Кошмарная антология лесной воды

Кошмарная антология лесной воды

Григорий Бойе-Оборин

© Григорий Бойе-Оборин, 2025

ISBN 978-5-0067-3760-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КОШМАРНАЯ АНТОЛОГИЯ ЛЕСНОЙ ВОДЫ

ГРИГОРИЙ БОЙЕ-ОБОРИН

Содержание

Лысьва: Завод Проклятых Душ

Восстание 1914 года: Ярость Проклятья

Тени на втором дне

Болт и тварь из пруда

Тайна подземного хода: Очерк о Лысьве

Инцидент «Карьер-61»

Кровь и пепел в хрущёвке

Куда конокрад – туда и кость

Происшествие на Лысьвенской чулочно-перчаточной фабрике (1988)

Туман С-236

Тайны Обманки №2: Взгляд изнутри закрытого интерната

Проклятие Поповского сада: История, скрытая под асфальтом

В Чусовой и обратно (рассказ изъят по требованию закона)

Кошмар на лыжной базе

Последнее предсказание бабы Ванги

Таинственный случай на Соколе

Лысьва, 6 июня 2019 года – полицейский погиб

Обращение Президента Российской Федерации

Глина с Каменного лога

Жизнь – это газ

Инопланетное семя

Контуженный (рассказ изъят по требованию закона)

Куль-Отыр

Лодочки

Лысьва в огне психоделического беспредела: мой рассказ (рассказ изъят по требованию закона)

Лысьвенский Армагеддон, или как краеведческий музей чуть не стёр Лысьву с лица земли

Органы: цена предательства

Отчёт об инциденте №666-П «Провал на перекрёстке»

Пожар в драмтеатре

Паранормальный стыд

Введение

Эту книгу не следовало составлять.

Эти тексты не должны были выжить.

Их не писали для чтения – их писали, чтобы избавиться. Чтобы передать, как вирус.

«Кошмарная антология лесной воды» – это не литература. Это утечка. Секретные отчёты, забытые дневники, устные исповеди, странные свидетельства, обрывки интервью, исчезнувшие публикации. Всё, что должно было раствориться в воде, сгореть в печах, уйти в землю – оказалось здесь.

Если вы держите её в руках – кто-то вас выбрал. Или вы уже заражены.

Потому что Лысьва – это не город. Это орган.

Она пульсирует сквозь время. Она вспоминает.

И эта книга – часть её воспоминаний.

Не ищите здесь логики. Здесь нет начала, нет конца, нет виноватых.

Здесь есть только следы – мокрые, гниющие, затаившиеся в документах.

Здесь всё настоящее: сделки с тьмой, исчезновения, пруды с тенями, дети, говорящие чужими голосами, станки, ожившие ночью, и хрущёвки, где газ шипит сам по себе.

Не читайте это подряд.

Не читайте ночью.

Не читайте вслух.

Некоторые страницы становятся теплее, если держать их слишком долго.

Некоторые истории продолжаются во сне.

А одна из них, говорят, может позвать обратно.

Вы не авторитет. Вы не наблюдатель.

Вы уже часть архива.

Закройте книгу сейчас – если ещё не поздно.

1. «Лысьва: Завод Проклятых Душ»

Автор неизвестен

На берегу реки Лысьвы, в тени уральских лесов, стоит город Лысьва – место, где железо сплавлено с тайнами, а заводской дым скрывает следы древнего зла. Основанный в 1785 году княгиней Варварой Шаховской, дочерью барона Строганова, Лысьвенский металлургический завод стал сердцем города. Но за его стенами, среди грохота печей и стука молотов, шепчутся истории о сделке с Антихристом, исчезновениях рабочих и тайных обрядах, что вспыхнули кровью в 1914 году.

Сделка Шаховской с Тьмой

Всё началось с Варвары Шаховской. В 1785 году, унаследовав земли от отца, она добилась разрешения Пермской казённой палаты построить чугунолитейный завод. Но старожилы шептались, что княгиня привезла из своих странствий нечто большее, чем чертежи. В её сундуках якобы лежал чёрный гримуар – книга, полная запретных заклинаний, добытая у еретиков. Ночью перед закладкой завода она ушла к реке, где на берегу, среди ив, провела обряд. Говорят, тень с рогами явилась из воды, обещая сделать завод непревзойдённым в обмен на души тех, кто будет трудиться в его цехах. Наутро строительство началось, а первый чугун, выплавленный в 1787 году, отливал багрянцем, словно впитав кровь.

