3:15 в Ашфорд-Холле

– Странное место, – пробормотал я, следуя её взгляду. – Когда я шёл через болота, мне встретилась какая-то женщина. В чёрном. Даже вуаль. Словно вдова. Как вспомню, что она стояла на краю трясины…

Её рука дёрнулась, будто обожжённая.

– Это… должно быть, вам померещилось, – прошептала она, слишком быстро. – Туман здесь часто играет с нашим воображением.

Но я уже видел – её реакция выдала всё. Она знала, о ком я говорю. Или догадывалась.

– Я думал, что это местная жительница. Она указала мне дорогу в Ашфорд-Холл… Возможно, вы знаете, кто она? Я хотел бы поблагодарить эту отзывчивую особу. Если бы не она, я бы не смог выбраться из болот.

Внезапно где-то за спиной хрустнула ветка. Мисс Рассел вздрогнула, словно получила сигнал.

– Простите, мне пора! – бросила она и, не снимая пледа с плеч, бросилась прочь по аллее, оставив на скамье платок.

Когда я поднял его, то почувствовал слабый запах лаванды – и лекарств. Так пахло письмо Эдварда.

Глава 4

В тот же вечер Ашфорды спустились к ужину, я впервые узрел Томазину – и с той роковой секунды душа моя оказалась в плену ее призрачной красоты.

Бледность ее лица была сродни мрамору, озаренному мертвенным светом луны, а глаза походили на два бездонных озера, наполненных холодным, почти потусторонним сиянием. Тонкий, будто выточенный из кости нос, губы – алые и совершенные, словно навеки застывшие в полуулыбке робкой невесты, волосы – шелковистые, бледные, как паутина призраков, – все это сливалось в образ неземного создания, явившегося из волшебного мира грез.

Ее близнец, Томас, казался жалкой пародией на ее совершенство – бледная тень, лишенная удивительного ореола, что окружало его сестру, выцветший эскиз, где Томазина была законченным шедевром.

О, этот проклятый ангельский лик! Даже спустя годы ее пленительный образ до сих пор живет во мне – не как сладкая ностальгия, а как горькое разочарование. Ибо природа порой создает цветы, столь же совершенные, сколь и губительные, чей яд проникает в кровь, в разум, в саму душу. Даже вырвавшись из ее цепких объятий, я навсегда остался пленником тех ужасающих воспоминаний, что, как черви, точат мой рассудок, напоминая: самые прекрасные маски часто скрывают самых чудовищных демонов.

И если бы не встреча с мисс Рассел – вполне земной и настоящей – кто знает, не поддался бы и я гипнотическому очарованию Томазины, позволив этому загадочному блуждающему огоньку увлечь меня в трясину.

Должно быть, подсознательно я ощутил её пагубное влияние, ибо поспешил выпустить из ладони тонкие, ледяные пальцы – их прикосновение жгло, словно тысяча игл. В поисках спасения взгляд мой рванулся к её спутнице. Мисс Рассел стояла невозмутимо, но в миг рукопожатия её пальцы – вопреки светской краткости – сомкнулись вокруг моих чуть крепче и на мгновение дольше, будто пытаясь передать безмолвную поддержку.

– С Эммой, кажется, вы уже знакомы? – Томас вглядывался то в меня, то в девушку, будто пытаясь уловить между нами нечто большее.

Я сделал вид, что не замечаю его намёка.

– Да, но, увы, наша встреча была мимолётна. Теперь же я вдвойне вознаграждён – ведь помимо милейшей мисс Рассел, мне выпала честь быть представленным вашей… очаровательной сестре.

Ашфорд скривился и поспешил занять своё место.

Ужин проходил в гнетущем молчании. Даже звон серебряных приборов о фарфоровые тарелки казался нарочито громким, подчёркивая тягостную пустоту между нами. Сестра Томаса едва притрагивалась к еде, её бледные пальцы скользили по ножу и вилке с неестественной, почти призрачной осторожностью.

Мисс Рассел не поднимала глаз от тарелки, но в этой показной сосредоточенности читалась натянутость – она разрезала уже давно разделённое мясо, медленно перебирала гарнир, будто каждое движение требовало невероятных усилий. И лишь изредка, дотрагиваясь до салфетки, её пальцы слегка дрожали – а взгляд, мельком скользнувший в мою сторону, успевал передать то, что нельзя было произнести вслух.

Девушка что-то знала, но не могла поделиться со мной. Из-за страха или по иным причинам. Своими взглядами она словно призывала меня к осторожности.

