Жанр, которым я болею

Валерия Алыбина

Жанр, которым я болею

Глава 1. Встречайте цербера

Если у человека нет цели в жизни, то каждый последующий день будет похож на предыдущий. Теряясь в своих ежедневных, подчас надуманных, проблемах, человек бежит вперед, надеясь, что завтра жизнь измениться сама собой, все станет лучше, и, наконец, существование обретет смысл.

Но так не бывает, верно?

И мы все знаем это. Как говорят люди, пройдя условную возрастную черту, «не первый день живем, все знаем». Но если знаем, почему ничего не меняем?

Поглощенная такими мыслями, я шла по шумному бульвару среди сотен таких же разумных людей, которые так же все понимали, но текли по обычному течению. На редких лицах я видела улыбки, остальные же были либо хмуры, либо безэмоциональны, что лишь пугало. А ведь завтра любимый праздник миллионов людей, самый семейный и масштабный. Который также заставляет людей потратить все свои накопления на подарки любимым и нелюбимым родственникам, угощения, и, конечно, на праздничную елку.

Новый год – это как старый, только с новыми обещаниями и надеждами.

Я не разделяю праздничного настроения. Ощущение чуда – ключевой момент в праздничном настроении, но мыслями я все еще на работе. Хотя я знаю, что стоит мне только оказаться дома, как все посторонние мысли меня оставят. Еще один поворот, и я уже стою на его пороге. Вернее, на пороге дома моих родителей, которые собирают всю семью каждый год на этот праздник.

– Здравствуй, дорогая, – встретила меня объятиями мама, как только я вошла в дом, – ты задержалась.

– Я была на работе. Сегодня был интересный случай…, – не снимая пальто, ответила я.

– Да-да, опять твоя работа, – отмахнулась она от моих слов и добавила, уже более мягко, – как там доктор Герман?

– У него все хорошо, – после усталого вздоха ответила я, – но тому, что ты хочешь, не суждено сбыться. Он девушками не интересуется.

– Это все пройдет. Вот в тебя влюбится и все, – довольно улыбнулась она, но в следующий миг уже была вновь на кухне, ругая кого-то за неловкость в готовке.

Не желая продолжать этот бессмысленный разговор, я сразу направилась в комнату к своему младшему брату, избегая попадать в поле зрения матери.

Мои родители – приверженцы традиционных семейных праздников, и поэтому даже после того, как старшие дети выросли, старательно собирают всех вместе за единым столом в этот день. Но семейный праздник не равно спокойный. Поэтому мы старательно избегаем лишних разговоров с родителями, которые выражают свою любовь несколько своеобразно.

Мы – это я, мой младший брат и младшая сестра, которую я обнаружила также прячущейся в комнате брата.

– Привет, Август, привет, Лизи, – приветственно помахав им рукой, опустилась я в свободное кресло.

– Я не Лизи, – раздраженно произнесла моя сестра, – для тебя – только Елизавета.

Конечно, она права. Неуместно называть его сейчас иначе как Елизавета. Моя младшая сестра, эта темноволосая куколка, была беременна вторым ребенком. Будучи на последнем месяце беременности, она была совсем не такой маленькой, какой я ее всегда воспринимала. Она старалась держаться солидно, как полагается замужней 25-летней даме и матери двухгодовалого ребенка, но все равно не смогла избежать родительских советов и поучений.

Но мой брат также не выглядел довольным. Самый младший ребенок в семье, поздний ребенок, он все еще жил с родителями в этом доме и умело с ними общался. А недоволен был лишь нашим присутствием в его комнате.

– Лиза, иди лучше к своей дочке, где бы она ни была, – недовольно проворчал Август, лежа на незанятой Лизой четвертинке кровати, – и ты, Кать, тоже исчезни куда-нибудь.

– Точно! Как-то подозрительно тихо стало! – всполошилась сестра и выбежала из комнаты.

– От меня так просто ты не избавишься, – проводив сестру взглядом, ответила я брату, – как учеба?

– Пф, учеба, – расположившись на полностью освободившейся кровати, проворчал он, – все нормально.