Печь, Пожирающая Жизни

С первых лет завод стал местом странных исчезновений. Рабочие, гнанные Шаховской на тяжёлый труд, пропадали у главной домны – той, что позже назовут «Чёрной Печью». Её огонь горел ярче обычного, но в ночи из жерла доносились стоны, а тени плясали на стенах цехов. В XIX веке, когда завод перешёл к графу Шувалову, исчезновения не прекратились. Говорили, что «Чёрный Кузнец» – призрак в саже и лохмотьях – утаскивал людей в пламя, оставляя лишь запах серы. В 1900 году, когда лысьвенское железо получило золотую медаль на Всемирной выставке в Париже, рабочие шептались, что это не мастерство, а проклятье Антихриста дало металлу такую силу.

Тайные Обряды в Тени Единорога

Шувалов, чей герб с единорогом стал клеймом завода, знал о тьме, что таилась в Лысьве. Чтобы умилостивить духов, потревоженных грохотом машин, он дозволил тайные обряды. Ночью у реки собирались рабочие – потомки местных крестьян, – принося подношения воде и огню. Они вырезали деревянных идолов и шептали старые молитвы, прося защиты от «хозяина завода». В 1913 году, когда начался выпуск эмалированной посуды, некоторые кузнецы клялись, что видели, как тень Шаховской бродит по цехам, проверяя котлы, словно выбирая новые жертвы.

2. «Восстание 1914 года: Ярость Проклятья»

К 1914 году проклятье достигло пика. В июле, с началом Первой мировой войны, завод получил приказ отправить рабочих на фронт. Но 20 июля (2 августа) вспыхнуло восстание. Рабочие, измученные трудом и страхом, требовали 350 тысяч рублей, пожертвованных Шуваловыми на благотворительность, и отказывались идти на войну. Толпа ворвалась в контору, и в беспорядках погибло не меньше 15 человек – полицейских, служащих и самого управляющего. Советские историки видели в этом протест против мобилизации, но местные знали иное: то была месть проклятья. В ту ночь «Чёрная Печь» заревела громче обычного, а над заводом видели багровый дым, словно кровь текла из труб. Пятерых казнили, но их крики, говорят, до сих пор звучат в стенах цехов.

Эхо Тьмы

В годы Великой Отечественной войны завод стал единственным в стране, выпускавшим стальные шлемы СШ-40 – более 10 миллионов касок, спасших солдат. Но рабочие клялись, что металл звенел, как живой, а в цехах видели тени тех, кто пропал век назад. Сегодня Лысьва – тихий город, но река выбрасывает рыбу с чёрными пятнами, а старые трубы иногда дымят без огня. Гримуар Шаховской пропал, но его шёпот живёт в ветре. Лысьва – не просто заводской посёлок, а место, где железо хранит память о сделке с Антихристом, а восстание 1914 года стало лишь вспышкой вечной тьмы.

3. «Тени на втором дне»

Местные жители Лысьвы уверены: в самом сердце их города скрывается место, о котором не принято говорить вслух. Это место – второе дно городского пруда. Хотя сейчас пруд является популярной зоной отдыха, где горожане проводят время у воды, слухи об этом месте всё ещё живы, а те, кто осмеливался исследовать его в прошлом, стали жертвами темных тайн, скрытых под поверхностью.

В старые времена, когда пруд был ещё частью процесса сплава леса, глубины его скрывали много больше, чем просто древесину. Долгие годы лес сплавляли через реку, и именно здесь, на глубоком участке пруда, оставались тяжелые бревна, затонувшие под водой, а вместе с ними – нечто иное, неведомое и зловещее.