Томас наблюдал за этим молчаливым спектаклем, и в уголках его губ застыло нечто среднее между усмешкой и гримасой.

– Мы должны извиниться перед вами, доктор Рутленд, – нарушая молчание, произнесла мисс Ашфорд голосом, в котором звенели серебристые колокольчики. – Нелюбезный прием, оказанный вам, не делает чести нашему дому. Но мы были так потрясены случившимся, так ослеплены горем, что не смогли проявить должного радушия к гостю нашего покойного брата.

Она бросила на меня взгляд из-под длинных ресниц, и дыхание мое на мгновение прервалось – столь неотразимым было обаяние этой молодой особы.

К счастью, годы практики научили меня осторожности. Особенно в отношении прекрасных дам, чьи улыбки часто скрывают больше, чем открывают. Хотя должен признать – чары мисс Ашфорд действовали почти гипнотически. Будь наша первая встреча иной, я мог бы поддаться этому обаянию. Но ледяной прием Ашфордов уже воздвиг между нами невидимую стену. Впрочем, я приехал сюда не для светских бесед, а чтобы узнать правду о судьбе моего друга.

– Не извольте беспокоиться, мисс Ашфорд, – ответил я с вежливым поклоном. – Ваши чувства вполне понятны. Окажись я на вашем месте и явись ко мне в дни скорби незнакомец с подобными заявлениями, моя реакция была бы схожей. Однако письмо сэра Эдварда не оставляло мне выбора – его содержание требовало немедленного прибытия.

– Я понимаю, что не вправе спрашивать о содержании, – осторожно заметила Томазина, – но не показалось ли вам… что в письме были какие-то тревожные нотки? Что-то, что вызвало вашу профессиональную обеспокоенность?

Мистер Ашфорд резко хмыкнул:

– Моя сестра пытается деликатно спросить, не показалось ли вам письмо бредом сумасшедшего. Хватит церемоний, Томазина. Я уже говорил доктору, что брат погиб при… необычных обстоятельствах. Эдвард потерял рассудок, и нам пора перестать отрицать очевидное. Мы слишком долго закрывали глаза на его странности: эти разговоры о загробном мире, видениях, голосах из ниоткуда…

– Неужели сэр Эдвард действительно видел призраков? – не удержался я от вопроса.

– После кончины отца, а затем мачехи его рассудок помутился, – ответил мистер Ашфорд. – Он запирался в библиотеке по ночам, утверждал, что слышит шаги в пустых коридорах, видел нечто в болотном тумане… Жизнь в этих проклятых топях не пошла ему на пользу.

– А поиски… – начал я, но осекся, поймав внезапно вспыхнувший в глазах Ашфорда холодный гнев.

– Вы полагаете, доктор, что мы даже не пытались спасти брата? – его голос прозвучал резко, как удар хлыста. – Или, быть может, подозреваете нас в чем-то?

Томазина быстро положила руку на его рукав, словно пытаясь удержать от резкого движения.

– Перестань, Томас! – её голос сохранял мягкость, но в нём впервые прозвучала сталь. – Доктор Рутленд лишь хотел узнать подробности. Поиски, конечно, велись – и продолжаются до сих пор, хотя из-за непогоды их пришлось временно приостановить.

Она повернулась ко мне, и в её глазах читалось что-то странное – не то извинение, не то предостережение.

– Вам стоит понимать, доктор… – Томазина наклонилась вперед, и в мерцающем свете люстры её глаза казались неестественно блестящими, – …в этих местах люди пропадают часто. И почти всегда – без надежды на возвращение.

Томас резко сжал кулаки, костяшки пальцев побелели.

– После того как Эдвард ушел на болота в тот проклятый вечер… – он сделал паузу, будто борясь с внезапно нахлынувшими воспоминаниями, – …мы не жалели сил на поиски. Группы с шестами прочесывали топи, шаг за шагом, рассчитывая отыскать тело или хотя бы что-то из вещей. Наняли лучших проводников из деревни – тех, кто знает эти болота как свои пять пальцев. Обещали награду за любую весть…

В камине с треском прогорело полено, и на мгновение тени на стенах ожили, приняв причудливые очертания.

– Но болота… – Томазина прошептала так тихо, что я едва разобрал слова, – …они не отдают своих жертв….

Мисс Рассел потупила взор, но я заметил, что она сжала губы, будто сдерживая рвущиеся наружу слова.

