Барьер. Неувязочка

Тим О.Фей

Барьер. Неувязочка

– Ну кто б сомневался, ты совершенно не меняешься!

– Да ладно тебе…

– Угу! И, что характерно, полчаса не пробежало, а мы уже само собой спорим, – Иван откинулся на спинку кресла и совершенно довольный этим обстоятельством расплылся в улыбке, – причём, я тебе больше скажу, если раньше ты меня как бы подбесивал, то сейчас это всё только умиляет.

– Стараюсь, – сверкнул ответной улыбкой Сергей, – и, видит Бог, чертовски мне этого не хватало, дружище!

 В небольшой гостиной было с одной стороны по-семейному уютно, а с другой – по-армейски деловито. Всё чинно и на своих местах. Благородные тона, изысканная мебель, мерное тиканье больших старинных часов. Которые, не смотря на возраст, отнюдь не казались убогим анахронизмом. Во всём этом чувствовался весьма уместный при таких встречах благородный антураж для разносторонних и философских бесед в непринужденной и дружеской атмосфере. Не хватало только третьего. Ну, не срослось в этот раз. Дела-с.

– Течёт вода, куда деваться? Это ж сколько уже? – Иван вскинул взгляд куда-то наверх, как будто б на секунду задумавшись, – впрочем, какая разница? Чудесное было время!

– Это – да! А может просто молоды мы были… ошибки, глупости, стремленья…

– Ага, но больше, пожалуй, глупости. Без них не интересно.

Пока друзья, слегка увлекшись воспоминаниями, предвкушали приятный вечер, должен-таки про себя отметить, что были когда-то те самые заповедные времена, когда романтизм и некий, если можно так сказать, мистицизм и сказка, как бы витали в воздухе, и были обязательной частью в сложной и, как мне теперь кажется, более здоровой среде, в которой пребывали люди.

Нет, не в том затрапезном смысле, что дескать в наше время трава была зеленее и солнце ярче. Просто время было другое. А вопреки досужим рассуждениям могу со знанием дела сказать, что людям отнюдь не жилось легче или веселее. Но всё же, если позволите, – им жилось умиротворённее. Во всяком случае, люди простые обходились всегда в материальном смысле достатком малым. И их это не озлобляло и не портило. Наверное, только потому, что ценности материальные не возводились в абсолют, и в корне было что-то большее, то, что легко можно этому противопоставить. Ведь прагматизм и расчетливость, увы, ставшие нормой нашего настоящего, по большому счету напрочь отравляют всякую романтику, уж промолчу за сказку.

Впрочем, пожалуй, это я, типа, ворчу по-стариковски. Эти строки не совсем об этом. Хотя в целом они, пожалуй, не оставляют попыток разобраться, есть ли смыслы в борьбе духовного и бесовского начал. А главное о том, что почаще за суетой и сухостью повседневного, сто́ит иногда оглянуться вокруг и вспомнить, что за скупой серостью будней есть вещи гораздо более дорогие и значимые для ума и сердца каждого из нас.

 Наши давние друзья, стосковавшись по возможности излить друг-дружке выдержки из накопившегося в голове неупорядоченного и по большей части сугубо критического бардака, были, наконец, искренне рады состоявшейся встрече.

И, конечно же, как будто нарочито, спешили обсудить всё и сразу, залпом стараясь выстрелить с двух стволов за всё наболевшее. Казалось, даже не спорили, как обычно, а скорее дополняли друг-за-другом вылетающие фразы про вездесущее и безобразное устройство современного, пардоньте, бытия. Наспех при этом пытаясь систематизировать во что-то цельное кучу давно волнующих тем, и увязать всё это дело во единую картинку.

Но, как водится, напротив, даже скорее зачастую – вскользь брошенная мысль уводит собеседников на непропаханное прежде поле для размышлений. И буквально в один момент сшитые годами взгляды и мнения удивительным образом обретают вдруг непривычные оттенки.

 И теперь уже совсем юная тема, как Terra Incognita, увлекает своей новизной и манит поглубже, с позволения сказать, в неё забуриться. И здесь важно всегда доходить до конца. Докопаться, так сказать, до сути. Потому как всякая неопределенность оставляет в душе лишь тревогу или, как высказался в свое время один модный персонаж, терзает смутным сомнением. А вот рожденное игрой мысли цельное и будто бы осязаемое полотно неизменно приносит истинное удовлетворение.

