Волшебные бабочки и Тайна Зеркального Леса

Стивен Кью

Волшебные бабочки и Тайна Зеркального Леса

ГЛАВА 1: ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СВЕТА

Всё началось с тишины.

Не такой, как бывает ночью, когда звёзды шепчутся с ветром, а сверчки дирижируют в темноте свой бесконечный симфонией. Не такой, как в зимние вечера, когда снег окутывает землю пушистым одеялом, и даже шорох замерзающей капели звучит как колыбельная.

Нет.

Эта тишина пришла утром.

В Лесу Песен рассвет всегда был особым временем. Солнце, пробираясь сквозь листву, рассыпало по траве золотые монетки, а первые лучи будили цветы – они потягивались, раскрывая лепестки, будто зевая после сладкого сна. Бабочки просыпались одними из первых: их переливчатые крылья ловили свет, и тогда воздух наполнялся танцем – лёгким, воздушным, как сам ветер.

Но в тот день не проснулись ни цветы, ни бабочки.

Эрни заметил это сразу.

Он, как всегда, вскочил с постельки раньше солнца. Его домик – уютная норка под корнями старого дуба – ещё хранил прохладу ночи, но Эрни никогда не мог долго лежать, когда за окном уже серело небо. Он натянул свою зелёную шапочку с помпоном (подарок Лии на прошлогодний День Росы), схватил баночку с утренней росой – сегодня он собрал её особенно много, ведь бабочки обожали свежие капли на лепестках – и выбежал на Поле Ромашек.

– Бабочки! Я тут! Доброе утро! – закричал он, поднимая руки вверх.

Его голос, обычно такой звонкий, теперь повис в воздухе, не встретив ответа.

Ни шуршания крыльев. Ни весёлого искрения, когда десятки бабочек взмывали вверх, рассыпаясь, как конфетти. Даже цветы стояли сомкнутые, будто не решаясь раскрыться.

Только лёгкий ветер качнул траву, да где-то вдали прокричала одинокая сорока.

Эрни прищурился.

– Странно… – пробормотал он и, прижав баночку с росой к груди, сделал первый шаг по поляне.

Он знал здесь каждый уголок. Знакомые тропинки, по которым бегал с самого детства, знакомые камни, на которых грелись ящерицы, знакомые цветы, которые всегда первыми встречали утро… Но сегодня всё было не так.

Он обошёл всю поляну, заглянул под широкие листья лопухов, потрогал макушки ромашек – они были холодными и нераскрытыми, будто их кто-то заморозил изнутри.

– Может, они просто спят? – прошептал Эрни, но сам не верил в это.

Бабочки никогда не пропускали утренние танцы.

Он вернулся к высокой ромашке у края поляны – той самой, на которую обычно первой садилась Лиа, мудрая бабочка с прозрачными, будто стеклянными, крыльями. Её не было. И Биски – маленькой озорницы с ярко-жёлтыми пятнышками – тоже не было. И Луми, которая всегда кружилась медленнее всех, будто боялась упустить что-то важное…

– Лиа? Биска? Луми? – звал Эрни, но только эхо возвращалось с дальнего склона, пустое и холодное.

Он сел на свой любимый камень – плоский, с выемкой посередине, будто специально созданный для того, чтобы на нём сидели маленькие существа в зелёных шапочках. Его бородка слегка трепетала на ветру, а в глазах стояла непонятная тяжесть.

– Это не похоже на них… – пробормотал он.

Эрни достал из кармашка дневничок – потрёпанный, с закладкой из засушенного клеверного листа. На каждой странице были аккуратные рисунки: бабочки, цветы, ягоды… Он листал его, находя те самые семь имён, и напротив каждого ставил маленький крестик.

Семь бабочек, исчезнувших за одну ночь.

В этот момент на плечо Эрни опустилась лёгкая тень. Он вздрогнул и поднял голову – это была Лиа.

– Ты пришла! – обрадовался он, но радость тут же сменилась тревогой.

Лиа выглядела не так, как всегда. Её крылышки, обычно такие ровные и сияющие, теперь дрожали, а в глазах стоял страх.

– Эрни… – прошептала она. – Они пропали. Не улетели – исчезли.

Эрни почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Как исчезли?

– Мы чувствовали… – Лиа замолчала, будто боялась произнести вслух. – Как будто кто-то забрал их. Тихо. Без звука. Даже песни не осталось… Эрни сжал кулачки.

