Великий печальник и заступник земли святой Сергий Радонежский. Повесть

Великий печальник и заступник земли святой Сергий Радонежский

Повесть

Елена Николаевна Воевода

© Елена Николаевна Воевода, 2025

ISBN 978-5-0067-3904-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1 Глава Детство

– Фимка! Идем читать псалтырь! – громко кричит старший брат Фенька.

Фимка, 8-летний средний брат, не может научиться читать, как с ним не бьются все взрослые.

Мать Мария говорит Стефану: – Да, оставь ты его, пусть будет неграмотный!

– Нет, мама, я его научу! – твердо сказал брат.

Приходит, несчастный, понурый Фимка, слезы так и катятся из его глаз, садится, но из – за слез, буквы сливаются и ничего он не может разобрать и совсем не помнит букв. Одно горе, а не учеба!

Фимка проревел весь день в углу горенки, никто его не видел и не жалел, и, на следующий день, мать послала его пасти скотину со двора.

Фимка выгнал трех лошадей, несколько коров, овец небольшую отару за деревню, нашел хороший лужок, скотина увлечённо щипала траву, а он лежал рядом на пригорке, считая облака. В обед Фима достал из торбы бутыль молока, краюху хлеба, небольшой горшочек каши, стал обедать.

Неожиданно, Фимка увидел невдалеке стоит высокий монах в черной длинной одежде и ласково на него смотрит.

– Подойди сюда – манит его монах.

– Здравствуйте, – робко сказал Фима, когда подошел к монаху.

– Хочешь научиться читать? – спросил его монах.

– Страсть как хочу! Прям белый свет не мил! – взмолился Фимка.

– На-ко тебе просвирку, съешь её, и, с Божьей помощью, научишься читать и понимать Святое Писание!

Монах подал ему просвирку, достав из маленькой металлической коробочки, и дивная просвирка, из белой пшеничной муки, с золотистым, румяным бочком, с запахом меда, такой показалось Фимке чудесной, то он с благоговением её съел. Он хотел сказать спасибо незнакомому монаху, обернулся, но монах исчез, как будто его и не было.

Фимка вечером пригнал скотину домой, поставил в стойло, зашел в избу, взял псалтырь и уверенно, по слогам, прочитал первое предложение. Он был безмерно рад, не обманул монах, он – читает! Вечером вся семья была рада счастью Варфоломея, монах дал ему просвирку, и брат стал читать! чудо, да и только!

Их семья была знатная дворянская, кормились они, кроме огорода и скотины, службой у Князя Великого – Ростовского, им в семье требовались грамотные люди, коих в ХIII веке в стране был крупный недостаток, поэтому внезапной, чудесной грамотности Варфоломея была очень рада вся семья.

В ХIII веке Россия была разорена Монгольско – татарской Ордой, платила дань, где прошла Орда было всё сгоревшим и погибшим, ничто не спасалось, ни церковь, ни монастырь, ни одно каменное или деревянное здание. Варфоломей и его семья жили в далекой владимирской земле, они, как и вся страна, платили дань. Шли обозы в Орду мороженных туш домашней скотины и птицы, сало в бочках, мед в бочках, холсты в свитках, шкуры дубленые выделанные и так далее, и тому подобное. Стонала от ига русская земля, свобода летала над отчизной синими всполохами зари, синей птицей мечты всех русских людей.

2 Глава Отрочество

Варфоломей вырос, 15 —летний, читает свободно и толкует Библию:

– Мама, что это написано в Святом Писании: «Блаженны нищие духом, ибо они наследуют Царство Небесное?»

– Фима, это нищие попадут в Царство Небесное!

– Только потому, то они нищие?

– Да, Фима, они – блаженные.

– А мы?

– Нам труднее, надо трудиться и благотворить всех нуждающихся.

– Мама, а вот еще написано: «И вот, первые станут последними, а последние – первыми»

– Это Фима, первые – у нас это знатные, богатые и прославленные, а последние – у нас, это рабы и нищие. Так вот, в Царстве Небесном, все будет наоборот, они поменяются.

– А мы, мам?