В общем, зацепились на теме: есть ли заложенный природой барьер, который невозможно понять и преодолеть или можно-таки допустить, что всё возможно к пониманию и достижимо, по крайней мере, теоретически? И есть ли у науки потенциальные возможности расширить наши границы познания и существует ли в конце концов тому предел?

– Ну, раз ты так ставишь вопрос, давай для начала определимся, что вообще реально, а что – не очень! – Сергей сказал это с таким выражением лица, будто бы самого удивляла сущность вопроса, – Нужно, если это вообще возможно, определиться, где есть реальность, данная от Природы, а где суть наши домыслы и предположения. Потому как разница безусловно есть, и она выводит нас на реальность мнимую, которой, по сути, не существует, кроме как у нас в головах. Да-да, несмотря на то что вода всегда остаётся водой, а солнце – солнцем, каждый ощущает это по-своему.

– Ты имеешь в виду, что существует субъективно, а что объективно?

– Конечно! Ведь рассуждать можно только об объективных вещах, раз дело касается Природы. И отчётливо понимать при этом, где граница между субъективным и объективным. Насколько мы вообще можем говорить об объективности вещей? И как эту самую разницу распознать?

– Мир, в котором мы живём объективен, а вот что мы о нем думаем, то – субъективно. По определению как бы так.

– Пусть так. А каковы критерии объективности Мира?

– Ну, погоди. Широко зашёл чё-то сразу. Разинул рот, как пионер на гамбургер. Давай уж как-то по порядку что ли.

– Хм, по порядку… В начале было Слово!

– Вот, во истину! Давай сперва зафиксируем, что можно считать некой базой, от которой можно дальше плясать, а там уж выгребем потихоньку до сути вопроса.

– Ну, давай. Пусть будет по порядку. Утвердимся тогда, в основе основ и какие-такие понятия можно считать за базовые. Просто, знаешь, завис вдруг вопрос. Как говорится, без пол-литра не разберёшься.

Сергей встал, плеснул себе чайку погорячее и подошел к окну.

Что и говорить, молодец Ваня, роскошный дом построил, да и вид во двор по белому завистливый и чудесный.

– Ну вот, смотри: перед нами некий вид наружу. То, что я вижу из окна, и, как я это ощущаю, по идее то же самое, что можешь видеть и ощущать ты. Правильно?

– По идее – да.

– А как мы это понимаем? Я имею в виду, грубо говоря, механизм. Вот, я подошел к окну, мой мозг прикидывает, каким образом это место должно выглядеть, звучать, пахнуть и т.д., так? И создает условно или буквально некую галлюцинацию, ну или назовем это «образ». Он формируется на основе многочисленных вариаций из накопленных в памяти аналогий. Эта галлюцинация… не, лучше всё же образ, – суть моё восприятие окружающего мира. Логично предположить, что ты буквально то же самое воспринимаешь несколько иначе. Во-первых, потому что органы чувств, где-то лучше, где-то хуже, а во-вторых, память наверняка вытаскивает совсем иные, чем у меня образы восприятия. А если сюда добавить настроение, общее состояние в этот момент, способность к концентрации внимания, то даже у одного и того же человека этот самый вид из окна в разное время отзовётся в мозге по-разному.

– Всё верно. Это и есть субъективность. Но, так или иначе, всё сводится к общим представлениям о том, что и как обозначать. И это нам с рождения внедряют в мозг. Что есть мороз, а что – тепло, что красное, а что – редиска. В результате я вижу те же объекты, что и ты. Того же цвета, формы и всё прочее.

– Вот! Правильно! Я как раз про то, что нам внедряют в мозг изначально. Эта, так сказать, основа для понимания, есть продукт чьего-то возможно извращенного сознания или общая для всех действительность? Подлинная ли это реальность и суждено ли нам вообще это познать? Есть ли у нас возможности для этого? Ведь, по сути, сам мозг не ощущает ничего, он, как мощнейший процессор, только интерпретирует то, что поставляют ему наши датчики, органы чувств.