– Кто мог это сделать?

Лиа покачала головой:

– Я не знаю. Но… – она взмахнула крылом в сторону старого пруда, – воздух там стал другим. Вода больше не отражает небо.

Только… искажение.

Эрни вскочил на ноги.

– Тогда мы должны туда отправиться.

– Это может быть опасно, – сказала Лиа.

– Но я не дам, чтобы тьма снова пришла в наш лес, – твёрдо ответил Эрни.

Он взглянул в небо. Оно было чистым, но… слишком пустым. Ни облачка. Ни птицы. Ни единого движения.

– Свет не исчезает, – сказал он. – Он просто ждёт, когда его найдут.

А за границей леса, в самой глубокой чащобе, где деревья стоят так близко, что между ними не проходит ни капля солнца, в тёмной глади старого пруда впервые за много лет дрогнула поверхность.

Оттуда на мир смотрело отражение.

Но оно не принадлежало никому.

И оно улыбалось.

ГЛАВА 2: ОТРАЖЕНИЕ В ПРУДУ

Пруд был старым.

Не просто старым – древним. Настолько древним, что даже Гнук, хранитель грибной библиотеки, чья память хранила историю каждого листка в Лесу Песен, не мог вспомнить, кто первым обнаружил его. В своих записях он упоминал лишь, что “вода в нём никогда не была просто водой”.

Он прятался за Плачущими Ивами – деревьями с длинными, как девичьи косы, ветвями, которые шелестели даже в безветрие, будто пересказывали друг другу старые тайны. Это была самая тихая часть леса, куда даже ветер заходил на цыпочках, боясь нарушить покой.

Летом пруд казался спокойным, как отполированное зеркало. Осенью – глубоким, как сон столетнего дуба. Зимой – хранил подо льдом шёпоты забытых историй, которые иногда, в самые морозные ночи, выдыхал в виде узоров на замёрзшей поверхности.

Но этой ночью он был… другим.

***

Лия летела чуть впереди Эрни, её прозрачные крылья, обычно переливающиеся всеми оттенками утреннего света, теперь лишь тускло мерцали, будто сквозь них просачивался не свет, а сама тьма.

– Будь осторожен, – прошептала она, когда они пробирались сквозь заросли папоротников, уже свернувших свои листья в плотные спирали, будто защищаясь от чего-то невидимого. – Здесь всё… изменилось.

Эрни шёл медленно, стараясь не шуметь, но каждый его шаг казался неестественно громким в этой новой, тяжёлой тишине. Даже мох под ногами, обычно мягкий и податливый, теперь хрустел, словно стекло.

Наконец они вышли к берегу.

Пруд лежал перед ними – огромный, чёрный, неестественно гладкий.

– Смотри, – прошептала Лия, указывая на воду.

Эрни осторожно опустился на колени и заглянул вниз.

***

Поверхность пруда была идеально ровной, как отшлифованный обсидиан.

Но в ней не отражались ни звёзды, ни луна, ни склонившиеся над водой ивы. Не было даже Лии, которая сейчас трепетала у него за плечом.

Только он. Сам.

Но…

– Это не моё отражение, – прошептал Эрни, чувствуя, как холодная дрожь пробегает по спине.

В воде стоял гном в зелёной шапочке, с пушистой бородкой и знакомыми янтарными глазами. Но глаза эти смотрели иначе – холодно, оценивающе. Вместо его привычной доброй улыбки – тонкая, растянутая усмешка, слишком острая, чтобы быть настоящей.

– Что за… – Эрни инстинктивно потянулся к воде, но отражение не повторило его движения. Оно лишь наклонило голову, будто изучая его.

– Оно начало появляться вчера, – тихо сказала Лия. – Сначала это было просто… искажение. Но потом некоторые бабочки подлетали слишком близко… и не возвращались. Мы увели остальных, но… Она не договорила.

Эрни снова посмотрел в воду.

Теперь в отражении было двое – он сам и его двой ник.

И двой ник помахал ему рукой.

Первое движение.

Первая волна. Пруд дрогнул.

***

Эрни резко отпрянул, едва не потеряв равновесие.

– Это не иллюзия, – прошептал он. – Оно… живое.

Лия прижалась к его плечу, её крылья дрожали.

