Пламя Анубиса

Вероника Фокс

Пламя Анубиса

Глава 1. Элис

Воздух под сводами древней цистерны был густ, как застывшая смола. Я втягивала его ноздрями, чувствуя, как вековая пыль смешивается с терпким дымом ладана – два призрака, сплетшиеся в вечном танце.

"Аукцион частного собрания", – насмешливо шептали золотые буквы на пергаменте приглашения. Ложь, обернутая в шелк. Я знала истинное название этого шабаша. Сборище стервятников, пирующих на костях истории.

Моя спина впивалась в шершавый камень колонны, черный комбинезон лип к влажному телу, как вторая кожа. Где-то там, в центре зала, сверкали бриллианты-паразиты, пожирающие чужое благополучие. Золотые идолы, которым давно следовало бы покоиться под стеклом музеев, а не тереться о жирные пальцы нуворишей. Но мой взгляд скользил мимо этих побрякушек, выискивая в полумраке единственный силуэт.

Око Шадиса.

Семь лет. Две тысячи пятьсот пятьдесят пять ночей я видела его во сне. Хрустальная слеза размером с детскую ладонь, оправленная в серебро темнее лунной стороны души. Иероглифы на оправе пульсировали в моей памяти – невидимые простым глазом, но выжженные на изнанке век. Каждый завиток вгрызался в разум.

Пальцы сами сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Точно так же сжимались тогда, когда обугленные балки нашего дома хрустели под сапогами пожарных.

"Несчастный случай", – бурчали чиновники, пряча глаза.

"Сам виноват", – шептались соседи, крестясь на икону. Только я знала правду. Видела, как мамины золотые серёжки плавились в огне, превращаясь в слезинки расплавленного металла. Слышала, как папин бархатный смех, с легкой хрипотцой от любимых сигар исчезал в дыму.

Кто-то засмеялся в толпе. Высокий, истеричный смешок, похожий на звон разбитого стекла. Я вжалась в камень, чувствуя, как сердце бьется в горле. Семь лет я собирала осколки. Платила информаторам украденными драгоценностями, торговалась с контрабандистами в портах, где даже крысы боялись пищать. И всё ради этого момента.

Внезапно свет софитов дрогнул. На подиум взошел аукционист, его маска вежливости скрипела, как плохо смазанный механизм.

– Лот номер двенадцать, – голос его лился, как патока. Я прикусила губу до крови, когда бархатный занавес раздвинулся.

Там.

В луче света парила она. Линза ловила отсветы, разбрасывая по стенам радужные зайчики – словно души фараонов танцевали последний танец. Иероглифы на оправе замигали, будто проснулись от векового сна. Моя рука потянулась к карману, где лежал отцовский блокнот с потрескавшимся кожаным переплетом.

“Пламя Анубиса откроет путь тому, чья кровь обагрена жертвой", – его почерк плясал у меня перед глазами. Эти слова я знала наизусть. Где-то в зале хлопнула дверь. Я обернулась, ловя периферией зрения мелькнувший силуэт. Высокий, в плаще цвета ночного неба. Сердце замерло. Я знала, что он придет. Он ни за чтобы не пропустил такое мероприяти.

– Стартовая цена – два миллиона долларов.

Голос аукциониста взрезал тишину. Первая ставка вспорхнула, как окровавленная птица. Второй голос, третий – цифры множились, обрастая нулями, как раковая опухоль. Я медленно выпрямилась. Воздух наполнился электричеством, будто перед грозой. Око Шадиса сверкало, подмигивая мне сквозь толпу. Еще мгновение – и я услышала его голос. Тот самый, что шептал "Сожги их всех" в моих кошмарах.

– Пять миллионов, – сказал он.

Ледяные пальцы прошлись по моей спине.

Он. Тот, чье имя я вырезала ножом на стене сожженного дома. Тот, чье дыхание пахло серой и обманом. Моя рука дрогнула, но тут из глубины памяти всплыл папин голос:

"Археология – это терпение, доченька. Даже вор должен уметь ждать".

