Цветы распускаются в мае

Эш Винтерс

Цветы распускаются в мае

Глава 1

Я никогда не задумывалась над тем, как одна единственная случайная встреча может так сильно изменить твою жизнь. И не только жизнь. Весь твой мир может перевернуться с ног на голову в одночасье лишь из-за неё.

Хотя, по сути, вся жизнь – череда случайностей. Случайных выборов, шагов и поворотов. Каждое утро ты просыпаешься и решаешь, каким будет твой день. Какую рубашку надеть, какую дорогу выбрать, кому улыбнуться. И каждая из этих, казалось бы, незначительных мелочей, может привести к чему-то невероятному. К встрече, которая станет началом новой главы.

Хорошая ли это будет глава? Или плохая?

Ты не знаешь. Просто… Просто живёшь и с интересом наблюдаешь за последствиями того или иного решения. А порой, шучу, скорее всего, часто, вспоминаешь о том, что было «до». Из раза в раз прокручиваешь все те моменты, случайности, решения и повороты, которые привели тебя сюда.

Каждый так делает, а тот, кто яростно отрицает данный факт – скорее всего, кривит душой. Ведь так мы устроены, вспоминаем чаще всего о том, о чём в итоге сожалеем или о том, чего нам теперь уже не хватает.

Я так делаю. Даже сейчас, пока трясусь в третьем по счёту автобусе, уносящем меня подальше из Нью-Йорка, где закончилась длинная глава под названием «Прошлое».

Самое забавное, что мой багаж ничуть не изменился за всё это время. Со мной всё та же акустическая «Yamaha» с кучей потёртых наклеек на корпусе, старая спортивная сумка отчима с минимальным запасом одежды и рюкзак. И, как и пять лет назад, я бегу. Но уже не навстречу своей мечте, а от неё, потому что я уже другая. Меня сделали другой.

5 лет назад

Бурлящая энергия жизни – вот что всегда манило меня в этот яркий и будто бы недосягаемый город. Нью-Йорк – это целая симфония шумов, запахов и лиц, мелодия, которая никогда не умолкает.

Я помню, как впервые приехала сюда, и как мою горящую жаждой жизни душу сразу же пленили ослепительные огни Таймс-сквер и звуки этого места. Все мои мысли пели о том, как же здесь потрясающе! Как же я хочу быть частью этого! Хочу так же, как все эти талантливые артисты показать себя именно здесь, чтобы вокруг меня тоже собиралась толпа, чтобы на меня смотрели, чтобы я могла точно так же кого-то вдохновить на шаг к новой жизни».

Тогда я и подумать не могла, что смогу привлечь взгляд такого человека, как Дамиан.

Этот мужчина был олицетворением всего, что мне нравилось в мужчинах: пылкий взгляд карих глаз, способный вскружить голову любой девушке; обольстительная улыбка, от которой подгибались коленки; и бабочки.. эти бабочки, взмывающие всей бурной стаей от низа живота к грудной клетке, чтобы устроить там головокружительные танцы появлялись каждый раз, стоило лишь услышать его глубокий тембр голоса. В Дамиане чувствовался бунтарский дух, близкий мне, сила и манящая энергетика, которой было крайне сложно противостоять. Собственно, я и не пыталась.

Наши отношения завязались так быстро и развивались настолько стремительно и бурно, что я, будучи наивной девчонкой, которой каких-то пару недель назад стукнуло всего восемнадцать, с головой нырнула в то, что казалось мне таким настоящим и вечным. Таким искренним.

Я, не раздумывая согласилась переехать к нему, стоило ему только предложить.

Ну ещё бы.

Взрослый, двадцативосьмилетний мужчина, с собственным жильём и твёрдо стоящий на ногах, который, к тому же, просто Бог в постели. А в противовес ему обшарпанная комната в общежитии, где обычный сон был настоящим везением из-за бесконечных вечеринок и оглушительной ругани соседей. Выбор очевиден. Не правда ли?

И вот мы вместе.

Я самая счастливая и любимая на свете. Дамиан поддерживает меня в моём стремлении пробиться в музыкальной индустрии в Нью-Йорке, даёт кров над головой, обожает меня, а я взамен отдаю ему всю себя.

В какой же момент всё это изменилось? Что я сделала не так? Когда?

Как мы из чего-то столь прекрасного превратились в «это»?

Я думаю об этом и думаю, не переставая прокручиваю в голове все эти картинки разноцветного калейдоскопа памяти, пока меня не пихает локтем в бок тучный мужчина, угнездившийся на соседнем сидении. Мысли мгновенно испаряются, и я, закусив губу, всеми силами сдерживаю себя, чтобы не взвыть на весь автобус от боли в рёбрах.

Сморгнув подступившие слёзы, повернула голову в направлении мирно посапывающего мужичка, каждый выдох которого заканчивался протяжным «пф-ф-ф», и отодвинулась подальше, практически впечатываясь в прохладное окно. Очередного рукоприкладства моё уставшее тело на сегодня больше не выдержит.