– А мы, Фима, труженики. Сказано в Святом Писании: «Трудящийся достоин своей награды»

Варфоломей с 15 -лет твердо выработал свое питание, согласно своим взглядам: все дни ел только хлеб и воду, в среду и пятницу – пост, ничего не ел. Такой режим он держал всю жизнь. В дальнейшем строго ограничивал свою одежду: носил одежду старую, в заплатах, точно такую, какую носили крестьяне. Если Варфоломей встречал крестьянина, то с радостью отдавал свою одежду ему. Ночами часто бодрствовал, молился. С 15 лет был серьезным, мечтал стать монахом. В его семье монашество сыновей одобрялось матерью, отец Кирилл не хотел монашество Варфоломея, только мать просила успокоить её старость, чтобы один из сыновей дожил с ними до смерти.

3 Глава Создание Варфоломеем церкви имени пресвятой Троицы

В 19 лет Варфоломея, в их местности случился неурожай, Великий Князь Велико – ростовский утратил свой трон, утратил власть, и семья родителей Варфоломея переселяется в городок Радонеж недалеко от Ярославля. Стефан и младший брат Петр женились, а Варфоломей – нет, он собирался стать монахом. Через 7 лет, жена Стефана умерла, оставив 2 детей. Стефан поручил детей младшему брату, а сам поступил монахом в монастырь Хотькова, туда же поступили старые родители Варфоломея. После кончины родителей, Варфоломей пришел к брату Стефану в Хотьков монастырь и стал уговаривать его уйти в пустынножительство. Они ушли и стали искать место. Нашли место в густом лесу, стали строить небольшой домик и небольшую церковь. Церковь освятили именем Пресвятой Троицы. Затем оба брата пошли в Москву, чтобы испросить благословение Всероссийского митрополита Феогноста на освящение церкви. Святитель милостиво принял просителей и послал с ними священнослужителей, которые взяли с собой святой антиминс с мощами святых мучеников и все потребное для освящения храма. Церковь, по желанию братьев, была освящена во имя Пресвятой и Живоначальной Троицы.

Стефан не выдержал пустынножительства и ушел в Москву, где поступил в Богоявленский монастырь. А Варфоломей, оставшись один, стал более ревностно молиться в своей новой церкви.

Варфоломей однажды вышел из своей кельи и увидел, что из леса выходит огромный бурый медведь. Варфоломей взбежал в домик и вынес кусок хлеба, он положил хлеб на пень перед медведем. Медведь спокойно подошел к пеньку, взял хлеб и ушел. Потом, медведь не раз приходил за хлебом.

В 23 года он попросил другого пустынноподвижника Митрофана пострижения, освятить его в сан иноческий. Не стал противоречить старец-чигумен его благочестивому желанию. Он пошел немедленно в свой монастырь, взял там нескольких из братий и все, что нужно было для пострижения, и возвратился к отшельнику. 7-го октября 1342 года в церквице имени Пресвятой Троицы совершилось пострижение 23-летнего юноши. Имя было дано ему Сергий. Окончив обряд пострижения, Митрофан совершил Божественную литургию и приобщил нового инока Святых Христовых Таин. Семь дней провел новопостриженный Сергий неисходно в своей церкви. Каждый день старец-игумен совершал Божественную литургию и приобщал его Святых Христовых Таин, и во все эти семь дней Сергий ничего не вкушал, кроме просфоры, даваемой ему от постригавшего. Чтобы сохранить бодрым и неразвлеченным ум свой, Сергий уклонялся от всякого дела. С его уст не сходили псалмы и песни духовные. В заключение своей беседы Митрофан сказал Сергию, что на месте его пустынножительства распространит Господь обитель великую и именитую, из которой пронесется слава имени Божия далеко во все стороны. Потом он сотворил краткую молитву, благословил своего постриженника и удалился.

Через три года пустынножительства Сергия один за другим стали приходить к нему люди, сначала ради душеполезной беседы и совета духовного – в чем любвеобильный пустынник им не отказывал, – а потом нашлись желающие и жить близ него. Иногда приходили по два, по три человека и, припадая к стопам его, умоляли, чтобы позволил им поселиться тут. «Можете ли терпеть скудость этого места? – говорил Сергий. – Вас ждет здесь и голод, и жажда, и всякие недостатки».