Анубиса поглотит каждого, кто посмел смеяться над пеплом моего детства.

Особенно ему. Малкольму Ренару. Человеку, научившему меня различать яд в аромате дорогого вина и смерть за улыбкой дипломата. Моему Прометею, подарившему огонь знаний и приковавшему к скале собственных амбиций. Теперь я сама стала для него орлом.

Моя цель кристально чиста, как грани Ока Шадиса перед тем, как я размолю их между камнями. Украсть. Уничтожить. Рассыпать в водах Босфора, чтобы волны унесли этот проклятый артефакт туда, куда не достанут алчные руки. Никаких древних пророчеств. Никаких пламеней, пожирающих чужие жизни. Только пепел воспоминаний на языке прибоя.

Он сидел в первом ряду – изваяние из седого мрамора. Пальцы с возраставшей яростью сжимали набалдашник трости: рубин в форме капли крови. Я знала этот жест. Так он барабанил по столу в нашем особняке, когда я в двенадцать лет не смогла расшифровать клинописную табличку. Теперь его взгляд, острый как скальпель, впивался в Око.

Я позволила себе улыбнуться – пусть впивается. Скоро эта рана станет смертельной.

План танцевал у меня перед глазами, отточенный пасьянс из мести и расчета. Отключение света? Слишком примитивно для крысы, годами грызущей его империю. Я приготовила изящнее: крошечный приборчик в вентиляционной шахте, мой личный шедевр – эм-импульсатор в корпусе из черного нефрита. Пусть думают, что древние души восстали против осквернителей гробниц, когда искры поползут по позолоте стен.

Охрана. Снисходительно оглядела шеренгу горилл в пиджаках на два размера меньше. Знаю каждого: лысый с рубцом – хромает после встречи с моей дымовой шашкой в Стамбуле; тот, что потирает колено – ревматизм от ночных дежурств у яхты Ренара. Их маршруты прописаны у меня в зрачках: три шага влево, почесать затылок, проверить часы. Слепые зоны шире, чем пропасть в его черной душе.

Сейчас.

Сейчас он ощутит вкус пепла на языке – тот самый, что семь лет стоял у меня в горле.

Палец дрогнул на браслете – крошечная кнопка холодом въелась в подушечку. Где-то в чреве здания хрустнуло, словно грызли кость, потом взвизгнуло, как подстреленная летучая мышь.

И тьма. Сладкая, густая, обволакивающая тьма, в которой мое сердце забилось в такт мигающим алым огням.

– Не волнуйтесь! – голос аукциониста треснул, как фарфоровая маска. Я уже мчалась сквозь хаос, кожей чувствуя, как страх толпы бьется о стены горячими волнами.

Две минуты. Шестьдесят ударов адреналина в висках.

Я проскользнула между охранниками – их дубовый запах пота, грубые пальцы, хватающие воздух. Амулет на шее вздрогнул, вобрав в себя желтый глаз фонаря.

«Призрак», – усмехнулась я про себя, пока перчатки из термоткани искали защелку. Хрусталь запел под пальцами – тонкий звон, как плач ангела над разбитой вазой.

Око легло в ладонь. Холодное. Тяжелое. Живое. Пульсация билась сквозь термоперчатки, как сердце нерожденного демона.

«Проклятие», – шептало что-то внутри, но я уже отпрыгивала назад, пряча добычу в карман-хамелеон на бедре. Свет хлопнул по глазам белой плетью.

Тишина. Гулкая, натянутая как струна. Потом – рёв.

– Исчезло – визг аукциониста вспорол воздух.

Где-то за спиной взметнулся голос Ренара – ледяной клинок, рубящий панику: – Никого не выпускать!

Кровь стучала в ушах маршем.

«Тише, Лисёнок, – прошептала я себе, прижимаясь к мраморной колонне, – ты же любишь кошки-мышки».