Тягостная тишина вновь повисла в столовой. Я бессознательно поднял глаза на окна – и тут же почувствовал, как ледяная волна ужаса пробежала по спине. Столовый нож с лязгом упал на пол. Я вскочил, опрокидывая стул, а рука непроизвольно вытянулась в немом призыве. Хотел крикнуть, но в горле встал ком, не позволявший даже вздохнуть.

За мутным стеклом, прижавшись к нему искажённым лицом, стоял Эдвард Ашфорд. Его одежда висела клочьями, волосы спутались в грязные пряди, а в запавших глазах горела такая первобытная жгучая ненависть, что дыхание перехватило. Казалось, сама смерть взирала на нас сквозь стекло.

Глава 5

Эдвард? Живой?

Даже не потрудившись дать какие-то объяснения своему поведению, я бросился к окну и рывком распахнул его настежь, впустив в дом сырой воздух. Снаружи никого не было. И все-таки я, одним броском перемахнув через подоконник, понесся во мрак – туда, где как мне казалось, видел смутный, стремительно удалявшийся силуэт.

В итоге я заблудился в заросших аллеях, и какое-то время метался по заброшенному саду, безуспешно окликая Эдварда, и здесь меня отыскал Томас Ашфорд с фонарем в руке.

– Что вы себе позволяете, доктор? – рявкнул он. – До смерти перепугали мою сестру и мисс Рассел.

Он ухватил меня за плечо, но я с силой отбросил руку.

– Эдвард! Я готов поклясться, что видел Эдварда! Он стоял за окном и смотрел на нас! Он не утонул на болотах! Он где-то здесь. Вероятно, дезориентирован.

Лицо Ашфорда побелело от плохо сдерживаемой злобы.

– Да как вы смеете, вести себя подобным образом в доме, где произошло несчастье! Чего вы хотели добиться, разыгрывая подобную сцену? А настоящий ли вы доктор Рутленд или мошенник, явившийся сюда под чужим именем?!

Услышав подобное нелепое обвинение, я обернулся и собирался ответить не менее гневно, но в этот момент из-за деревьев вышел бородатый мужчина высокого роста.

– Мистер Ашфорд? – он торопливо приблизился. – Что-то случилось?

– Нет, Грегори. Просто наш гость – доктор Рутленд, утверждает, что видел сэра Эдварда! – пробурчал Томас.

– Покойного хозяина? – переспросил тот, почесывая затылок

– Он был жив, когда я его видел! И стоял под окном столовой! – настаивал я

– Э-э… под окном….

Садовник напрягся. Его маленькие, глубоко посаженные глаза скользнули по мне, затем обратились к Томасу, будто выпрашивая разрешение говорить, а на грубом лице появилось виноватое выражение.

– Я сожалею, мистер Ашфорд, – произнес он, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Джейкоб опять взялся за старое. Он… он не в себе, доктор. Иногда бродит по ночам, наряжается в старьё, что ему отдают.

– Так это был Джеймс?! – Ашфорд уставился на своего собеседника с явным облегчением на лице. – О, доктор Рутленд! Кажется, мне снова придется перед вами извиниться. Я был не сдержан и не пожелал выслушать вас, а между тем, все предельно ясно. Вы нас не разыгрывали. За окном и впрямь кто-то был.

– Разумеется! – ответил я. – Стал бы я выдумывать подобное.

– Но, к сожалению, видели вы не сэра Эдварда, а Джейкоба – сына нашего садовника Грегори Питерса.

– Но…

Томас скрестил руки на груди, его губы искривились в презрительной усмешке.

– Вы сомневаетесь в моих словах, доктор? Видимо, вам нужны доказательства того, что вы приняли сумасшедшего парнишку за моего покойного брата?

Я стиснул зубы. Всё во мне кричало, что за окном был именно Эдвард – его глаза, полные ненависти, его черты, искажённые страданием. Мог ли я спутать? Но логика подсказывала другое: тьма за окном и туман могли сыграть со мной злую шутку.

– Я хотел бы его увидеть, – сказал я. – Я ведь, если вы помните – специалист по душевным недугам. Возможно, я смогу дать совет или рекомендацию.

Томас закатил глаза, но кивнул Грегори. Тот равнодушно пожал плечами:

– Идемте! Должно быть, он уже вернулся домой. Джейкоб не в себе, но парень не опасен. Просто он странный. Шастает по болотам и саду, часто заглядывает в окна. Он очень привязан к нашей молодой госпоже. Ежели он вас напугал, доктор, то я извиняюсь. Никак не отучу его от привычки подходить к большому дому.