Но это всё было давно, и сегодня пруд является местом, где отдыхают семьи, гуляют дети, а рыбаки ловят рыбу в прозрачной воде. Тем не менее, те, кто в своё время осмелился опуститься в эти воды, рассказывают странные истории. В 1930-х годах группа советских учёных, вооружённых новейшими для того времени подводными камерами и батискафами, решила провести исследование этого загадочного места. Цель была проста: выяснить причины странных происшествий, о которых шептались местные рыбаки. Люди, пропадавшие в этом месте, исчезали без следа, а рыбаки, прибывавшие сюда с удочками, часто возвращались с пустыми руками и страхом в глазах.

Учёные опустили батискаф в самую темную часть пруда, там, где давно не сплавляли лес, но где оставались затопленные подводные отложения. Камеры, установленные на борту, должны были зафиксировать любой объект, находящийся в подводной тьме. Когда батискаф вернулся на поверхность, записи на плёнке оказались совершенно пустыми. Всё, что удалось зафиксировать – это невообразимые искажения, напоминающие бесформенные тени и пятна.

При очередной попытке батискаф погрузился ещё глубже. И вновь камера засняла нечто, что невозможно было объяснить: тени людей, зависшие в воде, но не движущиеся. Эти фигуры казались настолько чуждыми и неестественными, что камера едва могла зафиксировать их. При этом с глубины исходило такое давление, что приборы едва выдерживали.

Позже, когда учёные попытались разгадать тайну исчезновения своих коллег, оказалось, что большинство участников экспедиции пропали без вести. Следов их тела не было найдено, но многие утверждали, что перед исчезновением они оставили в воздухе неясные шёпоты и взгляды, как будто кого-то или что-то затягивало в глубины пруда.

Сегодня, несмотря на то, что пруд стал местом для отдыха, с его поверхности поднимался пар в холодные утренние часы, и туман, кажется, скрывает что-то неизведанное. Рыбаки, уверенные в том, что здесь всё ещё живут тени прошлого, сторонятся самой тёмной части пруда. А те, кто забрел слишком близко, порой шепчут, что на воде можно увидеть неясные фигуры, двигающиеся в темных водах, как если бы они ждали, чтобы снова вернуться на поверхность.

И хотя всё это происходит в тени забытой истории, второе дно пруда, несмотря на годы и перемены, остаётся местом, полным тайн, под которые не стоит заглядывать слишком глубоко.

4. «Болт и тварь из пруда»

Зовут меня Диман, мне тогда было шестнадцать, дело было в девяносто восьмом, в августе, аккурат после дефолта. Мы с корешем Саньком, по кличке Болт, тусовались у дамбы. Ну, как тусовались – пили «Балтику» из пластиковых бутылок, курили «Яву», орали песни «Сектора Газа». Санек был из тех, кто вечно лезет на рожон: то с гопниками с Ленина зацепится, то ментов дразнит. А я больше по приколу, за компанию.

В тот вечер мы решили спуститься к воде, к самому краю дамбы, где бетон уходит в пруд. Там был такой закуток, где пацаны граффити мазали – типа «АМКАР» и всякое. Санек начал трындец про водяного, мол, старики говорили, что в пруду живет тварь, которая еще со времен Шуваловых там плавает. Я ржал, говорю: «Болт, не гони, это тебе бабка твоя накурила». А он серьезно так: «Диман, я сам видел, как в прошлом году тут вода круги пускала, а рыбы не было».

Короче, сидим, уже темнеет, фонарь над дамбой мигает, как в ужастике. Вдруг Санек замолкает и тычет пальцем в воду. Я смотрю – а там, метрах в десяти, что-то всплыло. Не рыба, не бревно – что-то большое, темное, как будто спина горбатая. Я думал, показалось, но Санек уже орет: «Бери камень, ща пугнем!» Он хватает булыжник и кидает в воду. Попал, зараза, прям туда, где эта хрень была. Вода забурлила, и я клянусь, что-то завыло – не по-человечески, как сирена, только глухо.

Я заорал: «Санек, вали!» Но он, дебил, стоит и ржет: «Че, боишься, Диман? Это бобер, небось!» И тут из воды вылезает… не знаю, как описать. Как человек, но не человек. Ростом под два метра, кожа серая, блестящая, как у рыбы, глаза – два белых пятна, а вместо рта – щель, полная зубов. Руки длинные, с когтями, как у краба. Я замер, ноги как ватные, а Санек еще камень кидает и орет: «Похер тебе!»