Я влилась в поток шелков и страха, позволив толпе нести меня к спасительной щели за бархатным занавесом. Бегство? Нет. Я растворялась в их панике, как капля чернил в вине. Плащ-дождевик шуршал по комбинезону. Мое лицо отражало ту же истерическую гримасу, что и у всех этих размалеванных кукол. Идеальный маскарад, где каждый самозванец.

Двадцать метров до свободы пахли дезинфекцией и старыми трубами. Я считала шаги, чувствуя, как охранники с рациями прорезают толпу акульими плавниками. Лестница вниз уже мерещилась в ноздрях – затхлая вонь канала, обещавшая объятия моторки с поддельными номерами.

Коридор впился в бок холодными пальцами. Темнота липла к коже, как масляная пленка на воде. Воздух густел плесенью: вековой пот подземелья. Адреналин звенел в ушах колокольчиком сумасшедшего карнавала.

*Почти… Почти…*

Дверь. Дубовый монстр с щелью в брюхе. Я проскользнула в рану камня, вдохнув ночь полной грудью. Золотой Рог перелился в глазах ядовитым янтарем. Пальцы уже впились в пряжку плаща, готовые сбросить личину вместе с тканью…

И застыли.

Лодка качалась у причала, верная как пес. Но вокруг нее стояли тени – слишком правильные, слишком тихие. Слишком много сигаретных огоньков, танцующих в такт моему замершему сердцу.

Четыре. Нет, пересчитываю еще раз их глазами, впиваясь ногтями в ладони – четыре монолита в костюмах от саван. Не ренаровские шакалы в мятых пиджаках. Этих высекали будто бы из гранита и лунного света: плечи, готовые снести стены, швы, вплетавшиеся в мышцы как вторая кожа. Лица – гладкие маски, отполированные до зеркального блеска. Они застыли, перекрыв путь к воде и свободе.

«Это не люди Ренар…» – мысль ударилась о рёбра, пока язык обжигало адреналином, едким, как порох на губах. Где-то за спиной голос Ренара рвал тишину, а его псы рыскали у других выходов. Эти молчали.

– Простите, господа…. – мой голос зазвучал слаще рахат-лукума, нога плавно шагнула влево, к щели между домами, – видимо я заблудился меж ваших впечатляющих… скульптур. Не подскажите, где тут такси словить можно?

Тот, что повыше, сместился на волосок. Ровно столько, чтобы тень перекрыла лаз. Пальцы его коснулись рукояти пистолета на поясе, почти ласково, как любовник касается шеи женщины. Но это было хладнокровие, доведённое до искусства.

Внутри всё оборвалось в свободном падении. Драться? Четверо машин смерти против меня с проклятым стекляшкой у бедра? Шансы – как у свечи в снегу. Переговоры? С кем – с говорящими надгробиями?

– Эх, ну и погодка… – пятки прилипли к сырому камню, пальцы под плащом нащупали шокер. – А я, пожалуй, не буду вам мешать. Без меня тут и так… многолюдно.

Каждый мускул звенел струной. Они не дышали. Не моргали. Ждали. Ждали, когда сорвусь первой.

Они продолжали молчать. Только где-то вдалеке шумел город, а моё сердце отбивало барабанную дробь, как будто уже готовились к казни. Их глаза… пустые, как у акул. Ни ярости, ни азарта – просто работа. Как почистить зубы по утрам.

– Отдайте Око, – наконец произнёс самый высокий. Голос низкий, ровный, без акцента и эмоций. – Просим по-хорошему. Не хочется применять силу.

Око… Они знали о нём. Знали про мой план – значит, кто-то взломал мои данные. Чёрт!

– Око? – я изобразила удивление. – Какое ещё Око? Мальчики, вы ошиблись адресом. Я здесь на… частной вечеринке. Немного скучновато, если честно.