Сад в лунном свете казался иным миром – тени деревьев тянулись к нам, как щупальца, а ветер шептал что-то в пожухлой листве, будто предупреждая. Домик садовника, крошечный и обветшалый, прятался за кустами. Грегори постучал, затем с силой толкнул дверь.

Внутри дом состоял из кухни и двух комнат, в одной из них – дальней на кровати, сидел молодой человек. Грязные волосы падали ему на лицо, а на плечах болтался поношенный сюртук – тот самый, который я видел на Эдварде, когда он возник в окне.

– Джейкоб, – прошептал Грегори, – тут господа пришли…

Парень поднял голову. Его глаза были пусты, как у мертвеца, но когда он увидел меня, уголки его губ дёрнулись в странной, неестественной ухмылке.

– Он… иногда ходит по коридорам большого дома, – пробормотал Питерс. – Я не знаю, как он пробирается…. Случается, берет вещи…

Я шагнул ближе, изучая черты больного. Нет, это не Эдвард. Мог ли я принять этого человека за старого друга. Такую вероятность следовало признать – я не видел Ашфорда слишком давно. Мог и обознаться.

Пока я разглядывал молодого человека, до меня донесся странный звук – приглушенный, протяжный скулеж. Он шел из-за старой двери в углу, запертой на тяжелый засов.

– У вас там животное? – спросил я, переводя взгляд на Грегори.

Садовник вздрогнул, словно пойманный на чем-то, и быстро кивнул:

– Да… собака. В сарае. Он примыкает к дому.

– И злая, как я посмотрю…

Мой взгляд упал на его руки – на мозолистой коже выделялись несколько заживающих рубцов, а на одном из пальцев красовался свежий укус, еще кровоточивший.

– Я могу помочь обработать рану, – предложил я, как бы случайно сделав шаг к двери.

Садовник преградил мне путь, его лицо внезапно стало каменным.

– Не стоит, сэр. Не тревожьтесь. Сам управлюсь. Псина рвется домой, но рано или поздно привыкнет к нам.

За дверью скулеж внезапно оборвался, и воцарилась зловещая тишина. Томас, до этого молча наблюдавший за сценой, с раздражением ткнул пальцем в сторону выхода:

– Доктор, мы показали вам все, что вы требовали. Хватит этого цирка.

Но я не мог отвести взгляд от двери. Что-то в этом звуке было… слишком настораживающим, неестественным.

– Довольно, – резко сказал Томас, хватая меня за локоть. – Вы уже достаточно унизили нас своими подозрениями.

Я не сопротивлялся, позволяя вывести себя наружу. Но когда я оглянулся в последний раз, Джейкоб всё ещё смотрел на меня – и теперь его улыбка казалась почти… торжествующей.

– Собаку Грегори отдал я, – сердито произнес Ашфорд, когда мы выбрались на аллею. – Это спаниель нашей мачехи, если хотите знать. После смерти хозяйки эта тварь совсем обезумела, стала кидаться на сестру. Но Эдвард – упрямец не желал расставаться с собакой. Когда он… когда с ним случилось несчастье, я первым делом избавился от пса.

Его тон меня покоробил и Томас, заметив это, не сказал больше ни слова, пока мы шли обратно. Но его молчание было красноречивее любой угрозы.

А в окнах Ашфорд-Холла, казалось, притаилась тьма – и теперь она смеялась надо мной.

Когда мы входили в дом, мне показалось, что в окне верхнего этажа мелькнуло бледное лицо – мисс Рассел наблюдала за нами. А может, это была игра лунного света.

Во время ужина мне показалось, что она была на моей стороне.

Но подозрения уже пустили корни. Я чувствовал – все обитатели Ашфорд-Холла лгут. Разыгрывают передо мной спектакль, в котором у каждого своя роль.

Ночью мне не спалось.

Я ворочался на кровати, пытаясь изгнать из памяти то искаженное лицо за окном. Бледное. С глазами, полными такой ужасающей ненависти и боли, что даже сейчас, в безопасности своей комнаты, я ощущал ледяные мурашки, бегущие по спине.

Разум, закаленный годами практики в лондонской лечебнице, упрямо твердил: «Джейкоб. Это просто несчастный Джейкоб в старом сюртуке». Но в глубине сознания шевелился червь сомнения.

Внезапный порыв ветра заставил окно задрожать.

Я резко сел на кровати.

Это был Эдвард. Должен был быть Эдвард.