Эта тварь рванула к нему быстрее, чем я моргнуть успел. Я только вижу, как она хватает Санька за куртку, он орет, бьется, а она его в воду тянет. Я не помню, как побежал, но очнулся уже у дороги, весь в грязи, без кроссовка. Оглянулся – тишина, только вода плещется. Санька больше никто не видел. Менты потом говорили, что он утонул, мол, пьяный был, но я знаю, что это не так. Я ту тварь видел. И круги в пруду до сих пор вижу, каждый раз, как мимо дамбы иду.

5. «Тайна подземного хода: Очерк о Лысьве»

Отрывок из неопубликованного дневника некоего московского писателя, осенью 1936 года оказавшегося в Лысьве.

Лысьва, этот невидимый уголок среди Урала, всегда носила в себе тайну. Мы с вами, люди, привыкли искать разгадки в древних руинах, забытых писаниях или мракобесных заклинаниях. Но разве можно постигнуть великую тайну, если она скрыта не в камнях, не в словах, а прямо под ногтями? Лысьва сама по себе – это подземный город, его улицы тянутся вглубь земли, его секреты поглощает вечная тьма, а старинные заводы и имения хранят воспоминания об эпохах, скрытых от человеческого взора.

Именно здесь, в одном из таких старинных домов, я и наткнулся на то, что едва ли можно объяснить разумом. Я был приглашён сюда не случайно, а по воле случая, или же, как говорят, по неведомым нам причинам, которые позже окажутся очевидными. Граф Шувалов, этот обладающий неведомыми связями и сокровищами, не мог бы быть не упомянут в этом контексте. Его дом – старое здание с высокими окнами, через которые когда-то проникал свет – был, как и подобает многим аристократам, не только местом для утренних чаепитий и длинных вечеров в обществе высокородных дам, но и местом, в котором тёмные тени прошлого не покидали стен.

Он, без сомнения, знал, что в этих стенах его жизнь будет написана не на бумаге, а в том, что всегда скрыто от посторонних глаз. Я узнал о доме Шувалова только через странные слухи, несущие в себе странную смесь страха и любопытства. Не раз говорил мне один старик с седой бородой, что дом графа не просто так стоит у самой воды, что под его фундаментом скрывается не только скрытая архитектурная красота, но и нечто большее – тёмное, невидимое, но столь реальное, что порой ощущается на границе между светом и тенью.

Ни о каком официальном доступе речи не шло. Всё происходило по странным, почти мистическим закономерностям. В день, когда я оказался в Лысьве, одна из местных жительниц, молчаливая и седая, взглянула на меня так, будто хотела сказать: «Ты пришёл сюда не случайно». Я не осмелился уточнить, о чём она говорит. Но сама Лысьва словно насмехалась над теми, кто надеялся вникнуть в её тайны.

Что касается подземного хода, то первые упоминания о нём были сделаны в самых странных источниках. То ли это было в письмах к графу, то ли в каких-то личных записях его подручных, но все эти сведения говорили о некоем проходе, скрытом от взглядов простых смертных. Говорят, что этот ход выходил прямо под прудом, и через него, возможно, шли перемещения не только людей, но и богатств, оружия, да и всей той тяжёлой тайны, которая не могла быть раскрыта никем, кроме тех, кто в совершенстве владел искусством утаивания.

Я отыскал, казалось бы, незаметное место в подвале дома Шувалова, куда даже не ступала нога рабочего. Стены, выложенные кирпичом, хранили на себе следы старинной краски, но за этим слоем была ещё одна история – история, которую давно не имела права рассказать ни одна рука. Подальше от глаз и ушей я увидел его – этот старинный проход, покрытый пылью и обрушившимися камнями. Мало кто знал, что этот ход когда-то связывал дом с заводом. Это было не просто инженерное сооружение, это был канал для перевозки не только товаров, но и человеческих судеб.

Проход был скрыт от глаз, и лишь в минуты слабости света я мог различить его очертания. Невероятная тишина, царившая здесь, порой была даже тяжела, как нечто невидимое, но наблюдающее за нами. И вот, когда я впервые ступил в этот туннель, мне показалось, что тени прошлого восстали из мрака, чтобы напомнить, что здесь были не только промышленники, не только люди с деньгами и властью, но и те, кто был повержен временем.

