Белая слива Хуаньхуань

– Ваше Величество, большое спасибо за заботу, – сказала Цао, тронутая словами государыни.

После того как Вэньи напоили отваром, заговорила ее кормилица:

– Госпожа, принцессу пора кормить молоком.

Она взяла малышку и приложила к груди, но уже спустя пару минут девочка отвернулась. Она была еще совсем крохотная, поэтому быстро наедалась.

Мы уже было обрадовались, что принцессе стало лучше, как тут же у нее изо рта выплеснулась белая жидкость, а спустя мгновение она потекла и из носа. Ее было очень много. Две струи, вытекающие из ноздрей малышки, можно было сравнить с маленькими белыми водопадами. В этом потоке смешался отвар из водяного ореха и грудное молоко. Маленькое слабое детское тельце не могло этого вынести: принцесса начала задыхаться. Она кашляла и рыдала одновременно. Из-за нехватки воздуха ее лицо начало синеть. Наложница Цао заревела в голос и выхватила дочку из рук кормилицы. Крепко обняв ее и прижавшись щекой к щеке, она стала ласково похлопывать ее по спине.

Фэй Хуа тоже пустила слезу и протянула руки к принцессе, собираясь забрать ее у матери. Цао удивленно замерла, не понимая, что от нее хочет старшая наложница. В этот момент она и подумать не могла, чтобы отдать кому-то свою дочь. Хуа оставалось только опустить руки, что ее сильно разозлило.

И тут началась суматоха.

Услышав, как плачет его дочь, Сюаньлин разгневался. Он подошел к лекарю и угрожающе указал на него пальцем:

– Как ты ее лечишь?! Уже прошло три дня, а ей не становится лучше, наоборот, лишь хуже день ото дня!

Придворный лекарь не выдержал горящего праведным гневом взгляда повелителя, упал на колени и начал биться лбом о землю.

– Ваш презренный слуга… должен признаться, что и сам не знает. Обычно младенцы срыгивают молоко матери в первые два месяца своей жизни из-за узкого отверстия в желудке. Но принцессе недавно исполнился год… – Лекарь замолчал и вытер со лба выступивший от волнения пот.

– Ничтожество! Ни на что не годный глупец! – закричал император. – Даже рвоту у ребенка вылечить не можешь!

– Ваше Величество, не надо так злиться. Это вредно для вашего здоровья, – спокойным голосом заговорила императрица. – Позвольте лекарю еще раз все обдумать.

Испуганный мужчина с благодарностью поклонился своей защитнице. Он ненадолго задумался, после чего неуверенно сказал:

– Я очень долго размышлял над тем, что могло послужить причиной болезни принцессы. Это либо врожденная болезнь кишок, либо она ела что-то плохо влияющее на ее здоровье. Я думаю, что стоит еще раз вспомнить все, чем ее кормили с момента появления первых признаков заболевания.

– Хорошо, – не раздумывая, согласился Сюаньлин.

На длинный стол из сандала выложили все продукты, из которых готовили еду для принцессы. Лекарь перебирал их с задумчивым видом, но не находил ничего необычного. Он все больше мрачнел, ведь если причиной недомогания окажется не пища, это будет значить, что он недостоин звания придворного лекаря и ему придется оставить свою службу и с позором покинуть дворец.

Наложницы, стоящие позади императрицы, не выдержали гнетущей тишины и начали перешептываться.

Очередь дошла до отвара из водяного ореха, которым сегодня накормили принцессу Вэньи. Лекарь взял плошку в руки и долго рассматривал белесую жидкость. Вдруг на его лице появилась слабая надежда. Он опустился на колени и торжественно заявил:

– Ваш презренный слуга считает, что дело в этом отваре. Чтобы узнать точно, прошу вас вызвать с императорской кухни евнуха, который отвечает за снятие пробы с готовых блюд.

Услышал слова лекаря, Сюаньлин помрачнел еще сильнее и тут же приказал:

– Идите на кухню и приведите сюда Чжан Юлу.

Спустя некоторое время в зал вошел евнух Чжан. Он прополоскал рот чистой водой, проверил отвар серебряной иглой на наличие яда, после чего зачерпнул жидкость маленькой ложечкой и осторожно попробовал. Нахмурившись, он еще раз наполнил ложку и отправил ее в рот.

– Разрешите доложить, – наконец сказал он. – Сам отвар не ядовит, но в нем не только порошок водяного ореха, но и маниоковая мука [27].

