А Волхов шумит…

Дарья Жирухина

А Волхов шумит…

Павшим в боях за Родину и выжившим

в Великой Отечественной войне

посвящается…

Глава 1

Июнь 1940 года.      

Лесная извилистая дорога тянется вдаль. На разные голоса поют птицы, восхваляя ясное солнце. Спокойно шумят кроны вековых деревьев, бросая на разогретую полуденным зноем землю тень, и мир кажется таким прекрасным, что душа начинает петь и переливаться, как сверкающая под солнцем вода.

По обочинам дороги кивают желтыми головками ромашки, едва колыхаемые легким ветерком. Их лепестки невероятно крупные – с полмизинца. Именно эти необыкновенно красивые цветы любила девушка, идущая в босоногой толпе девчонок и мальчишек по пыльной дороге. Ребята возвращались из леса, куда ходили за ягодами.

–Тонька! Смотри, ромашки! Да какие красивые! – толкнула её в бок подруга Любка и указала на обочину.

Тоня повернула голову в указанном направлении и улыбнулась так, как умела улыбаться только она одна: бойкой, открытой, ласковой улыбкой, слегка обнажающей крепкие белые зубы.

Тося Михеева была необыкновенно красива: среднего роста, стройная, со всех сторон ладная. На ней был простой льняной сарафан, но, несмотря на это, он хорошо подчеркивал фигуру девушки. Её овальное загорелое лицо обрамляли волнистые темно – русые волосы, заплетённые голубыми лентами в две толстые косы. Из них в разные стороны выглядывали незабудки небесного цвета. А зеленые глаза, оттенённые густыми черными ресницами, были мудрыми, добрыми, понимающими. Складывалось впечатление, что взглядом она хотела охватить весь мир и одарить его своей любовью, которой, казалось, хватило бы на всех.

А девушке было пятнадцать лет.

– Как они прекрасны! – воскликнула в восхищении Тоня и подошла поближе. Она поставила лукошко с ягодами и стала разглядывать цветы.

За ней потянулись остальные ребята. Это был её друг Ванька Орлов, бойкий и непоседливый мальчишка, любивший повалять дурака, его приятель Колька, с которым Ванька был неразлучен, да Машка с Любкой, Тонины подруги.

Ванька, подбежавший следом за Тоней и повесивший свою корзинку на Кольку, постоял немного, как бы в раздумье, почесал подбородок, а затем сорвал один цветок. С довольным выражением лица он развернулся к девушке.

– Тонь, а ну-ка повернись!

Девушка обернулась, вопрошая глазами. Одним ловким движением руки он воткнул сорванную ромашку в её волосы над правым ухом.

– Вот, самая красивая ромашка, специально для тебя выросла! – торжественно изрек паренек, сияя, как начищенный самовар.

Краска смущения разлилась по лицу красавицы. Опустив глаза, она улыбнулась, а потом, подняв их, устремила благодарный взгляд на зардевшегося Ваньку.

– Спасибо, – тихо зазвучал её мелодичный голос, показавшийся сейчас Ивану особенно прекрасным. И сама она казалась ему ещё лучше, чем прежде.

Сам Ванька был плечист, крепок телосложением, но не слишком высок. Его русые волосы, всегда аккуратно подстриженные, сейчас лежали в беспорядке и красиво обрамляли смуглое скуластое лицо, на котором были посажены большие карие глаза. Тоне особенно нравились эти глаза, так как в них читалась вся широта простой русской души, коей обладал этот юноша.

Тося задумалась на минуту, оценивая ванькин поступок, но из собственных мыслей её вывел сварливый командный голос подруги, раздавшийся за спиной.

– Ну, чего встали?! Пойдемте уже! До деревни немного осталось! Ать – два, ать – два! – стала расталкивать всех неуемная Машка.

Тоня вернулась в группу, и шумная процессия, во главе с ней, рассказывающей новую историю из прочитанной книги, двинулась вперёд. Тоня любила читать, и читала много. А сейчас знакомила слушателей с Павкой Корчагиным, героем книги «Как закалялась сталь», которую она только вчера дочитала.

Наконец, из-за поворота показалась деревня Великий Двор, находившаяся в Большедворской волости Тихвинского района. С Тоней и дорога показалась ребятам незаметной.

Все стали разбредаться по домам, а Тоне с Ванькой надо было идти чуть дальше. Они жили на окраине деревни, откуда открывался великолепный вид на древнюю Тихвинку. По этой реке ходили пароходы, в ней водилась рыба, и своими рельефными изгибами река была удивительно красива.