– Чем тебя не устраивает реальность, данная от Природы?

– Это я и хочу понять. У всего живого на Земле своя реальность. И она в значительной степени разная. Животные, насекомые и прочие твари воспринимают окружающее по-другому. Кто-то видит меньше цветов, чем мы; кто-то наоборот – больше. Обоняние, слух – всё разное. Многие птицы, например, видят в ультрафиолетовом диапазоне. Казалось бы странно, но даже северные олени этим примечательны. Змеи – в инфракрасном. Возможно у кого-то есть чувства, которые нам и вовсе не даны, и, вероятно, мы о них понятия не имеем.

– Тебе, видать, слава голливудских супергероев спать не даёт, – и тут же улыбаясь, – шучу. С другой стороны, мне кажется, это всё логично. Миллионы лет эволюции Природа оттачивала в видах именно те возможности, которые им нужны не просто для выживания, а для гармоничной жизни на лоне этой самой Природы. Разве не так? – тут Иван вздёрнул руку вверх, как бы тыкая в потолок указательным пальцем, – Причем, ты знаешь, я больше, чем уверен, и делаю на этом специальный акцент, что именно жизнь в гармонии с Природой, а не способность выживания вида, ставится, уж извините, у Бога во главу угла, как целевой фактор.

– Отрицаешь Дарвина?

– В какой-то мере – да. Там, где виды не имеют по какой-либо причине, возможности жить в гармонии с окружающим миром, там они обречены на вымирание. Если не найдут способ приспособится к новой среде и жить органично, то это неизбежно так. Стало быть, подлинная реальность там, где достижима гармония с её величеством Природой. Ведь цель и смысл Жизни всякого живого существа – не просто быть-существовать, а прежде всего жить с ней или, точнее, в ней в постоянной гармонии. Что и есть на самом деле – жить счастливо. Будь ты хоть самый большой и сильный, или самый хитрый и неуловимый, ни у какого вида не будет перспектив выживания, если гармония в среде обитания будет нарушена.

– Соглашусь, пожалуй. Сначала будут судорожно приспосабливаться к новым реалиям, которые по факту далеки, если можно так сказать от природного норматива, будут реже размножаться, а потом и вовсе перестанут это делать. И, увы… Сколько видов уже утратила матушка Земля!

– И знаешь что!? Я тебе больше скажу. По этой логике, мы, в смысле Homo Sapiens, сейчас так же на этапе своего рода приспособляемости. Причём, судя по всему, находимся в этом состоянии с момента известного по священному писанию, как Акт грехопадения.

– То есть, ты хочешь сказать, первородный грех – суть наша отправная точка? С тех пор, стало быть, мы и ищем своё естество? Ну, собственно, так это всё и подается в Священном писании. В том понимании, что именно тогда человек современный нарушил гармонию своего существования в Эдемском саду и поделом был изгнан.

– Именно! До этого, вероятно, не только Адам с Евой, но и прочие наши предки жили в гармонии с Природой, в реальном или условном Раю. Ровно так, как и сейчас живут все остальные виды живых существ на Земле. Если, конечно, их также, как и нас, не разводил в саду эдемском некий змий на мякине, точнее на яблоке. По мне, не иначе, как каждая букашка по-своему должна быть от Природы счастлива.

– За исключением тех, кто так же, как и мы, сейчас на этапе приспособляемости. Хотя, что там стесняться, такое ощущение, что матушка Природа нынче не только сама, но и грешного человека в роли регулятора развития видов привлекла! И не столько эпидемии и катаклизмы сегодня рулят, сколько наш ненасытный собрат со своей безудержной алчной деятельностью. Что, впрочем, и так каждой козе известно, – Сергей взял чашку и через пару секунд продолжил, – плесни чайку, пожалуйста! А что от нас еще ожидать? Со своей непомерной страстью к росту потребления всего и вся? Вторгаясь в ареалы обитания животных и привычный образ их существования? Очевидно, у многих из них уже сейчас нет никаких шансов.

– Вот я и утверждаю, что до грехопадения, всем хватало места, и хищникам, и «жертвам». И все жили счастливо и гармонично.