– Маниоковая мука? Что это? – озадаченно спросил император.

– Маниок еще называют древесным сладким картофелем. Это растение из того же рода, что и молочай. Его присылают в качестве даров из южных стран, потому что в нашей стране его не заготавливают. Из маниоковой муки часто делают сладости, но надо быть очень осторожными, потому что в этом растении содержатся вредные вещества, – пояснил придворный лекарь.

– Ты хочешь сказать, что девочку отравили?! – Императрица не скрывала своего удивления.

Лекарь покачал головой:

– Сама по себе маниоковая мука не ядовита, но из-за того, что у детей слабые желудки, они плохо ее переносят. Их часто тошнит, и поэтому со временем они ослабевают и могут даже умереть. – Он помолчал немного и добавил: – Маниоковая мука и порошок из водяного ореха похожи, поэтому если их смешать, то отличить друг от друга будет уже невозможно.

Наложницы, которые только что пили отвар из водяного ореха, перепугались. Кто-то начал делать вид, что ее тошнит, а кто-то даже, тихонько подвывая, разрыдался.

Лекарь поспешил всех успокоить:

– Госпожи, вам нечего бояться. Ваш презренный слуга может уверенно заявить, что маниоковая мука не ядовита. Она вредна только для детей, чей организм еще очень хрупкий, а для взрослых она совершенно безопасна.

Девушки, устроившие настоящее представление, в мгновение ока успокоились.

– Как такое могло случиться на императорской кухне?! – закричал заметно побледневший Сюаньлин. – Как они могли ошибиться?!

Чжан Юлу склонился до земли, не осмеливаясь ответить разгневанному императору.

– Повара на императорской кухне мастера своего дела. Они не могли допустить столь опасную ошибку, – заговорила наложница Хуа. – Думаю, кто-то специально подмешал эту муку в отвар для принцессы.

Лицо императора пылало от ярости:

– Кто посмел отравить мою дочь столь мерзким способом?!

Присутствующие при этой сцене растерянно переглянулись, но никто не посмел подать голос.

Наложница Цао не выдержала напряжения и упала на колени.

– Это наказание за мои грехи, – запричитала она, заливаясь слезами. – О, Небеса, если я согрешила, прошу вас, не вымещайте свой гнев на Вэньи. Услышьте мольбы матери и проявите милосердие! Я готова понести любое наказание, принять любую вашу кару!

Хуа холодно усмехнулась, подхватила Цао под локоть и заставила встать.

– Почему ты обращаешься к Небесам, когда все это дело рук человеческих? Кому-то захотелось избавиться от тебя и твоей дочери. – Хуа опустилась на колени перед императором и сказала: – Ваше Величество, прошу вас, проявите сострадание к цзеюй Цао и ее дочери: выясните, кто творит зло, и очистите наш дворец от них.

В глазах Сюаньлина появился стальной блеск.

– Расследовать! – приказал он. – Сейчас же начать расследование!

Когда прозвучал приказ императора, все ответственные люди живо принялись за дело. Вскоре выяснилось, что Вэньи начали поить отваром из водяного ореха в тот день, когда наложница Цао поспешно ушла с банкета, узнав, что принцессу вырвало молоком. В последующие дни девочке продолжали давать этот отвар и ей становилось все хуже, что доказывало, что недомогание связано с употреблением маниоковой муки.

Управляющий кухней и главный евнух, отвечающий за дела гарема, проверили, кто из наложниц в последнее время получал со склада этот опасный для детей ингредиент. Судя по их побледневшим лицам, то, что они узнали, напугало их. Они тихонько переговаривались друг с другом, пока наконец не сказали:

– Четыре дня назад за маниоковой мукой приходили из павильона Ифу. Служанки сказали, что госпожа Чжэнь желает приготовить жемчужные фрикадельки [28]. Больше никто эту муку не получал.

Все, кто это слышал, тут же воззрились на меня. В зале воцарилась тишина.

У меня в ушах будто бы забил набат. Я подняла голову и ошарашенно посмотрела на евнухов. Я поняла, что все это неспроста. Но моя совесть была чиста: я никогда не строила козни против других и всегда старалась вести себя со всеми вежливо.

– Четыре дня назад мне захотелось пирога с водяным орехом, поэтому я отправила свою служанку Хуаньби на императорскую кухню. Но, когда она вернулась, мы поняли, что ей выдали маниоковую муку, поэтому и решили сделать жемчужные фрикадельки.