Я двинулась вдоль стены к другой щели, ведущей в лабиринт узких улочек. Шанс был мизерным, но лучше, чем просто ждать, когда схватят.

Но это длилось недолго.

Они синхронно сдвинулись, блокируя и этот путь. Как стая волков, загоняющая добычу.

Теперь мне конец.

– Последнее предупреждение, сладкая, – голос высокого стал твёрже. Двое других расстегнули пиджаки.

Ярость смешалась со страхом.

Я не сдамся без боя!

Око жгло бедро сквозь ткань, напоминая о том, что поставлено на карту.

– Знаете, – мой голос зазвенел ледяными осколками, наигранная лёгкость испарилась, – я терпеть не могу коллекционеров. Вас, Ренара… всех, кто думает, что может владеть такими вещами. Вы даже не представляете, во что играете!

Выиграть время не удалось, но одна секунда решила всё.

Я рванулась не вперёд, а вверх. Вдоль грубой каменной стены были едва заметные выступы – остатки древней кладки. Пальцы вцепились в них, ноги нашли опору. Я полезла, как кошка, игнорируя крик мышц.

План выбраться на крышу казался единственным правильным. И идеальным. Но…

Раздался хлопок. Не громкий выстрел, а глухой звук выстрела с глушителем. Что-то острое впилось в правое плечо.

Вот же… дьявол!

Мой взгляд упал на штуковину, мерзко торчавшую из плеча

Транквилизатор!

Черт бы побрал…

Холодный ужас, абсолютный и обжигающий, волной прокатился по жилам.

Нет! Только не это!

Я рванулась вверх, но рука уже цепенела, не слушалась.

Мир поплыл, закачался перед глазами. Ноги налились свинцом, ватой, а камень под дрожащими пальцами вдруг стал скользким, как лед.

«Бл…» – выдохнула я, не успев выговорить проклятие.

Почувствовала, как пальцы предательски разжимаются сами собой. Как темный, холодный фасад вдруг уходит вниз, прочь из-под меня.

Падение было коротким и жестоким.

Я шлепнулась на спину на ледяные камни набережной, вытолкнув из легких весь воздух одним хриплым стоном.

Боль в плече слилась с огненным ударом в спине. В глазах помутнело, заплясали кровавые круги от далеких, расплывчатых фонарей.

Нужно было встать. Собрать остатки сил и побежать, куда глядят глаза.

Но тело не слушалось, будто по венам разлили расплавленный свинец. Из мрака выплыли тени в безупречных, словно выглаженных тьмой, костюмах. Подошли беззвучно, встали надо мной, заслонив собой редкие звезды.

Самый высокий наклонился. Его глаза, как два черных колодца – встретились с моими, в которых бушевали ярость

– Заберите Око, – прозвучало без тени чувства, как приказ машине. – И ее. Осторожно. Босс ждет.

Его рука, холодная и уверенная, полезла к карману на бедре, где лежало Око.

Я попыталась дернуться, зашипеть, впиться зубами – хоть что-то! Но смогла лишь слабо дернуть головой.

Предательские слезы злости и отчаяния застили взор. Полный провал…

Он вынул Око Шадиса. Хрусталь мерцал в его ладони зловещим, почти живым светом, как ледяное сердце ночи. Его взгляд, холодный и равнодушный, как у рептилии, снова скользнул по мне.

Чьи-то сильные, бездушные руки впились в подмышки, подхватили под колени. Мир запрыгал, завертелся, поплыл в кроваво-черной мути.

Последнее, что я успела увидеть, прежде чем тьма сомкнулась над сознанием это бегущие огни Стамбула и каменное лицо вора, укравшего мою победу.

Но оно было мне незнакомым.

Кто они? – пронеслось в последней искре ясной мысли. И ненависть – жгучая, беспомощная, всепоглощающая – ко всем этим стервятникам, охотникам за чужими сокровищами, вспыхнула во мне новым, мрачным пламенем.

Я найду их.