Итак, что же скрывает этот подземный ход? Молчит ли земля, скрывая всё, что когда-то здесь происходило? Или, возможно, мы, люди, просто боимся того, что могли бы найти, если бы могли пройти его до конца, в самую сердцевину, туда, где истоки, где истина, которой мы не готовы узнать?

Граф Шувалов давно исчез. И его имение давно перестало быть его. Завод, возможно, изменился, но тени подземного хода продолжают свой тихий путь по старым кирпичам, которые помнят всё. Существуют ли такие места, где время не властно, где зловещие тайны проходят под землёй, оставаясь в тени для тех, кто решится разглядеть их? Лысьва сама стала такой тенью – городом, который хранит и молчит, ждёт тех, кто осмелится вернуться в её лабиринты и искать ответы, о которых не принято говорить вслух.

А может быть, тайна этого прохода – не в том, что он соединяет места, а в том, что он соединяет людей, давно забытых временем.

6. ИНЦИДЕНТ «КАРЬЕР-61»

(Секретно. Уровень допуска IV-Б. Пермь, 1961 г.)

Изъято из фондов НИИ-12 при Министерстве обороны СССР

Досье №К-61/Л

Место: район городского карьера, г. Лысьва, Пермская обл.

Дата: 17.06.1961

ПРЕДЫСТОРИЯ:

В ночь с 16 на 17 июня жители города Лысьва сообщили о сильной вспышке света и глухом ударе, раздавшемся в районе промышленного карьера. На следующее утро рабочие обнаружили в котловине следы обугливания, расплавленного песчаника и металлические фрагменты неизвестного происхождения.

СВИДЕТЕЛЬСТВА:

– Сторож В. Е. Кузьмин: «Я увидел, как небо будто треснуло. Потом резко ослеп – и всё. Очнулся, лежу у будки, вокруг как после пожара».

– Студентка техникума Лариса Г.: «Слышала гул, как будто двигатель работает, но без вибрации. Потом хлопок и тишина, глухая, будто вата в ушах».

ОБНАРУЖЕНО:

– Кратер 5,7 м глубиной и 11 м в диаметре.

– Фрагменты металла нестандартного состава: доля теллура 17%, бериллия 9%, неизвестные примеси (распад не фиксируется приборами).

– Пятна плотной чёрной слизи, испарившейся через 72 часа.

ВЫЗОВАНЫ:

– Группа №4 из Перми (спецотдел НИИ-12)

– Военнослужащие части 34679

ОСОБЕННОСТИ:

При приближении к эпицентру наблюдались случаи кратковременного отключения двигателей техники, сбои компасов, искажение фотоматериалов.

Доклад младшего научного сотрудника Соловьёва:

«Формы не напоминают ни один известный аэродинамический объект. На внутренней стороне одного из фрагментов обнаружена гравировка, напоминающая арабскую вязь, но с элементами кириллицы. Символы – не дешифрованы».

ПОСЛЕДСТВИЯ:

– Место оцеплено, кратер засыпан.

– Свидетели изолированы, информация закрыта.

– Отчёт передан лично маршалу Малиновскому.

ПРИМЕЧАНИЕ:

С 1962 г. в районе карьера фиксируются аномальные всплески ЭМИ, нарушения биоритмов у населения. По неофициальной информации, в Лысьве зафиксировано рекордное число «лунатиков» среди детей 1961—1964 гг. рождения. Один из мальчиков, Илья Ш., вырезал на стене фразу: «Я видел, как он смотрит».

7. «Кровь и пепел в хрущёвке»

Лысьва, 11 октября 2004 года. Улица Смышляева, 26 – серая хрущёвка, где стены пропитаны сыростью, а подъезд воняет табаком и мокрыми тряпками. На третьем этаже, в двушке с потрескавшимися обоями, живёт Егор – семнадцатилетний панк с ирокезом, выкрашенным дешёвой краской, и косухой, что держится на честном слове. Его отец, Виктор, – пьяница с тяжёлой рукой, которого в Лысьве знают все. После смерти матери хрущёвка стала для Егора тюрьмой, где каждый день – как шаг по минному полю.