Полная версия
Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг
Володе нравилось, как в погожие летние деньки солнечный свет, льющийся из витражных окон, освещает огромные, уходящие к высокому потолку шкафы. Он обожал ползать вверх-вниз по рельсовым лестницам. Крутить огромный старинный глобус. Смотреть, как кружится в солнечных лучиках пыль. Брать с полок, до которых мог дотянуться, старинные тома и листать их в поисках картинок, вдыхая неповторимый запах. Особое внимание привлекал большой шкаф, стоящий в углу комнаты. Ручки его были украшены инкрустацией из слоновой кости и перламутра, а на его дверцах изображены сцены из средневековых легенд и мифов. Шкаф запирался на ключ, но, чего уж тут скрывать, Володя рос мальчиком проказливым и смышленым не по годам… Тем более что именно здесь хранились книги, вызывавшие его живейший интерес. Те, что ему нельзя было не то что читать, а даже просто брать в руки.
С годами любовь к этой комнате осталась, но пришло и понимание, что с их домашней библиотекой что-то не так. Ни в одной другой ему не встречалось таких книг, как в шкафчике с перламутровыми ручками. И таких гравюр… Да, особенно гравюр! Некоторые рисунки изображали такое, от чего сердце маленького Володи сжимали острые когти ужаса. На них прекрасные девы поедали сердца наивных юношей, кошмарного вида создания поджидали путников в дебрях лесов, а духи в виде черных туч заставляли своих марионеток совершать жестокие деяния. Но была в этом ужасе и своя прелесть. Оттого-то он раз за разом и возвращался сюда, вновь и вновь перелистывая страницы, находя все новые поводы для сладостного испуга. Иногда он даже позволял себе взять понравившуюся книгу, аккуратно положить ее в круг света, отбрасываемый лампой, забраться с ногами в глубокое кресло – и изучать, трепетно вслушиваясь, не скрипнут ли половицы в коридоре и не раздастся ли чей-то голос. В этом случае Володя быстро тушил лампу, хватал книгу и прятался в дальний угол, за огромный фикус, и сидел тихонько, как мышка. Иногда в библиотеку заходили отец с дядей и долго что-то обсуждали тихими, едва слышными голосами. И эти истории казались куда страшнее, чем все рисунки из старых книг. Тогда-то Корсаков впервые и подумал, что его отец, скорее всего, писатель, навроде господ Булгарина или Гоголя. Ведь бесы, призраки и колдуны существовали только на страницах их книг, а никак не в реальности.
Когда ему исполнилось тринадцать, Володя вернулся на лето из Смоленской гимназии в усадьбу Корсаковых в двадцати верстах от города. Он рад был вновь увидеть и обнять мать, обменяться колкостями со старшим братом и выпить сладкого чаю, заваренного старым камердинером Жоржем. Не хватало только отца, который в тот день уехал куда-то по делам и не возвращался до поздней ночи. По крайней мере, так думал Володя. Возможно, именно поэтому он так быстро набрался смелости (и наглости, если уж на то пошло) и в первую же ночь решился на очередную вылазку в библиотеку.
Ночью в коридорах старой усадьбы царили тишина и темнота. Мягкий ковер скрадывал шаги юного Корсакова. Лишь изредка можно было услышать скрип половиц или приглушенный звук ветра за окном. Ночь превращала знакомый дом в таинственное и неизведанное пространство. Не встретив по дороге ни одной живой души, Владимир прокрался к дверям библиотеки и осторожно повернул ручку.
Комната встретила его молчанием: сквозь витражные окна скупо пробивался лунный свет, библиотека казалась пустой. Но только казалась. Владимир понял это слишком поздно, когда в кресле у стола шевельнулась темная фигура.
– Кто здесь? – спросил хриплый, слегка сонный голос. Володя замер, боясь пошевелиться. В тишине чиркнула спичка, осветив мужской силуэт в кресле. Человек зажег лампу – и Володя с облегчением увидел отца. Правда, эта радость быстро уступила место испугу, когда юный Корсаков вспомнил, что находится там, где находиться ему не следовало.
– Попался, разбойник? – усмехнулся Николай Васильевич и устало потер глаза. – Кажется, я задремал. На дворе ночь, да?
– Да, отец, – неуверенно ответил Володя.
– Печально, – сказал Николай Васильевич. – Видимо, старею. Садись, раз уж пришел.
Он приглашающе указал на кресло напротив себя. Владимир опасливо уселся, но, глядя на спокойное и внимательное лицо отца, впервые ощутил, что этой ночью он переступил порог комнаты как полноправный хозяин, а не таящийся гость.