Я сотру их всех в порошок. И Око тоже.

Глава 2. Доминик

Турецкий кофе оставил горький осадок на языке, идеально соответствующий настроению. На огромном экране, встроенном в матово-черную стену моего кабинета, я смотрел запись с аукциона. Уже во второй раз.

Вид сверху, с камеры, замаскированной под люстру. Картинка была кристально чистой, каждый нервный тик на лице Малкольма Ренара виден как на ладони. Жадность. Нетерпение. Безумие, прикрытое лоском аристократа.

«Лот номер пятнадцать! Око Шадиса!»

На подиуме под стеклом мерцал тот самый проклятый артефакт. Ключ к Городу-Призраку. Ключ к Пламени Анубиса.

Орудие, которое в руках такого безумца, как Ренар, превратится в бич для тысяч. Мои пальцы непроизвольно сжались. В памяти всплыло другое лицо, искаженное болью и тем же безумием – лицо сестры, Лейлы, перед тем как…

Я резко оборвал мысль.

Слабость. Эмоции. Они не помогут сохранить порядок.

Только контроль. Железный, безжалостный контроль.

– Начальная цена – два миллионов долларов США! – вещал аукционист.

Лес рук. Ренар кивнул.

Идиот. Ты думаешь, это игра? Ты не понимаешь, что выпускаешь джинна из бутылки.

«Когти Сфинкса» десятилетиями собирали подобные артефакты не ради коллекции. Ради сдерживания. Чтобы такие, как Ренар, не могли использовать их силу. Око Шадиса был последним крупным фрагментом мозаики, который ускользал от нас. Но сегодня, все изменилось.

Мой план был прост: купить. Цена не имела значения. Финансы Ордена практически безграничны. Людям в зале будет предложено щедрое вознаграждение за «добровольный» отказ от торгов. Если кто-то упрется – есть другие методы убеждения. Все просчитано. Чисто. Без лишнего шума.

И вот она появилась.

Тень в тени колонны. Почти невидимая. Я бы не заметил, если бы не следил за периметром с особым вниманием. Женская фигура в черном, сливающаяся с камнем. Движения – плавные, экономичные, как у хищницы перед прыжком. Никакой суеты. Полная концентрация.

Я прищурился, увеличив изображение.

Молодая. Лицо скрыто капюшоном, но виден острый подбородок, сжатые губы. Знакомый стиль работы… Веспер? Элис Веспер?

Раздражение, острое и мгновенное, сковало виски.

Что ей здесь нужно?

Воровайка артефактов, работающая на сомнительных благотворителей.

Талантливая? Бесспорно. Но непредсказуемая. Хаотичная. Как шаровая молния в стерильной операционной. Ее появление грозило сорвать всю операцию. Мою чистую операцию.

А потом все погасло.

Экран погас на долю секунды, затем замигал аварийным красным. Хаос в зале. Крики. На записи видно, как охранники мечутся с фонарями. И как тень скользит к подиуму с кошачьей грацией. Никакой суеты. Никаких лишних движений. Она знала точно, где будет слепое пятно охранника в момент включения фонаря. Знала, как обойти примитивную защиту колпака.

Черт.

Я ударил кулаком по стеклянной поверхности стола. Тишину кабинета разорвал глухой удар. Она сделала это. Под носом у Ренара и его орды. Под носом у меня.

Ее мастерство… оно было почти искусством. Отточенным, дерзким, безупречным в своем исполнении. На мгновение, сквозь раздражение, пробилось что-то вроде… профессионального восхищения.

Но восхищение тут же сменилось холодной яростью. Она украла мое. Мою цель. Мой шанс обезвредить Ренара раз и навсегда, получив контроль над Оком. И теперь этот артефакт, этот ключ к апокалипсису, был в руках авантюристки, движимой непонятными принципами и жаждой мести к Ренару. Хаос умножался.

Еще раз переслушал запись приказа.