«Все готовы мы понести, честный отче, – отвечали пришельцы, – все понесем при помощи Божией, за твои святые молитвы; только об одном просим: не удаляй нас от себя, не гони прочь от этого святого и достолюбезного места».

4 Глава Возникновение Монастыря Лавры Сергия Радонежского

И стали пришельцы строить себе хижины около уединенной келии Сергиевой, и с детской любовью начали учиться у него пустынным подвигам. Не более двенадцати братий собралось вначале около Сергия; и это число долгое время оставалось неизменным: когда убывал один, приходил другой на его место, так что это некоторым подавало мысль: не по числу ли двунадесяти апостолов или стольких же колен Израилевых само собою уравнивается число учеников Сергиевых? Прежде всех пришел к преподобному некто Василий, быть может, за свое строгое воздержание прозванный Сухим; пришел он с верховьев реки Дубны, уже в преклонных летах, и недолго пожив с преподобным, отошел к Господу. Другой ученик и сподвижник Сергия был простолюдин, земледелец Иаков, который между братией назывался уменьшенным именем Якута; он служил братии вроде рассыльного, его посылали в мир только по крайней нужде и потому не часто. Сохранились еще имена двух учеников, пришедших к преподобному в числе самых первых – это Онисим диакон и Елисей, отец с сыном, земляки Сергиевы, из которых Онисим упоминается раньше в числе переселившихся с родителями преподобного из Ростова в Радонеж. К числу первых же учеников Сергиевых должно отнести преподобных Сильвестра Обнорского, Мефодия Пешношского, Андроника и др.

Когда построено было 12 келий, Сергий Радонежский обнес их высоким деревянным тыном для безопасности от зверей и приставил вратарем Онисима, которого келия была у самого входа в обитель. Густой лес окружал обитель со всех сторон, вековые деревья стояли над самыми келиями, широко осеняя их и шумя своими вершинами; даже около церкви везде видны были пни и колоды, между которыми и засевались различные огородные овощи для убогой трапезы отшельников. Вот какой смиренный вид имела лавра Сергиева в первые годы своего существования!

Тихо и безмятежно протекала жизнь пустынников в новоустроенной обители. Не было в ней ни начальника, ни даже пресвитера, однако ж строго соблюдался весь порядок повседневного богослужения, исключая, конечно, литургию. День отшельников начинался с глубокой полуночи, во исполнение слов Псалмопевца днем восхвалять Господа» Пустынные подвижники каждый день собирались в церковь на полунощницу, утреню, третий, шестой и девятый час, на вечерню и повечерие, совершая между сими службами еще частые молебные пения. В рукописях, сохранившихся от того времени в библиотеке лаврской, находим каноны за творящих милостыню, за болящих, за умерших. Непрестанная молитва, по заповеди апостола, была их постоянным правилом и в церкви, и в келлии. А для совершения Божественной литургии в праздничные дни обыкновенно приглашали священника из ближайшего села или игумена, быть может, того же старца Митрофана, который постригал самого преподобного. Священнослужителя всегда встречали с радостью и с подобающей честью.

Год спустя после того, как собрались к преподобному братия, пришел к ним на жительство и упомянутый игумен Митрофан. Сергий очень рад был ему, по нужде в иерее Божием; притом он надеялся, что старец сей не откажется принять на себя начальство над собравшимися пустынножителями. Но недолго порадовался Сергий: пожив немного под кровом своего постриженника, Митрофан тяжко занемог и отошел ко Господу. И снова обитель осталась без совершителя Таин Божиих, потому что Сергий, по своему глубокому смиренномудрию, не хотел принять на себя ни игуменства, ни сана священного. Подражая кроткому и смиренному сердцем Господу, он управлял только посредством своего примера, и точно, по слову Христову, был первый тем, что был всем слуга. Три или четыре келии для братии он построил своими руками, сам рубил и колол дрова, носил их к келиям, молол в ручных жерновах, пек хлебы, варил пищу, кроил и шил одежду и обувь, носил на гору воду в двух водоносах и поставлял у келлии каждого брата. Когда кто-нибудь из братии отходил к Господу, угодник Божий своими руками омывал и приготовлял к погребению усопшего. Одним словом, он служил братии, как купленный раб, всячески стараясь облегчить их трудную жизнь пустынную, хотя и приводил братию в немалое смущение таким глубоким смирением и трудолюбием.