– Как-то слегка цинично прозвучало. Хотя, чего уж там, все мы человеки в известном смысле тоже не только потенциальные, но и вполне себе заурядные жертвы для целого ряда мелких и больших земных существ. Сие есть, как известно, просто регуляторная функция. Природе нужен механизм для развития и баланса видов. Может и выглядит жестоко, но в отличие от нас, людей, в природе хищники не скрывают своей сути. Это мы только, типа, белые и пушистые, каждый день выращиваем и уничтожаем на убой животных столько, сколько уму не постижимо. Точнее постижимо, конечно, но мы же как будто в специальных защитных очках. Не дай Бог представить реальные масштабы подобной индустрии или вообще что-либо представить на эту тему.

– Да уж. А разговоры об этом вроде как негласное табу. Вегетарианцев, естественно, в расчёт не берем, толку от них в этом смысле, как от козла молока. Пусть Карму чистят или печень. Что там у них в приоритете? – Иван поёрзал в кресле, приняв позу поудобнее, и протянул ноги на пуфик, – ну, утрирую, конечно. Тут уж всё, как говорится, до боли банально просто. Ровно по классике: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…».

– Вот-вот! И, вероятно, с этим ничего не поделать.

– Ты же не откажешься от стейка, надеюсь?

– Боже упаси! Каюсь, слаб. Вегетарианцев понимаю и принимаю, но только теоретически. – Ну, тогда не корчи из себя праведника, – с легкой издёвкой заметил Иван. – У животных интеллекта ровно столько, сколько требуется, чтобы найти гармонию в их жизни. Быть умнее или «думать в разные стороны» нет необходимости. Просто не нужно.

– Ха-ха! Может и нам так надо? Тоже иногда думаю. Наверное, животным просто «хватает ума» не заморачиваться по жизни и принимать те ограничения, которые им даны Природой, как естественное табу. И не париться на тему «Есть ли Жизнь на Марсе». Живи же себе просто в кайфе, у тебя всё есть для этого.

– Ну, жизнь животных тоже не так проста и довольна жестока, не находишь?

– Давай не будем о банальном. Есть у Природы диалектика, никто её не отменял. Всё сущее должно пребывать в непрестанном развитии. Любая остановка в этом смысле или стагнация – это уже путь к вымиранию. Следующим шагом всегда деградация и… поминай, как звали. Поэтому хищники и жертвы – это всегда страшно и ужасно, но всегда правильно и необходимо, по крайней мере, в нашей земной Природе. Потому, как всегда, есть правильный баланс между обеими сторонами. При этом, это вовсе не отменяет для огромного количества видов животных, самую суть существования – жить в гармонии с Природой. А значит быть по-своему счастливыми.

– Эх, кажется, им можно даже где-то позавидовать! Homo Sapiens существует уже примерно триста тысяч лет, если верить антропологам. А Homo Erectus, наш непосредственный предок, – миллион или два. Не помнишь, что там на эту тему говорит наука? Ну, впрочем, – не суть. Жили себе, наверное, счастливо, раз не просто выжили, но еще и развивались.

– Да, но библейская история с Адамом и Евой, если верить писанию, произошла примерно семь с половиной тысяч лет назад. Впрочем, как ты знаешь, есть ещё так называемая митохондриальная Ева, наша общая праматерь, которая жила, по определению ученных, порядка двухсот тысяч лет назад. Ну, то ладно. Как думаешь, что на самом деле произошло, когда Адам вкусил Яблоко?

– Буквально – мы познали лишнее. Да так, что потихоньку утратили понятия о изначально естественном райском житии. Я как раз и заговорил о гармонии и счастье в противовес твоему желанию узнать подлинную реальность окружающего мира. А надо ли?

– Жажду познания нельзя остановить. Тем более, что грех этот уже совершен. Чтобы понять одно – нужен опыт, чтобы понять другое – нужны знания. А, имея опыт и знания, можно понять всё.

– Ну, сентенции, конечно, глубокомысленные. Но не совсем в нашу тему.

– В нашу, в нашу. Нормальный человек, когда счастлив, не просит у Бога большего. А наши предки были вполне себе счастливы в Раю, но не знали, вероятно, с чем свою жизнь можно сравнить. И поэтому так легко поддались искушению.