Всю оставшуюся дорогу Тоня с Ваней не обмолвились ни единым словом. Каждый думал о чем-то своем, сокровенном.

Наконец показался Ванькин дом. Это был обычный деревянный домик с пристройками. Вокруг него был разведён небольшой сад, в котором росли яблони.

– Ну что, Тонь, пока. Мне домой надо, – едва слышно попрощался с ней юноша.

– Да, конечно. Пока, – ответила Тося и пошла дальше.

Иван отошел в тень к калитке и ещё долго смотрел, как она уходит навстречу солнцу.

А Тоня все шла по дороге, пока не показался её дом. Он стоял прямо на откосном берегу Тихвинки. Девушка вздохнула. Ее всегда охватывало какое-то щемящее чувство любви к этому родному уголку, сердце екало от необъяснимой нежности. Стоя на высоком берегу реки, ощущая дуновение ветра, ей так и хотелось расправить крылья и полететь! Тоне нравилось сидеть на берегу и смотреть, как внизу плещутся голубые волны, как в них отражается такое же голубое небо. Поэтому и цвет она любила голубой, да и ленты для кос выбирала соответственно.

На пороге деревянного дома Тосю встретила мать, Мария Ивановна Михеева.

– Тонюшка, почему так долго? Ты же опоздаешь! – были первые слова, с которыми мать обратилась к дочери.

Такой вопрос Мария Ивановна задала небезосновательно. Ещё вчера из райцентра пришел ответ на заявления о вступлении в комсомол, которые Тоня со старшей сестрой Риммой отправляли два месяца назад. Заявления девушек рассматривали долго, и они уже перестали надеяться и – о чудо! – их приглашают в райком! Единственная проблема – он в Тихвине, а дорога-то далекая…

– Не переживай, мамушка, успею! – ответила Тося, взбегая на крыльцо, и поцеловала мать в щеку. – Сейчас! Я только переоденусь!

В коридоре на столе она оставила лукошко с морошкой.

– Ты хоть покушай, далеко же ехать! Проголодаешься ведь…– последовала за Тоней Мария Ивановна. В коридоре только она увидела, сколько ягод принесла дочь, и сердце её наполнилось тихой радостью.

Она прошла на кухню и стала наспех собирать на стол. Посредине поставила чугунок с картошкой, а рядом миску с зеленью и овощами. Последним делом достала из печки свежеиспеченный хлеб. Скудненько, но что поделаешь!

– Тоня, ну где ты? Стынет же все! – уперев руки в бока, Мария Ивановна стала звать замешкавшуюся в комнате дочь. – Ты, покамест, садись, а я за девчонками сбегаю! Куда же они запропастились – то?

Под словом «девчонки» женщина подразумевала свою старшую дочь Римму и младшую Верочку. Они поливали в огороде зелень и не слышали, как пришла Тоня. Римма была очень похожа на Тосю, а вернее, Тося на Римму, только старшая сестра выше ростом и посерьезней младшей. А по Верочке ещё нельзя было точно определить, в кого она пошла, так как девочка была ещё очень маленькая. Еще у Марии Ивановны был шестилетний сынишка Володя, который понес обед отцу на работу и по этому случаю отсутствовал дома.

– Девочки, Тоня пришла! Столько морошки принесла, да такой крупной! Пойдемте за стол, а то потом в Тихвин поедете, когда ещё покушаете! – кричала с крыльца мать.

– Морошки? Это хорошо! Значит, можно сдать ее и купить что-нибудь! – вытирая мокрые руки о подол, весело отозвалась Римма. – Сейчас придем.

– Морошка! Морошка! Я хочу морошки! – захлопала в ладошки младшая сестренка, а потом повисла на рукаве Риммы и стала засыпать её вопросами.

– Римм, а куда-это вы поедете?

– В Тихвин. – Отвечала Римма, пытаясь освободиться из цепких ручонок Веры.

– В Тихвин? А зачем?

– Нужно.

– А меня возьмете?

– Нет, ты ещё маленькая. Вот когда подрастешь, тогда и поедешь.

– Ну возьмите меня! – пустилась в слезы малышка, дергая за руку сестру. – Ну пожалуйста!

Верочка до самого крыльца не отпускала Римму и плакала, пока не оказалась на коленях у матери.