– Позвольте спросить, госпожа цзеюй, осталась ли еще та мука?

Я немного помедлила с ответом, задумавшись о том, стоит ли соврать или ответить честно. Я выбрала второй вариант:

– Скорее всего, осталась. Вряд ли мы израсходовали всю.

– Вы уверены, что муку получали только слуги цзеюй Чжэнь, и больше никто? – строго спросил император.

– Да, – без сомнений ответил главный евнух.

Сюаньлин скользнул взглядом по моему лицу и равнодушно отметил:

– Это еще не доказывает того, что виновата цзеюй Чжэнь.

Неожиданно на колени опустилась одна из служанок.

– Ваше Величество, разрешите вашей жалкой рабыне сказать. В ту ночь, когда все господа собрались на банкете, я видела, как младшая хозяйка Чжэнь направлялась в одиночестве в сторону двора Яньюй.

Сюаньлин прищурился и пристально посмотрел на служанку.

– Ты видела это своими глазами?

– Да, ваша рабыня видела это сама. Это чистая правда.

Рядом с ней на пол опустилась еще одна девица.

– Я тоже видела, что цзеюй Чжэнь шла совсем одна. С ней никого не было.

Я почувствовала себя так, словно бы мне в грудь направили острие копья. Эти служанки почти напрямую обвинили меня в том, что я подсыпала отраву в отвар, чтобы навредить принцессе Вэньи.

Наложница Фэн удивленно захлопала ресницами:

– Мне кажется, это недоразумение, ведь сестрица Чжэнь только что пила отвар вместе с нами. Она не стала бы это делать, если бы знала, что в нем маниоковая мука.

Наложница Цинь пренебрежительно фыркнула:

– Лекарь только что сказал, что в таком количестве эта мука неядовита и от нее нельзя умереть. Если бы она отказалась пить отвар… Пф!

Фэн расстроенно вздохнула и посмотрела на меня взглядом, который говорил «я хотела помочь, но ничего не получилось».

– Почему ты еще не на коленях, цзеюй Чжэнь? – грозно спросила наложница Хуа.

Ко мне подошла наложница Цао и сквозь слезы заговорила:

– Наверное, я по неосторожности чем-то обидела тебя. В тот раз во дворце Шуэйлюнаньсюнь я не уследила за языком, но вовсе не хотела, чтобы между тобой и Его Величеством произошла размолвка. Если дело в этом, я готова принять любое наказание. Можешь побить меня и отругать, но, молю тебя, не причиняй зла Вэньи. Она ведь совсем еще малютка, – договорив, наложница опустилась передо мной на колени.

Я тут же подхватила ее под локоть и заставила подняться.

– Сестрица Цао, почему ты так говоришь? Мне не за что на тебя обижаться или злиться, ведь тогда мы с Его Величеством поговорили и никакой размолвки не было. За что же мне тебя наказывать? – Я перевела дыхание и задала встречный вопрос: – Неужели ты считаешь, что сделала мне что-то плохое, когда я сама так не думаю?

Но Цао так ничего и не ответила. Она просто держала меня за рукав и плакала без остановки.

– Цзеюй Цао, почему ты ведешь себя неподобающе? – вмешалась императрица. – Расследование еще не завершено. Почему ты рыдаешь и раскидываешься обвинениями? Я считаю, что это неуместно.

– Если позволите высказать мое скромное мнение, расследование здесь и не нужно, ведь все и без того кристально ясно, – заявила Хуа. – Простите, но мне кажется, что Ее Величество говорит так, потому что хочет защитить цзеюй Чжэнь от подозрений.

Наложница Хуа проявила непочтение по отношению к императрице, но та не разозлилась. Она совершенно спокойно сказала:

– Наложница Хуа, ты совсем позабыла про правила этикета и о том, как ты должна разговаривать с императрицей? Или ты считаешь, что твой второй ранг позволяет тебе смотреть на всех свысока, в том числе и на меня?

Хуа смутилась, но решила не отступать:

– Ваша рабыня ни в коей мере не хотела вас оскорбить. Я просто не могу спокойно смотреть на мучения принцессы и на слезы цзеюй Цао. – Сказав это, она повернулась к императору. – Ваше Величество, прошу рассудить нас.

– Пускай ты сказала так из-за волнения о принцессе, ты все равно должна уважать свою императрицу, – мрачно сказал Сюаньлин. – Не забывай, что именно она хозяйка всего гарема. – Потом он посмотрел на меня. – Если тебе есть что сказать, говори.

