София Фиялова
Село
Много месяцев назад
Было тихо. Так тихо, что можно было слышать, как на границе села еще гудел замерший церковный колокол.
Много лет назад он звонил каждый день, приглашая на службу и призывая радоваться, когда приходила пора очередного праздника. Теперь он почти всегда молчит. А если подает голос – это не к радости.
Она сидела у окна и подслеповато вглядываясь в густую темноту. Фонари не горели, соседские дома не оставляли на траве ровные полоски света. Было темно.
Казалось, сверху на село поставили перевернутый горшок. Где-то там, за его границей, сейчас гуляли люди, играли нежелающие отходить ко сну дети, тихо переговарились телевизоры и радио, мерцали огни городов, посёлков, деревень и других сел. Свободных. Живых.
А здесь – тихо и темно. Только изредка раздается за внешней стеной тихий грудной выдох и осторожный, крадущийся шаг.
Приношение он в этот день не взял, и теперь на столе стояли миска с зачерствевшим хлебом и крынка с молоком, которое, наверняка уже начало киснуть. Можно было бы творог сделать, если бы ей было теперь до этого дело. Но нет – это был знак. Приношение не принято. Пора.
Она встала. Надела серый, вытертый платок. Накинула старую телогрейку, хотя знала – там, куда идёт, не холодно. Она давно уже не чувствовала ни холода, ни тепла, ни радости. Они высосали всё, оставив только самое ценное для них. То, чего у нее уже не доставало сил им предоставлять.
Дверь хлопнула, и ночь проглотила ее, медленно зашагавшую к окраине. Она слышала их. Они шли поодаль, не спеша догонять. А догнали бы – и что? Что бы тогда случилось?
Когда она сворачивала направо, краем глаза увидела, как слева блеснула в мерцании луны гладь пруда – спокойная и ровная, если не вглядываться. А вглядываться больше не хотелось – зачем? Чего она там за столько лет еще не разглядела?
Колокол вновь ударил – сначала один раз, а потом быстрее, гулче, надрывнее. Не так он звонил раньше. Даже по покойнику. Она чувствовала, как с высоты возвышающейся за ее спиной на холме колокольни на нее уставились два уставших, перепуганных до смерти глаза, не понимающих и одновременно прекрасно понимающих, что она собралась делать.
Помимо невидимого в ночи звонаря в нее, наверняка, упирались еще две пары глаз, выглянувшие из-за стекол темных окон. Но не скрипнула доска, не отворилась дверь, не разрезал полночную тишину голос. Тоже смирились. И чёрт с ними.
Дома медленно проплывали мимо, но рассматривать их не было мочи. Она знала, что увидит, если решит оглядеться. Знала, что увидит, если обернется. Они будут вокруг нее – наблюдать, но не трогать. Им и самим, сволочам, интересно. Так ведь еще никто не делал. Никогда.
Колокол как будто зашелся в истерическом вопле – почти умоляющем развернуться и пойти назад, за крепкий засов, за полумрак прикрытых штор. Но пруд остался далеко позади, ряды домов закончились, грунтовка сузилась и начала спускаться вниз, к кромке леса.
Уже почти облетевшие деревья встретили ее тишиной – шаги следовавших за ней затихли на опушке. Колокол начал стихать: лес, вставая стеной между ней и селом, не пропускал сюда звуков.
Когда сосна с двойным стволом встретилась ей в третий раз, она поняла: началось. Лес стал гуще, тропа – едва различимой. Редкие оставшиеся листья зашумели, ветви закачались, и от вихря стало тяжело дышать. Какой же ветер в лесу? Тут и кроны густые, и деревья стоят плотно, едва не обнявшись. Придумает же.
Где-то справа захохотало – зло, протяжно и громко. Так громко, что она едва подавила желание закрыть уши руками. Но не оглянулась, не вздрогнула, не отпрянула, не сменила направления. Да и незачем было его менять – запах леса стал чужим. Гнилым. Как будто под ногами оказались не листья, а шкура, снятая со скотины и оставленная на полуденном зное.
Потом ее толкнуло в правый бок. Через несколько шагов – в левый. Она слышала его шаги, чувствовала, как он обходит ее, оглядывает, скрываясь при этом в черноте ночи.
Когда сосна с двойным стволом встретилась в четвёртый раз, она поняла, что круг замкнулся. Ветер стих, лес замер.
Снова раздались шаги за спиной. Шаги нескольких десятков ног. Она обернулась.
Деревья склонились к ней.
И тьма сомкнулась.