Сестры собрались за столом. Не хватало только отца, находившегося на работе. Иван Яковлевич Михеев был потомственным водолазом, более 30 лет проработавшим в разных портах страны. Но он все чаще стал прихварывать, и ему запретили спускаться под воду и работать там. Однако тяга к воде взяла свое: он не смог расстаться с ней и стал работать на гидротехнических сооружениях.

Девчонки быстро поели и, пообещав Верочке «золотые горы» за то, чтобы она осталась с матерью, побежали к деду Кондратию, жившему через четыре дома от них. У него одного была лошадь с телегой, и только он мог помочь добраться до города. Ещё вчера Мария Ивановна договорилась с ним о лошади, поэтому повозка стояла уже наготове и ожидала девушек.

Тоня надела все самое лучшее, что было у нее: коричневое платьице до коленок и старенькие мамины туфли. Косы она не трогала, так они и остались, переплетённые голубыми лентами, только цветок вытащила. Ведь серьезное мероприятие намечалось, там цветы ни к чему. Ванькину ромашку она, сама не зная, почему, положила в книжку – захотелось сохранить на долгие годы. Она мечтала лет через десять показать её ему, чтоб он удивился, что ромашка цела и невредима.

Так и собралась девушка ехать в Тихвин. Сердце клокотало, ведь она будет комсомолкой! Тоню охватывало радостное волнение, и она нетерпеливо заскочила в телегу.

Наконец, повозка тронулась. Мария Ивановна, прибежавшая проводить их, тайком перекрестила девушек три раза.

Глава 2.

Дорога была разбита и разъезжена так, что по ней невозможно было передвигаться. На ухабах телегу сильно качало и бросало из стороны в сторону. Не выдержала даже Тося, которая ко всему относилась с оптимизмом.

– Нам ещё долго ехать? – жалобным голосом спрашивала она деда Кондратия, теребя его за рукав.

Ей хотелось поскорее оказаться в красивом зале райкома. Она так долго ждала ответа на запрос, так давно мечтала стать комсомолкой, пройти торжественное посвящение, а эта минута все оттягивалась и оттягивалась.

– Не особенно, – лаконично отвечал он.

– А далеко до города? Сколько нас ещё будет так трясти?

– Замолчи, Тоська! Много будешь знать – скоро состаришься! И вообще, не ной! – раздраженно отвечала Римма, тоже не обрадованная таким путешествием.

Тося недовольно отвернулась и стала разглядывать проплывавшие мимо нее пейзажи. От сильной тряски все прыгало перед глазами, не давая насладиться красотой окружающей природы. Вскоре, устав от такого неблагодарного занятия, она уткнулась взглядом в спину деда и сверлила её до тех пор, пока телега не въехала на одну их мощёных улочек Тихвина.

Тихвин – город с глубокими корнями и богатой историей. Первое летописное упоминание о нем относится к 1383 году как о Тихвинском Пречистенском погосте, на месте которого сначала вырос посад, а позже город. Посад располагался на перекрестке торговых путей, связывавших Волгу с Ладогой и Балтийским морем, что способствовало быстрому развитию Тихвинского погоста, который со временем перерос в крупный торговый и ремесленный центр.

Миновав монастырь, наши герои свернули на главную улицу города. По обеим сторонам дороги, близко друг к другу, гнездились деревянные дома с резными ставнями. В лавках висели большие красивые вывески, люди, точно муравьи, сновали туда-сюда. Жизнь кипела!

Проезжая мимо одной из таких лавок, Тося услышала спор женщины с торговцем яблоками. Покупательница кричала, что её обманули. Шум и гам стоял на всю улицу.

«Неужели они не могут жить мирно? – быстрее молнии пронеслось в голове Тоси – Зачем нужно обманывать друг друга? Ведь всем же от этого хуже! Не понимаю…»

Да это ее сейчас особенно и не волновало, у нее было дело поважнее.

Из состояния задумчивости Тосю вывел внезапно послышавшийся колокольный звон. Сначала он зазвучал едва слышно, потом все нарастая и нарастая, пока колокола не зазвенели во всю мощь своих голосов.

Люди, до того спорившие друг с другом и куда – то спешившие, неожиданно замерли, крестясь.

