Тихая сбивка

Елена Линд

Тихая сбивка

Пролог

Когда город стал тише, никто не запаниковал.
Люди продолжили ходить на работу, говорить «спасибо», пить кофе без вкуса.
Просто исчезли эмоции. Как будто кто-то убрал громкость.
Элина знала: ей больше не больно.
Но и не радостно.

А Дэн знал, что это – не тишина. Это смерть в медленном темпе.

Глава 1.

Громкость ноль

Дэн любил тишину, пока она не стала официальной политикой.

Мастерская пахла пылью, пластиком и чем-то тёплым – может быть, воспоминаниями. Он сидел над старым кассетником, возился с головкой и пытался снова заставить его петь. Это было бесполезно – лента порвана, звук съеден временем. Но он не сдавался.

– Ну же, – пробормотал он. – Скажи мне что-нибудь.

Шипение. Пауза.
И вдруг – голос. Хриплый, неуверенный, как будто стеснялся вернуться в мир:

"…иногда мне казалось, что я чувствую запах дождя даже под крышей…"

У Дэна перехватило дыхание. Не из-за смысла – из-за чувства. Из-за того, что голос дрожал. У тех, кто проходил сбивку, такие дрожи вырезались. Он выключил магнитофон, быстро записал в блокнот:

"Запись 18. Человек. Живой. Или был."

За окном было утро. Хотя кто знает. В Лингауне не было больше утр – только состояние времени. Люди шли одинаковыми шагами, с одинаковыми лицами. Платформа сбивки регулировала не только эмоции, но и мимику.

"Стабильность – это добродетель," – твердили дроны.

Он их не слушал. У него были свои ритуалы: чай с лимоном, радио на низкой частоте, тетрадь с записями "живых фраз". Он собирал их, как охотник собирает кости исчезнувших животных.

Иногда он замечал девушку. На углу улицы, в кафе без запаха.

Элина.

Она сидела одна, не пила, не ела. Только смотрела.
Он знал её ещё до. Когда у неё был смех. Сейчас у неё было только молчание – ровное, вычищенное.

Но иногда – он был уверен – её глаза дрожали.

Флешбэк.

Последний громкий день

Комната была слишком белой.
Белой настолько, что исчезали края. Не стены – границы самой Элины.

Она сидела на жёстком стуле, сжав руки между коленей. Напротив – врач, или оператор, или просто человек в сером. Его лицо не запоминалось. Может, так и было задумано.

– Ваш пульс – нестабильный, – сказал он, глядя в планшет.
– У вас были суицидальные мысли в течение последних сорока восьми часов.
– Вы потеряли… мать.

Слово «мать» он произнёс мягче. Почти жалел. Почти.

Элина не отвечала.
Она смотрела в левый угол комнаты, где в воображении стояла старая фотография – мама и она, обнявшись у окна, смеются. Снег на стекле. Запах варёного молока.

– Если вы подпишете согласие, – продолжал голос, – вы избавитесь от боли. И страха. И, скорее всего, от повторной попытки.

Он положил планшет перед ней. Там уже был её профиль. Осталось только коснуться экрана.

– Элина, – мягко сказал он. – Вы всё ещё чувствуете?

Она посмотрела на него. Медленно. Как будто сквозь воду.

– Да, – прошептала она.
– И это невыносимо.

Она протянула руку и коснулась экрана.

В тот момент – совсем короткий – ей показалось, что воздух в комнате содрогнулся. Как если бы кто-то выключил музыку, которую ты не слышал, но чувствовал.

Всё стало тише.

Навсегда.

Глава 2.

Без вкуса

Кафе называлось «0 ЭМО».
Никто не смеялся, не шумел, даже музыка здесь играла в частотах, безопасных для уравновешенных клиентов.

Элина сидела у окна. Перед ней – чашка с зелёным чаем. Она не пила его. Просто держала.
Тепло помогало помнить, что она ещё существует.

