Полная версия
Фантастика отряхивается от пыли и придурковатым веселым тоном начинает излагать душу:
– Вы знаете, что я давненько уже сошла с ума. И это я сама решила. Потому что мне так легче. Видя человеческое одиночество, непонимание, насмехающееся отношение, я остаюсь молодой и стою на полке с улыбкой по жизни. Я могла быть для читателей домом, тем комфортным местом, куда он мог вернуться в трудную минуту. Я могла быть его машиной-времени, когда его убивал взрослый возраст. Я могла быть банком хранения всех его прекрасных воспоминаний. Ему только оставалось включить воображение и все. Он в другом мире. Сказочном мире. Но реальность всегда берет вверх и возвращает читателя обратно, преподнося ему серость и разочарования. Но я-неисправимая мечтательница. Мне легче стать сумасшедшей и быть счастливой, а не зависеть мне не от кого. Только от себя самой. И надеяться, что появится человек, который захочет раскрыть меня всей глубиной и дополнить своей фантазией. Потом он с кем-то еще поделиться и нас будет больше. Вот так. Одна по себе мысль – это бред и шизофрения, а разделения мысль-это новый мир. Главное, ни за что не остаться одному. Общество сожрет. Всегда были счастливые мечтатели и завистливые людишки, верующие в свою ими же выдуманную реальность, и всегда мечтателей будут относить к психам только потому, что они отклонились от общественного мнения. Но я скажу нетушки всем им! Я шизофреничка и горжусь этим! И пусть попробуют доказать, что книги не разговаривают!
– Браво, браво, – все дружно аплодируют листьями, – лучше не скажет никто.
– Фантастика пользуется тем, что ее любят, – подмечает Детектив, – продолжим. Сборник Стихов.
– Я в своем ответе буду довольно краток:
Читающий видит все между строк,
Одиночество и боль станет этому недостаток,
Но каков несчастный, таков будет и счастливый срок.
И скажу я абсолютно смело:
Через сколько бы читатель не прошел бед,
Для него не найдется нигде ни границ, ни предела,
Ведь и в жизни, и в смерти он увидит сквозь темноту свет.
Это высказывание тоже было удостоено аплодисментов, но Сборник никак на это не реагирует, а просто затихает.
– Так всех мнение выслушано, остается лишь одно несказанное… – Детектив замолк, все знали кому он предоставляет слово. Это самый потрепанный роман в кругу. Каждый человек брал из него что-то свое, поэтому жанра ему дать невозможно. Его просто залпом читали и каждый раз открывали для себя что-то новое. Это была и комедия, и драма, это была вся жизнь в одной книге.
– Добрый вечер, – откашливается роман, – я знаю, что вы ждете от меня умного напутствия, ведь меня столько перечитало людей. Но мне, как и раньше, нечего сказать. Каждый раз запутываясь в новых вопросах, я больше теряюсь в ответах. Чем я дольше живу, тем я меньше понимаю. Но если верить и искренне желать, чтобы человек, читая тебя, изменился, это произойдет. Даже самым невероятным способом. Каждый отыщет что-то для себя, и это что-то будет уникальным. Ведь читатель в книге видит отражение себя и своих мыслей. Мы нужны, хоть и для маленького круга лиц, но нужны. Пусть мы снимаем розовые очки, но мы как сама жизнь, показываем всю сущность мира наизнанку. Мы даем шанс выбраться из глубин зла и остаться нравственным человеком. Жизнь предоставляет любовь и добро, а мы о них, не переставая, будем напоминать. Мы не должны лежать на полках десятилетиями, мы обязаны изменять людей, выводить их на верный путь, пусть даже жертвуя собой. Порванными и истоптанными мы будем собирать душу человеку по осколкам…"
После того как роман заканчивает свою философию, я возвращаюсь в реальный мир. На улице вечереет. Возвращаются розовые краски, характерные после ливня. Это очень красиво. Сначала проливаются слезы, а потом кровь на небесах. В нашем мире все наоборот, но там на верху иная жизнь.