По стеклу быстрыми дорожками скатывались крупные капли сентябрьского дождя, а за ним мелькали силуэты размытых деревьев. Серый полумрак в салоне развеивали огни фар встречных автомобилей и свет неоновых вывесок, которые с каждой милей встречались всё реже и реже.

На удивление, эта мрачноватая картина и неизвестный путь в никуда не вселяли в меня ни тревоги, ни страха. Даже наоборот, казалось, что некие цепи, обвивавшие мою грудную клетку своими жестокими объятиями, ослабли. Поводок порвался. Птичка выпорхнула из клетки и вновь ощутила вкус призрачной свободы.

Весь путь до следующей остановки прошёл в полудрёме под мерное покачивание автобуса и убаюкивающий стук капель. Когда на горизонте замаячили огни города, я подобралась и вытащила из-под сиденья сумку.

Мужчина рядом засопел и медленно разлепил веки. Проморгавшись, рассеянно уставился на меня:

– А? Где я?

– Блэкфут. – В тон буркнула я, но затем быстро добавила, – моя остановка.

Мужчина кивнул и вяло встал с насиженного места, давая мне протиснуться в узкий проход. Кое-как выудив чехол с гитарой с верхней полки, я поплелась к выходу, извиняясь каждый раз, когда задевала чьи-то плечи, руки или вывалившиеся ноги.

Автостанция встретила меня влажным воздухом, в котором витала дымка едва уловимого тумана. Город всё ещё спал, отчего гул изредка проезжающих по трассе машин разносился эхом по пустынным улицам. В самом здании приглушённо горел свет, освещая силуэты немногочисленных путешественников, которые, как и я, нашли своё пристанище здесь на ближайшие несколько часов. До прибытия ближайших рейсовых автобусов.

Я слонялась перед окнами станции, сжимая в холодных пальцах предоплаченный телефон, но так и не решаясь нажать на кнопку вызова уже знакомого номера. И хоть я знала, что это необходимо сделать для полного успокоения, не могла найти в себе смелость признать очередное поражение. Услышать его в единственном родном голосе, оставшимся у меня на этом свете.

Замерев перед панорамным окном, я уставилась на собственное отражение.

Щуплую фигуру, словно кокон, скрывал безразмерный серый свитер крупной вязки – единственная тёплая вещь, что удалось захватить второпях; узкие чёрные джинсы лишь подчёркивали излишнюю худобу, как и высокие ботинки «Dr. Martens».

Палец дрогнул и из трубки послышался гудок. Я поднесла телефон к уху. Ещё гудок. Облизнула пересохшие губы, а затем слегка закусила нижнюю, на которой всё ещё ощущался металлический привкус. Гудок.

Я знала, что с Мичиганом у нас разница в пару часов, а это значило, что там сейчас раннее утро и что наверняка есть кому ответить на мой вызов, но вместо сонного сипения, мне ответил серьёзный женский голос:

– Вы позвонили Саманте Пирс. Можете оставить мне голосовое сообщение, которое я не буду слушать.

Длинный гудок.

Я затаила дыхание, затем прочистив горло, проговорила:

– Привет, мам. Это я, Мэй. Я… – Я встретила свой измученный взгляд в пыльном отражении. – Я звоню сказать тебе, что это мой новый номер. – Поджала губы и, слегка усмехнувшись, покачала головой, ощущая, как все мои защитные стены рушатся под натиском эмоций. – Знаю, он тебе без надобности, как и мой прошлый, ну а вдруг, правда? Вдруг ты вспомнишь, что я всё-таки твоя дочь, что я всё ещё существую в этой вселенной… – По щеке скатилась слеза, которую я тут же гневно вытерла рукавом. – Не важно. Просто хочу сказать, что у меня всё хорошо.

От этих слов горло сдавило, и я поморщилась, словно откусила половинку лимона. Мне было горько врать ей, но, вопреки всему, я позволяла этой лжи слетать с языка. Казалось, если буду звучать достаточно убедительно, то поверит не только она, но и я сама. Мне хотелось обмануться, дать этому сказочному обману защитить всё то, что от меня осталось. Но… Но осталось ли хоть что-то? Уцелело ли?

Я запрокинула голову, проморгалась, не давая новому потоку слёз выступить наружу, и медленно выдохнула.

– В общем. Я уже не в Нью-Йорке. И тот парень, Дамиан… Тот, о котором я тебе писала как-то, не знаю, помнишь ли ты, мы с ним больше не вместе. Так что… Если вдруг, каким-то образом, он выйдет на тебя, скажи, что не знаешь где я. – Из меня вырвался горький смешок. – Хотя ты и так не знаешь. – Долгий выдох. Я пыталась подобрать крупицы самообладания и слов, которые бы не выдали всю прискорбность ситуации. Ей бы было плевать, а для меня это как соль на открытую рану. Больно. – Я… Я люблю тебя, мам. Позвони мне, если вдруг это услышишь. Я скуча… – Звуковой сигнал оповестил о том, что сообщение записано ещё до того, как последнее слово было сказано.