Дверь открылась. Лёгкий звук – почти неощутимый.
Дэн вошёл, неловкий, с сутулыми плечами и усталым взглядом. Он шёл, будто крался, и, как всегда, выбрал столик рядом. Не с ней – рядом.

Он не поздоровался. Не спросил разрешения. Просто сел.
Они оба смотрели в окно. Город за стеклом был серым до абсурда, будто его выкрасили из баллончика.

– Ты ведь не чувствуешь вкус, да? – спросил он.

Она медленно повернула голову.

– Нет.

Пауза. Он кивнул, как будто это подтверждало какую-то внутреннюю гипотезу.

– Но ты сюда приходишь.

– Тут когда-то пахло корицей.

Слова повисли в воздухе. Они не были воспоминанием – скорее, эхо. Что-то, что её тело помнило, но разум отказывался признавать.

– Я слушал старую запись, – вдруг сказал он. – Женщина говорила, что чувствует дождь даже под крышей.

Элина опустила глаза.

– Это опасно – слушать такое.

– Ты боишься?

Она медленно кивнула. Не потому, что боялась – а потому что не знала, что чувствует. Это было страшнее.

Дэн достал из кармана что-то маленькое – обрывок ленты. Аккуратно, как реликвию, положил её на стол между ними.

– Ты можешь не помнить… но это был твой голос.

Она не взяла плёнку. Даже не посмотрела на неё.
Просто сидела.

Тишина снова накрыла всё. Но теперь в ней было что-то другое. Неприятно живое.

Глава 3.

Лента

– Я хочу восстановить запись, – сказал он.

Тишина в кафе сделалась гуще. Даже звуки посуды у других столиков казались будто отдалёнными.

Элина сжала чашку. Лёгкое дрожание.

– Зачем?

– Потому что она звучит как ты.
– Потому что в ней есть эмоция. И если это твой голос – ты не полностью стёрта.

Элина отодвинула чашку. Её рука остановилась над столом, зависла в воздухе.

– Я не хочу чувствовать.
– Я пришла сюда не ради спасения, Дэн. Я пришла, чтобы не умереть.

Он кивнул.

– И это единственная причина, по которой ты ещё можешь стать живой.

Он положил маленькую коробку на стол – старый мини-диктофон. Металл был тёплым, будто сохранял память звуков.

– Запись повреждена. Но в ней что-то осталось. Я слышал фрагмент.
– Хочешь – уйду. Но если ты поможешь мне восстановить её… может быть, ты узнаешь, кого потеряла.

Элина долго смотрела на устройство.

– Я боюсь, что узнаю себя.

– Я боюсь, что ты исчезнешь совсем, – тихо ответил он.

Они замолчали. Внутри Элины что-то медленно ползло вверх – возможно, тревога. Возможно, злость. А может, просто что-то… настоящее.

– Принеси всё, что у тебя есть, – сказала она, не глядя. – Но ты не будешь касаться моего импланта.

– Обещаю.

Он поднялся. Пленка осталась на столе.
Элина смотрела на неё, как на след от чужой жизни.
И вдруг – на один миг – ей стало не по себе. Как будто в груди щёлкнул переключатель.

Очень тихо.
Но не беззвучно.

Глава 4.

За уровнем допустимого

Дэн возвращался в мастерскую по маршруту, которого не существовало в навигаторе.
Он давно перестал доверять навигации – с тех пор, как однажды она привела его в тупик, где камера смотрела прямо в душу.

Ночью Лингаун был особенно мёртв.
Люди прятались по домам – не из страха, а по инерции. Как мухи, ударившиеся о стекло. Сбивка сделала их безопасными. Прозрачными. Никаких волнений, никакой агрессии.

И всё же Дэн чувствовал: за ним следят.

Не человек – система.
Не взгляд – алгоритм.

Он свернул в подворотню, где лампы давно не работали, и ускорился. На стенах виднелись старые надписи, почти стёртые:

«Воспоминания – это оружие» «Не верь своему спокойствию»

Дэн подошёл к своей двери, уже потянулся к замку…
– Неправильный код, – сказал электронный голос.