С лестничной площадки уже доносится шум коляски Вани и эмоциональные разговоры. Я поднимаюсь с кровати, потягиваюсь, ощущаю в спине приятное расслабление. Затем иду открывать входную дверь и встречать широкие улыбки.
– Леш, ты не представляешь, что сейчас произошло, – возбуждено накидывается Таня, – наш Ванька, пусть и с моей помощью, встал с коляски и прошелся по дороге вперед, а потом назад. У него уже совсем здорово получается. Я так счастлива за него. Мой сыночек.
Она со слезами на глазах целует сына, он сидит и улыбается.
– Молодец, сынок, – хвалю я его, – я же говорил не сдаваться и все получится.
– Спасибо, пап, – он пожимает мне руку, и я его тоже прижимаю крепко к себе.
– Я завтра по такому поводу испеку пирог, и сядем отпразднуем событие, – Таню все еще не отпускает восторг за сына.
– Если тебя, конечно, Настя не опередит, – напоминаю я о конкуренции.
– Лучше, чем у мамы, пирогов в мире не сыскать. Тем более, Ваня заслужил лучшего.
– Я так устал. Пойду, наверное, прилягу, – говорит Ваня.
– Я тоже притомилась с этой прогулкой. Но больше сил я потратила на смех, – признается Таня, – пойдем, я помогу тебе лечь.
– Я тоже спать хочу. Начиталась на свежем воздухе. Хоть внутри у меня энергетический подъем, но физически совсем изнемогаю. Я в душ и в кроватку, – схватив полотенце, направляется в сторону душевой Настя. Мы остаемся в комнате втроем.
– Что прямо уже ходил? – не мог поверить я. Похоже, мои просьбы у Бога были услышаны.
– Да. Я сама в шоке. Если завтра Ваня согласится, то покажем тебе, – с надеждой глядит на сына мама.
– Конечно, – соглашается с ниспадающей улыбкой он. По глазам видно, что его распирает изнутри счастье и бесконечная благодарность. Он столько этого ждал и это случилось. Он с нетерпением грезит о завтрашнем дне.
– Тогда после работы я бегом мчу домой и идем гулять, – я специально делаю акцент на последнем слове, Таня с Ваней смеются. Я подхожу и обнимаю их. Мне так хорошо, что не передать словами. Как-будто от всего мира исходит любовь. Вокруг кажется все прекрасным и замечательным.
– Мы тебя тоже любим, – сообщают чуть ли не одновременно жена с сыном.
– Пойдем чай попьем. Пусть он отдохнет, сегодня заслужил – через некоторое время предлагаю я Тане.
– Пошли, ты не хочешь чая, Вань?
– Нет, спасибо.
Ваня поворачивается лицом к стене, подложив руки под подушку, и о чем-то с улыбкой задумывается. Мы уходим на кухню.
Я наливаю еще теплого чая и ставлю на стол. По Тане заметно, что она тоже устала. Сегодня был насыщенный день. Но игра и прогулку ее совсем вымотали, она хочет спать. Чай должен взбодрить немного.
– Как думаешь он скоро сам пойдет? – прерываю я тишину.
– Да, думаю, скоро его мечта осуществится. Наконец выкинет коляску и пойдет в институт. И все будет хорошо.
– Я так этого хочу скорее, – вздыхаю я, – мне кажется, что это я во всем виноват. Что я принес трагедию в дом вместе со своей амнезией.
Она смотрит на меня пристальным взглядом.
– Амнезия тут совершенно не при чем. Просто на нашу долю выпало испытание, которое мы должны пройти. Со всеми такое бывает, у кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей, но это нас только сплачивает. Заметил какие мы стали неразлучные за последнее время? Я этого всегда хотела. Чтобы моя семья стала одним единым, чтобы мы жить друг без друга не могли. Мы должны быть всегда вместе, поддерживать во всем, помогать, если надо, идти против всего мира. И достигнув этого, все наши обиды и боль можно будет разделить на четверых и вскоре забыть о них…
Она договаривает и уходит в себя. Я хочу ее вернуть. Она мне нужна сейчас и всегда. Около меня.