Служа другим в течение дня, Сергий не имел и одного часа, свободного от труда и молитвы. Питался он только хлебом и водой, и то малой мерой, а ночь почти всю проводил в келейной молитве, и где бы он ни был, что бы ни делал, всегда имел в уме и на устах слово Псалмопевца: Господа предо мною вижу, яко одесную мене есть. И все эти многотрудные подвиги не только не ослабили его сил телесных, но и укрепляли их. В молодые годы свои Сергий Радонежский был столь крепок телом, что «имел силу против двух человек». Это было следствием его трудолюбия и строгого воздержания, как замечают его священные биографы. А братия с любовью и благоговением взирали на своего возлюбленного авву и всеми силами старались подражать ему. И трудно было пришедшему в первый раз посетителю различить, кто был старший из них и кто младший, кто начальник места сего и кто подчиненный, потому что, взирая на смиренного и кроткого Сергия, каждый старался смирять себя пред смиреннейшим. Все считали друг друга братьями, и никто из них не хотел быть старшим.

Какой поучительный урок гордым сынам нашего суетного века, желающим весь мир переделать по своим безумным мечтам! Не путем насилия и полной разнузданности страстей человеческих достигаются истинно братские отношения между людьми, а путем глубочайшего смирения, путем полного самоотречения в духе евангельской любви, когда люди забывают о своих правах и во имя любви думают только о своих обязанностях, да горько оплакивают немощи падшей природы своей… Свободные от молитвы часы отшельники проводили в постоянных трудах. Молитва и труд, неразлучны в жизни инока, и ученики Сергиевы трудились над возделыванием своих небольших огородов для своей скудной трапезы пустынной, заботились каждый о своей убогой келии, сами готовили себе пищу, шили себе одежды, переписывали книги и занимались иконописанием.

Стефан пришел в Обитель Сергия и привел своего 12-летнего сына Иоанна. Иоанн провел в Обители 22 года, стал иконописец и игумен Ростовский.

5 Глава чума в России 1348 -1351 годы

Страх и ужас объял всех и каждого, уныние распространилось повсюду. Ничем нельзя было остановить грозного шествия «черной смерти», не было от нее никакого спасения. В одном Китае легло в могилу до 13 миллионов народа; вымирали целые города, становились безлюдными целые области. В Киеве, Чернигове, Смоленске и Суздале едва уцелела одна третья часть населения; в Глухове и Белозерске не осталось ни одного человека. Не успевали хоронить умерших: отпевали по тридцать-сорок человек зараз. Клали по три-пять человек в один гроб… В короткое время умерли митрополит Феогност, два сына Великого князя и сам Великий князь Симеон Иванович.

В эту тяжкую годину многие православные русские люди шли в монастыри: под благодатным кровом святых обителей не так страшно было и умереть, как в среде мирской суеты; здесь каждый мог с мирной душой совершенно предать себя в волю Божию и приготовиться к смерти по-христиански. Можно ли сомневаться, что и к преподобному Сергию в его пустынную обитель в это время особенно много приходило людей, искавших у сего благодатного инока-подвижника утешения в горестях жизни, в тяжкой потере близких сердцу, мирного приготовления к переходу в будущую жизнь? И мог ли он, любвеобильный отец, отвергать сих несчастных пришельцев? Но принимая их, он должен был заботиться и об удовлетворении их духовных нужд, о напутствии приготовляющихся к смерти таинствами Церкви. Так самые обстоятельства, а лучше сказать – Промысл Божий располагал эти обстоятельства к тому, чтобы в обители Сергиевой был свой совершитель тайн Божиих, а с умножением братии и свой игумен.