Он замер.

Второй попытки не было. Вместо этого – щелчок. Легкий. В спину.
Он обернулся – и никого. Только дрон в воздухе, без звука.

На его экране появилось сообщение:

«Технический мониторинг: обнаружено отклонение эмоциональной кривой. Нарушение: попытка доступа к нестабильной памяти. Рекомендовано: сбивка уровня 2. Инициировать?»

Дэн смотрел на экран. Лицо в отражении – его, но с каким-то незнакомым страхом.
Пальцы дрожали.

– Нет, – прошептал он. – Я всё ещё чувствую.

Дрон замер. Потом погас. И исчез вверх.

Дэн открыл дверь. Захлопнул за собой. Сел на пол. Дышал.

Где-то в углу бормотал старый телевизор:

«Спокойствие – это свобода.
Свобода – это покой.
Спасибо, что не беспокоитесь.»

Он выключил его.

А потом снова включил магнитофон.

Глава 5.

Шепчущие

Элина шла по окраине Лингауна, где дома были заброшены, а фонари мигали не по графику. Эти места считались «неподходящими для эмоционального баланса», но их никто не охранял. Официально – здесь нечего было охранять.

Она искала… не знала что. Может, ощущение себя. Может, доказательство, что она не одна.

В этом районе у неё когда-то была подруга.
И имя подруги – тоже стёрто.

Сквозь заросли металлокустов она вышла к старой парковке.
Разрушенный торговый павильон. Голограммы давно погасли.

И тут – звук.

Сначала как будто ветер. Потом – слова. Очень тихие. Разрозненные. Почти без смысла:

«…не сплю… вижу… помню…»

«…громкость… боль… снова громкость…»

Элина замерла.

Из-за прилавка вышел первый человек. Высокий, с проваленными глазами.
За ним – ещё двое. У них были следы сбивок – шрамы под кожей, неаккуратные.
Они выглядели… неправильно.

– Ты слышишь? – спросил один. Голос шершавый, сломанный.
– Да, – сказала она.
– Мы – шепчущие. Неудачные. Слишком рано сбили, слишком сильно. Но что-то осталось.

Элина отступила на шаг.

– Я… не ищу вас.

– А мы – тебя, – сказал другой.
– Мы чувствуем, что ты начинаешь звучать. Это притягивает. Нас. И их.

Они приблизились. Их движения были рваными, но не агрессивными. Больше – страдальческими.

– Ты думаешь, боль – это плохое?
– Но без боли… нет и памяти.

Один из них протянул руку. В ней – обрывок кассеты.
– Сними её, – прошептал. – Сними с себя сбивку. Тогда услышишь всё.

Элина стояла, не двигаясь.
Лента в его руке трепетала, как живое существо.

– Нет, – прошептала она. – Я пока не готова.

И тогда они исчезли. Не убежали, не растворились – просто в следующий миг их не было.

А она осталась. Стук сердца вернулся. Медленно, ровно.

Где-то внутри – впервые за долгое время – проснулась паника. Настоящая. Живая.
И странным образом… она была ей почти приятна.

Глава 6.

Стабилизаторы

– Вы продемонстрировали эмоциональный всплеск выше допустимой нормы, – сказал голос.

Не металлический. Приятный. Женский. Такой, каким он был в успокаивающих колыбельных.

Элина стояла посреди белой комнаты. Снова. Но теперь это была не клиника.
Это было отделение стабилизации – его не рекламировали.

– Мы зафиксировали аномалию в ритме вашего пульса. Регистр лицевой микромимики подтвердил: страх. Уровень 3.

Элина ничего не отвечала.

– Это нормально, – продолжил голос. – Иногда сбивка требует коррекции. Мы можем мягко усилить блокировку, чтобы вам больше не приходилось сталкиваться с дискомфортом.