Колокольный звон возвещал о начале обеденной службы, ежедневно проходившей в три часа дня в Успенском мужском Монастыре. Бытует предание, что некогда проезжал через Тихвин Иван IV Грозный и повелел возвести здесь монастырь. Работу эту доверили умелому потомственному зодчему Федору Сыркову. Так родился в Тихвине этот прекрасный монастырь, доживший до наших дней.

Тоня заслушалась красивой церковной музыкой и отвлеклась от мрачных мыслей, но звучание колоколов заглушил ужасный рев мотора приближающегося грузовика. Все повернулись к нему.

В это время лошадь с невероятной силой рванула в сторону, чуть не опрокинув повозку. Дед Кондратий вовремя успел усмирить испуганное животное, так что никто не пострадал.

– Что это было? – спросила испуганная Римма, поправляя платье.

– Да моя Зорька никогда раньше машин не видела, вот и испугалась. Вовремя я узду натянул, иначе все в кювет улетели бы! – последние слова дед Кондратий произнес тихо, что б девчонки не слышали.

Только Тосе все было нипочем! Довольная улыбка растянулась до ушей. Казалось, ей даже понравилось, и она бы повторила это снова, но повозка остановилась, и дед Кондратий объявил:

– Райком.

Девушки спрыгнули с телеги и замерли в нерешительности перед зданием внушительного размера. Наконец, они переглянулись и вошли в него.

В райкоме их провели в кабинет первого секретаря. Это была большая комната с высокими потолками, в центре которой стоял длинный прямоугольный стол, застеленный красной материей. На стене, за креслом первого секретаря райкома, были накрест повешены два красных флага, обшитые желтой бахромой, а над ними красовался огромный портрет Владимира Ильича Ленина.

Кабинет был светлый и просторный. Атмосфера помещения была пронизана строгостью, поэтому все чувствовали себя здесь скованно.

Девушек встретил высокий стройный молодой человек. Он подал каждой руку.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста. – начал он.

Сестры сели.

–Это Саша Кретов, я его знаю! Он очень хороший и простой человек! – шептала Тоня на ухо старшей сестре. Она о нем была уже наслышана.

– Меня зовут Александр Васильевич Кретов, – добавил секретарь и сел в кресло. Лицо его приняло непринужденное выражение.

– Ну, девушки, скажите, кем вы хотите стать? – начал он опрос.

Тишина. Сестры в недоумении переглянулись.

– Врачами? Учителями? Швеями? – нарушив тишину, продолжил Кретов.

Вновь молчание. Сестры даже шелохнуться боятся.

Первый секретарь райкома в замешательстве остановился. Затянулась пауза.

– Ну, хорошо, – уже отчаявшийся добиться хоть слова, продолжил Кретов, – вы же читаете книги, иногда смотрите фильмы. На кого из героев вы хотите быть похожими?

Тоня еле слышно промолвила:

–На Павку Корчагина! Хочу отдать жизнь за свой народ, прожить так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»! – процитировала девушка понравившиеся ей строки.

В страхе она закусила губу и вжалась в кресло.

– На Павку Корчагина? Это хорошо! – обрадовался Кретов.

На этом он, собственно, и закончил. Далее прошло заседание бюро, а чуть позже девушек приняли в комсомол.

Окрыленные успехом и преисполненные радости от того, что их мечта сбылась, сестры вышли из райкома. Стоя на крыльце, они с озорной важностью поздравляли друг друга с этим событием. Теперь они однозначно считали себя взрослыми и строили большие планы на жизнь. Девочки мечтали, как будут трудиться в рядах комсомола и создавать новое счастливое будущее, о котором им рассказывали в школе. Дело осталось за малым – получить заветный красный билет со звездой.

В томительном, но сладком ожидании незаметно пролетели 2 месяца. 16 августа, сестры вновь приехали в райком, и первый секретарь вручил им новенькие комсомольские билеты с изображением Владимира Ильича Ленина и двух орденов на оборотной стороне обложки, сказав:

– Будьте такими, как Павел Корчагин!

Эти слова Александра Васильевича Кретова Тоня запомнила на всю жизнь.

Весь обратный путь Тоню снедало нетерпение. Ей так хотелось похвастаться перед мамой и друзьями! Она вертела свой комсомольский билет, разглядывала его со всех сторон, а потом выпросила Риммин и стала сравнивать их. Она и не заметила, как через час добрались до дома. Повозка еще не успела остановиться, как Тоня мигом соскочила с неё и кинулась на шею стоящей на крыльце матери.

– Мамушка! Нас в комсомол приняли! – кричала она, припрыгивая от радости, и сунула той в руку красную книжечку.