Книга. Мне нужна была какая-нибудь книга, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей. Я поднялся, зажег лампу и вышел в коридор первого этажа.

Он встретил меня звенящей тишиной. В доме все спали. Лунный свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, рисовал на стенах причудливые узоры, напоминавшие то ли искривленные ветви деревьев, то ли скрюченные пальцы. Несмотря на весь мой рационализм, по спине пробежал холодок.

Я уже пересек холл, когда ледяное покалывание между лопаток заставило меня обернуться и взглянуть вверх.

На лестнице, ровно на середине между этажами, стояла Она.

Женщина в черном.

Контуры ее фигуры, казалось, мерцали в лунном свете, падавшем из высоких окон позади нее и окутывавшем силуэт серебристым ореолом.

Я медленно поднял лампу выше. Пламя дрогнуло, осветив бледные, сложенные на груди руки.

– Мисс Рассел? – голос мой прозвучал глухо, будто поглощенный самой тьмой. – Это вы?

В этот раз на женщине не было вуали. Как тогда, на болотах. И это не могла быть Эмма. Ее волосы были каштановыми, а сейчас я отчетливо видел перед собой длинные черные волосы, скрывавшие лицо и тугими кольцами спускавшиеся по плечам незнакомки до самого пояса.

Я сделал шаг вперед – не смотря на первобытный страх, гнездившийся в сердце, я оставался человеком науки и отрицал сверхъестественное, стремясь найти подобным явлениям самое простое объяснение.

Женщина не ответила. Не пошевелилась.

Я сделал еще один шаг, но тут вдруг забили часы и от неожиданности пальцы мои разжались. Лампа выскользнула, упала и погасла.

В темноте прозвучал короткий вскрик, шум от падения чего-то тяжелого.

Когда мое зрение адаптировалось к темноте, лестница была пуста. Женщина в черном исчезла. Будто ее и не было.

Я снова зажег лампу и первым делом решил проверить время.

Часы в Ашфорд-Холле пробили 3:15.

Глава 6

Сад Ашфорд-Холла дышал сыростью и забвением. Я шагал по тропинкам, где буйствовал плющ, обвивая скамьи и изуродованные статуи, словно пытаясь силком утянуть их в землю. Ветви старых яблонь сплелись надо мной в готический свод, их гнилые плоды падали под ноги с неприятным звуком, напоминавшим чавканье трясины.

Вчерашнее видение не выходило у меня из головы.

Женщина на лестнице.

Та самая незнакомка, что встретила меня на болотах в первый вечер?

Я остановился у руин оранжереи с разбитыми стеклами. Здесь время будто остановилось – как и часы в холле, застывшие на 3:15. При появлении незнакомки они возобновили ход, но когда я проверял их сегодня перед завтраком, снова вернулись к мертвенному безмолвию.

Я мысленно сравнил два образа: фигура, появившаяся из тумана на болотах, указала мне дорогу холодным жестом, а на лестнице неподвижный силуэт с лицом, скрытым прядями длинных, черных волос, не сделал попытки привлечь мое внимание и исчез, когда я уронил лампу, намереваясь приблизиться.

– Галлюцинация? – прошептал я, ломая сухую ветку в пальцах.

Но как объяснить ледяную ауру и чувство ужаса, охватившие меня на болотах. Вчера я тоже был напуган, но скорее неожиданностью столкновения с незнакомкой на лестнице. Но этот душевный трепет не шел ни в какое сравнение с той пугающей лихорадочностью, которая охватила меня во время пути по Молчаливой топи.

Вероятно, в подобном зловещем месте, где каждый неверный шаг может стоить жизни, даже самый отъявленный скептик становится суеверным.

Я никогда не верил в призраков. Годы врачебной практики научили меня находить рациональные истолкования самым странным симптомам у своих пациентов. Но здесь…

Внезапный шорох заставил меня обернуться.

– Мисс Рассел? – позвал я, надеясь, что это она, а не…

Но в переплетении ветвей шевелился лишь утренний ветер.

Я продолжил путь, мысленно возвращаясь к тому вечеру на болотах. Тогда я объяснил встречу с незнакомкой в черном усталостью, игрой света, превратившей обычную жительницу этих мест в сверхъестественное существо. Теперь же сомнения кусали меня, как болотные пиявки.

Если это был призрак…. Один и тот же призрак…

Если он преследует Ашфорд-Холл…

Почему именно сейчас, после смерти Эдварда? Возможно ли, что мой товарищ не страдал от душевного недуга… Что он на самом деле столкнулся с чем-то…

Непознанным. Извне.