– Я не думал, что такое бывает. По логике я должен был очнуться одиноким несчастным мужиком на пятом десятке. Но очнулся счастливым ребенком, которому сказка подарила семью. Ты просто не представляешь, как важно, когда рождаешься новым человеком, но уже с понимающими все мозгами, оказаться среди любящих людей. Я не знаю, что со мной лучшего могло бы произойти в этой жизни. Мне не нужно ничего кроме вас. Я готов страдать весь день, но понимать, что дома меня ждете вы. Одна мысль чудодейственно лечит. Я и думаю о вас постоянно, с вами провожу все время, не отпускаю вас ни на шаг потому, что вы мой источник счастья и я вас боюсь потерять. За каждый день с вами я благодарю Бога. Быть нужным и любимым – это, действительно, все, что необходимо в жизни человеку.
– Каждый из нас говорит спасибо за то чудо, благодаря которому мы вместе, – потом сделав паузу, она шутливо говорит, – не знаю, куда ты там отправлялся от нас со своей потерей памяти, но тебя однозначно там обстреляли купидоны.
– Может быть, – смеюсь я.
– И правильно. Чем больше ты любишь, тем больше в тебе Бога. Значит ты все-таки был на небесах. Захватил там себе частичку Всевышнего. Интересно как там…
– Не помню, но вернулся я оттуда счастливым, что вы у меня есть. Получается там совсем не лучше, если на земле ты кого-то любишь. Рай можно и вокруг себя построить.
– Если бы не ад других людей…
Я наклоняюсь к ее губам. Ладонью провожу ей нежно по щеке. Я чувствую языком вкус ее теплые от чая губы. По моему телу бегают мурашки, но даже они бегут на встречу к ней. Я свободной рукой провожу по нежной молочной коже ее ноги, пробираясь под платье. Вдруг раздается щелчок замка и выходит в пижаме с полотенцем на голове Настя. Ее преследует шквал пара. Я сразу отодвигаюсь от Тани. Она смотрит мне в глаза желанным взглядом и шепчет:
– Подожди немного. Сейчас дети уснут и пойдем в душ вместе.
И снова целует, но с большей страстью. Я чувствую напряжение в штанах, даже и слова не мог промолвить.
– Мамуль, папуль, спокойной ночи, – кричит нам Настя.
– Сладких снов, солнышко, – желает ей Таня.
– Спи крепко и смотри не падай во сне, от этого говорят вырастают.
– Хорошо, не буду.
Потом слышится скрип кровати и шуршание постели.
– Я тебя так хочу, – покрываю я поцелуями ее шею.
– Я тоже, – с учащенным дыханием выдавливает она.
– Может ребеночка сделаем? Я сегодня готов, – искренне интересуюсь я.
Она смотрит на меня удивленными глазами.
– Ты правда хочешь?
– Конечно. Наши двое уже совсем выросли. Я не знаю вообще почему мы этого раньше не сделали.
– Как-то не доходили разговоры.
– Я понимаю, что мы не в том положении сейчас. И денег у нас еле хватает. Но разве это главное? Это же малыш. Что может быть лучше? Ради него я буду готов и ночью работать.
Она молчит и улыбается. Я понимаю, что двигаюсь в нужном направлении.
– Квартиру новую получится найти. Все равно сейчас Ваня на ноги встанет и уедет учиться. А нам надо с кем-то еще делиться своей любовью. Ее слишком много.
Она смеется, приближается к моему лицу и тихо говорит:
– Я согласна. Ты умеешь убеждать. Еще одна маленькая блондиночка не повредит в доме. Я отведу ее на танцы и научу играть на скрипке.
– Вообще-то маленький брюнет. И я отведу его на футбол и научу ставить маму на место, – поправляю я с улыбкой ее.
– Это кто как будет стараться сегодня, – хитро ухмыляется она.
– Ну пойдем проверим, – я резко встаю со стула. Таня меня останавливает, взяв за руку.
– Сначала проверим детей.