– Во-первых, если ты думаешь, что твои визиты сюда являлись для меня тайной, то зря, – лениво заметил Николай Васильевич. – Следы своего присутствия нужно скрывать лучше. Тщательнее. Тут надобно умение. И об этом мы тоже однажды поговорим. Но не сегодня. Ты ведь опять хотел заглянуть в запретный шкаф?
– Да, хотел, – смущенно признался Владимир.
– А замки вскрывать где научился?
– В гимназии, – у юного Корсакова вырвался невольный смешок. – Давно уже.
– Да, когда я отдавал тебя туда, то рассчитывал немного на другие знания, ну да ладно. Однажды тебе и эти пригодятся. Неплохо, кстати, получилось. Не сразу заметно, что кто-то повозился с дверцами. Но когда я обратил на это внимание, то пришлось найти более надежный тайник для книг, с которыми тебе знакомиться еще рано.
– Но… – замялся Володя. – Это же просто книги. Что в них такого?
– В некоторых книгах можно найти знания, что спасут тебе жизнь, – задумчиво молвил Николай Васильевич. – Или сведут с ума. Или убьют. Или чего пострашнее…
– Что может быть страшнее смерти? – с замирающим сердцем спросил Володя.
– Не-жизнь, – ответил отец. – Но об этом мы тоже поговорим в другой раз. Пока тебе достаточно помнить, что и книги могут быть опасны. Не сами по себе, конечно. Все зависит от того, кто их читает – и как распорядится открывшимися тайнами. – Затем он внезапно перевел тему: – Скажи, ты никогда не задумывался, отчего у нашей семьи такой герб?
Он указал в темноту над глобусом, туда, где висел невидимый сейчас геральдический щит. Но Володе не требовался свет, чтобы знать, что скрывает ночь. Там, на черном фоне, был изображен ключ сложной и изящной формы, который обвила зеленая змея.
– Ты сам учил меня, – ответил Володя. – Мы хранители знаний. Ключ открывает дорогу к ним, а змея сторожит его от недостойных людей.
– Да, – кивнул отец. – Но знания бывают разными. Одни несут свет. Другие – тьму. И те и другие в руках недостойных людей грозят гибелью. Когда-то очень давно государь призвал к себе твоего прапрапрадеда и возложил на него долг, тяжкий, но благородный. Мы, Корсаковы, собираем и приумножаем знания о материях, невидимых глазу и неведомых обыкновенному люду. И если надо – защищаем их от тех, чей разум может обратить эти знания во зло.
Он поднялся из кресла, подошел к глобусу и надавил на невидимую посторонним деталь. Раздался щелчок. Глобус раскрылся, явив огромную старую книгу, возлежащую на бархатной подушке. Николай Васильевич бережно взял ее в руки, поднес к столу и положил перед замершим Володей.
– Здесь жизнеописание каждого Корсакова с тех самых времен. Эта книга расскажет тебе о наших славных деяниях и о тех опасностях, которые грозят России и миру, если мы забудем про свой долг. Да, Господь выбрал для нашего рода стезю не из легких, но Корсаковы никогда не бежали от тяжких испытаний, а с честью их выдерживали.
Понимая, что сейчас испытывает его сын, Николай Васильевич тепло и ободряюще улыбнулся:
– Когда-то давно, когда я был в твоем возрасте, этот разговор состоялся между мной и твоим дедом. А ему нашу книгу и историю передал его отец. Пришла пора и тебе узнать, отчего Корсаковы, пусть и уступая в знатности и древности другим родам, имеют такой вес среди знающих людей. Однажды, когда вы будете готовы, ты и твой брат продолжите наше дело. Вы станете тем ключом, что открывает дорогу знаниям, и тем змеем, что охраняет их от нечестивых. Добро пожаловать, сын. Сегодня начинается твоя настоящая жизнь.
Много лет спустя, взирая с волжской набережной на знаменитый нижегородский закат, Владимир Корсаков вспомнил этот разговор и подумал – а мог ли он отказаться от фамильной стези? Нет, не тогда. Тринадцатилетний Володя был в восторге от перспектив провести всю свою жизнь в приключениях и борьбе со злом. Сейчас, уже зная, чего эти приключения стоили ему, отцу и брату…
Ответ пришел быстро. «Нет». Владимир никогда не поступил бы иначе. Отчасти потому, что его воспитание гласило – долг превыше всего. На протяжении сотен лет Корсаковы хранили покой России, ее царей и простых жителей, от сил зла. Никто, кроме них, не обладал необходимыми для этого знаниями и навыками. Остановиться сейчас – значит обречь десятки, если не сотни, людей на верную смерть.