– Я не знаю, что это. Но это не просто отражение. Это… дверь.

– Дверь?

– Зеркало, которое хочет стать входом.

Из глубин пруда донёсся звук – глухой, отдалённый, как удар сердца, заключённого в пустоте.

За ним – второй.

Третий.

С каждым ударом вода становилась темнее, гуще, переставая быть водой и превращаясь во что-то иное.

– Мы должны предупредить Совет, – сказал Эрни, вставая. Голос его звучал твёрже, чем он чувствовал себя на самом деле. – И найти вход в Зеркальный Лес… пока он не нашёл нас первым.

Лия кивнула, но перед тем как взлететь, бросила последний взгляд на пруд.

– Ты чувствуешь, Эрни? – прошептала она. – Оно зовёт.

– Кто? – Оно.

– И…?

– Оно знает твоё имя.

***

Они ушли, оставив пруд в одиночестве.

Но ненадолго.

Через несколько мгновений поверхность снова дрогнула.

И в чёрной воде появилось лицо Эрни. Только теперь…

Оно моргнуло первым.

ГЛАВА 3: ЗЕРКАЛЬНАЯ ТРОПА

Утро наступило слишком тихо.

После событий у пруда все в Лесу Песен надеялись, что с рассветом вернётся привычный порядок вещей. Что бабочки снова закружатся в танце, цветы раскроют свои лепестки навстречу солнцу, а ветер принесёт аромат медовых лугов. Но этого не случилось.

Сегодняшний рассвет был… смазанным.

Трава под ногами не шуршала, а лишь слегка вздрагивала, будто боясь привлечь чьё-то внимание. Ветер, обычно несущий запахи цветущих лугов, теперь был пустым и плоским, как выцветшая картина. Даже птичьи трели звучали неестественно – хрипло, с паузами, словно кто-то неумело копировал их голоса.

***

Эрни стоял в самом центре Поля Ромашек, склонившись над необычной картой. Вместо бумаги он использовал большой лепесток кувшинки, на котором тонкими линиями были начертаны тропы и ориентиры.

– Вот сюда, – он провёл пальцем по извилистой линии, – за Синей Скалкой, между Тремя Ветвями и Вечной Папоротницей. Здесь раньше была старая дорога к пруду.

Пини, самая младшая из гномов, осторожно прикоснулась к своей сумочке, сотканной из паутины и украшенной ягодами.

– А что изменилось?

– Всё, – прошептал Эрни. – Ночью появились новые знаки.

– Нарисованные?

– Нет. Они… проступили. Прямо на земле. Будто сам лес перестраивается у нас на глазах.

Тофи и Тофа, братья- близнецы, принесли с собой светлячков, запертых в хрустальных банках. Обычно их мягкого света хватало, чтобы осветить любую тропу, но сейчас лучи едва пробивались сквозь сгущающийся мрак. Даже утреннее солнце, обычно такое яркое, теперь казалось блёклым, будто его свет поглощался чем-то между деревьями.

Гнук, старейший из них, поправил свою шляпу из древесного гриба.

– Похоже, нам снова придётся петь, – пробурчал он. – Тьма любит тишину. А мы – нет.

***

Колонна гномов двинулась в путь. Лия парила впереди, её крылья отбрасывали слабые блики на тропу, которая то появлялась, то исчезала, будто дразня путников.

Кусты по сторонам дороги выглядели обычными, но стоило отвернуться – и они менялись.

Один цветок внезапно начал скручиваться в бутон, хотя должен был раскрываться. У гриба выросло лишнее “ушко”, которое тут же начало шевелиться. А на ветвях старого дуба расцвели хрупкие цветы изо льда, хотя вокруг не было и намёка на мороз.

– Мы уже в Зеркальном Лесу? – Пини сжала край платья, прижимаясь к Тофе.

– Нет, – Эрни провёл рукой по воздуху, и его пальцы на мгновение исказились, будто отражаясь в невидимом зеркале. – Но он уже здесь.

И в этот момент тропа изменилась.

Они сделали шаг – и земля под ногами стала гладкой и холодной, как отполированное стекло. Она отражала их лица, но отражения были неправильными.

У Тофи внизу был только один глаз. У Пини кожа приобрела серый, безжизненный оттенок. А у самого Эрни… вместо привычной доброй улыбки лицо было искажено в прямую, безрадостную линию.