Я киваю, и мы вместе заходим на цыпочках в комнату. Настя, похоже, заснула сразу же как легла. Ваня тоже крепко спит, немного посапывая. Они лежат совсем, как маленькие. Все такие же малыши, только перестали бояться спать ночью одни. Наверное, для нас они никогда не повзрослеют. Я выключаю свет, и мы с Таней идем в душ. Зашли, я закрываю дверь, а она включает воду. Я подхожу к ней сзади, пока она регулирует кран. Мои губы с языком проходят по ее плечам и шее. Руками я провожу вдоль таза до ее груди. Она обхватывает ладонями мои волосы и трется ягодицами о мои джинсы. Я медленно спускаю молнию ее платья вниз. Она помогает мне снять его и бросает на тумбочку. Затем поворачивается ко мне и страстно целует, я глажу ее зад. Ее дыхание становится глубже. Я опускаюсь вниз, продолжая целовать все тело, добираюсь до разбухших грудей, снимаю одной рукой лифчик и принимаюсь облизывать уже стоячие ярко-коричневые соски. Она скидывает с меня футболку, а я расправляюсь со штанами и общим нижнем бельем. Мы встаем под горячую воду, ее кожа становится еще приятнее, мои чресла касаются ее бедер. Я разворачиваю ее к себе спиной. Дыша ей в волосы, я хватаю руками ее грудь и резко вхожу в нее. Она стонет, кладет свои ладони на мои и принимается импульсивно двигать тазом. Я вталкиваю в нее все чаще и чаще, ее половые губы жадно сжимают мой член. Внутри у нее становится жарче и приятнее. Она снова разворачивается и запрыгивает на меня. Я прижимаю ее к стенке и снова захожу в нее. Она обхватывает ногами мой торс и принимается целовать. Когда конец касается матки, наши языки расплетаются, и Таня с перерывом в дыхании начинает кричать. Я сжимаю крепко ее бедро и с ускоренным ритмом кончаю в нее. Она кончает в ту же секунду что и я. Наши губы снова смыкаются воедино под безостановочные признания в бесконечной любви.
…
Я пробираюсь в комнату первым, вытирая голову мягким полотенцем. Дети все также спят, даже не изменив положения. Это хорошо. Пусть будет им сюрприз, что скоро может появиться братик или сестричка. Я тихо прохожу мимо них, скидываю покрывало с нашей кровати и залезаю под прохладное одеяло. Сразу становится так приятно и уютно. Растягиваю ноги по всей площади, и, подложив руки под голову, ожидаю Таню. Мне хочется с ней поговорить. Она возвращается через пять минут, после того как я улегся. Наверное, прихорашивалась перед зеркалом. Для нее свой внешний вид важен и в сновидениях. В первую очередь она бросает взволнованный взгляд на детей.
– Не беспокойся, они спят, – успокаиваю я ее шепотом, – хотя вы так кричали, мадам, что вас в соседнем доме могло быть слышно.
– Все, это не смешно, – смущается она, – жалуемся всегда, а сами не лучше соседей. Сегодня они вроде даже не шумят.
– Нам из-за твоих криков не было ничего слышно.
Она запрыгивает ко мне и начинает щекотать, повторяя:
– Кто тут кричал, а?
– Хватит со мной возиться, как с ребенком. Я взрослый состоятельный мужчина, – дурачусь я.
– Ладно, не буду мешать, а то мистеру Газонокосильщику завтра рано вставать, – смеется она.
– Ой, кто бы говорил, императрица пыльных полок!
– Кстати, я такую интересную книгу прочитала, – с интригой вспоминает Таня.
– Какую?
– «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», Ричард Бах.
– Гениально было дать имя чайке, – комментирую я.
– На самом деле именно это чайка из всех заслужила имени. Остальные были тупой стаей, которым важно прожить свою жизнь без перемен и только набить едой полный живот.
– А чайка с именем?
– Она любила летать и совершать виражи. Ее целью было покорять все большие вершины в небе.
– И почему эта книга тебе понравилась?
