Исповедь без отпущения

Зина Ганзор

Исповедь без отпущения

Исповедь без отпущения

Любое преследование – это молитва наоборот. Не ты ищешь Бога – а Он тебя. Даже в аду.

Темные своды старой церкви давили на него, как совесть. Падре Ганзор стоял на коленях перед алтарем, сжимая в пальцах четки до боли. Каждая бусина – словно раскаленный уголек, обжигающий кожу.

«Domine, libera me…» – шептал он, но молитва рассыпалась, как песок сквозь пальцы.

Она пришла в храм месяц назад в дождливый вечер, когда свечи коптили, а ветер выл в щелях старых стен. Сначала – просто прихожанка. Потом – грешница, ищущая отпущения. А после – искушение, воплощенное в ее запахе, глубине зеленых глаз и в слишком долгих взглядах.

– Батюшка, я хочу исповедаться…

Ее голос был слишком мягким для грешницы. Слишком теплым.

Падре не поднял глаз.

– Приходите завтра, сестра. Сейчас время вечерней молитвы.

Она вошла в его жизнь под предлогом спасения души.

Глаза опущены, пальцы теребят четки – обычная набожная прихожанка. Но что-то в ее голосе заставило его поднять взгляд.

Когда она приходила, он чувствовал, как дрожат его руки.

Тихая опасность – как запах дыма, когда огня еще не видно.

– Я боюсь своих мыслей…

– Все мы грешны, дитя мое.

– Но если грех… в крови? Если тело хочет того, чего душа страшится?

Он замер. Слишком личные слова. Слишком теплое дыхание за тонкой решеткой исповедальни.

– Молитесь.

Он знал: она придет снова.

– Вы слишком часто приходите, дочь моя. Это… неправильно.

– Но разве пастырь не должен заботиться о заблудших душах? – ее губы дрогнули.

Он отвернулся.

– Я не ваш пастырь. Найдите другого исповедника.

Она ушла. Но через неделю вернулась.

– Я грешна, отец… Я желаю того, чего не должна.

– Молитесь, дочь моя. И больше не приходите.

– А если я не могу?

Она намеренно коснулась его руки, передавая молитвенник.

– Простите, батюшка…

Кожа горела там, где остался след ее пальцев.

Тело предавало его.

Он знал, что это грех, и потому желание становилось только сильнее. Исповеди, взгляды, случайные неслучайные встречи. Она искала утешения.

Он начал избегать ее. Перестал принимать исповеди в одиночестве.

Дождь. Ее плач у дверей его кельи. Она стоит на пороге, дрожа.

Он должен был захлопнуть дверь. Должен был упасть на колени и молиться.

– Я не могу больше так…

– Уйдите!

Уйди. Уйди сейчас же. Сделай шаг назад – и я захлопну дверь. Один поворот ключа – и спасение. Но почему моя рука не движется?