Вторая причина была куда более сокровенной, и Владимир вряд ли был готов в ней признаться. Даже себе. Долг и сопутствующие ему способности возвышали Корсаковых над простыми смертными. Что те знали о созданиях из иных вселенных, тщетно грызущих границу меж мирами? О существах из сказок и легенд, что на самом деле продолжали таиться в темных уголках Земли? О том, что Владимиру Корсакову довелось увидеть и пережить? Нет. Эти знания он бы не променял ни на что…
Утренний поезд унес его сначала в Москву, а оттуда – обратно в Петербург. Сходя с подножки поезда на Николаевском вокзале, Корсаков пребывал в твердой уверенности, что история Стасевича закончена, а их пути после получения причитающегося вознаграждения более не пересекутся. Судьбе, однако, было угодно распорядиться иначе.
Часть 2
Дело о безутешном отце
I17 октября 1880 года, ночь ритуала, Санкт-Петербург, Большая Морская улица
Из задумчивости ее вывел голос нанимателя:
– Амалия, вы готовы?
Она в очередной раз поразилась, с какой тщательностью и торжественностью пожилой господин подготовился к сегодняшнему вечеру. Седые волосы до плеч аккуратно зачесаны назад. Черный бархатный костюм идеально отглажен и, несмотря на запустение осиротевшего уже как полгода дома, где они собрались, кажется, что на него не упало ни пылинки. Туфли надраены до зеркального блеска. Наниматель, господин Назаров, словно готовился к высочайшей аудиенции. «Или к собственным похоронам», – мелькнула мысль у нее в голове.
– К такому нельзя быть готовой. Вы уверены…
– Амалия, вы не первая, кто задает мне этот вопрос, даже за сегодняшний вечер, – отвечая, мужчина баюкал на ладони блестящую безделушку-колокольчик. – Я уверен, более чем когда-либо. Возможность увидеть ее еще раз… Последний раз… Это стоит любых усилий, любого риска. Будь у вас… – он осекся, поймав ее взгляд на колокольчике, и пояснил: – Я подарил его Марии, когда она была еще девочкой. Дочь обожала эту безделушку. Словом, вы бы меня поняли. Но я вижу неуверенность. Вы же не хотите бросить нас в самую последнюю минуту?
Его холодные глаза оглядели молодую женщину с головы до ног. На мгновение ей захотелось тряхнуть головой, сказать: «Да, я отказываюсь участвовать в вашей безумной затее», хлопнуть дверью, оставить за спиной этот мертвый дом, этого неприятного старика, этот жуткий вечер. Но разум возобладал над эмоциями. Наниматель шел на этот риск ради своего прошлого, она – ради будущего.
– Нет. Я готова. Мы приступаем?
– Да, ждали только вас.
В зале, просторном настолько, что многочисленные свечи не могли полностью разогнать царящий в нем мрак, собрались еще шестеро гостей. По роду своих занятий Амалия знала каждого из них, однако вместе эти выдающиеся в своих областях люди собрались, на ее памяти, впервые. Несомненно, каждый из них был привлечен щедростью Назарова. Не бескорыстной, конечно же.
В центре зала стоял громадный прямоугольный стол. Вокруг него по полу расползлись причудливые узоры, символы и письмена на языках, последние носители которых канули в Лету сотни и тысячи лет назад. Линии сплетались между собой в сложные геометрические фигуры. То тут, то там в глаза бросались знакомые элементы – пентакли, символы стихий или северные руны. В фигуры были вплетены восемь защитных кругов, для каждого участника ритуала, дополнительно укрепленные именами ангелов и демонов на арамейском. Результат нескольких месяцев упорной работы шестерых опытных мастеров, что сейчас собрались в этой комнате. Амалия принимала в их изысканиях лишь опосредованное участие. Ей предназначалась другая роль – пожалуй, куда более важная. И опасная.
В центре стола покоился длинный узкий предмет, укрытый белой тканью, похожей на погребальный саван. Амалия догадывалась – нет, знала, – что скрывается под покровами. По спине пробежали мурашки. Вновь захотелось развернуться и бежать отсюда как можно скорее. Над столом и его ужасным содержимым, почти невидимое в темноте, нависло огромное старинное зеркало в дорогой оправе, удерживаемое толстыми канатами. Убранство комнаты дополнял еще один столик, кажущийся настоящим карликом на фоне обеденного монстра. Его занимали стопки книг, а также поднос с семью хрустальными бокалами, наполненными мутной жидкостью.