Понурив голову, я в прострации поплелась в туалет, где, закрывшись на замок, плюхнулась на крышку унитаза. Руки нервно тряслись, тело била мелкая дрожь. Зябкое чувство одиночества и отрицания постепенно расползалось по венам, укореняясь там и покрывая всё внутри тонкой коркой льда.

Я так хочу найти в себе силы снова быть счастливой. Найти в себе силы двигаться дальше. И пусть я горжусь тем, что пытаюсь. Но будет ли этих попыток достаточно? Разгорится ли во мне снова тот яркий огонь, который указывал путь даже в самые тёмные времена? А их за двадцать два года выдалось не мало.

Упёршись локтями в колени, я принялась раскачиваться, будто это поможет хотя бы немного успокоиться. Пальцы погрузились в спутанные волосы, ещё больше ероша их, отчего несколько прядей упали на лицо. Пустой желудок скрутило спазмом.

– Люблю твои волосы. Они так вкусно пахнут. – Дамиан собрал в кулак мои длинные волосы и, переложив их на другое плечо, медленно поцеловал в шею. Его тёмный взгляд не отрывался от моего, заворожённо смотрящего на нас в зеркало. На то, как он возвышался надо мной, как искусно касался везде, где только пожелает, как вдыхал меня. – Моя рыжая бестия. – От лёгкого укуса по коже побежали мурашки, и я всем телом подалась назад, позволяя крупным рукам моего мужчины скользить по плечам, бокам и животу.

– Люблю тебя, – прошептала я в ответ. Ладонь легла ему на затылок и ласково прошлась по короткостриженым чёрным волосам.

– Иди сюда, – грубовато рыкнув, Дамиан развернул меня лицом к себе и, нетерпеливо подхватив под ягодицы, понёс вглубь тёмной комнаты, которую сначала заполнил мой смех, вскоре сменившийся стонами.

– Пошёл к чёрту. – Прошипела я, мотая головой и выдворяя непрошенные воспоминания. – К чёрту!

Подхватила с кафельного пола сумку и яростно начала рыться в ней, пока не нашла то, что везла ещё с Омахи. Это больше не могло ждать.

Я метнулась к раковине и вперилась взглядом в собственное отражение. В тусклом зеркале на меня смотрела старая, измученная версия меня самой – образ, который, надеюсь, придётся увидеть в последний раз.

О, уж я об этом позабочусь! Это мой долг перед самой собой.

Шмыгнув носом, схватила пучок волос и с безжалостной решимостью сомкнула на нём лезвия ножниц. Он безвольной грудой упал на пол.

– Я сразу заметил тебя в толпе. Твои огненные волосы так выделялись, что пройти мимо было просто нереально. – Его указательный палец выводил маленькие круги, наматывая непослушный локон. – И когда я наконец приблизился к тебе, в тот же миг понял, что попал.

Я смотрела на себя, прощаясь, пока рыжие пряди собирались в небольшую кучку у моих ног. Когда ритуал по «отсечению концов» был окончен, я достала краску и стараясь не испачкаться, нанесла её на волосы. Оставалось лишь дождаться, когда цвет, почти идентичный моему природному, перекроет рыжину. На упаковке было написано, что займёт это около получаса.

Собственно, всё это время я и провела, заперевшись в общественном туалете автостанции. Мне было плевать на едкий запах мочи и сырости, тщетно забиваемый приторным «морским бризом» освежителя. Я просто сидела на крышке унитаза, устремив взгляд в узкое окошко под потолком, откуда уже пробивались первые лучи осеннего солнца.

Веки налились тяжестью, и я почти провалилась в дремоту, но громоподобный стук вырвал меня из забытья. Каждому удару по видавшей виды двери вторил мой участившийся пульс.

– Мать твою! Открой сейчас же, Мэй! – Голос Дамиана переполнен гневом, и я трясусь от подкатывающей к горлу паники. Он пытается звучать спокойнее, но, несмотря на тёплый тон, в словах сквозит обещание. – Не вынуждай меня выбивать эту грёбанную дверь, детка. Поверь, тебе это не понравится.

– Эй, вы там в порядке? – встревоженный женский голос вернул меня в реальность, и лишь тогда я осознала, что стою, вжавшись в угол, с сердцем, бьющимся как у загнанного зверька.

– Да. Сейчас освобожу. Простите.

Сбросив с себя липкое оцепенение, я рывком открыла кран и смыла остатки краски с волос. Вода была практически ледяная, отчего пальцы окоченели и под конец уже не слушались вовсе. После я воспользовалась сушилкой для рук далеко не по назначению, превратив её в импровизированный фен и по совместительству обогреватель. Сработано было довольно неплохо. Да и цвет лёг практически идеально. Что удивительно.

И вот, несколько минут спустя, автостанцию в Блэкфуте покидала уже другая Мэй. С новым билетом в кармане, с уверенной походкой, отправляющаяся в новый город, чтобы начать жить свою новую, идеальную, чёрт возьми, жизнь.

***

Следующей остановкой стал небольшой городок в Айдахо. Живописные пейзажи, свежий горный воздух, а главно