«Альфа, – мой голос прозвучал ледяной струей в микрофон гарнитуры, – приоритет изменен. Цель – женщина. Черный комбинезон. Она несет артефакт. Перехватить. Живой. Использовать протокол «Тишина». Немедленно.»

Ренар орал на экране, его люди ломились к основным выходам.

Глупые. Она не пойдет туда. Я видел ее маршрут еще до того, как она его выбрала – служебный коридор. Выход к воде. Туда, где ждала моя группа «Тень». Безупречные, безликие, эффективные. Моя последняя линия контроля в этом хаосе.

На экране появилась карта Стамбула с мигающей точкой – трекер на одном из моих людей. Они вышли на набережную. Четыре зеленых маячка окружили один красный – ее. Камеры наружного наблюдения давали размытую картинку: девушка в плаще, отступающая к стене, четверо мужчин в темных костюмах, блокирующих пути отхода.

Я наблюдал. Без эмоций. Только анализировал. Она пыталась блефовать. Голос доносился с помехами, но я уловил дерзкие, отточенные нотки. «Простите, господа…» и бла-блабла. Затем, когда пути были отрезаны: «Вы даже не представляете, во что играете!».

В ее голосе сквозила не только злость, но и… странная убежденность. Почти фанатизм.

Это было интересною

Я откинулся в кресле, смотря, как на экране зеленые маячки движутся к точке эвакуации, унося красный.

Раздражение никуда не делось. Она создала беспорядок. Заставила меня импровизировать. Использовать грубую силу вместо изящного решения.

Но… она достала Око. Из-под носа Ренара. Это требовало признания. Пусть и сквозь зубы.

Дверь кабинета беззвучно открылась. Грейвз вошел, держа в руке хрустальную линзу в черненом серебре. Око Шадиса. Оно пульсировало слабым внутренним светом, отбрасывая зловещие блики на полированный пол.

– Цель обезврежена, сэр. Артефакт без повреждений. Актив доставлен в камеру содержания «Дельта». В состоянии медикаментозного сна. Врач осмотрел – легкие ушибы, дротик в плече, незначительная доза транквилизатора. Придет в себя через час-два.

Он положил Око передо мной на стол. Оно было холодным и тяжелым. Сила, заключенная в нем, ощущалась почти физически – древняя, темная, ненасытная. Как и Пламя, к которому оно вело.

– Хорошо, Грейвз, – я не отрывал взгляда от артефакта. – Усильте охрану. Ренар будет в бешенстве. Пусть его люди бегают по Стамбулу как обезглавленные курицы. Нас это больше не касается.

Грейвз кивнул и вышел с той же беззвучной эффективностью.

Я взял Око в руку. Холод серебра проник сквозь кожу.

Город-Призрак… Пламя Анубиса… Ренар был одержим им. И теперь, благодаря дерзкой воровке, Око было у меня. Но это был лишь полшага. Чтобы найти Шадис, нужен был ключ к карте, скрытой в самом Оке. Ключ, который могла расшифровать лишь… особая восприимчивость? Знания?

Нет. Ее знания?

По нашим данным, Элис Веспер обладала уникальным талантом к древним механизмам и шифрам. Талантом, унаследованным от отца, того самого археолога, которого Ренар уничтожил из-за другого артефакта.

Какая ирония.

Она была необходима. Эта мысль вызывала глухое раздражение. Непредсказуемая переменная. Хаос, воплощенный в привлекательной, язвительной упаковке. Но против Ренара, который уже перешел все границы, требовались… неординарные меры.

Она ненавидела его больше, чем что-либо. Это можно использовать. Это нужно использовать.

Я поднялся и направился к лифту.

Уровень ниже.

Камера содержания «Дельта». Не тюрьма. Скорее… безопасная комната. С зеркалом Гезелла, креслом и столом. Все стерильно, бело, холодно. Как операционная.