Я сидела в кресле и смотрела на него, ожидая продолжения рассказа, но Август молчал. Он был самим воплощением уверенности и независимости. Почему в его годы мы с сестрой были совершенно не такими? Будь у нас такая сила духа, как у него, возможно, мы не сбежали бы из родительского дома так рано.

– Ладно, я оставлю тебя. Нужно помочь маме с готовкой праздничного ужина.

– Не сожгите ничего, – махнул он рукой.

– Постараемся, – ответила я уже в дверях, собираясь выйти. Но какой-то шум насторожил меня, и я обернулась к брату, чтобы увидеть источник шума.

Август все так же лежал на кровати. Но теперь, позабыв о моем присутствии, он увлекся неким странным предметом, который перекидывал в руках. Приглядевшись лучше, я с удивлением заметила, что это огненный элемент. Как человек может держать в руках огонь? В реальной жизни – никак. А это может значить только одно….

– Что это? – профессионально отработанным безэмоциональным тоном спросила я.

– Что? – словно сейчас заметив мое присутствие, заволновался Август, пряча руки в карманы толстовки, – ничего нет.

– Давно ты научился этим… фокусам? – аккуратно подбирала слова я.

– Слушай, Кать. Меня не нужно лечить. Меня все устраивает, и вообще, я не у тебя на приеме. Сгинь! – разозлился он в конце, отворачиваясь от меня.

Встав со стула, я задумчиво взглянула на брата еще раз и вышла из комнаты.

Я точно знаю, что сейчас видела. Он болен. И это болезнь ранга «А».

Согласно действующему закону, я должна немедленно сообщить об этом в его школу. Но ведь идет праздничная неделя, вряд ли кто-то сейчас есть в школьной администрации.

Работать в центре контроля заболеваний и не заметить, что происходит с родным братом! Необходимо поговорить с мамой о том, что происходит с Августом. Подобное отношение к болезни опасно не только для него самого, но и для других людей, которые его окружают.

На кухне я нашла всю нашу семью, занимающуюся украшением праздничного стола. Сестра с мужем нарезали овощи для салатов, родители проверяли готовность жареной курицы, а племянница пыталась незаметно взять со стола гроздь винограда.

– Мама, – тихонько подошла я к ней, – я хочу поговорить с тобой об Августе.

– Говори. Что с ним? – не отрываясь от работы, произнесла она.

– Как давно он…заболел? – шепотом спросила я, чтобы не пугать сестру информацией о болезни. Отец, наверное, уже в курсе. Но Лизи всегда с ужасом воспринимала любую информацию об этой инфекции.

– Ну, милая, это же совсем нестрашно. Он же никому не навредит, но зато стал теперь веселее!

– Веселее? – начала я злиться, – ты же знаешь, что его нужно срочно отправить лечить! Он может навредить себе… или даже вам! Как он заболел? С кем общался последнюю неделю?

– Нет же, нет, Катенька, – повернулась ко мне мама и посмотрела прямо в глаза, – ты же знаешь, как он переживал разрыв со своей девушкой. Он ни от кого не заразился, это не эпидемия, не переживай.

– Увлекся играми? – немного успокоилась я, исключив массовое заражение.

– Да, кажется. Он переболеет, и все пройдет, не сообщай в центр. Не нужно ему лишнего внимания, – взяв меня за руку, сказала она.

С сомнением взглянув матери в глаза, я неуверенно кивнула ей и вышла из комнаты.

Она просто не понимает всей опасности этого заболевания. «А» – это ранг самых опасных видов недуга. Я стою перед сложным выбором: сообщать в ЦКОЖЭЗ [Центр Контроля Опасных Жанровых Эмоциональных Заболеваний] о пациенте или нет? Но ведь пациент – мой брат. Обычная госпитализация заболевших ранга «В» и ниже хотя и является порой опасной и примечательной, но никак не влияет на будущую жизнь человека. Но заболевания ранга «А» оставят след на всю жизнь пациента.

– Катя? – вышла ко мне в коридор сестра.

– Да?

– Ты думаешь о том, стоит ли отвести Августа в центр контроля? – аккуратно поинтересовалась Лиза.

– Да… Постой. Ты уже знаешь о нем? Но откуда? Когда?

– На той неделе мне позвонила мама, чтобы посоветоваться о том, что ей делать, – после небольшой паузы ответила она, неловко убрав руки за спину.