И главное – чего этот призрак хочет от меня?

Мне вдруг показалось, что заброшенный сад наблюдает за мной – старые деревья склонили ветви, словно желая рассмотреть непрошеного гостя, каменные вазы с выцветшими гербами превратились в немых свидетелей моего смятения.

Я повернул было назад к дому, внезапно ощутив себя нарушителем в этом царстве запустения, но ощущение чужого взгляда на затылке заставило меня повернуть голову.

Никого. Лишь статуя ангела с отбитым лицом, утопавшая в плюще и сорняках.

Но самое страшное ждало впереди – когда я перевел взгляд на аллею, мне почудилось, что в глубине сада мелькнуло черное пятно. Исчезло и снова появилось, теперь уже ближе. Существо – человек или животное – застыло. Просто стояло там – выжидающе.

– Кто там? – окликнул я

В ответ – тишина, такая густая, что ее можно резать ножом.

Пятно сдвинулось. Приблизилось. Тогда я увидел…. Между деревьев, шагах в тридцати-сорока стояла Она.

Черное платье. Черная вуаль.

Лютый страх охватил меня. Я не мог пошевелиться. Не мог крикнуть. Только чувствовал, что еще немного и заколотившееся в бешеном ритме сердце разорвет грудную клетку. По спине побежали ледяные мурашки, а язык буквально прилип к небу. Я стоял парализованный ужасом, глядя как оживший кошмар двигается прямо на меня.

В десяти шагах от меня видение застыло.

Женщина в черном. Та, с болот. Ошибки быть не может.

– Кто… – хотел спросить я громко и настойчиво, но мой голос сорвался на жалкий, полузадушенный шепот.

В этот момент она начала медленно поднимать вуаль, и я, к стыду своему, ощутил всевозрастающую панику.

Теперь я видел детали – высокая и худая, незнакомка выглядела как иссушенное дерево, обернутое в черные мокрые от болотной слизи лохмотья. Ее руки – тонкие, костлявые с длинными, изогнутыми ногтями, более похожими на когти, походили на конечности полуразложившегося трупа. Густая черная вуаль не двигалась словно существо, представшее передо мной, не дышало вовсе. Но я ощущал исходивший от нее запах – гнилостный и сладковатый…

Мне почудилось, что я встретил Смерть и если сейчас загляну под ее покрывало, то смогу узреть свою самую страшную тайну – то, за что меня ждет расплата на Страшном Суде.

Я не стал дожидаться, чтобы увидеть ее лицо. Рванувшись назад я побежал не чувствуя под собой земли.

Я мчался сквозь сад, не оглядываясь, не пытаясь удостовериться, не следует ли за мной тот черный силуэт. Ветви хлестали по лицу, корни цеплялись за ноги, но я бежал, пока не врезался во что-то мягкое на повороте аллеи.

– Доктор! Что случилось? На вас лица нет! – раздался испуганный возглас.

Я остановился, переводя дух. Передо мной стояла мисс Ашфорд. Даже в траурном чёрном одеянии она выглядела невероятно очаровательной – бледная, как лунный свет, с лицом прекрасным, как у феи. Чёрная шляпка с короткой вуалью от столкновения съехала набок, открывая ее редкостного цвета льдистые глаза.

– Вы… вы видели? – вырвалось у меня, прежде чем я успел обдумать свои слова.

Она поправила шляпку изящным движением, и вуаль скрыла выражение беспокойства на ее лице.

– Видела что, доктор? – её голос звучал мягко, но в нём слышалось странное напряжение, будто она уже знала ответ. Её тонкие пальцы сжали ворот пальто – чёрного, как и весь её траурный наряд.

– Там, в саду… Женщина… Странная…

Я растерянно огляделся, только сейчас заметив присутствие мисс Рассел. Эмма стояла чуть поодаль, и я перехватил её взгляд – полный тревоги, словно немое предупреждение. О, как красноречиво было её молчание! Почему я не внял этому беззвучному призыву быть осторожнее?

Но слова уже рвались наружу, против моей воли. Я сбивчиво рассказал Томазине о ночном видении, о встрече с призраком в саду, о том, как чёрная фигура на болотах указала мне путь к спасению и растворилась в воздухе.

Девушка слушала внимательно. Я не различал ее лица под вуалью, но по едва уловимому наклону головы чувствовал – она сомневается.

Но ведь я действительно видел!

Мисс Рассел слегка покачала головой, и в её глазах мелькнуло что-то, похожее на страх.