– Она повествуют о смысле жизни. Только вместо людей – чайки. Одни живут только, чтобы удовлетворить потребности своего организма, а другие ради духовности. У каждого человека свой мир и свои цели, но проблема в том, что рано или поздно мы все умрем. Вот тогда все и выясниться.
– Что?
– Что живем мы ради своего духовного развития и помощи в этом другим людям, а не ради общественных правил и законов, и у нас свободное плавание с ежедневным выбором, а не уготовленная стандартная судьба. Чайка, умерев, исполняет свою мечту и попадает в рай. Знаешь, что там было?
– Ей дали имя?
– Нет. Ей сказали, чтобы выбирала остаться там или вернуться на землю и направлять на праведный путь других чаек. Она выбрала второе. Помогать другим видеть и принимать мир. Странно, но дорога в рай открыта именно для таких личностей. Это ведь логично, что при данном раскладе они выберут в дальнейшем остаться на земле. Получается наша земля не такая уж плохая и на ней есть хорошие люди и то, за что ее можно любить.
– То есть рай на земле…, – вспоминаю я недавний разговор на кухне.
– Рай – это место, где ты все любишь и где ты счастлив. Такое место может быть вполне на земле. Ад таким же образом способен образоваться здесь. Его люди сами сотворили. Выходит, что после смерти мы остаемся тут. И нам остается одно – с каждой новой жизнью стараться сильнее и обширнее полюбить мир. Нам же самим так лучше.
– В этом я согласен. Это легко нам говорить, мы счастливы. Но есть же люди, живущее в других условиям и возможностях.
– Это их ад за прошлую жизнь. Но хуже не будет. Им остается потихоньку собирать по ступенькам лестницу до своего рая.
Я решил плавно перейти к насущному внутреннему противоречию:
– Сейчас я понимаю, что я в раю. Но я не знаю заслужил ли я его. Свою прошлую жизнь я не помню. Может, тогда я страдал и горел адским пламенем… Только вы сейчас мой небесный свет. От вас зависит мое счастье. Значит не все решает сама личность.
– Ты был хорошим человеком, который хотел всегда любящую семью. В этом я точно уверена, – она делает паузу, смотря куда-то в сторону, – ты прав, человек мало, что сам может решить. Единственное, что в его руках – это не сдаваться…
Она горько плачет, сжав пальцам подушку. Мне страшно. Что ее могло так задеть? Мы же просто разговариваем. Вот поэтому я и не застрагиваю тему моей амнезии. Всегда заканчивается одним и тем же.
– Танюш, пожалуйста, не плачь, – обнимаю я ее сзади, – прости меня, я не буду больше об этом говорить.
– Нет, это ты извини меня, – она поворачивается ко мне и целует в щеки, в губы, куда попадет, – с тобой все будет хорошо. Я не знаю почему с тобой так поступила жизнь, ведь ты, действительно, веришь в искреннюю любовь. Наверное, судьба поступает так со всеми, кто верит во что-то и живет этим.
– Я никогда вас больше не оставлю. Хоть весь мозг пусть отключится, я буду помнить вас одним сердцем.
– Я знаю. Я люблю тебя.
– Я вас всех тоже очень люблю.
Я целую мокрые от слез глаза, стараясь передать в этом поцелуе все чувства, что я испытываю к ней, но мне всегда будет казаться мало. Она поворачивается к стене, прижав к себе мою ладонь.
Я нахожусь в однокомнатном раю. Где из окна доносится летний запах нирваны. Я был укутан в белоснежные пуховые облака. Я был согрет моим засыпающим белокурым солнцем.
– Спокойной ночи, дорогой.
– Добрых снов, милая.