Это был один из счастливейших дней в жизни Тоси, ведь сбылась её заветная мечта – она теперь комсомолка!

Уже поздно вечером, лежа у себя в кровати, Тося вновь и вновь прокручивала в голове произошедшее событие. В ушах до сих пор звучали слова Александра Кретова: «Будьте такими, как Павел Корчагин!» «Эх… Если бы и вправду быть такой! – с сожалением подумала Тося. – Но куда уж мне!»

Она долго ворочалась, переполненная впечатлениями. Заснула только где-то совсем под утро. Но даже во сне она видела тот же самый зал с длинным столом, первого секретаря райкома, который вновь пожимал ей руку и напутствовал: «Будь, Тоня, такой, как Павка Корчагин». Ей снился комсомольский билет № 11633260, датированный 16 августа 1940 года, с маленькой фотографии которого на неё пытливо смотрит девушка с длинными толстыми косами. Откуда – то взялся Ванька с букетом белых ромашек, он нежно улыбался ей, а на голове у него почему – то была буденовка.

Но вот соседский петух рассеял девичьи грезы, раскукарекавшись на всю округу.

«А ведь совсем скоро и в школу» – почему-то вдруг подумалось Тосе…

Глава 3

Тося ходила в Большедворскую начальную семилетнюю школу, находившуюся в семи километрах от деревни Званы. Каждый день, и в жару, и в стужу, девушка с ребятами-односельчанами пешком преодолевала это расстояние. Идти было весело. Ванька-балагур всегда что-нибудь учудит, да и Колька не отставал от него. Они подтрунивали над девчонками. Однажды им пришло в голову засунуть лягушку в портфель Тони, но забава, к великому их огорчению, не дала ожидаемых результатов. Тося, сохранив спокойствие, вынула земноводное из ранца после того, как оно дало о себе знать. Затем она, как ни в чем не бывало, пошла дальше.

Тося была душой компании и для всех являлась просто Тоськой. Она всегда рассказывала какие-либо истории и умела поддержать разговор, а в случае чего и помирить поссорившихся ребят и наставить на путь истинный.

В школе Тося охотно занималась организаторской деятельностью. Она устраивала праздники как для маленьких, так и для взрослых ребят, давала каждому возможность открыть в себе таланты.

Через некоторое время после вступления в комсомол Тоню выбрали секретарем школьной комсомольской организации. Она об этом и мечтать не могла! Тосе казалось, что счастливее её нет никого на свете и ей можно позавидовать.

С большим оптимизмом и огромным рвением она взялась за новую работу. С головой окунулась в свои замыслы и идеи.

А их у неё было действительно много, и она не заметила, как прошёл год…

Глава 4

Июнь 1941года.

Июнь – самый первый и долгожданный месяц лета. Он теплый, но зачастую сопровождается проливными дождями и грозами. После ливней вся зелень начинает расти вверх, подставляя свои листики и раскрывающиеся бутончики под поток яркого солнечного света. В июне появляются первые ягоды, такие как земляника и морошка, и лес оглашается буйным гомоном птиц. На разные голоса заливаются скворцы, коростели, малиновки, кукуют кукушки и звенят всеми переливами соловьи.

Июнь – насыщенное заботами время. В этом месяце люди занимаются огородными работами, сенокосом. Взрослые трудятся в колхозах, и на свои огороды у них не остается времени, поэтому за ними ухаживают дети. Сажают, полют, поливают, окучивают и пожинают первые плоды своего труда.

Так и наша Тонечка возилась на огороде вместе с Риммой, весело с ней переговариваясь. Они уже пропололи все грядки. А младшенькая Вера была наказана за плохое поведение и сидела взаперти дома.

– Тоньк, а Тоньк? Чего – это на тебя так Ванька заглядывается, а? Аж глаз не сводит! – подтрунивала над сестрой Римма.

Как читатель уже понял, речь шла о Ваньке Орлове. Римма заметила его странное поведение ещё тогда, когда он начал заходить к Тоне по разным вопросам. Забыл записать домашнее задание или непонятна задача по математике – бегом к Тосе. Самое-то странное, что наш Иван в арифметике был силен! «С чего бы это ему задача не понятна? – задавалась вопросом старшая сестра. – Ведь он арифметику как орешки щелкает! Странно. Очень даже!» Понятное дело, что ничего Ваня не забывал, и все ему было понятно, просто его как магнитом тянуло к этой зеленоглазой девушке.