– Да уж, не заценили своё счастье получается.

– Но всё же давай сначала вспомним как нам подан старозаветный сюжет: Змей-искуситель, он же, кстати, во многих древних мистериях, типа, кладезь знаний и мудрости, подбивает Еву сорвать запретное яблочко в Эдемском саду. Вражина мерзкая. Как уж он её там прибалтывал, оставим в красках воображению. Но факт остается фактом, она идёт на это, не смотря на строжайший наказ никогда этого не делать. Так?

– Угу. Только вероятно не мерзкая, а скорее обаятельная вражина. Змей здесь, как известно, в роли самого Сатаны. Впрочем, чем он не кладезь знаний и мудрости? Мне кажется, сюжет до боли знакомый и в наши дни. Распознать только нужно ситуацию. Именно в самый «удачный» момент появляется Мефистофель и предлагает суперблагополучную жизнь в обмен на единственно ценный для него человеческий ресурс – душу. Ну, да не только в том тут суть очевидно.

– Не только, но это всё же главное. Ведь там, где нет души, не может быть и Бога. А значит и Любви, и Гармонии, о которой мы говорим.

– Я бы избегал религиозного мистицизма по возможности. В советское время душа была, а Бога отрицали. Но вера во что-то светлое всё же не пропала. Впрочем, ты прав, конечно, где нет души, гармонии не будет. Более того, без души, вероятно, нет смысла заморачиваться на мораль.

– Точно! А зачем она смертному? Для тебя только ты имеешь значение, остальное – мусор и конкуренты за блага, которыми можешь и должен располагать именно ты! А веру в Бога и душу придумали для идиотов, чтоб не болтались под ногами.

– Эх, нынче определенно время Сатаны. Бал правят те, кто душу отвергает.

– Стало быть ты прав, когда говоришь, что сюжетов а-ля «Фауст» или «Мастер и Маргарита» нынче пруд пруди. И далеко не каждый проявил стойкость к песням Мефистофеля. Я вот думаю, если говорить о том самом духовном развитии по возможности без религиозного мистицизма, то в базе должны быть прежде всего правильные нравственные понятия, та самая мораль, культурные ценности, всё тот же затасканный сегодня смыслами патриотизм.

– Да, банально, но иначе душу не спасти, – улыбнулся Иван, – так и разойдётся по кусочкам.

– Ну, так выходит, в этом представлении по жизни связь с душой и заключается.

– Но, чувствую, тут мы нарвёмся на такое буйство взглядов, что морали лучше посвятить отдельный разговор.

– Да чё далеко ходить, Марк Твен, например, считал, что патриотизм – это религия. Я обожаю Твена, но с этим никак не соглашусь.

– И правильно. Такой взгляд очень хорошо характеризует человека западного мировосприятия. Но для нашего человека, выросшего совершенно в другой культурной среде и традициях, патриотизм – это не предмет веры. И даже не просто банальная любовь к Родине, а прежде всего нравственная идентичность.

– Давай забудем пока о западной морали, не сто́ит она того, чтобы отвлекаться. К тому, что есть Душа, мы непременно должны прийти как бы само собой. Достаточно постараться быть последовательными в рассуждениях.

– Ладно. Возвращаясь к теме, прежде всего сделаем акцент на строжайший наказ. В чём, по-твоему, истинная суть библейского запрета?

– Не помню, откровенно говоря, что там в священном писании на этот счёт говорится, но вот интересный вопрос: а известно вообще, чем тот сад великолепный располагал? Что там росло? Что, так сказать, за фрукты? И зачем Богу нужно было держать в саду эту особо выделенную и обособленную от всего прочего яблоню?

– Вот-вот! Искушая нашу парочку запретами, был ли он уверен в стойкости человека?

– Положи конфеты на стол и запрети ребенку к ним подходить! – Это чтоб у ребенка силу воли вырабатывать что ли? Явно же это было до поры. Нисколько не сомневаюсь, что запрет этот, а точнее его нарушение, Богом было задумано или, если угодно, запрограммировано изначально. Иначе, что мешает взрастить это дерево в другом месте или иссушить, не посадить вовсе, срубить под корешок…? Подготовил Бог человека ко греху получается априори.