Глава 1. За границей леса
Ровный асфальт закончился и сменился насыпной дорогой – одной из таких, которыми страна испещрена вдоль и поперек. Солнце уже почти село, и его угасающие лучи едва пробивались через плотную стену деревьев, со всех сторон обступивших узкую проезжую полосу.
Было странно тихо – даже мотор бормотал приглушенно, как из-под воды. Навигатор давно замолчал, и Вере не оставалось ничего, кроме как буравить взглядом багажник “Жигулей” Петра. В какой-то момент из его открытого водительского окна вылетела маленькая искорка непотушенного сигаретного бычка – тут же упала на дорогу и затерялась где-то под колесами машины Веры.
Вдруг ветки деревьев вокруг всколыхнулись, как от сильного порыва ветра. Дорожная пыль взметнулась в воздух, смешавшись с той, что и без того поднималась из-под колес двух автомобилей. Переноска на пассажирском сидении справа от Веры резко дернулась. От неожиданности женщина вздрогнула и бросила короткий взгляд туда, где последние несколько часов, мирно свернувшись клубком, спал ее питомец. Шерлок – британский кот, названный так из-за специфического юмора своей владелицы и ее давней любви к творчеству сэру автора Конан Дойла – резко вскочил, уставился в ветровое стекло и тихо зашипел.
– Ты чего? – спросила Вера, имевшая стойкую привычку ждать от кота ответа. – Все же нормально, скоро приедем, – она вновь посмотрела вперед. – Етить налево!
Красные габаритные огни впереди идущей машины дернулись в сторону и будто погасли. Взвизгнули шины, раздался приглушенный хруст где-то слева, и Вера только в последний момент успела выкрутить руль так, чтобы не врезаться прямо в багажник машины, что столько часов ехала впереди нее.
Хлопнула водительская дверь. Тишина, прерываемая только гулом двух двигателей и торопливыми шагами Веры, снова вступила в свои права. Если бы не пыль, все еще висевшая в воздухе, можно было бы подумать, что того внезапного порыва ветра и вовсе не было. Деревья снова стояли мертвой стеной – если не считать какого-то слабого шороха за спиной у Веры, на который она даже не обратила внимания, спеша к своему проводнику.
– Все в порядке? – спросила она, глядя на Петра, уже открывшего дверь машины, выставившего ноги на земли и тяжело опирающегося на ручку двери. – Что случилось? Ты как?
– Все нормально, – мужчина выдохнул и вытер лоб тыльной стороной ладони. – А ты не видела?
Вера обошла машину спереди и облегченно выдохнула. Автомобиль, хотя и развернулся на дороге и теперь стоял чуть ли не поперек ее, все же не влетел в дерево, а только уперся в особенно близкие к проезжей части ветки.
– Что не видела? – спросила она, когда вернулась к водительской двери.
Пётр сидел в той же позе и смотрел в землю. Когда она задала этот вопрос, он поднял на нее взгляд и ответил не сразу, будто бы подбирал слова.
– Мужика. Посреди дороги стоял. Нет, не видела? – Пётр наконец вышел из машины и оглянулся, что-то ища в сгущающихся сумерках. – Точно не видела? – зачем-то переспросил он.
Вера смутилась и обернулась вокруг своей оси, ища возможного виновника едва не случившейся аварии:
– Да нет тут никого. Я же прямо за тобой ехала, увидела бы. Показалось, может?
Пётр молчал еще несколько мгновений, продолжая бесцельно вглядываться в немую темноту. Наконец он обернулся и кивнул:
– Наверняка показалось. Долго едем. Ладно, – он махнул рукой в сторону ее машины. – Сдай чуть назад, я выеду. Минут пять ехать осталось.
Пётр не обманул – совсем скоро лес закончился. Машины покинули тень деревьев и оказались на пригорке, по которой дорога плавной линией спускались вниз – к рядам домов, еще освещенных заходящим солнцем.
Справа на том же холмике, с которого они, не останавливаясь, поехали вниз, чернели развалины. Перекошенный, обугленный остов какого-то крупного строения и шпиль высокого здания, одиноким перстом прорезавшего небо. Вера притормозила, невольно засмотревшись темнеющие очертания обломков, и спустя пару мгновений поняла, что смотрит на руины церкви и нетронутую временем колокольню.
Что-то в груди странно шевельнулось от этого зрелища. То ли от того, что от подобных развалин всегда веет будущим, которому не суждено случиться. То ли от того, как странно контрастировали два этих строения – разрушенное и совершенно целое.
– Странно, – подумалось ей, когда она вновь посмотрела на дорогу и чуть ускорилась, догоняя машину Петра. – В прошлый раз не обратила на нее внимание.