От группы гостей отделился единственный, с кем Амалия работала в прошедший месяц, – Олег Нейман, болезненно худой тип с длинными сальными волосами и орлиным носом. Неприятный человек, но безмерно образованный и талантливый – она успела в этом убедиться.
– Госпожа Штеффель, спасибо, что присоединились к нам. Без вас сегодняшний вечер не имел бы смысла. Начнем?
– Пожалуй, – с этими словами наниматель отправился к столу. Он ненадолго остановился перед свертком. Его ладони скользнули под ткань, а затем занял свое место во главе.
Амалия последовала за ним, почти уже уверенная, что тем самым предопределяет свою участь.
II19 октября 1880 года, Санкт-Петербург, Адмиралтейский проспект
– Вы весьма интересный человек, господин Корсаков, – медленно, словно смакуя каждое слово, проговорил жандармский полковник, не переставая сверлить взглядом сидящего напротив Владимира. Они находились в маленьком душном кабинете без окон. Где-то рядом, за этими стенами, шумел Невский, плескалась Нева, звенел колоколами Исаакий, но в комнатушке царили мертвая тишина и затхлость. Убранство отличалось редчайшим аскетизмом: стол, два стула (один занимал хозяин кабинета, второй – сам Корсаков), книжный шкаф, забитый папками и старинными книгами. Не то монашеская келья, не то склеп.
Молодой человек ощущал мерзкий холодок, скользящий по спине. Не сказать, что жандарм выглядел устрашающе – обыкновенный мужчина, разменявший шестой десяток. Тронутые сединой редеющие волосы, тонкие усы, крупный нос – ничем не примечательное лицо. Да, очень высок, настолько, что вынужден слегка сутулиться под низким потолком. Да, могучие руки, которыми, казалось, можно крошить в песок кирпичи. Да, с неприятным низким скрипучим голосом и колючим взглядом. Владимир, несмотря на свою молодость, успел столкнуться с такими ужасами, что свели бы с ума (или в могилу) и более зрелого мужчину. Однако сейчас он сидел на стуле перед внешне обыкновенным жандармским полковником – и чувствовал себя кроликом, которого удав вежливо пригласил посетить свои охотничьи угодья.
– Двадцать шесть лет. Единственный сын действительного статского советника, графа Николая Васильевича Корсакова. Внук героя Отечественной войны Василия Корсакова, – полковнику не нужны были записи, он не сводил глаз с лица собеседника, извлекая факты из памяти. – Родился в Смоленской губернии. Обучался на дому, затем в гимназии. По окончании отправился в кругосветное путешествие. В 1874 году поступил своекоштным [11] студентом в Московский университет. И вдруг – пуф! Исчез перед самой войной [12] без объяснения причин. Вернулся в 1878-м с именным письмом графа Милютина [13], без малейших препятствий восстановившись и закончив обучение. Перебрался в столицу, где и пребывал до июня сего года, когда ему удалось снова пропасть из виду на несколько месяцев. Да вы просто маэстро исчезновений, Владимир Николаевич!
– Вы так много знаете обо мне, а я – ничего о вас, господин полковник, даже вашего имени. Несколько несправедливо, не находите? – Несмотря на нервозность, которую внушал ему полковник, Корсаков заставил себя невежливо ответить вопросом на вопрос.
– Не нахожу, за справедливостью вам к народникам! – весело оскалился жандарм. – Не воспримите как побуждение, Владимир Николаевич, это я так, озорничаю. Что же касается имени… «Что в имени тебе моем», как сказал поэт. Отмечу лишь, что в министерстве у нас есть общий знакомый, премного вам благодарный за предпринятое летом путешествие.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Быт. 7:11.
2
Расхожее обозначение 25 рублей.
3
Глава уездного полицейского управления.
4
Паспорта в Российской империи полагались купцам, мещанам и крестьянам, служили для удостоверения личности и давали право на поездки по стране.
5
Примерно 6,5 км.
6
Первое кафе в Российской империи. Славилось своими сладостями, кофе и шахматным клубом.
7
Т. е. за 19 лет до описываемых событий – отмена крепостного права произошла в 1861 году.
8
Проще говоря – мэр города.
9
Чугункой просторечно называли железную дорогу.
10
1868 год, когда около 660 солдат обороняли цитадель Самарканда от 65 000 бухарских повстанцев.
11
Т. е. на собственном содержании.
12
Русско-турецкая война 1877–1878 гг.
13
Военный министр с 1861 по 1881 год. Такая личность обыкновенно не утруждает себя именными письмами с ходатайствами за студентов, что делает подобный случай крайне нетипичным.