Я медленно опустилась на колени. Смотря императору прямо в глаза, я сказала:

– Ваша рабыня никогда не совершала ничего подобного и не собирается делать и впредь.

– Зачем ты ходила ночью во двор Яньюй?

– Я проходила мимо него, но не заходила.

И вновь вмешалась наложница Хуа:

– Той ночью во время банкета большинство служанок и евнухов со двора Яньюй сопровождали свою хозяйку в зал Фули. Оставшиеся слуги наверняка воспользовались отсутствием наложницы Цао, чтобы выпить и вздремнуть, поэтому никто не мог проследить за тем, заходила ты на их кухню или нет. Но маниоковую муку со склада отсылали только в павильон Ифу, при этом служанки видели, как ты ночью направляешься в сторону двора Яньюй, и сразу после этого у принцессы начались приступы рвоты. Я сильно сомневаюсь, что все это можно объяснить словом «совпадение».

Я проигнорировала ее нападки, продолжая следить за лицом императора.

– Хотя все указывает на меня, я этого не делала, – уверенно сказала я.

– Можешь даже не пытаться оправдаться, – злобно произнесла Хуа.

– Матушка-наложница Хуа убеждена, что именно я навредила принцессе Вэньи, и мне нечего на это сказать. Я лишь прошу государя и государыню честно рассудить нас. Но знайте, что ваша рабыня не настолько бессердечный человек, – договорив, я опустила голову и коснулась пола лбом.

– Посмотри на меня, – велел император. – Раз ты уверяешь, что не делала ничего подобного, то расскажи, куда ты ходила той ночью. Может, по пути тебе встретился кто-нибудь, кто может подтвердить, что ты не заходила во двор Яньюй? Отвечай честно, ведь это может доказать твою невиновность.

Я чуть не выпалила про встречу с принцем Сюаньцином, но вовремя спохватилась. Подняв глаза, я посмотрела на заплаканное лицо Цао Циньмо и вспомнила о том случае, когда она своими словами про шестого принца чуть не рассорила нас с императором. В горле встал ком. Я заглянула в глаза Сюаньлину и поняла, что он беспокоится обо мне и верит моим словам. Если бы не верил, он не дал бы мне ни единого шанса оправдаться. Он бы приказал бросить меня в императорскую тюрьму, допросить или запереть в павильоне Ифу и держать под стражей, как Мэйчжуан.

Но если Сюаньлин узнает, что я посреди ночи разговаривала с другим мужчиной наедине, ничем хорошим это не закончится. И пускай этот мужчина его младший брат, меня сей факт уже не спасет. К тому же Сюаньлин обязательно спросит, о чем мы с ним говорили. Если я отвечу честно, доносчики тут же расскажут вдовствующей императрице, что наложница Чжэнь и шестой принц обсуждали отношения гуйфэй Шу и покойного императора. И тогда разразится такой скандал, о котором узнают не только в Запретном городе, но и за его стенами. Получается, мое признание не только навредит мне и принцу Сюаньцину, но и ничем не поможет.

Тем более Цао Циньмо однажды уже посеяла семена сомнения в душу Сюаньлина, после чего он думал, будто у меня есть теплые чувства к шестому принцу. Если он узнает про нашу встречу, он больше не сможет мне доверять. Это страшно, ведь сейчас он бережет меня и оправдывает только потому, что верит. Стоит мне потерять доверие императора, и наложница Хуа тут же повесит на меня все свои преступления, и мне уже будет не спастись.

Столько мыслей пронеслось в моей голове всего за несколько мгновений, что я решила утаить правду.

– По дороге я никого не встретила, – ответила я, смиренно склонив голову. – Я не уверена, но, может быть, найдется тот, кто видел, что я не входила во двор Яньюй.

Я обвела взглядом стоящих рядом наложниц и служанок, но никто из них даже не шевельнулся. Только Линжун вдруг вышла вперед и опустилась рядом со мной на колени. Я заметила, что она плачет.

– Ваша жалкая рабыня готова ценою жизни поручиться за цзеюй Чжэнь, – сказала она императору. – Она ни за что не поступила бы так бессовестно и бесчеловечно. – Договорив, она поклонилась до земли и так и осталась в этом положении.

На лице гуйжэнь Тянь появилась гримаса отвращения.

– Они одного поля ягода, – прошептала она своей соседке.