Шерлок опять встрепенулся и заерзал в переноске – как-то по-особенному беспокойно.
Еще пара минут, и Пётр свернул влево, остановившись на въезде к дому у крепкого деревянного забора на кирпичных столбиках. Вера приняла правее и тоже заглушила мотор, тут же посмотрев в на место, к которому она ехала столько часов.
Небольшой деревенский дом стоял у границы леса, немного в стороне от главной улицы, словно отвернувшись от остальной деревни. Покосившийся забор, старая калитка с проржавевшим замком, облупившаяся синяя краска, выцветшие наличники. Всё, как на фото в объявлении. Всё, как ей запомнилось в тот раз, когда она приехала посмотреть на дом месяц назад.
В водительское стекло постучали. Вера отвела взгляд от дома и вышла из машины. Пётр смотрел туда же, куда и она минуту назад – на здание, притаившееся в тени большой яблони.
– Неплохо, – сказал Пётр. – По-своему. Привыкай. Если что, я – напротив. Окно моё узнаешь: снаружи заклеено плёнкой, как в девяностых.
Вера оглянулась. Поздние летние сумерки уже полностью накрыли село, и всё вокруг уже погружалось в сон – не было слышно ни лая собак, ни голосов, ни скрипа, ни треска – ничего. Только стрекот кузнечиков, далекие карканья ворон и такая гулкая тишина, что в ушах зазвенело.
– Не как будто, – ответил Пётр. – Тут всегда так. Ночью – по домам. А если кто и бродит – лучше его не видеть.– А где все? – спросила Вера прежде, чем успела подумать. – Слишком тихо. Как будто люди прячутся.
Она посмотрела на него с недоверием.
– Когда я был маленький, – продолжил Пётр, глядя куда-то за ее спину – село было другим. Казалось. Жили, как все. Ходили в школу, кормили скот, играли в снежки. Но всегда была граница. Вот за этой ручей, например, нельзя ходить, – он указала куда-то вправо, и Вера оглянулась. – Потому что "вода чужая". А вот в тот лес – только днём. А в баню – не позже девяти.
– И ты слушался?
– Конечно. У нас не было запретных тем – были запретные вопросы. Что-то спросишь – и все вдруг замолкают. Понимаешь? – Он ненадолго замолчал. – А что тебе удивляет? Вечер уже. Все по домам разошлись. Что им, тебя с фанфарами встречать? – хмыкнул Пётр. – Хотя и правда странно, обычно хоть кто-то выходит, – задумчиво добавил он. – Ты давай в дом заходи, не шастай тут в темноте одна. Серёга говорит, тут волков видели в прошлом месяце. Чего судьбу испытывать?
Позади них послышался какой-то стук – будто захлопнулась чья-то дверь. Мужчина и женщина невольно обернулись – никого в поле зрения не было, только в доме у пруда чуть дальше по улице зажегся свет.
В это же момент Шерлок вновь недовольно заворчал в переноске – дверь машины была не закрыта, и это услышал Пётр.
– Он никогда так себя не ведёт, – отчего-то виновато пробормотала Вера, захлопывая дверь. – Будто… Боится.
– Он умный, – глухо откликнулся Пётр, не отрывая взгляда от окна, в котором на их глазах зажегся свет. – Лучше нас знает, где опасно.
Оставив собеседницу наедине с ее вопросами, он кивнул и зашагал в сторону дома, у которого припарковал машину.
Петру было лет сорок пять. Это был высокий, худощавый мужчина с пронзительными серыми глазами и висками, слегка подернутыми сединой. В первую встречу он показался Вере молчаливым и нелюдимым, особенно на фоне его сестры – яркой карьеристки, истинной жительницы большого города.
Когда Пётр вошел в комнату, Серёга только повернул голову, кивнул и вновь посмотрел в окно – он тоже смотрел на дом, где хлопнула дверь и загорелся свет несколько минут назад.
– Давно она не появлялась, – сказал хозяин дома без приветствия. – Тебя родимого ждала.
– Да иди ты, – буркнул Пётр, садясь за стол напротив друга детства.
– Привёз?
– Сама приехала, на своей машине.
– И останется?
– А чего ей не остаться?
Серёга рассмеялся, наполняя рюмку друга.
– Потому же, почему ты отсюда умотал. И Светка. И мать твоя.
– Вот не надо, – поморщился Пётр, залпом опустошил рюмку и взял кусок хлеба. – Про мать – не надо, – он недолго помолчал, бездумно скользя взглядом по столу. – У тебя тут хоть свет не мигает, а там… – мужчина кивнул сквозь стену – туда, где стоял дом, который он совсем недавно продал. – А там как будто она до сих пор ходит.