Глава 4
Почему я одинок? Я пытаюсь нащупать кого-то около себя, но бесполезно. Я не сдаюсь и тяну руки все дальше и дальше. С каждым сантиметром страх нарастает все сильней. Мне нужен хоть кто-то. Мне необходимо с кем-то поговорить. Я не вынесу больше звучание лишь своего эха. Почему у меня никого нет? Почему я из всего мира исключительность? Неужели из 7 миллиардов, живущих на планете, сложно появиться одному и спасти меня. Пусть даже он будет уродом или плохим человеком, но только любящим и понимающим. Да не нужна даже его любовь, моей хватит на всех. Дайте мне лишь возможность быть кому-то нужным. Пожалуйста. Молю. Так темно вокруг. Может они спрятались где-то в углах. И мы бродим по тьме, пытаясь найти и спасти друг друга. Всю жизнь. Я сползаю на пол. Продолжаю хватать руками воздух, стараясь зацепиться за смысл жить дальше. Но ничего не получается. Я скребу ногтями по полу, издавая жалобное завывание. Я не хочу так жить. Я не хочу существовать и терпеть эту боль. Будьте со мной кто-нибудь рядом. Я устал быть таким человеком. Теперь я кусаю с обезумевшими глазами свои руки, сжатые в кулаки. Наверное, это просто сон. Такую боль я бы не смог вытерпеть наяву. Это ужасно. Но, скорее всего, это просто мозг хочет облегчить себе муку и нагоняет мысли о ложном сновидении. Все в этой комнате напоминает о пустоте. Выключенный свет уже не помогает. Я вижу только тьму. Я слышу только молчание. Я чувствую только смерть. Она называет меня любимым. И зовет. И зовет.
– Любимый… просыпайся. Пора идти.
Я поднимаю испуганно веки и вскакиваю с кровати. Пот с меня льет ручьями и заливает глаза. Но я узнаю стоящую около постели Таню. Она уже встала, оделась, причесалась и теперь будит меня, широко улыбаясь. Я сначала не могу отойти от нервного состояния, пережитого во сне. Осматриваю все вокруг, чтобы до конца убедиться, что видимое мной ранее являлось только воображением. Я запомнил только тьму и угнетающий страх. Мне такого никогда не снилось. Не сама картина была ужасна, а те чувства, которые я испытал. Сейчас я еще под впечатлением. Надеюсь оно пропадет под холодной водой. Но осадок точно останется. Главное, чтобы такое больше не повторялось. А то я совсем запугаю семью. На меня итак Ваня смотрит взбудораженными глазами.
– Пап, что случилось?
– Ничего кошмар приснился, – я вытираю со лба пот тыльной стороной ладони.
– И что там было? Заросли нестриженой травы? – смеется жена.
– Я не помню…
Я действительно ловлю себя на мысли, что многое забыл. Просто из-за интереса пытаюсь вспомнить, но ничего абсолютно не проясняется. Было темно. В этом я уверен. И выглядело все ужасно реально. Не представляю, как сегодня смогу заснуть. Хорошо, что все обошлось. Я снова дома. Где свет и улыбки. Где очаровательная Таня с белокурыми локонами, спешившая в свою библиотеку, Ваня, читающий книжку и еще волнительно поглядывающий на меня, и Настя, приводящая себя в совершенный вид на кухне возле зеркала. Все было как обычно, если бы не подаренные сном ощущения.
– Давайте, мистер, умываемся, кушаем и идем на работу. Уже время, – командует Таня. Она может целое утро простоять то поправляя волосы, то обводя контуры помады.
– Слушаюсь, мой тиран.
Через минуту я уже около умывальника. Зачерпнув руками воды, я с великим удовольствием окунаю туда лицо. Погода на улице стоит жаркая и душная. Похожая на вчерашнюю, может даже хуже. Так что прохладная вода – самое то. Как же важно просыпаться по утрам перед работой с мыслью, что в выходные ждут незабываемые часы проведенные с семьей на природе.
Я одеваю рабочую униформу. Она представляет собой рубашку и просторные штаны белого цвета. У меня 3 комплекта, которые Таня, лишь они только загрязнятся, сразу же стирает . До сих пор не понимаю, кто додумался газонокосильщику выдать одежду белого цвета. Это просто издевательство над их женами. Отстирывать пятна от травы – не самая желаемая участь. Но, похоже, фирме, на которую я батрачу, это нужно.
– Папа, Ваня, идите завтракать, а то мы с мамой сейчас уже уйдем, – раздается по квартире голос дочки.