Императрица с теплой улыбкой обратилась к Линжун:

– Мэйжэнь Ань, встань. Мы с императором добьемся правды и рассудим всех по справедливости. Я искренне считаю, что цзеюй Чжэнь – самый образованный и воспитанный человек в окружении государя. Она не могла так поступить.

– Чужая душа – потемки, – подала голос наложница Хуа, с неприязнью покосившись в мою сторону. – Матушка-императрица, не дайте себя обмануть.

Государыня всегда терпеливо относилась к выходкам и высказываниям наложницы Хуа, но в этот раз у нее закончилось терпение.

– Я не из тех, кого легко обмануть, – резко ответила она. – А вот ты, как я погляжу, очень предвзята и торопишься с выводами.

– Вы мешаете своему императору! – разнесся громкий голос Сюаньлина. – Вы слишком много болтаете. Я и без ваших советов во всем разберусь!

Увидев разъяренного императора, императрица тут же попросила прощения, а наложницы и служанки опустились на колени и взмолились, чтобы государь умерил свой гнев.

Сюаньлин снова посмотрел на меня.

– Подумай еще раз, – сказал он. – Если все-таки есть кто-то, кто сможет подтвердить, что ты не заходила в Яньюй, просто скажи.

У меня заболели колени от долгого стояния на холодном мраморе, а икры начало покалывать так, словно бы кожа была сплошь покрыта кусающимися насекомыми. На отполированном до блеска полу я, словно бы в черном зеркале, увидела отражение мертвенно-бледного лица. Капельки пота стекали со лба по вискам и с тихим плеском падали на пол, образуя узор из влажных неровных кругов.

Я вновь и вновь возвращалась в воспоминания о той ночи, но так ничего и не вспомнив, покачала головой. Я понимала, что Сюаньлин хочет мне помочь. Я могла бы сказать, что со мной были мои служанки, но их бы обвинили во лжи ради моей защиты. Мне не хотелось их впутывать. К тому же в ту ночь я и правда была совершенно одна. Если бы ложь раскрыли, это стало бы доказательством моей вины. И тогда бы меня осудили не только за покушение на принцессу Вэньи, но и за обман самого императора. После такого обвинения даже Сюаньлин не смог бы меня спасти.

Император устало вздохнул и сказал:

– Тогда у меня нет другого выбора, кроме как отправить тебя под стражу и продолжить расследование.

У меня закружилась голова и мне пришлось опереться на находящуюся рядом Линжун.

– Верь своему императору. – Сюаньлин смотрел мне прямо в глаза, когда говорил это. – Я проведу расследование и выясню правду. Я не допущу того, чтобы невиновный был несправедливо наказан. Когда-то ты сама мне говорила то же самое.

От его слов на душе стало теплее. Я готова была разрыдаться, но из последних сил держала себя в руках. Мой взгляд остановился на свернувшемся клубочком красном драконе, который украшал халат императора.

– Ваша наложница верит вам, Ваше Величество, – чуть слышно ответила я.

Глава 4

Ци Юэбинь, наложница Дуань

В тот момент, когда я хотела поблагодарить императора за милость, позади раздался слабый, чудь дрожащий женский голос:

– Той ночью наложница Чжэнь была со мной.

Я испуганно вздрогнула и обернулась, чтобы взглянуть на того, кто решил меня защитить. На пороге стояла наложница Дуань, которую с обеих сторон поддерживали служанки.

Я растерялась, не понимая, что происходит.

Моя защитница осторожно вошла в зал и, дрожа всем телом, склонилась перед императором.

– Я ведь уже говорил, что ты можешь не соблюдать все эти церемонии, – недовольно сказал Сюаньлин. – Зачем ты пришла? Лекари ведь ясно сказали, что тебе нельзя выходить на улицу в жаркую погоду.

Пока император отчитывал наложницу Дуань, служанки подтащили тяжелый палисандровый стул и усадили на него свою хозяйку.

– На улице я провела совсем немного времени. Я пришла сюда, чтобы навестить принцессу Вэньи, но услышала ваш разговор и поняла, что случилось нечто серьезное. Я осталась у порога, потому что не хотела вам мешать.

– Ох, фэй Дуань, – печально вздохнула императрица, – как давно мы с тобой не виделись.

Наложница Дуань встала и почтительно поклонилась.

– Я должна была бы каждый день навещать императора и императрицу и справляться о вашем здоровье, но я стыдилась своей болезни. Сегодня я покинула дворец только потому, что услышала про недомогание принцессы. Я хотела проведать девочку и узнать, стало ли ей лучше, – закончив с объяснениями, наложница повернулась к императору. – Как хорошо, что я пришла, иначе бы в этом зале вскоре начали исполнять «Обиду Доу Э» [29].