Вере этим летом должно было исполниться тридцать лет. Может, это был кризис, может, выгорание – восемь лет она переводила художественные тексты, мечтая писать свои книги. А может, дело в Диме… Хотя о последнем она предпочитала не думать. Предпочитала – и всё равно думала. Всегда. Все эти три месяца.
В общем, всё это сложилось в одно: купить дом в глухой деревне, сдать квартиру и уехать. Туда, где тихо. Где можно подумать.
Вера уже пару лет работала на фрилансе – так что сидеть на одном месте ей необходимости не было. Поэтому, когда пару месяцев назад она нашла на популярном сайте объявление о продаже дома по цене, на которую даже не нужно было брать кредит, она решила посмотреть.
Света, сестра Петра – именно она и разместила объявление, – расписывала село и дом в лучшим красках. Свет есть, Интернет и сотовая связь ловит, раз в неделю приезжает автолавка с продуктами. До ближайшего крупного населенного пункта – пятнадцать километров, так что нет ни гула города, ни машин – ничего. Тихо. Но Вера посмотрела достаточно фильмов ужасов, чтобы не задаться вопросом: почему так дёшево?
Света тогда замолчала. Потом сказала: в доме жила мать, но она умерла год назад.
– Я там жить не собираюсь, – сказала Света. – Слишком много воды утекло с детских времен. Дом -то хороший, но стоит черт знает где. Жалко, если сгниет, а так, может, кому-то пригодится.
– Я тут подожду, – сказал он тогда и остался у машины, закуривая.Через пару недель Вера приехала в село в первый раз – посмотреть дом. Света, ссылаясь на какие-то дела, сопроводить ее не смогла, но вызвался Пётр. Когда они подъехали, он отдал ей массивный ключ от входной двери, но сам в дом не вошел:
Сейчас, стоя на пороге и перебирая в пальцах тот самый ключ, Вера вдруг ощутила: ей не хочется заходить туда одной.
Глупо. Конечно, глупо. Дом – просто дом. Стены, крыша, чужие старые вещи. Пустота.
Внутри пахло древесной пылью, чем-то ещё – сухим, немного сладковатым, как старые травы. Свет из западного окна ложился на пол, очерчивая предметы, укрытые простынями.Она толкнула дверь. Петли скрипнули.
Когда подписывали бумаги, Пётр предложил ей сопроводить ее в село, когда она соберется туда переехать. Дескать, крыша протекает, забор надо поправить, да и в целом – будет рад помочь в первое время. Тем более, что у него и самого было пару дел в селе. Вера согласилась.
Теперь Пётр был в доме друга детства в двадцати шагах от неё, а она – тут. В его отчем доме, ставшем теперь её.
Вера не была ни вильно верующей, ни сильно мнительной. Мама в детстве рассказывала ей былички, бабушка читала народные сказки, и, наверное, именно поэтому ей так понравилось это село – почти нетронутое временем, застывшее посреди бесконечного леса.
Но всё же что-то она из старых поверий помнила – и, наверное, именно поэтому ей так понравилось это село – почти нетронутое временем, застывшее посреди бесконечного леса. Ещё не переступая порог, открыла переноску и выпустила Шерлока из неё, пропуская его в дом первым. Кот пулей выскочил из своего временного убежища и тут же скрылся где-то в полумраке.
Вера наощупь нашла на стене выключатель, зажгла свет и наконец вошла в дом, закрыв за собой дверь и машинально опустив запирающий крючок.
– Завтра вещи разберу. Да и тут тоже надо разгрести всё, – сказала она то ли себе, то ли Шерлоку. – Сейчас перекусим с тобой, постелю и спать ляжем. Как там говорят? Утро вечера мудренее.
Она оглянулась в поисках кота – тот стоял на подоконнике, слегка подергивая кончиком хвоста. Он не шипел, не шевелился – просто смотрел в окно, будто зачарованный. Вера подошла ближе и тоже остановилась.
За огородом, там, где начинался лес, промелькнуло что-то. Слишком быстро, чтобы разглядеть. Слишком тихо, чтобы быть человеком. Может, и правда волки?
Тень – и сразу после неё тишина. Густая, липкая.
В доме будто треснула доска. Или снаружи? Да, точно снаружи. Просто дерево обшивки застонало под порывом ветра.
– Всё в порядке, – сказала Вера, отворачиваясь от окна. – Просто ветер.
Но ветер не умеет заглядывать в окна.
А кто-то заглянул.