Вы, конечно, уже поняли, что это первая…

– И ничего не заглядывается! Показалось тебе! Вечно тебе что-то мерещится! – отбивалась от расспросов раскрасневшаяся смущенная Тоня. Ей и самой иной раз так казалось, но она гнала эти мысли прочь.

– Да ладно! Смотри, какой жених завидный! Небось, каждая девчонка о таком мечтает, а он за тобой увивается! Эх, Тонька, не упусти! – не унималась Римма.

Ей нравилось наблюдать, как меняется выражение лица сестры. Поэтому она ехидно пыталась зацепить её и узнать, как же все-таки сама Тоня относится к сему ухажеру.

– Да ну тебя! Не городи ерунды! Сама ведь знаешь, что мы с ним только друзья! Кажется тебе! КА-ЖЕТ-СЯ! – всеми силами пыталась убедить старшую сестру наша героиня.

– Эх, Тоська, кого ты обманываешь! Ведь я… – не успела закончить свою речь Римма, как во двор с криком влетела бледная, не похожая на себя соседка.

– Девчонки! Где мать???

– На работе, скоро должна прийти, – спокойно ответила Римма, прибавив, – а что случилось – то?

– Ой, девоньки! Что делается – то! Ой, беда-а-а! – причитала она, исступленным голосом, схватившись за голову. – Беда-а-а!

– Да что стряслось – то? Говорите толком! – не выдержала Тоня.

– Как что? Вы разве не слыхали, что по радио говорят?! – удивилась женщина. – Война же! Война! Немец проклятый тучей прет!      Ой, не останется же ничего! – пустилась она в слезы.

Война. От этого слова Тоню словно током прошибло. Стояла, ни жива, ни мертва… А в висок стучала страшная мысль: «Война… Война!»

– Какая ещё война?! – сорвалась на отчаянный крик Римма, не желая поверить в происходящее, и трясла за плечо соседку.

Послышались приближающиеся шаги. Это возвращалась с работы мать. Она ещё ничего не знала, но эта страшная минута осознания неизбежного стремительно приближалась.

– Девоньки, что с вами? – войдя во двор и увидев их лица, спросила Мария Ивановна. Тревожный вид Риммы, заплаканная соседка и отрешённость Тони предвещали что – то недоброе.

– Ой, Машенька, война! – рыдая, бросилась к ней на шею женщина.

Немного успокоившись, она поведала Марии о том, что ей довелось услышать по радио. По мере продвижения рассказа к концу лицо Михеевой становилось мрачнее тучи. Появились жестокие складочки в уголках рта, глаза налились болью.

В это время жизнь Тони разделилась на «до» и «после». В ней произошел перелом, определивший её дальнейшую судьбу. Из истории она знала, что война – это жестокость, разрушения, летающая всюду смерть. «Нет! Нет! Этого не может быть! Этого не должно быть! Почему сейчас?!» – кричало все ее существо. Тоня не могла примириться с произошедшим, и не примирилась…

Она пришла в себя только тогда, когда заплаканная Римма стала её трясти, что есть мочи, за плечи, пытаясь привести в чувство.

– Мое место на фронте! – были первые произнесенные Тосей слова.

От этих слов у матери оборвалось сердце…

Глава 5

Всю ночь Тоне не спалось. Она окончательно решила – пойдет на фронт. Все равно добьется желаемого – даже если не возьмут. Любым способом.

За окном чирикали птицы, разливая дивную мелодию в воздухе. В комнате висел аромат полевых цветов, исходящий от стоящего в вазе букета. Все, казалось бы, хорошо, жить и радоваться, но нет, война…

«Господи! – думала девушка, слушая птиц. – Разве может быть в таком прекрасном мире война? Зачем она нужна? А что будет с моей семьей? Я обязана идти на фронт! Пусть даже я погибну… Ну и пусть! Это мой долг!»

Такие ужасные мысли роились, точно пчелы, в голове у столь юного создания. Шестнадцать лет… Шестнадцать! А какая непоколебимость в решении! Какая сила воли! А ведь она ещё девчонка…

Так в раздумьях она и пролежала до утра. С первым криком петуха Тоня встала. Оделась, умылась и, не завтракая, выпорхнула из дома.

Все так же пели птицы, так же колыхалась трава, так же цвели и благоухали ромашки, но все изменилось…