– Так ты утверждаешь, что той ночью была вместе с наложницей Чжэнь? – строго спросил Сюаньлин.

Дуань улыбнулась и начала рассказывать:

– Во время банкета я вышла подышать свежим воздухом и случайно увидела, как из зала Фули вышла цзеюй Чжэнь. Она была совершенно одна и, как мне показалось, немного пьяна. Я забеспокоилась о ней, поэтому взяла с собой служанку, и мы направились следом. Мы догнали ее на берегу озера у моста Юйдай. Потом мы с цзеюй прогулялись до моего дворца Юйхуа, мило беседуя, – переведя дыхание, наложница повернулась к стоящей рядом служанке. – Жуи.

Девушка по имени Жуи опустилась на колени и заговорила:

– Так и было. Той ночью матушка Дуань и младшая хозяйка Чжэнь долго беседовали о буддийских сутрах. Вашей жалкой рабыне показалось, что госпожи на многие вопросы смотрят одинаково, поэтому им было приятно разговаривать друг с другом. Через какое-то время младшая хозяйка сказала, что прошел уже час, поэтому ей надо поскорее вернуться в зал Фули.

Выслушав служанку, императрица довольно улыбнулась:

– Судя по всему, цзеюй Чжэнь никоим образом не замешана в отравлении принцессы Вэньи.

Фэй Хуа на секунду недовольно закатила глаза, а потом уставилась на наложницу Дуань.

– Сестрица, какое удачное вышло совпадение. Ты появилась так внезапно, точно долгожданный дождь во время засухи. – На губах Хуа застыла неискренняя улыбка. – Я слышала, что из-за недомогания ты не выходишь из своего дворца. Я даже представить не могу, что же такого случилось, что ты вопреки указаниям врачей решила погулять посреди ночи.

Фэй Дуань виновато склонила голову и тихонько ответила:

– Я знаю, что тем, кто уже долгое время болеет, не следует выходить на улицу, но становится очень тоскливо, когда все время находишься среди одних и тех же стен. В тот вечер мне доложили, что император устраивает банкет, поэтому я подумала, что никого не встречу и не побеспокою своим болезненным видом, если выйду погулять во время праздника. – Она взглянула на меня и с теплотой в глазах улыбнулась. – Я не думала, что повстречаюсь с цзеюй Чжэнь, но, видимо, это судьба.

Мне хватило ума, чтобы сразу догадаться, что наложница Дуань решила меня выручить, но я никак не могла понять, зачем она это делает, в чем ее выгода. Но времени на раздумья не было, поэтому я улыбнулась ей в ответ и сказала:

– Я тоже думаю, что нас свела судьба.

– Неужели? – Хуа прищурила глаза, отчего на белоснежной коже под нижними веками появились две темные дуги – тени от густых ресниц. Ее ресницы опускались вниз, словно бы не выдерживая тяжести золотых бусинок, которыми были украшены. Это было весьма необычное украшение, которое могли позволить себе только те, кто любил кичиться богатством. – Тогда позвольте спросить, почему цзеюй сразу не сказала, что встретилась с сестрицей Дуань? Зачем она терпела напрасные обвинения?

Фэй Дуань хотела ответить, но у нее начался приступ кашля. Вся побагровев от нехватки воздуха, она замахала рукой, указывая на меня.

Я поняла, что она пыталась мне сказать, и спокойно заговорила:

– Я не должна была скрывать это от Вашего Величества, но промолчала, потому что матушка Дуань не хотела, чтобы вы беспокоились из-за ее ночной прогулки. В ту ночь мы договорились, что не будем никому рассказывать о нашей встрече. Я и подумать не могла, что с принцессой Вэньи случится беда и мне придется оправдываться. Я промолчала, потому что надеялась, что мудрость императора и острый ум императрицы помогут узнать правду и очистить мое имя. Мне не хотелось подвести наложницу Дуань, поэтому я запечатала рот тройной печатью и ничего не сказала.

Хуа хотела со мной поспорить, но наложница Дуань уже откашлялась и успела заговорить первой:

– Сестрица Хуа, почему ты мне не веришь?

– Дело не в том, что я тебе не поверила. Просто задумалась о том, когда ты успела подружиться с цзеюй Чжэнь.