Она лежала на кушетке, все еще без сознания. Без плаща и комбинезона – только простые серые штаны и футболка из казенного запаса. Выглядела хрупкой. Обманчивой.

Ее лицо, лишенное привычной маски дерзости, было молодым, с резкими, но красивыми чертами. Рыжие волосы растрепались. На бледной коже выделялся синяк на скуле и повязка на плече.

Лиса, попавшая в капкан.

Я стоял, глядя на нее сквозь зеркало, анализируя.

Была ли она угрозой? Да. Ценным активом? Возможно. Головной болью? Несомненно.

Ее принципы казались мне наивными в мире, где сила решает все. Но ее ненависть к Ренару… это был козырь.

Она зашевелилась. Сначала слабо, потом резче. Застонала, попыталась приподняться, но рука не слушалась. Глаза открылись. Мгновенная дезориентация сменилась… Яростью. И животным страх. Она оглядела комнату, мгновенно оценив обстановку – выходы, камеры, зеркало. Ее взгляд, острый и умный, метнулся по углам, затем уперся в зеркало.

Словно в меня, хотя она видела лишь свое отражение. Но она знала. Чувствовала наблюдение.

– Эй! – ее голос был хриплым, но гнев придавал ему силу. – Где это я? И кто вы? Выпустите меня!

Я молча наблюдал, как ей ярость борется с паникой в ее глазах. Как она пытается встать, опираясь на здоровую руку, и падает обратно на кушетку от слабости. Бессилие лишь подлило масла в огонь.

– Трусливые ублюдки! – она плюнула в сторону зеркала. – Спрятались за стеклом? Боитесь девчонки? Око! Где Око?! Если вы отдали его Ренару, я найду вас всех и…

– Око в безопасности, мисс Веспер, – мой голос, усиленный динамиками в комнате, прозвучал ровно, гулко, лишенный эмоций. – Пока.

Она вздрогнула, услышав свое имя, затем вцепилась взглядом в зеркало, словно пытаясь прожечь его.

– Босс, значит? – ехидство вернулось в ее голос, прикрывая страх. – И как мне вас называть? «Темный Властелин»? Или просто «Мудак, который похищает людей»?»

Уголок моей губы непроизвольно дрогнул.

Дерзкая. Даже в клетке. Это было весьма раздражающее.. *Лисья наглость.*

Вот она, знаменитая лисья наглость.

– Доминик Вольф, – представился я. – И вы здесь не как гостья, мисс Веспер. Вы – актив. Ценный, но крайне неудобный.

Она фыркнула, но в глазах мелькнуло что-то. Страх глубже прежнего? Орден «Когти Сфинкса» был не на слуху, но в определенных кругах его боялись.

– Актив? – она язвительно изогнула бровь. – Мило. А я думала, я – воровайка, которая только что испортила ваши большие планы. Простите, не удержалась. Увидела Ренара с его глупой тростью – и ручки сами потянулись к блестяшке.

– Вы украли то, что принадлежит мне по праву контроля, – парировал я, шагнув ближе к зеркалу, хотя она видела лишь свое отражение. – Око Шадиса – не игрушка. И не объект для вашей личной мести Ренару.

Ее лицо исказилось от ненависти при упоминании имени.

– Месть? – она засмеялась, коротко и жестко. – Вы ничего не знаете о мести, мистер… Как вам там?. Вы знаете только о контроле. О власти. Вы все одинаковы – Ренар, вы… коллекционеры! Вы не понимаете, что держите в руках! Пламя Анубиса… оно сожрет вас всех!

В ее голосе звучала не просто злоба. Была… некая доля убежденности. Пям как у фанатика.

Почти религиозный ужас. Основанный на чем? На гибели семьи? Или она знала что-то большее?

– Ваше мнение о моих мотивах не имеет значения, – холодно отрезал я. – Имеет значение то, что вы здесь. И что у меня есть то, что вам нужно.

Она насторожилась, как зверь, учуявший ловушку.