– Идем, – отзывается я, – пойдем, попробуем чем нас сегодня травят.
Ваня с улыбкой откидывает одеяло, берет с тумбочки вещи и, пока я помогаю ему сесть в коляску, одевается. На столе уже ждет еще горячий завтрак. Это ароматный омлет с сосисками и чай. Из-за бурного сна я страшно голоден. Мы накидываемся с Ваней на свои порции словно хищники.
– Так, мальчишки, мы пошли, – предупреждает Таня, – а то уже опаздываем…
– Да, а то вдруг книги кто- нибудь украдет, – шучу я.
– Я думала вы свой юмор вчера весь исчерпали.
– Он безграничен, милая.
Я поворачиваюсь, чтобы поцеловать ее и она с улыбкой тянется ко мне.
– Фу,чумазый, – обзывается она, вытирая мне от омлета рот салфеткой.
– Все, а теперь не мешай наслаждаться едой, – вальяжно отмахиваюсь я.
– Ухожу, ухожу, – Таня бежит в коридор одевать обувь.
– Пока, папуль, я тебя очень люблю, – Настя с рюкзаком подходит ко мне и чмокает в щеку.
Я растроган. Люблю, когда так начинается день.
– Пока, Настюш, и я тебя сильно-сильно.
Я прижимаю ее крепко к себе. Потом она присоединяется к маме.
– Кстати, Леш, не жди меня сегодня на улице. Я пораньше освобожусь и буду уже дома, как ты вернешься, – предупреждает Таня.
– Ну и слава богу.
– Засранец. Все, мы пошли, – дверь захлопывается и доносятся удаляющиеся шаги.
Я встаю и беру с полки соль. Посыпаю ей немного омлет и принимаюсь дальше по кусочкам его отламывать.
– Пап, а ты бывал в горах? – неожиданно задает вопрос Ваня.
– Я не помню…, – задумываюсь я, – мы с вами не ездили?
– Нет.
– Но, а до вас я вообще мало что помню…
– Если бы я там был, то такое не забыл.
– Ну я тоже так говорил про многое, – иронично улыбаюсь я, – а почему ты спросил?
– Не знаю, – он пристально смотрит в окно, – просто захотелось поговорить о прекрасном. Мы так это мало делаем. А если тебе не пройти и пяти метров, то остается только об этом болтать.
– Брось ты, только травить себя этим. Тем более, ты что забыл о своих вчерашних достижениях? – я напоминаю о его удачной прогулке с Таней.
– Да, но…
– Никаких но! Совсем скоро ты пойдешь! Вбей это в голову и верь! – хлопаю я кулаком по столу.
– Мне так хотелось бы подняться на самые непреодолимые вершины. Там, где не ступала нога человека. Увидеть зеленые луга и голубые прозрачные озера, вдохнуть свежего воздуха, который помогает забыть всю горечь прошлых лет жизни и оставить все позади. Я бы остался там пожить. Питался ягодами и рыбой, а когда соскучусь по вам, я лягу на душистую траву и нарисую на память самый красивый пейзаж и вернусь. Буду так с каждым местом делать, чтобы потом смотреть, вспоминать и лечиться им. А когда-нибудь я навсегда перееду жить в горы. Построю свой дом со стеклянными стенами с видом на голубую воду. Заведу овец и коров, они будут питаться вкуснейшей травой, а я буду торговать их шерстью и молоком. И обязательно у меня будет лошадь. Объездим с ней столько, на сколько хватит сил. В свободное время не перестану искать вдохновения для картин, забираясь в самые недоступные места. Потом женюсь, соображу детскую площадку во дворе. Повешу тарзанку над озером, чтобы дети могли каждый день из веселья не вылазить. Лодка будет для рыбалки. Всегда хотел, чтобы только появилось желание половить рыбу или сходить по грибы, и сразу же имелась для этого возможность. В доме будет огромный на всю стену аквариум с экзотическими видами рыбок и декоративный фонтанчик на последнем этаже дома. И конечно, библиотеку свою. А то мама не простит мне, когда приезжать будет.