– Но мне вы не сказали, потому что…

– …боялись, что ты отправишь его в лечебницу.

– В твоих устах это звучит как обвинение.

– Не порть жизнь своему брату.

– Ох, Лиза. Вы не понимаете. Это болезнь опасна! Вы не можете просто игнорировать этот факт, – устало произнесла я, – ты же раньше понимала это! А вдруг он кому-то навредит или даже спалит весь дом вместе с нашими родителями? Ты думала об этом?

– Да все будет хорошо, не преувеличивай. Лучше рискнуть и поверить, что ничего плохого не случится, чем испугаться сейчас и повесить на него этот ваш ярлык «потенциально опасный».

Я не могла ничего ей ответить на этот аргумент. Она думает о брате и в своей заботе права. Но не думает о других людях, и о всем обществе. Могу ли я поставить интересы одного человека выше интересов тысяч и миллионов других?

Не дождавшись от меня ответа, Лиза вышла из комнаты и оставила меня одну. Вернуться к семье? Не думаю, что хочу находиться сейчас под давлением осуждающих взглядов родных. Поэтому я сняла свое пальто с вешалки и вышла из дома. Мне просто необходимо сейчас побыть одной и подумать.

Улицы заметно опустели за последний час. Наверное, уже около одиннадцати вечера, и все находятся рядом со своей семьей дома, у праздничного стола и телевизора.

Я шла по освещенному лишь фонарями бульвару и пыталась сделать нелегкий выбор. Но так не хотелось думать в новогоднюю ночь о таких вещах! Мимо меня проходили редкие прохожие, и я переключила свое внимание на них. Семейная пара торопливо шла мимо меня, направляясь к праздничной елке на площади. Молодая девушка в коротком пальто и туфлях почти бежала в соседний дом, с трудом придерживая сумочку на плече.

Как все-таки порой увлекательно смотреть на других людей, пытаясь угадать, кем они являются и куда спешат! А спешат почти все – нашему поколению больше свойственно торопиться в будущее, чем жить в настоящем.

Но не всех людей легко угадать так просто, или хотя бы сделать предположение об их жизни и планах. Мое внимание привлекла группа из пяти молодых людей лет 16, которая прямо передо мной свернула во дворы. Небрежно, но хорошо одетые, они вроде и ничем не отличались от другой такой же молодежи. Но что-то было в них странное.

Ведомая скорее интуицией, чем какими-то доводами, я последовала за ними, стараясь услышать хотя бы обрывки их разговоров.

…давай прямо здесь, куда ты идешь? – обратился один из парней к другому.

– Подожди ты, мы планировали это так долго не для того, чтобы завалить дело из-за спешки,– ответил другой парень, но я не смогла заметить, который.

– Слушай, за нами идет кто-то. Давай тише! – услышала я последним и сочла нужным отойти от них подальше. Следить за другими я никогда не умела, да и не думала, что этот навык мне когда-нибудь пригодится. Но разговор молодых людей мне показался слишком подозрительным, чтобы так просто уйти.

Конечно, могло оказаться, что они всего лишь хотят написать что-нибудь на стене баллончиками краски или отпраздновать новый год незаметно одолженным у родителей алкоголем. Пусть это и является незаконным, но компания стильных молодых людей не стала бы слушать моих возмущений по поводу их аморального поведения. Но мое профессиональное чутье подсказывало, что здесь что-то другое.

Отстав от них на приличное расстояние, я почти потеряла их из виду в темноте, но вскоре услышала взволнованные крики на ближайшей детской площадке. И быстро добравшись до нее, увидела и самих парней.

Что они собираются делать? По моим ощущениям, мы так стоим уже около двадцати минут, но они ничего не делают. Если учесть то время, что мы затратили на путь сюда, то можно предположить, что уже около полуночи. Сумку с телефоном я забыла у родителей и не могу узнать точное время. Наконец, хоть что-то изменилось: двое парней из компании взволнованно заходили по площадке, время от времени освещая темноту включенными телефонами.

А может они ждут полуночи и всего лишь хотят запустить фейерверк в честь наступления нового года? А я глупо стою здесь, мерзну и жду какого-то инцидента.