Преподобный Сергий по своему смирению и слышать не хотел, чтобы ему принять эту должность. Он всегда говорил, что «желание игуменства есть начало и корень властолюбия». Тем не менее, он сам сознавал нужду в духовном пастыре для своей обители. И Господь, всегда готовый исполнить волю боящихся Его, услышал молитву Своего угодника, и поскольку никто лучше самого просившего не мог послужить на сем месте к славе имени Его, благоволил его самого и дать игуменом братии. Братии решились наконец обратиться со своим желанием к преподобному. Укрепив себя надеждой на Бога, братия пришли к нему все вместе и сказали: «Отче! мы не можем долее жить без игумена; исполни наше сердечное желание – будь нам игуменом, будь наставником душ наших; мы будем каждый день приходить к тебе с покаянием и открывать пред тобою нашу совесть, а ты будешь подавать нам прощение, благословение и молитву. Мы желали бы видеть тебя совершающим ежедневно Божественную литургию и от твоих честных рук причащаться Святых Христовых Тайн. Ей, честный отче, таково наше общее сердечное желание; не откажи нам в этой милости!»

Такое единодушное заявление всей братии, конечно, не было неожиданным для угодника Божия. Поставленный в такое затруднительное положение, подвижник вздохнул из глубины сердечной и смиренно отвечал просителям: «Братия мои! У меня и помысла никогда не было об игуменстве; одного желает душа моя – умереть здесь простым чернецом. Не принуждайте же меня и вы, братия! Оставьте меня Богу: пусть Он, что хочет, то и творит со мною».

Но братия настаивала на своем. «Зачем ты, отче, отказываешься исполнить наше общее желание? Ведь ты основатель обители сей; будь же ей и настоятель. Твоя добродетель собрала нас сюда, она же пусть и управляет нами. Ты насадил виноград сей: ты и питай нас своим учением и плодами примера твоего. Вот наше последнее слово: или сам будь нам игуменом, или, если не хочешь, иди, испроси нам игумена у Митрополита всея Руси. Если же не так, то мы все разойдемся отсюда».

.«Отцы и братия, – сказал он сотрудникам своим в подвиге пустынном. – Не хочу более прекословить вам, но не нам решать это дело: пусть решит Митрополит. Итак, пойдемте же к нему».

Московского митрополита Алексия, в то время не было в России: в 1354 году он путешествовал в Греции, в Константинополе по делам церковным, а управление делами митрополии на время своего отсутствия поручил Волынскому епископу Афанасию, который жил в Переяславле-Залесском, в Нагорном Борисоглебском монастыре. Туда и отправился преподобный Сергий, взяв с собою двух старейших иноков.

Ранним утром, перед самой литургией, явился Сергий Радонежский к епископу Афанасию. Он пал к ногам его и просил благословения. Епископ спросил его, кто он и откуда?

«Грешный инок Сергий – мое имя», – смиренно отвечал пришедший.

Имя Сергия давно было известно Афанасию: он раньше много слышал о его пустынных подвигах, об основанной им обители и о постройке церкви, и теперь очень рад был видеть у себя такого гостя. Он с любовью принял его, отечески поцеловал и долго беседовал с ним о спасении души. В заключение сей беседы гость смиренно поклонился хозяину и стал просить у него игумена для новой обители.

«Сын и брат мой! – отвечал ему, как бы по вдохновению свыше, святитель Афанасий. – Тебя воззвал Господь Бог от чрева матери твоей, как от многих слышал я о том. Посему ты и будь отныне отцом и игуменом для братии, тобою же собранной в новой обители Живоначальной Троицы».

Сергий стал было отклонять от себя это назначение, ссылаясь на свое недостоинство; но игумен Афанасий внушительно остановил его, сказав: «Возлюбленный! Ты все стяжал, а послушания не имеешь», – и сим словом обезоружил смиренного Сергия, который с покорностью на это отвечал: «Как Господу Богу угодно, так и пусть будет. Благословен Господь вовеки!» И все присутствовавшие при этом единодушно сказали: «Аминь!»

Тогда игумен Афанасий со всеми священнослужителями пошел в церковь, взяв с собою и Сергия Радонежского. Там он облачился во все священные одежды, велел Сергию гласно произнести Символ веры и, осенив крестообразно его преклоненную главу, поставил его в иподиакона. Началась Божественная литургия, и Сергий произведен был в иеродиакона, а на другой день облечен и благодатью священства. Игумен Афанасий распорядился, чтобы на следующий день новоблагодатный иеромонах Сергий один совершил Божественную литургию. Нужно ли говорить, с каким сердечным умилением впервые приносил преподобный Сергий Бескровную Жертву собственными руками? Он весь исполнен был благоговейного страха и весь сиял неземной радостью.