно-золотистой. Огромные крылья сейчас сложены за спиной, хвост неторопливо покачивается над землей. Чудище внимательно осматривало нас яркими янтарными глазами. В этом взгляде не было злобы – скорее усталость и боль. Я вдруг понял, что по боку дракона сочится кровь: видимо, какая-то разбойничья стрела все же достала его.