Но мое озарение было запоздалым. Из открытых окон рядом стоящих домов стали раздаваться радостные крики, а на другом конце двора кто-то в темноте запустил высокий салют, на мгновение осветив веселую толпу девушек и парней. Люди вокруг начали праздновать наступление нового года! А я мерзну одна на полупустой площадке и слежу за компанией молодых людей, которые всего лишь хотят присоединиться к всеобщему веселью.

Может пора задуматься о личной жизни и правильности своих решений? Мама была права, я даже в повседневной жизни продолжаю думать о работе.

Словно в подтверждении этих мыслей компания, подверженная моему излишнему вниманию, тоже запустила салют.

Я уже собиралась покинуть свой пост, но задержалась на мгновение, чтобы посмотреть на их фейерверк. Интересно же, ради чего была такая конспирация? Это должно быть что-то грандиозное, или хотя бы необычное.

В небо поднимались и взрывались яркие краски, украшая ночное небо кружевными кляксами. Но эти яркие огни, которые осветили всю детскую площадку, также показали и их природу появления.

Молодой парень в темной куртке, стоявший в центре подозрительной компании, вскидывал вверх то одну, то другую руку, посылая таким образом очередной разряд цветных огней в небо. Сперва его движения были скованными и неуверенными, поэтому не все всплески искр долетали до неба. Но уже через пару минут он вошел в раж и искры стали стабильными, а сам фейерверк становился все больше и сложнее.

Моя интуиция оказалась права. Этот парень все-таки болен. Но кто же остальные парни? Невероятно, что «свободники» оказались прямо здесь, в центре города. Как Центр контроля допустил это?!

«Неужели…»

Парень в центре прекратил создавать салют и, перекинувшись с другими парой фраз, вскинул в небо обе руки, создавая у себя над головой небольшое искристое голубое пятно, которое росло на глазах. Раздвигая руки все шире, искры увеличивались и увеличивались, привлекая все больше внимания окружающих к группе подростков. Достигнув размеров небольшого дома, пятно словно разбилось, открывая взору нового героя – двуглавого цербера.

«…они не знают…»

Громко взревев, цербер стал опускаться на землю, разъяренно загребая воздух когтистой лапой, и становился все более отчетливым, привлекая внимание уже и жильцов близлежащих домов.

«…что центр, скорее всего…»

Но полностью сформироваться церберу не удалось – еще до того момента, как он полностью опустился на землю, его создатель уже упал замертво. На легендарное создание была накинута металлическая сеть с вшитыми камнями турмалина, взявшаяся словно из неоткуда. Под накинутой сетью огромный пес внезапно исчез, словно никогда и не появлялся в нашем мире.

« …уже давно следит за ними».

И после того, как опасность миновала, группа БРУФ [Быстрого Реагирования и Устранения Фантазий] раскрыла свое присутствие. На устранение этого инцидента центр выслал всего лишь трех реактивников – значит, они знали заранее, что это всего лишь группа неопытных подростков. Словно едва уловимые тени, они скрутили оставшихся шокированных участников преступления, после чего исчезли так же внезапно, как и появились.

Как же хорошо, что центр следит за нашей жизнью почти каждую минуту.

Самый опасный ранг жанровой болезни, поглотившей на мир, группа «А» – фантастика и фэнтези.

Опасен тем, что опредмечивает воображение больного. Любая фантазия, которую заболевший представит, может воплотиться в реальность. Хотите отправить сотни танков и воинов во враждующие земли? Выжечь драконьим огнем или сметающим пустынным ветром половину населения мира? Или может вам больше по душе воплотить в реальность картину с разрушением земной оболочки гигантскими земляными червями? Теперь вам стоит только захотеть.

И этой болезнью теперь болен мой брат. Мой долг как его сестры обеспечить ему счастливое будущее. Но мой долг как работника ЦКРЖЭЗ обезопасить мир от него, поместив в лечебницу, пока болезнь не прогрессировала до такой же степени. Я вижу больных каждый день, я знаю, какими они могут быть опасными, но также знаю, как лечебница портит им жизнь, не давая после лечения возможности ни получить хорошую работу, ни завести какие-либо отношения.

Моя дилемма нисколько не облегчилась.

Что же мне делать?